— Ты себя плохо чувствуешь, госпожа? Ты выходишь из каюты только за едой, а потом возвращаешься и всё время сидишь там.
Дизи прямо взглянула в глаза капитану Скетти.
— Я здорова, капитан. «Ласточка» приближается к Эдинополису, и я должна приготовиться к дальнейшему путешествию. Мне много чего надо обдумать. Извини, если я кажусь тебе и твоей команде несколько…э-э-э странной.
— Да нет, при чём тут… просто ты отдалилась. — Он вздохнул. — Что ж, если что то понадобится, просто дай мне знать.
Нужно ей было многое, но добрый капитан здесь помочь не мог.
— Спасибо тебе… спасибо за все.
Инквизитор чувствовала, как глаза капитана провожают её. Скетти наверняка готов был для Дизи на что угодно, невзирая на ситуацию, и она ценила это. К сожалению, любое содействие, которое бывший офицер — или бывший трактирщик? — мог предложить, не помогло бы чародейке в таком затруднительном положении.
Войдя в каюту, Дизи увидела, что две нежити стоят в дальнем углу, ожидая её с присущим лишь их породе терпением. Лакедон держал наготове мерцающий кинжал — заклятие, наложенное на оружие технократов, не позволяло Дизи ничего сделать с этой парочкой. Жёлтые глаза мага не мигая смотрели на неё. Дизи никогда не знала, о чём думает Лакедон, — выражение его лица мало что говорило.
Чего не скажешь о Виччи Фраме. Второй мститель беспрерывно улыбался, словно желая поделиться какой то шуткой. Не раз Дизи ловила себя на желании поправить ему голову, то и дело заваливающуюся то на одну, то на другую сторону.
Их окутывало трупное зловоние, но, насколько могла судить девушка, оно не проникало за пределы её каюты. Как некроманта запах смерти беспокоил Дизи меньше, чем большинство обычных людей, но всё же она предпочла бы обходиться без него. Её учение и вера вынуждали инквизитора ежедневно иметь дело с царством мёртвых, но тогда Дизи проникала в него на своих условиях. Никогда ещё грани не поворачивались так, что мёртвые заставляли её приходить по первому их зову.
— Хороший… капитан… пока… оставил тебя… в покое… надеюсь, — выдохнул Фрам.
— Он заботится обо мне, вот и все.
Жилистый призрак захихикал, издав звук, напоминающий хрипы подавившегося костью зверя. Наверное, когда этому человеку сломали шею, часть костей застряла в гортани. Это объясняло, отчего он так говорит. Ведь хотя Виччи Фраму не нужно дышать, для бесед воздух ему всё же необходим.
И конечно, спутник Фрама, антиквит с зияющей дырой вместо шеи, всегда оставался безмолвным.
— Будем надеяться… что его забота… не полезет… в эту комнату.
Лакедон показал на край кровати, тем самым приказывая инквизитору сесть. Она поняла. Крепко держа миску с едой, девушка устроилась где велено, ожидая, какую ещё команду ей подадут. Пока кинжал у антиквита, его магия держит Дизи Кромил в рабстве.
Глаза Фрама моргнули — сознательное усилие трупа. В отличие от Лакедона, он претендовал на то, что в его разлагающемся теле ещё теплится какая то жизнь. Маг-антиквит, без сомнения, подходил к ситуации более практично и реалистично. А вот боец, кажется, был человеком, любившим жизнь во всех её проявлениях. Дизи подозревала, что за его улыбкой прячется бешенство, вызванное смертью, куда более сильное, чем у его спутника.
— Ешь…
И она стала есть под их неотрывными взглядами. Однако инквизитор всё время копалась в своей памяти, пытаясь извлечь из глубин кроху знания, которой можно было бы воспользоваться, чтобы освободиться от всего этого. То, что они пока не тронули Дизи и не причинили ей никакого вреда, не давало ей уверенности на будущее. У мстителей на уме было лишь одно — добраться до их бывшего друга, этого Буффалона. Если в какой то момент придётся пожертвовать девушкой ради достижения цели, Дизи не сомневалась, что они сделают это безо всякой жалости.
Он был их партнёром, их товарищем, и всё же он жестоко убил их обоих, а потом забрал доспехи. Виччи Фрам не рассказывал ей всего этого, но девушка пришла к такому заключению по крупицам информации, выпавшим из разговоров с болтливым призраком. Впрочем, Фрам никогда не пытался обвинить Буффалона напрямую, он только говорил, что им необходимо отыскать своего друга и закончить начатое в гробнице, а так как Дизи не отступилась, как они того желали, она теперь стала частью их страшных поисков.
