Убаюканный пляской языков пламени и пряным запахом мадеры, разогретой на небольшом медном тагане, захмелевший Бью де Ауберг размышлял о чем-то, сидя в баре на своем любимом месте в углу у камина. Он слышал неясный цокот копыт лошадей, увозивших контрабандистов, отдаленный звук трещотки деревенского сторожа, шагавшего вдоль изгороди заставы, да тихое шлепанье карт на другом конце комнаты.

Когда до него донеслись из коридора голоса Кейт и старого Фарриша, Бью быстро привстал, удивившись своей поспешности. Джон Мерлин тоже услышал их и, подтянув потуже на животе кожаный фартук, направился к двери, плавно покачиваясь в своем красно-белом полосатом жилете. Бью заметил, что игравшие в вист шотландцы прервали свою беседу и повернули головы, следя за чернокожим мальчиком, который поспешил на кухню.

Он рассеянно наблюдал, как Кейт, войдя в комнату, поправила свои длинные рыжие волосы, разгладила юбку и привела в порядок несвежие оборки на груди. Бью слегка улыбнулся знакомой картине. Кейти неплохо выглядела бы в постели, подумал он. Она произвела такое впечатление, что картежники перестали играть. Природа наградила девушку сочной, ширококостной фигурой, а ее правильные черты необъяснимым образом наводили на мысль, что она принадлежит к хорошей породе. Кроме того, цвет ее лица не был слишком темным, так что многие женщины из Нового Орлеана отдали бы за него самые лучшие свои украшения. Но больше всего его привлекала в Кейт ее искренняя, бесшабашная, теплая улыбка и переменчивость ее широко поставленных зеленовато-голубых глаз.

Бью рассеянно размышлял, когда Кейт решит наконец сменить эту забрызганную пивом блузку и свою ситцевую юбку в голубой и белый мелкий горошек. Он удивлялся, чего ради она так много трудится, владея такой собственностью? У нее было достаточно денег, чтобы ни о чем не беспокоиться. Хотя она была хитрой девушкой. Когда Кейт наклонилась, чтобы подать старому Фарришу стаканчик голландского джина и плитку превосходного шоколада, он заметил, как она до крови покусывает свои губы.

Кейт сердито посмотрела на него, задумчиво разглядывая поношенную куртку зеленовато-бутылочного цвета и белые матросские штаны. Несмотря на то что Бью был пьян, он сидел на скамье в своем углу довольно прямо. Тысячу раз она замечала, что его рассеченная левая бровь, расположенная немного ниже правой, придавала его лицу насмешливое выражение. Она была уверена, что это привлекало девушек. Так же, как и его манера высоко зачесывать темно-каштановые волосы, открывая высокий лоб. На этот раз она заметила, что его длинные, немытые волосы были аккуратно собраны сзади широкой ярко-зеленой лентой, завязанной наподобие хвоста ласточки. Она еще раз обратила внимание на его довольно крупный нос, слегка свернутый на правую сторону, и решила, что тот скорее делал Бью более привлекательным, чем уродовал его.

— Твой милый французишка опаздывает сегодня. Ты заставила его нести вахту или этот новичок из Уэльса брезгует кабаком?

— Вовсе нет, Бью, — сдержанно ответила Кейт, резко дыхнув на стакан, который протирала. — Дюма и я сохраняем партнерство. Ты не поверишь, он очень удобен, этот Дюма, этакая маленькая смешная обезьянка. Но сегодня он на вахте.

— Так что свет очей твоих померк в темных водах. Решила выйти замуж за него, Кейт?

— О-ля-ля, сэр, — воскликнула Кейт насмешливо, — Оноре всего лишь… каприз, но когда мне надоест, я найду что-нибудь получше. — Кейт засмеялась и внимательно посмотрела в медный котелок, стоящий перед ней среди неровных рядов сосудов. — Какого-нибудь парня, который будет обладать хотя бы частью его достоинств.

— И тебе следовало бы иметь кой-какое достоинство, любовь моя. Такое личико и фигура пропадают, отданные этому подлому висельнику. — Бью запрокинул голову и засмеялся.

Непонятный человек, подумала Кейт. Никогда нельзя было угадать, что он на самом деле думал или что имел в виду, когда говорил, а говорил он странные вещи. Но самой необычной была его манера вести себя. Иногда Кейт испытывала тайное чувство обиды из-за этого. Может быть, она была недостаточно хороша для молодого джентльмена, который когда-то распутничал в Новом Орлеане? Может быть, так, однако каждый самец в ее команде, молодой или старый, рано или поздно пытался обольстить ее. И, какими бы замаскированными ни были эти попытки, они никогда не ускользали от настороженного взгляда Кейт.

