Ночь окутала пустыню Мара покрывалом тьмы, и тогда к Асклизиусу вернулся баатезу. Генерал с нетерпением ждал его вот уже несколько часов, нервно расхаживая взад и вперёд по палатке. Он отпустил всех своих офицеров и даже часовым приказал убраться подальше от его покоев. В качестве дополнительной меры предосторожности он запретил ставить вокруг другие палатки в зоне слышимости. То, что произойдёт между Асклизиусом и гелугоном, предназначено только для их ушей.
Даже Лилит не позволили разместить свой шатёр поблизости, но она не слишком возражала, когда командующий так распорядился. Генерал не стал раздумывать над такой покорностью Лилит, полностью поглощённый предложением своего нового союзника. Пока он занят, ведьма вполне может собрать вещички и сбежать. Если она останется, ему, вполне вероятно, придётся уничтожить её. Между ней и баатезу всегда существовала некая враждебность, а сейчас Асклизиус нуждался в изверге куда больше, чем в смертной ведьме, несмотря на все её другие прелести.
Женщину легко можно заменить; возможность бессмертия выпадает нечасто.
Палатку Асклизиуса освещала всего одна масляная лампа — он сам так решил. Командующий не знал, отбрасывают ли демоны тени, но если и так, тем меньше шансов, что один из его людей что то заметит. Если бы они знали, что хотят обсудить генерал с гелугоном, то предпочли бы сбежать во мрак пустыни, не задумываясь об опасностях, подстерегающих там людей.
Стремительное, почти неуловимое движение в стороне привлекло его внимание. Асклизиус повернулся, заметив, что одна тень перемещается наперекор огоньку лампы.
— Ты здесь, не так ли? — побормотал он.
— Этот явился, как и обещал, о великий…
Тень углубилась, сделалась насыщеннее, она обретала материальность. Несколько секунд — и гигантская фигура адского богомола замаячила над человеком. Однако, несмотря на присутствие чудовища, явно способного разорвать человека на мелкие кусочки, командующий Асклизиус чувствовал лишь возбуждение и предвкушение. В баатезу он видел первого из вереницы подобных монстров, которые вскоре неизбежно станут прислуживать ему каждый день.
— Эдинополис лежит в дне пути от тебя, полководец. Ты не изменил своего решения?
Изменить решение о добыче доспехов? Изменить решение о своей судьбе?
— Ты тратишь моё время на пустую болтовню, баатезу. Я твёрд в своём выборе.
Выпученные жёлтые глаза-луковицы полыхнули. Голова богомола слегка дёрнулась, словно демон пытался выглянуть за опущенный полог палатки.
— Мы как то говорили о ведьме, великий полководец. Этот много размышлял с тех пор и всё ещё считает, что она не должна быть частью предстоящего… или, возможно, не должна быть вообще.
Асклизиус сделал вид, что тоже думал об этом.
— Она какое то время была полезна для меня. Мне не хотелось бы терять её ценные качества.
— Она не согласится с тем, что этот предлагал тебе, полководец. Можешь поверить этому…
Командующий не возражал против непрерывного упоминания баатезу нового титула, и поскольку Асклизиусу явно нравилось слышать его, демон не упускал случая поиграть на его самолюбии. Асклизиус все ещё оценивал каждую мелочь с точки зрения выгоды для себя, особенно Лилит.
— Что лежит между тобой и ею?
— Дурацкое соглашение, которое этот желает разорвать.
Не самый внятный ответ, но генерал понял всё, что ему нужно. Можно поторговаться о сделке.
— Ты дашь мне всё, что я потребую? Всё, что мы обсуждали?
— Все — и с радостью, полководец.
— Тогда забирай её сейчас, если хочешь. Я подожду здесь, пока ты не сделаешь то, что должен.
Если изверги могут выглядеть смущёнными, именно так баатезу сейчас и выглядел.
— Этот благодарит, но отклоняет твоё милостивое предложение, полководец… и советует тебе самому взять на себя честь исполнения задуманного.
Гелугон не тронет — или не может тронуть Лилит, как Асклизиус и предполагал. Ему же самому вопрос казался спорным. Другие его решения от этого не изменятся.