Дизи ела в тишине, нарочно отводя взгляд от нечестивой парочки. Чем меньше она будет обращать на них внимания, особенно на Фрама, тем лучше. К несчастью, когда она уже опустошила миску, более красноречивый мститель внезапно проскрипел:
— Ну как… вкусно?
Странный вопрос застал девушку врасплох.
— Что?
Бледный костлявый палец показал на миску.
— Еда… вкусная?
Пара кусочков осталась — больше Дизи просто не могла проглотить. Она подумала, что в описаниях нежити никогда не упоминалась их тяга к тушёной рыбе. Человеческая плоть — да, иногда, но тушёная рыба?! И всё же, даже не думая, что это снимет напряжение, девушка протянула миску и ровным голосом спросила:
— Хочешь попробовать?
Фрам взглянул на Лакедона, застывшего суровой скалой. Наконец худощавый зомби шагнул вперёд, схватил еду и мгновенно вернулся в излюбленный угол. Дизи и не знала, что ходячие трупы способны двигаться с такой скоростью.
Гниющими пальцами он подцепил остатки и закинул их в рот. Пока Виччи пытался жевать, ошмётки рыбы вываливались на пол. Несмотря на то, что он и маг действовали совсем как живые, тела нежити уже не функционировали так, как это было до убийства.
Внезапно Фрам выплюнул кашицу, и разлагающееся лицо чудовищно исказилось.
— Рыба! У неё… вкус… смерти. — Виччи посмотрел на девушку. — Слишком… давней… смерти… они должны… готовить её… меньше… много меньше. — Он размышлял над этой важной темой, не отрывая взгляда от Дизи. — Думаю… Может… нужно… не готовить её… совсем… чем свежее… тем лучше… так?
Девушка, с волосами цвета пшеничного поля, сперва не ответила, совершенно не стремясь продолжать разговор, который в любой момент может коснуться сорта мяса, который упырь предпочитает есть сырым. Напротив, Дизи попыталась перевести беседу на наиболее волнующий её вопрос — охоту за Буффалоном.
— Вы были на борту «Пасти дракона», не так ли? Вы были там, пока не произошло что то, вынудившее экипаж покинуть судно.
— Не на борту: ниже… большую часть…
— Ниже? — Она представила себе этих двоих, с нечеловеческой силой цепляющихся за корпус, удерживаясь под самыми жестокими ударами буйных волн. Только ожившие мертвецы способны на такое. — Что ты имеешь в виду под «большей частью»?
Виччи пожал плечами, отчего голова его закачалась:
— Мы поднялись… на борт… сразу… после того как… дураки… спрыгнули… с корабля.
— А почему они так поступили?
— Они увидели… кое что… что им… не понравилось…
Не слишком исчерпывающий ответ, но чем дольше Дизи поддерживала беседу, тем меньше времени оставалось у парочки на размышления о том, что ещё им может понадобиться от неё, — а значит, дело того стоило.
И снова Дизи подумала об их нечестивом упорстве. Мстители подобрались к жертве так близко, даже болтались за бортом судна, словно миноги, прилипшие к акуле. В воображении инквизитора навсегда запечатлелся этот образ — две нежити, прилипшие ко дну «Пасти дракона». Воистину Буффалону не избежать их свирепого правосудия.
И всё же… ему удалось уйти, далеко, несмотря на то, что мстители были так близки к его глотке.
— Если вы и он были на корабле одни, почему же охота ещё не окончена?
С улыбкой Фрама произошла бесспорно зловещая перемена, сделав мертвеца ещё больше похожим на упыря, чем прежде:
— Так… получилось.
Больше он ничего не сказал, а когда Дизи взглянула на Лакедона, его мрачный лик не прояснил ситуации. Она торопливо взвесила все ответы и решила сыграть на их провале на «Пасти дракона».
— Знаешь, я могу кое-чем помочь вам. В следующий раз всё пройдёт без сучка, без задоринки.
На этот раз моргнул Лакедон. Что это означало, инквизитор понять не могла, но антиквит никогда не совершал ничего без причины.