Ее планы никогда не расходились с делами. Когда настал день и у нее появилось достаточно много денег, чтобы купить дом Мухьюнов и землю в Пензансе, а потом выйти замуж, Кейт поклялась, что никогда не взглянет на другого мужчину. Никогда. Во всяком случае, мужчины не волновали ее. Однако так ли на самом деле? Ведь она посматривает на Бьюргарда де Ауберга. Почему такой человек, как он, одинок? Не было сомнения, что в этот вечер он чувствовал себя одиноким, несмотря на ленивый, безразличный взгляд его серо-голубых глаз.

Спавшая под одним из столов собака вскочила, залаяв на единокровного брата Кейт, когда тот появился на пороге.

— Ну, Кейти! Наш поход в прошлую ночь оказался очень удачным, — крикнул он и, прихрамывая, направился к бару. Давало о себе знать пулевое ранение в левое колено. — Черт побери! Ты, наверное, решила заморозить меня, оставив на ночь в море, и мне пришлось все время грести против этого проклятого течения, когда я отплывал от корабля.

Поприветствовав играющих в вист, он протопал к огню согреть ноги.

— Кейт! Двойную порцию рома! Как можно скорее!

— Тебе уже достаточно, Син, — сказала Кейт со скрытым раздражением.

— Ну, будь добра, — сказал Син, смеясь.

Он обнял Кейт за талию, без особого усилия поднял ее и усадил на стойку бара. Ее безмолвное раздражение стало явным, когда, нащупав складки се объемных нижних юбок, Син сказал:

— Черт возьми, сестричка, а где же твой пояс?

— Расстегнулся, Син, сам собой. — Смеясь, Кейт оттолкнула его и пошла за ромом. Ей было трудно отказать Сину в чем-либо, когда он был в таком настроении.

Картежники и пара краснолицых членов команды, которые с нескрываемым интересом наблюдали за появлением Сина, улыбаясь, отвернулись.

Вошел, шаркая ногами, темнокожий мальчик с Барбадоса. Его кожа стала аспидно-серой от холода. Он принес бесформенный узел, замотанный в одеяла.

— Ты, Алсибиэйд, отнеси Люцифера на кухню погреться, — крикнул Син.

Бью приподнял свою изогнутую бровь:

— Что у тебя там? Последняя оставшаяся на Корнуолле девственница?

У Сина вырвался низкий восторженный смешок:

— То, что несет Алсибиэйд, мой дорогой, — единственный бойцовый петух в этой части Англии, который может разнести в пух и прах твоего Дария Великого.

— Ну уж? — При мысли о петушиных боях с лица Бью исчезло выражение тоскующего в одиночестве человека. — Полагаю, у тебя еще осталась твоя доля денег от вчерашней добычи?

— Да, но предупреждаю, мой американский друг, — Син потер руки, — Люцифер жесток в деле. Он убил Наполеона Билли Симпсона на прошлой неделе, а сам не получил ни одной царапины. А как поживает твоя прекрасная храбрая птица?

— Дарий Великий и я готовы оказать вам услугу, сэр.

— Вот, Син, я приготовила «Ямайку с Барбадосом», чтобы согреть тебя с головы до ног. — Кейт улыбнулась, предлагая большой дымящийся бокал с яркими дольками апельсина и лимона, посыпанными гвоздикой и корицей. — Гарантирую, что это согреет твоего лучшего друга тоже.

— Он может немного погреться, — согласился Син, сверкнув черными глазами. — Ну, Бью, там, наверное, дьявольски горячий угол от шотландского виски?

Бью заметил, что один из игроков в вист, маленький человек с неряшливой, растрепанной шевелюрой и лицом, похожим на сморщенную, потемневшую ягоду, вспыхнул и мрачно посмотрел на Сина через плечо.

— Ты опять выступаешь против Фергуса Мак-Томсона? — спросил он.

— Да! — Син мрачно кивнул, и тень повторила его движение на сосновой панели позади. — Да! Полагаю, эта чертова пиявка не будет счастлива, пока не оберет меня дочиста, как Кэмпбеллы обобрали Мак-Дональдсов.

Джон Мерлин поспешно вышел вперед с улыбкой на покрасневшем лице.

— Ну, ну, парни. Не лайтесь как старые прачки.

Кейт склонилась над стойкой бара. По ее глазам было видно, что она внимательно следила за вспыхнувшим спором.

— Слышал, Син? Фергус ставит фунт на птицу Бью.

— Пусть ставит два, и по рукам.

Человек со сморщенным лицом мрачно кивнул:

— Принято!

— Пусть такой риск будет вознагражден, — усмехнулся Бью.

— Готова твоя птица? — спросил Син.

— Вполне. Я подложил горячие кирпичи под клетку.

Кейт, довольная, крикнула: «Алсибиэйд!» Да так громко, что парень тут же выскочил, спотыкаясь, из кухни с куском утки во рту.

