Послеобеденное солнце ярко светило в ветровое стекло, когда Эмма свернула на подъездную дорожку родительского дома. Заглушив мотор и выйдя из машины, она сделала глубокий, успокаивающий вдох.
Этот визит будет трудным, но он необходим. Ей предстояло объяснить родителям, почему она разорвала помолвку. А сейчас было самое подходяще для этого время, потому что, благодаря Гаррету, она чувствовала в себе небывалые силы и уверенность.
Эмма вошла, крикнув: «Мам! Пап! Я дома!»
Мать стремительно вышла из гостиной, стуча каблуками по паркетному полу.
— Я звонила тебе миллион раз. Почему ты не отвечала?
— Но, мам, я же оставила сообщение, что приеду во второй половине дня. Я знаю, ты расстроена из-за разрыва помолвки, но не могли же мы обсуждать это по телефону. Утром у меня была встреча, а потом ланч с Фелисити, которая начала отменять свадебные заказы…
Ее мать нетерпеливо взмахнула рукой.
— Но ты должна вернуть Рида. Сейчас же, сегодня. Немедленно. Ты должна выйти за него. Дэвид! — крикнула она, не сводя глаз с дочери. — Эмма, ты должна выслушать нас!
Эмма оцепенела, мигом растеряв всю уверенность. Как достучаться до родителей?
— Мам, я знаю, тебе нравится Рид, и знаю, ты хотела, чтобы свадьба состоялась здесь, но я сама позабочусь об отмене всех приготовлений…
— Это не имеет никакого отношения к приготовлениям и расходам, глупая девчонка. Дэвид!
Отец появился в дверях.
— Милая, ты не представляешь, что наделала.
— Прекрасно представляю. Я расторгла помолвку.
— Ты выкинула на ветер состояние, — разгневанно бросила мать. — А теперь иди сюда и сядь. После того как мы все обсудим, ты немедленно позвонишь Риду и помиришься с ним.
Эмма нахмурилась. Ей явно чего-то не договаривали.
— Что все это значит?
Они вошли в гостиную и сели, прежде чем мать начала рассказ.
— Ты потеряла миллионы долларов, — драматично проговорила она.
— Ну, хватит. Скажите, наконец, что вы имеете в виду.
— Эмма, ты много лет твердила, что не собираешься выходить замуж. Твоя бабушка испугалась, что ты это всерьез. Мы тоже. Нам некому будет передать все наследство Деборнов, если ты не выйдешь замуж и не родишь детей. Поэтому бабушка поставила условием твоего доверительного фонда, что ты должна выйти замуж до тридцати лет. Иначе ты не получишь ни цента.
Эмма недоуменно заморгала.
— Но почему меня не поставили в известность?
— Мы не считали это необходимым, милая, потому что как только ты начала встречаться с Ридом, мы надеялись, что ваши отношения завершатся свадьбой. Если бы ты только вышла за него, все было бы прекрасно.
Эмма встала, стараясь осмыслить услышанное. Ей было восемнадцать, когда умерла бабушка, и тогда же она впервые узнала о доверительном фонде на свое имя — довольно внушительной сумме. Наследство дало ей уверенность в будущем и повлияло на выбор профессии.
— Но бабушка не знала, что я не собираюсь замуж. Я была еще ребенком…
— Но ты всегда твердила об этом, Эмма. Только одно время, когда ты встречалась с мальчиком Китингов, было по-другому. Но после того, как вы с Гарретом расстались, ты всегда пела одну и ту же песню, что не хочешь выходить замуж. И твоя бабушка…
— Но если доверительный фонд перейдет не ко мне, то к кому же?
— Бабушка составила список благотворительных организаций на случай, если ты не выйдешь замуж. Все вполне законно. Разумеется, ты можешь подать в суд, но адвокаты наверняка скажут, что у тебя нет законных оснований…
— Не собираюсь я подавать в суд. Если это то, чего хотела бабушка, значит, таков был ее выбор.
— Не глупи, Эмма, — вмешался отец. — Просто позвони Риду. Из-за чего бы вы ни поссорились, уверен, все еще можно исправить. Вы оба разумные, взрослые люди. У всех бывают размолвки.
Родители продолжали говорить горячо и настойчиво, но Эмма уже их не слышала. До ее сознания медленно доходила жестокая правда.