Виччи Фрам прищурился:
— Ты… поможешь нам… всем… что нам… потребуется. Уж… поверь…
— Но я могу быть не только вашей безвольной марионеткой. Я понимаю, что вами движет. Я понимаю, зачем вы ходите по земле. С союзником, не с пленником, ваши возможности добиться успеха возрастут десятикратно!
Жилистый труп несколько раз подбросил и поймал свой кинжал — со времени прибытия он не раз уже проделывал этот фокус. Очевидно, даже смерть не может избавить от некоторых привычек. Дизи полагала, что это происходит, когда мертвец сосредотачивается.
— Ты понимаешь… меньше, чем думаешь.
— Я пытаюсь сказать, что нам не нужно быть противниками. Моё заклинание пробудило ваши души, отправило вас на поиски, так что я чувствую некоторую ответственность. Вы ищите Буффалона, я тоже. Почему бы нам не стать союзниками?
И снова маг моргнул, словно хотел сказать что то. Вместо этого он взглянул на своего товарища. Две нежити обменялись долгими взглядами, и инквизитор поняла, что они способны общаться между собой способом, недоступным ей.
Скрежещущий смех Виччи Фрама наполнил крохотную каюту, но Дизи не боялась, что его услышит капитан Скетти или кто то из экипажа. Магия антиквита приглушала все звуки, не давая им выбраться наружу. Людям на «Ласточке» сейчас наверняка казалось, что Дизи мирно спит.
— Мой друг… затронул… интересный вопрос. Ты… став нашим… добрым союзником… наверняка… захочешь получить… назад… кинжал… а? — И когда девушка не ответила, Фрам добавил: — Не та сделка… при которой… мы проживём… долго… если ты понимаешь… что я имею… в виду.
Дизи прекрасно понимала. Кинжал не только давал им власть над ней, но и поддерживал их существование на уровне смертных. Ритуальный клинок вызвал фантом Лакедона, и забрать кинжал у него означало бы, что оба тела просто рассыплются в прах и мстительные тени вернутся в загробную жизнь навсегда.
Парочка этого не желала.
— Ты поможешь нам… если потребуется. Ты будешь служить… прикрытием… как плащ… заслоняя правду… от того… с кем мы… встретимся. Ты сделаешь… то… что мы… не сможем… при свете дня… когда все видно…
И в третий раз моргнул Лакедон — весьма печальный признак. Никогда ещё он не проявлял так заметно своего интереса к их беседам, предпочитая, чтобы все исходило от его более разговорчивого компаньона.
Фрам поднялся с неизменной улыбкой на губах. Чем больше Дизи Кромил думала об этом, тем больше осознавала, что улыбка никогда не покидала лица хитрого покойника, разве что он сам насильно сгонит её, как тогда, когда еда раздосадовала его. То, что она принимала за весёлый нрав, было просто застывшим отпечатком смерти на лице Фрама. Мертвец наверняка будет вот так же улыбаться, вырывая сердце из груди своего предателя компаньона Буффалона.
— А так как нам надо… чтобы ты сотрудничала… мой друг предложил… сделать тебя… ещё больше… послушной.
Виччи и антиквит приблизились к девушке. Дизи спрыгнула с кровати.
— У вас есть кинжал. Других оков не требуется.
— А Лакедон… считает… наоборот… Извини.
Несмотря на малую вероятность того, что кто то услышит её, девушка открыла рот, собираясь закричать.
Маг моргнул в четвёртый раз — и с губ инквизитора не слетело ни звука. Собственная беспомощность испугала и разъярила бледную девушку. Дизи знала, что многие практики, сведущие в её искусстве, могли бы обратить нежить в молчаливых покорных слуг. Ещё несколько лет, и она сама была бы способна на такое. А вместо этого эти упыри превращают её в куклу — и теперь намерены ещё крепче опутать невидимыми цепями.
Зловещая ухмылка Фрама застыла, его бельма уставились на Дизи. Смрад разложения ударял в ноздри всякий раз, когда гниющая нежить произносила слова:
— Дай мне… твою левую… руку… будет… не очень… больно.
Выбора у неё не было — против своего желания Дизи повиновалась. Виччи Фрам взял её руку своими заплесневелыми пальцами так ласково, будто они с юной инквизитором вот вот станут любовниками. При этой мысли по спине Дизи побежали мурашки. Она слышала такие истории раньше…
— Я потерял… вместе с жизнью… многое… женщина… очень многое…
Тяжёлая рука упала ей на плечо. Фрам кивнул, насколько позволяла свороченная шея, и отступил на шаг. До боли сжимая руку девушки, он развернул её ладонью вверх.