— Я пошлю разведку в её шатёр убедиться, что она под контролем. Так она, по крайней мере, не сможет помешать нашим планам. Возможно, потом я решу, как поступить с ней. А тем временем, если ты ничего больше не хочешь мне сказать, я предпочёл бы начать.
Глаза изверга снова вспыхнули, на этот раз, кажется, от безмерного удовлетворения. Голосом, напомнившим командующему рой умирающих мух, баатезу ответил:
— Тогда… тебе нужно это, полководец…
В двух костлявых, как у скелета, ручках адский богомол сжимал огромный кинжал с двумя клинками из чёрного металла, кинжал с рунами, отчеканенными не только на черенке, но и вдоль плоскостей лезвий. На рукояти мерцали каким то своим, внутренним светом два утопленных в металл камня — красный как кровь и белый как кость.
— Возьми…— настаивал изверг.
Асклизиус охотно послушался, покачав в руке массивный нож и отметив, как он удобен в обращении.
— Что я должен с ним делать?
— Проколи кожу. Пусть выступит несколько капель крови. — Гелугон по петушиному наклонил голову. — Простая мера…
С кинжалом в руке генерал поспешил к пологу палатки. Он крикнул одного из офицеров и бросил через плечо баатезу:
— Лучше тебе скрыться…
Но изверг, предвидевший подобную просьбу, уже растворился в тенях.
Из темноты появился худой усатый солдат с серебряными петлицами на вороте. Войдя в палатку, он отдал честь командиру:
— Да, генерал?
— Вито. — Один из самых сведущих его помощников. Асклизиусу будет не хватать его, но грядущая слава перевесила сожаления об одной персоне. — Взять ведьму под домашний арест. Не позволять ей прикасаться ни к одной из её побрякушек, не позволять даже пальцем пошевелить, пока я не разрешу.
Мрачная улыбка легла на лицо солдата. Как и большинство офицеров Асклизиуса, Вито не любил ведьму, которая до сих пор оказывала большое влияние на их военачальника.
— Есть, генерал! Будет исполнено!
Командующему пришло в голову что то ещё:
— Но сперва… сперва приведи охранников, выделенных для этой цели, сюда. Да поторопись!
Быстро отсалютовав, Вито исчез во мраке, только чтобы мгновенно вернуться с четырьмя крепкими на вид бойцами. Офицер провёл их в палатку Асклизиуса и сам сделал шаг вперёд.
— Всё готово, генерал! — объявил он, щёлкая каблуками.
— Отлично. — Асклизиус быстро оглядел группку и обратился к ним: — Вы все долгое время служили мне верой и правдой. — Пальцы его огладили рукоять кинжала, на который никто из пяти до сих пор не обращал особого внимания. — Вы не раз присягали мне своей жизнью… и я благодарю вас за это. Однако в преддверии ждущей нас награды я должен попросить ещё об одном, последнем проявлении вашей готовности служить мне до смерти…
Краем глаза командующий Асклизиус заметил колыхнувшуюся в стороне тень. Терпение баатезу, не понимающего нужды в этой короткой речи, без сомнения, иссякало. Эти люди будут первыми; следовательно, от них распространится по лагерю весть, зачем их лидер требует сейчас от солдат нового доказательства верности.
— Завтра наступит день славы, судьбоносный день, и каждый из вас сыграет в нём немаловажную роль! Я прошу вас, друзья мои, чтобы сейчас вы подтвердили мою веру в вас, мои на вас надежды этой последней клятвой! — Он выставил вперёд кинжал, чтобы все смогли увидеть его. Пара стражей моргнули, но другой реакции не последовало. — Вито! Я предоставляю тебе честь стать первым! Покажи свою отвагу!
Не медля, усатый офицер сделал шаг и протянул свою руку. Не первый раз давал он своему командиру кровавую присягу, и из всех пятерых только он был твёрдо уверен, что понимает, зачем Асклизиусу требуется опять подтвердить преданность людей.
— Ладонью вверх.
Вито повиновался, а Асклизиус опустил кинжал остриями вниз, занёс его над самой мясистой частью ладони у большого пальца — и вонзил нож в руку офицера.