Если она не выйдет замуж до тридцати лет, то потеряет свое детище. Она вложила в галерею уйму денег, и та еще не скоро окупит себя. Она открыла ее не ради прибыли, а ради того, чтобы дарить людям частичку прекрасного. Ей хотелось знакомить Иствик с новыми художниками и новыми идеями, всеми видами искусства и красоты, даже если в финансовом плане это не приносило никакой выгоды. Вести дела таким образом позволяла ей уверенность, что вскоре в ее распоряжение перейдет очень крупная сумма.
Ее одежда, драгоценности, ежегодные поездки на горнолыжные курорты в Альпы, круизы на арендованной яхте вдоль побережья Италии… Да, она ни в чем себе не отказывала. Но причин экономить никогда не было. Если бы она не жила так расточительно, то, возможно, у нее сейчас были бы деньги, чтобы сохранить галерею.
Эмма вскинула руку, призывая родителей замолчать. Сейчас она все равно не могла их услышать.
— Мне нужно время, чтобы подумать об этом, — сказала она. — Я пойду наверх.
Эмма поднялась по лестнице, надеясь, что если просто посидит одна и как следует все обдумает, то найдет выход.
Она вошла в спальню и опустилась на кровать, чувствуя себя совершенно растерянной, запутавшейся. Всю жизнь она была примерной дочерью, всю жизнь старалась с уважением относиться к родителям и выполнять все, чего они от нее хотели. И вот вчера она впервые решила сделать то, что считала необходимым независимо от мнения других. И в результате потеряла трастовый фонд, который гарантировал ей уверенность в будущем. Независимость. Свободу.
Эмма огляделась и почувствовала себя загнанной в угол. Словно внезапно стало нечем дышать.
Сегодня утром она познала восторг, радость безумной влюбленности. Но сейчас казалось, что все это происходило на другой планете. Эмма зажмурилась, пытаясь совладать с разочарованием. Весь ее мир перевернулся с ног на голову. Она не знала, что делать дальше. Эмма вдруг почувствовала себя совершенно одинокой.
Прежде чем свернуть на подъездную дорожку к особняку Болдуинов, Гаррет остановился на обочине и позвонил Эмме. Он звонил уже третий раз, и снова ее в галерее не оказалось. В этом не было ничего странного. Эмма занятая женщина, и все же…
Он твердил себе, что глупо беспокоиться. Просто этим утром… Черт, он все еще чувствовал невероятную эйфорию после прошедшей ночи. Какой-то безумный, парящий восторг.
Долгое время он считал, что такому эгоистичному, помешанному на работе перфекционисту судьбой предназначено жить бобылем. Какая женщина захочет его терпеть?
Но, черт возьми, Эмма заставила его почувствовать себя самым лучшим, самым желанным мужчиной на свете.
Нет, он не был настолько наивен, чтобы полагать, будто она готова выйти за него. Но в глубине души понимал, что думает об этом. Размышляет о женитьбе. Никогда раньше он не хотел связывать свою судьбу с кем-либо, не видел особой необходимости, но внезапно в душе забрезжила надежда. Эмма другая, она не похожа на женщин, с которыми он имел дело…
Прекрати, мысленно приказал себе Гаррет. В данный момент ему нужно сосредоточиться на другом.
Он постучал в дверь особняка Банни Болдуин и стал ждать. Ему открыла невысокая седовласая женщина.
— Вы Эдит Картер? — вежливо спросил Гаррет, поздоровавшись.
— Да.
— Мисс Картер, мне не обязательно входить. Я понимаю, что вы не знаете меня, но мне сказали, что вы долгое время были экономкой Банни. — (Женщина кивнула.) — Я Гаррет Китинг.
Эдит тут же расслабилась.
— Конечно. Я знаю Китингов. Сначала я испугалась, что вы один из тех назойливых репортеров, которые так и норовят покопаться в личной жизни миссис Болдуин.
— Нет, что вы. Я зашел только потому, что надеялся узнать от вас какие-либо сведения, касающиеся моей сестры Каролины Китинг-Спенс. Она сейчас в больнице. Я пытаюсь разобраться, что произошло перед тем, как она туда попала, но никто, похоже, ничего не знает. Я слышал, Каролина часто бывала здесь…
Эдит кивнула с задумчивым видом.