И Лакедон погрузил в неё мерцающий кинжал.
Дизи задохнулась — и поняла, что хотя и ощущает некоторое неудобство, настоящей боли не чувствуется. Она ошеломлённо смотрела, не вполне веря своим глазам. Изогнутое лезвие вышло с тыльной стороны ладони дюйма на два, но ни капли крови не брызнуло из раны.
Кинжал засветился ослепительно жёлтым, купая ладонь в сиянии.
Антиквит, наконец, попытался что то сказать, но только тихонько вздохнул.
— Позволь… — прорычал Фрам. Буравя взглядом пленную, он заговорил словно нараспев: — Наши жизни… твоя жизнь… Наши смерти… твоя смерть… Наша судьба… твоя судьба… связаны этим… кинжалом и твоей… душой…
Тут Лакедон выдернул клинок и поднёс его к лицу Дизи, показывая, что кровь не запятнала кинжал. Потом он указал на её руку.
Девушка изучила свою ладонь, не найдя на ней ни малейшего шрама. Маг нежить призвал могущественное колдовство для своего жуткого деяния.
Фрам подтолкнул её к кровати, веля молодой женщине сесть.
— Теперь мы… одно. Если мы… проиграем… проиграешь… и ты. Если мы погибнем… или ты предашь нас… тебя ждёт… то же… самое… помни об этом… всегда…
Дизи трясло мелкой дрожью, и она ничего не могла поделать. Теперь они привязали её к себе куда надёжнее, чем прежде. Если что то случится с нежитью прежде, чем они завершат свою жуткую задачу, душа Дизи будет повергнута в преисподнюю вместе с ними и будет обречена вечно скитаться, не зная покоя.
— Не нужно было этого делать! — Она искала проблеск сочувствия, но не находила. Для них ничто не имеет значения; кроме мести. — Я бы и так помогла вам!
— Теперь… мы будем уверены… что ты поможешь. — Фрам и Лакедон вновь отступили в дальний угол. Ритуальный кинжал засветился золотым. — Теперь, мы не будем бояться… фокусов… когда ты встретишься… с колдуном.
Несмотря на то, что с ней только что сделали, при последнем слове Кара насторожилась:
— С колдуном? В Эдинополисе?
Лакедон кивнул. Виччи Фрам пригнул голову к плечу — или её вес просто оказался слишком велик для остатков шеи.
— Да… антиквит… как и мой друг… здесь… старик… много знает… известен… под именем… аль Ибен.
— Меня зовут аль Ибен, — представился, вступая в покои, маг. — Пожалуйста, присядь, Буффалон .
Солдат обвёл взглядом пристанище антиквита, и прежнее беспокойство Буффалона увеличилось тысячекратно. Этот древний, но такой внушительный и пугающий старик не только с лёгкостью увлёк опытного бойца за собой, но и прекрасно знал, что произошло с Буффалоном — включая и поиск чёртовых лат.
— Я всегда знал, что проклятие Еранаса не получится сдерживать вечно, — сообщил он Буффалону, когда солдат присел на старое потёртое кресло. — Всегда знал.
Они пришли в эти мрачные покои после короткого путешествия по ещё менее привлекательному району руин у стен Эдинополиса. Дверь, войдя к которую они попали сюда, казалось, вела в заброшенное здание, населённое разве что крысами и скорпионами; но чуть только пара оказалась внутри, интерьер поменялся… превратившись в древнее, роскошное строение, в котором, как сообщил аль Ибен, когда то жил Виктус, брат Кровавого Полководца.
После исчезновения брата Еранаса здание покинули, но заклинания, оберегающие его от любопытных глаз, продолжали действовать, пока аль Ибен не снял их, когда разыскивал гробницу наложившего заклятие.
Решив, что он, как никто другой, достоин воспользоваться этим волшебным жилищем, антиквит занял его, а потом продолжил поиски.
Пройдя через пустой холл, пол которого покрывали великолепные мозаичные узоры — здесь встречались животные, дерущиеся воины и даже легендарные строения, — они добрались, наконец, до комнаты, которую старый маг называл своим домом. Стен видно не было, они были уставлены полками, которые громоздились одна на другой, и каждую занимало множество книг и свитков — солдат и представить себе не мог, что в мире их столько. Читать он умел, но большинство названий были на непонятном языке.