Вито задохнулся, но глаза его продолжали смотреть прямо перед собой, как от него и ожидалось. Поэтому то он и не заметил одной странности, произошедшей с кинжалом и его проколотой кожей. Два самоцвета на черенке коротко вспыхнули, когда острия вошли в плоть. И хотя кровь заструилась из крошечных ранок, на саму ладонь пролилось совсем немного — густая струя потекла на чёрный клинок и мгновенно исчезла, словно впиталась в металл.
— Хлебни вина, Вито, — предложил Асклизиус, выдёргивая кинжал.
И когда его помощник отошёл, генерал дал знак следующему и повторил ритуал.
После того как была пущена кровь всех пятерых, Асклизиус отдал солдатам честь:
— Вы вручили мне свои жизни. Обещаю, что буду обращаться с ними как с самым ценным подарком. Вы свободны. — А когда солдаты удалились, он обратился к Вито: — Прежде чем ты займёшься ведьмой, передай капитану Старху, чтобы привёл всех людей под его началом в мою палатку, хорошо?
— Есть, генерал!
Палатка опустела, и из тени раздался голос баатезу:
— Слишком медленно, полководец. Такими темпами это займёт несколько дней.
— Нет, теперь всё пойдёт много быстрее. Этим пятерым была оказана честь — так они смотрят на случившееся. Вито скажет Старху, он в свою очередь сообщит своим людям, и так далее. Я прикажу офицерам давать выпивку каждому солдату, который продемонстрирует им, что снова поклялся мне своей жизнью. Темпы ускорятся многократно, обещаю тебе.
Через пару секунд Старх, худощавый светловолосый мужчина постарше командующего, объявил о своём прибытии, прося разрешения войти. Снаружи ждал его отряд. Асклизиус пустил кровь сначала ему, затем всем его людям по очереди. Упоминание о порции спиртного после процедуры придало бойцам ещё больше пыла.
Когда в палатку ворвался смятенный Вито, не все солдаты Старха были удостоены кровавой чести Асклизиуса. Капитан упал на одно колено перед командиром, пристыжённо уронив голову.
Раздосадованный заминкой, командующий Асклизиус рявкнул:
— Говори! В чём дело?
— Генерал! Ведьма — её нигде нет!
Асклизиус попытался скрыть раздражение.
— Её имущество, оно всё ещё в шатре?
— Да, генерал, но её лошадь пропала.
Даже Лилит не отправилась бы в пустыню посреди ночи. Невольно бросив взгляд через плечо, Асклизиус заметил поёжившуюся тень изверга. Без сомнения, гелугон находил эти новости малоприятными, но в данный момент ни человек, ни баатезу не могли позволить себе тратить время на женщину. Если ведьма каким то образом узнала об их намерениях и решила сбежать, её бывшего любовника это не слишком волновало. Какой вред она может причинить ему теперь? Возможно, когда он наденет доспехи, то разыщет её, но сейчас у Асклизиуса были заботы поважнее.
— Забудь о ней, Вито. Возвращайся к повседневным обязанностям.
С облегчением в голосе помощник поблагодарил командира и поспешно покинул палатку. А генерал Асклизиус вновь приступил к своей работе, пустив кровь следующему солдату и похвалив его за храбрость.
Темпы действительно ускорились, как он и обещал богомолу. Сочетание благородства и выпивки выстроило очередь из людей, жаждущих доказать свою ценность для хозяина и его ближайших подчинённых. Они чувствовали, что завтра генерал поведёт их к славной победе и богатствам, которые им и не снились, не грезились в самых разнузданных мечтах. То, что их может быть слишком мало для захвата такой твердыни, как Эдинополис, не приходило им в головы; командующий Асклизиус не принимает скоропалительных решений — так они полагали, — если у него не готов план несущей успех битвы.
И вот глубокой ночью последний солдат доказал свою верность, протянув кинжалу свою беззащитную ладонь:
Отдав честь командиру, он и приведший его офицер удалились. Снаружи неслись возгласы ликования — получив свою норму спиртного, люди отмечали случившееся событие и провозглашали тосты за будущую удачу.
— Дело сделано, — проскрежетал баатезу, появляясь из тёмного угла. — Все и каждый испробовали укус кинжала, и кинжал испил из всех и каждого…
Вертя в руках ритуальное оружие, генерал заметил:
— Ни единой капли, ни малейшего пятнышка. Куда делась вся кровь?