— Да, бывала. Они с Эбби, дочерью миссис Болдуин, подруги. Вся их компания часто приходила к нам.
— Вы, случайно, ничего не слышали о моей сестре? Какие-нибудь сплетни или слухи, хоть что-нибудь?
— Вы выглядите таким обеспокоенным, мистер Китинг, — участливо сказала экономка. — Хотела бы я, чтобы у меня была для вас какая-то информация.
— Но у вас ее нет?
Эдит покачала головой.
— Не знаю, знакомы ли вы были с Банни, но она интересовалась всем, что происходило в Иствике. Не знаю, откуда она брала все эти сведения, однако, как оказалось, она была в курсе всех секретов и тайн. Вот так она и начала писать «Иствикский светский дневник». — Женщина помолчала немного, потом продолжила: — Но дело в том, что сейчас все ее записи пропали. Эбби считает, что мать могли убить из-за какой-то информации, содержащейся в ее дневниках. Полиция ведет расследование. Доказательств пока нет, но…
Гаррет ждал.
— Я просто хочу сказать, мистер Китинг, что если эти дневники всплывут, вы наверняка сможете обнаружить в них сведения о вашей сестре. Потому что, если что-то необычное происходило в Иствике, Банни знала об этом.
— Но сейчас вы не знаете, где эти дневники.
Эдит покачала головой.
— Сожалею. Никто не знает.
Попрощавшись, Гаррет вернулся к своей машине. Все эти сплетни, записанные на бумаге, интересовали его лишь потому, что Каролина явно скрывала какую-то тайну, ставшую причиной ее депрессии.
Гаррета начинало охватывать отчаяние. Ему пока не удалось отыскать ни единой зацепки. Он должен помочь сестре, должен убедиться, что она в безопасности, прежде чем сможет вернуться в Нью-Йорк.
По дороге он остановился, чтобы еще раз позвонить Эмме. По-прежнему никакого ответа. Это, разумеется, не означало, что ее там нет. Просто она могла отключить телефон, потому что была очень занята.
И все же ему хотелось услышать его голос. Хотелось поговорить с ней.
Поделиться своими переживаниями. Куда же она запропастилась?
Так или иначе, Гаррет намеревался связаться с ней сегодня, даже если придется разыскивать ее по всему городу.
Однако первым делом нужно увидеться с сестрой. Каролина настояла, чтобы ее отпустили из больницы, несмотря на возражения врачей.
Он нашел ее в нетерпеливом ожидании.
— Ты сказал, что будешь в три!
— А сейчас еще без четверти.
— Знаю. Но я уже стала волноваться, что ты не приедешь. Я хочу домой, Гар. — Она обняла его за шею и тут же расплакалась. Гаррет растерялся. Он не выносил женских слез.
— Перестань, хорошо? — Когда она не послушалась, он стал гладить ее по спине.
В конце концов, Каролина прекратила всхлипывать и отступила назад. Он подал ей платок, своего у нее никогда не было.
— Забери меня отсюда, — жалобно попросила она.
— Заберу. Но тебе нужно кресло.
— Это глупо. Я же не инвалид.
Физически Каролина действительно была здорова, но ее дух чем-то сломлен. Гаррет заметил темные круги у нее под глазами и нервозность движений, пока вез сестру в кресле вниз и усаживал в машину.
— Завтра должен приехать Гриф, — сообщила она ему.
— Я знаю. Родители сказали.
— Я не хочу, чтобы он знал… о попытке самоубийства.
По крайней мере сейчас она называла вещи своими именами.
— Каролина, перестань. Ты же понимаешь, родители уже рассказали ему. Должны же они были назвать вескую причину, чтобы ему отменить поездку и прилететь домой.
— Но я вовсе не звала его! И им надо было спросить меня, прежде чем звонить моему мужу! Я хочу, чтобы Гриф услышал новости от меня, а не от иствикских сплетников… Постой-ка. Кто эта женщина? Что происходит?
— Нашу новую служащую, — спокойно произнес Гаррет, — зовут Глория. — Он представил сестре женщину, которую нанял. Глория выглядела как экономка, но на самом деле Гаррет нанял ее в качестве охраны до тех пор, пока муж Каролины не вернется домой.