Кроме книг на полках можно было увидеть ещё несколько предметов, среди которых интерес вызывали отполированный череп и несколько бутылей с тёмной жидкостью. Что до самой комнаты, то вся мебель тут состояла из солидного деревянного стола и двух старых, но роскошных кресел. Похоже на кабинет министра финансов, какой можно найти во дворце в Варлоне. Ожидать подобного от антиквита или любого другого колдуна Буффалон никак не мог. Как и большинство народа, он полагал, что увидит всевозможные вызывающие ужас скверные вещи, так называемые инструменты ремесла аль Ибена.
— Я… исследователь, — внезапно проговорил морщинистый старик, словно желая объяснить окружающую обстановку.
Исследователь, благодаря которому ни один Страж не остановил Буффалона в порту. Исследователь, который одной силой мысли захватил умы полудюжины солдат и направил их привести иноземца к нему.
Исследователь, занимающийся на досуге тёмной магией, знающий о смертельно опасных чарах, наложенных на доспехи Еранаса, — и, очевидно, с лёгкостью могущий победить их.
Именно это больше, чем что либо другое, послужило причиной, по которой Буффалон добровольно последовал за магом. Впервые после побега из гробницы в солдате вспыхнула надежда на то, что кто то вызволит его из доспеха паразита.
— Неделю или две назад у меня было видение. — Сухонькие пальцы колдуна пробежали по корешкам книг, очевидно, разыскивая какую то конкретную. — Наследие Еранаса восстало вновь! Сперва я, естественно, не мог поверить, но оно повторилось, и я понял, что видение истинно.
С той поры, продолжал аль Ибен, он вершил заклинание за заклинанием, дабы открыть значение явленного ему образа, — и в процессе разоблачил тайну Буффалона и путешествия, в которое втянули его доспехи. И хотя наблюдать за ветераном во время его долгого похода от гробницы он не мог, старый маг отслеживал направление и вычислял, куда приведёт тропа путника. Вскоре ему стало ясно, что человек и доспехи вскоре окажутся под самым носом антиквита, — приятная неожиданность, нечего сказать.
Наконец колдун снял с полки толстенный фолиант и бережно опустил его на стол. Старик принялся листать книгу, не прекращая говорить:
— Но я совершенно не удивился, молодой человек, когда открыл, что доспехи пробираются в Эдинополис. Если какой то призрачный аспект Еранаса надеется осуществить свои последние желания, то, конечно, путешествие в наше честное королевство имеет смысл, особенно по двум причинам.
Буффалона мало интересовало, что это за причины, куда больше его волновала возможность осуществления того, на что намекал антиквит.
— Что, заклинание в этой книге?
Престарелый колдун поднял глаза:
— Какое заклинание?
— То, которое извлечёт меня отсюда, конечно! — Буффалон звонко ударил рукой по нагрудной пластине. — Из этих треклятых лат! Ты сказал, что знаешь способ снять их с меня!
— Кажется, мои слова скорее гласили: «если ты надеешься жить, будешь делать в точности то, что я попрошу».
— Но доспехи! Будь ты проклят, колдун! Это всё, что меня заботит! Читай заклинание! Снимай их с меня скорее, пока они смирные!
Глядя на солдата сверху вниз, как смотрит отец на хнычущее дитя, седовласый маг ответил:
— Снять доспехи я пока не могу, но не волнуйся, уверяю тебя, что не стоит беспокоиться об их чарах, пока я держу их под контролем.
Потянувшись к одному из глубоких карманов своей мантии, Аль Ибен извлёк нечто, сперва показавшееся бойцу короткой палочкой, которая, впрочем, оказалась намного, намного длиннее. Честно говоря, пока маг доставал её из кармана, она выросла, будто разбухла, и в длину и в ширину, вытянувшись почти до двух метров, и превратилась в магический посох, покрытый тончайшей резьбой и поблёскивающими рунами.
— Смотри.
Аль Ибен показал посох гостю.
Буффалон, достаточно долго путешествовавший с Лакедоном, чтобы знать, что значит предстать перед лицом магии, вскочил на ноги.
— Погоди…
— Огненный шар! — выкрикнул колдун.
И к солдату метнулись языки пламени, множащиеся в полёте. Одеяло огня окутало Буффалона.
В нескольких жалких дюймах от его носа пламя внезапно потухло.