— Вот что, вытри рот и отправляйся в Кэмелфорд, Элефант и Кастл, пусть люди узнают, что Дарий Великий выходит на бой. А затем передай в Харп и Кроун. Если у кого-нибудь есть петух для поединка, скажи, чтобы прихватил с собой.

Через некоторое время бар с низким потолком наполнился острыми запахами табачного дыма, влажной шерсти, спиртных паров и человеческих тел. На арене сражались друг с другом две пары зеленых петухов, которые никогда раньше не выставлялись в качестве противников.

С трудом успевая наполнять большие и маленькие кружки, Кейт уже взмокла, как невеста в июне, когда подошел ее брат Син с пустым бокалом.

Повсюду летел пух, садясь на одежду и волосы мужчин, и вскоре яркие капли крови начали окрашивать посыпанный песком пол гостиничной переносной петушиной арены. Когда настало время главной схватки, дым висел голубым нимбом вокруг большого корабельного фонаря, подвешенного за стропила. Воздух был бы еще хуже, если бы постоянно не открывали и не закрывали дверь. Собака, выгнанная во двор в интересах соблюдения правил борьбы, начала скулить из-за начавшегося дождя.

Бью, чьи манжеты были закатаны, обнажая руки, покрытые черными волосами, был очень серьезен. Рискованные игры всегда отрезвляли его. Он воспользовался осколком разбитого стакана, чтобы подточить шпоры Дария Великого до тщательно рассчитанной остроты. Теперь роговые наросты стали тонкими и острыми, почти как смертоносные стальные шпоры, которые часто применяли в Новом Орлеане.

Кейт улыбалась и приветствовала криком каждого входящего мужчину. Ром и голландский джин теперь расходились быстрее, чем пиво.

Удовлетворенный, Бью накрыл петуха одной рукой и позвал:

— Син! Считай, что мы готовы.

Каштановая птица яростно клюнула его запястье, затем слегка подняла голову, гордо поглядывая на собравшихся людей ясными, цвета хереса глазами.

Толпа сомкнулась теснее.

— Неужели этот пернатый настоящий дьявол?

— Посмотри на его шпоры.

— А глаза! Таких холодных глаз я никогда не видел.

— Это превосходная птица, Бью. Удачи тебе.

— Кто поставил два к одному на птицу Бью?

— Веса, объявите веса, — крикнул какой-то одноглазый шотландец. — Я не буду делать ставку, пока мы не услышим веса птиц.

Петух Сина, выносливый Доминик, весил четыре фунта шесть унций. У него было преимущество в три унции. Это создавало неравенство, но спокойная улыбка не покидала лица Бью.

— Задай ему, император, — прошептал он, снимая нетерпеливого и воинственного Дария Великого с весов. — Наш боевой вес намного ниже.

В толпе началась толкотня, каждый старался занять место поудобней.

На противоположном конце арены из желтых сосновых досок Син снял рубашку, так как сильно вспотел, подстригая своего длинноногого красного Доминика. Плотно сжав губы, он искусно укорачивал самые длинные перья на крыльях птицы. Он опасался, что, когда его петух устанет, его крылья могут запутаться в шпорах противника. Под взглядами озабоченных болельщиков, поставивших на него, Син подрезал также кольцо перьев вокруг шеи птицы. Теперь красноглазому Дарию будет трудно ухватиться за нее. Глаза Сина сверкали твердым блеском из-под суженных век. Однако руки его слегка дрожали. Кейт знала, что он поставил очень много на этот поединок.

По-прежнему улыбающийся, но очень сосредоточенный Бью локтями проложил себе дорогу к арене и вошел в нее. Его каблуки издавали тихий скрипящий звук на песке. Чтобы лучше видеть, Кейт приподнялась над баром.

— Будете судить, кэп? — спросил Бью Кейт и поспешно добавил; — Ты согласен, Син?

Син, занятый тем, что осторожно пощипывал плотный гребень Люцифера, кивнул своей светлой головой. Красный петух вырывался, глядя на глянцевитую каштановую птицу в руках Бью.

— Подайте назад, парни! Не наваливайтесь на птиц! — Кейт вышла из-за стойки бара и ручкой ложки провела на свежем песке черту, разделив арену пополам. Она развела владельцев петухов в противоположные по диагонали углы арены. Посмотрела сначала на Сина, потом на Бью:

— До конца или лучше три раунда?

— До конца, — ответили оба мужчины.

— Назад, парни! Назад! Птицы не смогут сражаться, если вы не дадите им места. Мальчики, выставляйте своих петухов! — крикнула Кейт, и на мгновение стало тихо.

Тотчас обе птицы были вытянуты на длину руки и сближены так, что могли клюнуть друг друга. Бью чувствовал в своих руках напряженные мускулы Дария Великого, все тело которого дрожало.