— Все там, где нужно, полководец. Каждая капля ушла тому, кому она предназначена. Этот обещал тебе армию, против которой не устоит даже Эдинополис, помнишь?
— Помню… — Мужчина притронулся к шлему, который не снимал с тех пор, как войско разбило лагерь. Он, казалось, стал неотъемлемой частью его самого, и генерал мог бы поклясться, что шлем не снимется, даже если возникнет такая необходимость. — И я повторю, что принимаю условия нашей сделки.
Тело богомола нырнуло, что могло бы быть кивком или поклоном.
— Что ж, тогда нет никаких причин не продолжить немедленно…
— Скажи, что нужно сделать.
— Нарисуй на песке у своих ног этот символ.
Скелетообразная рука баатезу начертила в воздухе знак. Глаза командующего расширились, когда костяной палец изверга оставил за собой полыхающие оранжевый след, контур магического символа.
— А почему ты сам это не сделаешь?
— Это должен свершить тот, кто будет командовать. Или ты предпочитаешь, чтобы им стал твой покорный слуга, полководец?
Не задавая больше лишних вопросов гелугону, Асклизиус нагнулся и начертил на песке точную копию светящегося знака. К его удивлению, когда он завершил работу, с губ его внезапно сорвались странные слова.
— Не медли! — пылко настаивал богомол. — Он знал слова; они должны быть известны и тебе!
Его слова… слова Еранаса. Асклизиус позволил им упасть, наслаждаясь силой, разливающейся по его телу при их звучании.
— Опусти кинжал в центр. — И когда генерал послушался, изверг добавил: — Теперь… назови имя моего адского властелина! Произнеси имя: Белиал!
Белиал?
— Кто такой Белиал? Я знаю Мефисто, и Диспатера, но не Белиала. Ты имеешь в виду Ва…
— Больше не упоминай этого имени! — нервно взвизгнул Баатезу. Гелугон замотал своей жуткой головой влево и вправо, словно опасаясь, что его кто то обнаружит. Очевидно, не найдя ничего, на чём основывался его страх, изверг наконец ответил немного спокойнее: — В преисподней нет другого хозяина, кроме Белиала. Это он предложил тебе сей дивный дар! Помни об этом всегда!
Асклизиус знал о магии больше, чем полагал богомол, и был в курсе, что, по описаниям Ада, извергами правит правит Темная Восьмерка. Кроме того, он слышал легенды о троих братьях, ввергнутых на уровень смертных, в прошлом правивших преисподней. В сущности… одна из самых загадочных и невразумительных легенд упоминала об Эдинополисе как о возможном местонахождении гробницы Ваала, хотя даже генерал сомневался в достоверности этой фантастической истории. Кто бы стал возводить город поверх гробницы высшего изверга?
— Как скажешь, баатезу. Белиал, пусть так. Я просто хотел уточнить имя.
— Начни снова! — выплюнуло чудовищное насекомое.
И опять слова соскользнули с языка Асклизиуса. Опять он поместил кинжал вампир над центром нарисованного символа — знака Белиала, как теперь понимал командующий. В конце магической формулы пылкий командир воззвал к имени властелина демонов…
— Вонзи кинжал в центр — точно!
Командующий Асклизиус воткнул двузубый клинок глубоко в песок, попав в самую середину изображения.
Ничего не произошло. Он взглянул на возвышающегося над ним демона.
— Отступи, — велел баатезу.
И когда будущий завоеватель так и сделал, вокруг кинжала сгустилась чёрная дымка мрака. Человек и изверг ждали, а пелена быстро росла, сперва поднявшись над оружием, затем целенаправленно начав ползти к пологу палатки, принимая форму гигантской руки с когтями.
— Теперь уже недолго, полководец.
Асклизиус с равнодушным видом поискал кубок для своего прекрасного вина. Для этой ночи он выбрал новую бутылку, одну из тех, которые бережно запаковывались для своих бесчисленных путешествий по выжженным солнцем землям. Открыв её, генерал вдохнул аромат содержимого и, одобрив запах, налил себе полную чашу.
И тут раздался первый крик.