Сперва Буффалон решил, что доспехи снова спасли его, но затем услышал хихиканье морщинистого старикашки:
— Не беспокойся, молодой человек, тебе же ни волоска не опалило! Теперь видишь, что я имею в виду? Я полностью контролирую доспехи! Если бы я пожелал, то оставил бы тебя обугленным скелетом, и даже латы не уберегли бы тебя! Я погасил заклятие, и лишь это спасло тебя сейчас! А теперь садись обратно…
Марево жара все ещё обжигало ноздри, и Буффалон шлёпнулся в старое кресло. Опасное представление Аль Ибена доказало две вещи. Во первых, что утверждение пожилого колдуна о том, что он с его магией подавляет чары доспехов, — правда.
Во вторых, что Буффалон, несомненно, попал в руки безжалостного и полусумасшедшего колдуна.
И всё же… на что ещё он способен?
— Рядом с тобой бутылка вина. Налей себе. Успокой нервы.
Само предложение не слишком успокоило Буффалона, поскольку вышеупомянутой бутылки и стола, на котором она стояла, ещё секунду назад не было рядом с ветераном. Однако он держался уверенно, наполняя кубок и отхлёбывая глоток из него.
— Так то лучше. — Переворачивая одной рукой очередную страницу тяжёлого тома, Аль Ибен уставился на гостя. В другой руке старика мирно покоился посох. — Ты знаешь что нибудь из истории Эдинополиса?
— Не слишком много.
Колдун оторвался от книги.
— Один факт я сообщу тебе немедленно, факт, который считаю наиглавнейшим в твоей ситуации. До основания Эдинополиса этот край какое то время служил колонией империи Сэт. Здесь были храмы антиквитов и военные лагеря. Однако позже, когда уже появились братья Еранас и Виктус, империя начала удаляться от этой стороны моря. Влияние антиквитов оставалось прочным, но их присутствие обходилось слишком дорого для большинства. — На тёмном узком старческом лице заиграла почти детская улыбка. — Все это так очаровательно, правда!
Буффалон, в сложившихся обстоятельствах мало интересующийся уроками истории, нахмурился. Ничего не заметивший Аль Ибен продолжил:
— После войны, после поражения и смерти Еранаса, империя уже не вернула былую славу. Хуже того, величайшие волшебники, сияющий свет королевства, претерпели слишком много телесных, а главное — душевных мук. Я, конечно, говорю о Виктусе.
— Который пришёл в Эдинополис, — услужливо вставил Буффалон, надеясь, что так он поможет путаной речи старика достичь логической точки. Тогда, возможно, Аль Ибен доберётся и до помощи бойцу.
— Да, правильно, в Эдинополис. Который, естественно, так ещё не назывался. Итак, Виктус, несмотря на победу, переживший страшные вещи, пришёл на эту землю, пытаясь привыкнуть к оседлому образу жизни после нескончаемой погони, а потом, как я уже говорил тебе раньше, просто исчез.
Ветеран ждал, когда его хозяин продолжит, но Аль Ибен просто смотрел на него, словно его слова уже объяснили все.
— Вижу, ты не понял, — отметил наконец кудесник.
— Я понял, что Виктус пришёл на эту землю, а теперь сюда явились проклятые доспехи его ненавистного братца! Ещё я понял, что мне пришлось наблюдать за гибелью людей, за являющимися из под земли демонами, узнать, что моя жизнь принадлежит уже не мне, а этому чёртову мёртвому лорду! — Буффалон в бешенстве снова вскочил. Аль Ибен мог бы поднять посох и с лёгкостью рассечь его на куски, но терпение солдата кончилось. — Или помоги мне, или убей меня, антиквит! У меня нет времени на уроки истории! Я хочу высвободиться из этого ада!
— Сядь.
Буффалон сел, но на этот раз не по собственной воле. Тьма легла на лицо Аль Ибена, тьма, напомнившая беспомощному солдату, что этот человек управлял не только полудюжиной стражников, но и треклятыми латами.
— Я спасу тебя даже наперекор тебе, Буффалон ! Я спасу тебя, а ты проведёшь меня к тому, что я искал полжизни!
Заклинание Аль Ибена так вжало бойца в кресло, что он едва мог говорить.
— Что… что ты имеешь в виду? Куда тебя провести?
Аль Ибен наградил его недоверчивым взглядом.
— Как это «куда»? К тому, что похоронено где то под городом и куда стремятся эти доспехи, — к гробнице брата Еранаса, Виктусу… к легендарному Тайному Святилищу!