Что бы сестра ни говорила, он не собирался оставлять ее одну, и точка. Когда они уединились в гостиной, он еще раз попытался подступиться с ней с вопросами.
— Послушай, Гриф приезжает домой, а это означает, что у тебя совсем не остается времени, детка. В какую бы беду ты ни попала, тебе лучше рассказать все мне.
Каролина покачала головой, ее глаза наполнились слезами.
— Ты ведешь себя глупо, Каро. Что такого ужасного ты могла натворить?
Он ломал голову, пытаясь сообразить, какой такой проступок она совершила, что даже не может сказать ему.
— Ты пристрастилась к азартным играм или нечто в этом роде?
— Бог мой, конечно же, нет.
Он нахмурился.
— Может, ты что-то украла…
— Ради бога, Гаррет, ты же знаешь, что я на такое неспособна.
Он надоедал ей до тех пор, пока она, в конце концов, не сдалась.
— У меня была любовная связь.
Он опустился на кушетку рядом с ней, почувствовав облегчение оттого, что тайна, наконец, открылась.
— Ну ладно, согласен, это нехорошо. Последнее, что я ожидал от тебя, зная твое отношение к супружеской неверности. Но я все равно не понимаю, как измена довела тебя до попытки самоубийства.
Глаза ее снова заблестели.
— Но я же люблю Грифа, своего мужа!
Теперь, когда Каролина наконец призналась, ей захотелось выговориться. Около года назад в ее семье возник разлад, о чем Гаррет уже знал, но потом они с Грифом помирились и сейчас снова вели себя как молодожены — влюбленные, счастливые.
— Я бы никогда не изменила ему, Гаррет. Но в то время я думала, что мы расстались, дело шло к разводу. Глупо спать с кем-то, кого едва знаешь…
Других подробностей Гаррету не требовалось.
— Значит, это произошло, когда вы поссорились…
— Именно. Но если Гриф узнает… — Она покачала головой. — Могу представить, что он почувствует. Все, что мы построили вместе, будет разрушено. Мы оба так старались восстановить отношения, и у нас получилось. Но если он узнает о моей измене, я потеряю его.
— Постой минуту, — сказал Гаррет. — А зачем ему знать?
Каролина недобро ухмыльнулась.
— Потому что меня шантажируют! И рано или поздно у меня кончатся деньги. А я не могу позволить, чтобы Гриф узнал. Выхода нет, Гаррет.
Шок сковал ему язык, но только на секунду.
— Черта с два, нет. Кто шантажирует тебя, Каро? Кто?
Она либо не знала, либо не хотела говорить. Гаррет решил пока не давить на Каролину, рассудив, что в данный момент психическое состояние сестры гораздо важнее.
— Каро, — сказал он ей. — Гриф же тебя знает. Думаю, он поймет. Конечно, ему это не понравится, но если он по-настоящему любит тебя, то простит, вот увидишь.
Она вроде бы успокоилась к тому времени, как он засобирался уходить. Когда он шел к своей машине, солнце уже клонилось к горизонту и легкий ветерок приносил прохладу.
Гаррет думал о том, что семейная жизнь их родителей отнюдь не являлась примером для подражания. Их взаимная привязанность была показной, больше всего обоих заботило, что о них подумают другие. Такой любви Гаррет никогда не желал. Фактически брак у него всегда ассоциировался с еще большим одиночеством, чем холостяцкая жизнь.
Все изменилось, когда он встретил Эмму. И почувствовал единение не только тел, но и душ.
Несмотря на обилие отрицательных примеров, Гаррет все же в глубине души надеялся обрести счастье. А вдруг он сможет быть чем-то большим, чем машина для зарабатывания денег. Вдруг ему суждено иметь счастливую личную жизнь, создать прекрасную семью… С достойнейшей из женщин.
Безумием было надеяться на чудо, однако Гаррет не спешил прощаться с мечтой. Близость с Эммой заронила семена надежды в его душу, и будь он проклят, если помешает им расти.
Едва сев за руль, Гаррет сразу же набрал ее номер. На этот раз наконец-то она ответила.
Гаррет не стал тратить время на приветствия и болтовню. Просто быстро проговорил:
— Слава богу, что я наконец до тебя дозвонился. Буду через десять, максимум пятнадцать минут.