— На линию! — скомандовала Кейт.

Оперевшись на каблуки в своих углах, оба мужчины поставил их птиц на пол, продолжая удерживать их.

— Раз, два, три. Начали!

Бью и Син встали, широко раздвинув руки в стороны и наблюдая. У их ног взметнулся шквал перьев, разметая пол. Раскрыв рты, толпа наклонилась вперед и начала криками поддерживать своих фаворитов.

Нанеся друг другу пробные удары два-три раза, сражающиеся петухи подпрыгнули в воздух, размахивая укороченными крыльями, стараясь удержать равновесие. Тем временем их ноги сделали серию мгновенных выпадов, выставив вперед шпоры. Только тренированные глаза опытных знатоков могли заметить град ударов. Почти сразу те, кто в этом разбирался, начали оценивать преимущества, когда тот или иной петух наносил удар.

— Пять-три в пользу рыжего. В пользу Бью!

— Еще удар!

— Ставлю десять шиллингов на Доминика!

— Принято!

Первая стычка не принесла существенных повреждений, и оба петуха кружили, вытянув шеи, раздувая свои воротники. Каштановые и красные перья медленно опускались среди мокрых и грязных ног зрителей.

Бью поднял голову и поймал взгляд темных глаз Сина.

— Еще фунт?

— Ставлю два! Люцифер сильнее.

— Принято!

Еще после двух стычек петухи остановились и пристально смотрели друг на друга. Они держали свои крылья полураспущенными для большего равновесия. Внезапный крик заставил задребезжать оловянные кружки, стоявшие вдоль стены. Доминик бросился в атаку и в диком порыве сбил Дария Великого на спину. Петух молниеносно вспрыгнул на своего противника, нанося удары клювом и раздирая шпорами, словно дьявол, оправдывая свое имя.

Ставки на Дария Великого упали. Злобные ругательства зазвучали в воздухе.

— Будь проклято все на свете!

— Ставлю четыре к трем на того красного! — гаркнул шотландец.

— Проклятие!

— Принято! — ухватился за предложение Джон Мерлин, закусив губу.

Вырвавшись на свободу и поднявшись на ноги, жестоко потрепанный Дарий Великий с клекотом снова распрямился.

— Еще фунт? — Ноздри Бью сузились, когда он бросил свой вопрос Сину.

Брат Кейти, присев на пятки, просто кивнул в ответ.

В убийственном прыжке Люцифер, чувствуя свое превосходство, снова бросился в атаку, поднявшись в воздух, его ноги работали, словно пила. Вместо того чтобы подняться навстречу ему, Дарий Великий присел, пропустив над собой своего врага.

Не успел красный в замешательстве приземлиться, потеряв равновесие, как рыжий вскочил ему на спину и вонзил шпоры в шею. Громкий крик прокатился волной по бару. Ярко-алая кровь брызнула струей из Люцифера. Он захромал и сделал героическое усилие, чтобы подняться.

Однако кончилось тем, что он, пошатнувшись, свалился на бок. Тяжело дыша, пораженный безжалостными шпорами и клювом Дария Великого, он пытался подняться, но неудачно, и нижняя часть его груди оставила печальный след на разбросанном песке и перьях.

Син, низко наклонившись и стараясь поддержать свою птицу, отрывисто крикнул, подражая курице:

— Кок! Кок!

— Прикончи его! Прикончи! — пронзительно кричали сторонники рыжей птицы.

Кейт опустилась на одно колено. Дарий Великий приготовился вцепиться в своего противника. Если бы он сделал это, птиц следовало разнять, и Син получал право забрать в руки свою птицу. Дарий Великий начал терзать своим клювом глаза красного петуха.

— Ставлю десять к одному на красного! — заорал шотландец, весь мокрый от пота. Он вызвал только смех. Каждый уже слышал хриплое дыхание, вырывавшееся из глотки красной птицы. Когда голова Люцифера погрузилась в песок, к стропилам с грохотом взлетели кружки, и раздался победный крик Бью.

Дарий Великий гордо ступал по арене, напряженно следя огненным глазом за жалким клубком розовато-красных перьев. Наконец красная птица откинула голову назад, захлопала крыльями и издала скрипучий звук. Толпа взревела. Каждый хлопал соседа по спине, призывая засвидетельствовать результат поединка.

Все так же улыбаясь, Бью поднял свою птицу. Радуясь, петух нанес серию жестких ударов клювом, когда Бью начал очищать оперение Дария Великого смесью рома и воды. Прежде чем унести птицу, он набрал в рот немного рома и брызнул на окровавленный клюв петуха.

После тяжелого боя Дарий Великий наслаждался своей порцией спиртного как наградой победителю.