Рука Асклизиуса невольно дрогнула, но не от страха или сожаления. Просто он никогда ещё не слышал такого душераздирающего вопля, даже от тех, кого пытал, и лишь внезапность его встряхнула жестокосердного воина. За первым криком последовал второй, третий, четвёртый, и Асклизиус обнаружил, что теперь они не приводят его в замешательство. Он даже приподнял кубок, будто приветствуя погруженный в землю кинжал и невидимого владыку баатезу.
А крики снаружи тем временем переросли в хор выкрикивающих проклятия и молящих о спасении. Оскорбительные вопли умирающих бросали вызов командующему, но он не обращал на них внимания. Люди — его люди — не раз присягали ему, что будут служить ему всегда и во всём. Сегодня ночью они приняли эту клятву близко к сердцу, слишком близко, сами того не осознавая, — соглашаясь принести себя в жертву ради успеха предприятия командира.
Генерал снова повернулся к пологу. Обманувшись реакцией человека, богомол предостерёг:
— Слишком поздно спасать их. Соглашение принято властелином Преисподней.
— Спасать их? Я просто хотел провозгласить тост за них, отдавших себя во имя моей славы!
— А а а а…— протянул демон, впервые увидев истинное лицо командующего Асклизиуса. — Этот ошибся…
А крики продолжались. Некоторые из них отдалились, словно кто то из людей пытался бежать, но спасения от того, что поглощает изнутри самую твою душу, не было. Кто то, очевидно самые преданные, взывали к командирам, моля о помощи. Асклизиус налил себе ещё один кубок и уселся в ожидании финала.
Постепенно стихли последние вопли, оставив лишь нервный клекот верховых животных, не понимающих, что произошло. Однако и оно прекратилось, словно тяжёлая тишина, навалившаяся на лагерь, придавила и их.
Внезапный лязг металла, ударившегося о металл, заставил человека вновь посмотреть на изверга, но баатезу ничего не сказал. Звон снаружи усилился, становясь громче, приближаясь. Командующий Асклизиус расправился с последним глотком вина и поднялся.
Шум резко прекратился.
— Они ждут тебя… полководец.
Проверив доспехи, особенно, шлем, генерал Асклизиус шагнул за полог.
Они действительно ждали его, выстроившись ровными рядами. Некоторые держали факелы, так что командующий мог видеть лица, — лица, которые он так хорошо знал после стольких лет службы этих людей ему. Они все стояли здесь, Вито, Старх, остальные офицеры, и за каждым из них застыли их солдаты.
Когда он вышел к ним, по войску прокатился приветственный возглас, возглас чудовищный и свирепый. Асклизиус улыбнулся, а всмотревшись в их лица, пришёл в восторг. Вне зависимости от того, насколько темна или светла была их кожа раньше, теперь все они были бледны, как мутный серый рассвет. Боевой возглас обнаружил в раскрытых ртах превратившиеся в острые клыки зубы и длинные раздвоенные языки. Глаза…
Глаза их стали абсолютно красными: — кроваво красными — и горели такой злобой, что мерцали бы даже в ночи. Нечеловеческие глаза, напоминающие скорее жёлтые шары богомола.
Внешне напоминающие его верных солдат, эти жуткие воины будут новым легионом, его дорогой к славе.
Снаружи к командующему присоединился баатезу — адскому богомолу не нужно было больше заботиться о скрытности. В конце концов, он стоял теперь среди своих.
— Слава Асклизиусу! — провозгласил баатезу. — Слава Кровавому Полководцу!
И снова демоническое войско разразилось радостными криками, приветствуя Асклизиуса.
Лилит ничего не слышала — слишком далеко она находилась от лагеря, но благодаря предвещающему заклинанию почувствовала толчок энергии. Давно имеющая дело с тёмными аспектами своего искусства, она знала, что такой мощный выброс адской магии может означать лишь то, что её страхи осуществились. Она правильно сделала, что сбежала, а то бы наверняка разделила участь ничего не подозревающих воинов Асклизиуса.
В последнее время баатезу недооценивал её. Богомолу необходимо было использовать других, чтобы разорвать кровное соглашение, заключённое между ними несколько лет назад. Он избрал генерала своим новым союзником; демон всегда намекал, что его интерес к новому полководцу выходит за рамки охоты на пустые доспехи. Лилит должна была давно догадаться, что он не намерен продолжать поддерживать их альянс дольше, чем то будет необходимо:
И всё же что заставило его так внезапно поменять её на Асклизиуса? Неужели действительно страх? Ещё с той ночи, когда чудовищное насекомое едва не свершило немыслимое — едва не уничтожило её, несмотря на последствия прямого разрыва их пакта, — ведьма пыталась размышлять о том, что могло так растревожить создание Ада. Какой страх мог заставить его переметнуться к Асклизиусу?
Но, в общем, это не имеет значения. Если уж на то пошло, баатезу и Асклизиус могут использовать друг друга, ей всё равно. После того, что она обнаружила во время своего короткого магического экскурса, Лилит решила, что и ей, в свою очередь, не нужен ни один из этих изменников. Зачем устраиваться так, чтобы кто то вечно заглядывал тебе через плечо, если можно стать тем, кто командует на самом деле?
Ведьма опустила взгляд на свои руки — не в первый раз. На левой ладони Лилит лежал маленький кристалл, благодаря которому она поддерживала связь со своей целью. Женщина знала, что, пока кристалл светится, она движется в верном направлении.
Женщина знала, что, пока он светится, она может найти дурака, которого намеревается сделать своей марионеткой.
Предав её, баатезу совершил ужасную ошибку. По какой то причине, в которой ведьма ещё не разобралась до конца, сам изверг не мог отследить древние доспехи Полководца. Он нуждался в человеческой помощи, и это то и стало одной из главнейших причин, почему они двое объединились. Вот отчего, решив, что знает, где лежит добыча, проклятый гелуген бросил её и переметнулся к командующему Асклизиусу. Ведьму это совершенно не удивило, поскольку Лилит сама замышляла сделать то же самое, но извергу его ошибка обойдётся слишком дорого.
Гелугон, несомненно, уверен, что доспехи отыщутся в уже недалёком Эдинополисе, месте, которое, как они решили, станет конечным пунктом их путешествия. Даже она так полагала — до последнего сеанса магии. Где ещё они могут оказаться, кроме прибрежной провинции? Одинокому путешественнику либо надо найти караван, который согласится подобрать его, либо дождаться корабля, отправляющегося из Эдинополиса в другой порт. В любом случае Буффалон должен оставаться в городских стенах.
Но его там не было. В какой то момент он покинул Эдинополис, возможно, потеряв рассудок и умчавшись в пустыню со скоростью, наверняка убившей его крока. Когда Лилит раскрыла его новое местопребывание, она была ошеломлена; ветеран стоял практически под носом Асклизиуса. Если бы генерал позволил ей провести поиск, когда она попросила, доспехи уже сейчас вполне могли бы быть его. Он приближался бы к Эдинополису, облачённый в кровавые латы Еранаса, и верная ему ведьма сопровождала бы его.
А вместо этого Лилит теперь надеялась убедить того, другого простофилю, что он должен использовать доспехи… под её чутким руководством, конечно же. Он выглядел деревенщиной, которым легко управлять; такого проще простого обвести вокруг пальца. А ещё он обладал внешностью, привлекающей ведьму больше, чем лицо её прежнего любовника. Что сделает работу по установке контроля над её новой куклой не такой уж и неприятной.
Конечно, если Лилит найдёт лучший способ обуздать потрясающую силу чар доспехов, она не станет скорбеть, если придётся прикончить этого Буффалона. Всегда найдутся другие мужчины, другие дураки.
Она ехала всё дальше и дальше, тревожась лишь о том, что баатезу может решить прерваться на время и отправиться в погоню за бывшей партнёршей. Конечно, это тоже против их договора, который подвергает изверга опасности так же, как и её. Скорее всего, адский богомол пока забудет о ней, удовлетворённый взятым главным призом. Позже он наверняка найдёт возможность разрубить связующий их узел, не говоря уже о том, чтобы отрубить голову самой ведьме, а заодно руки, и ноги.
Но он опоздает. Как только она заманит свою пешку в ловушку, на земле будут валяться куски баатезу, а не Лилит. Возможно, она даже позволит Буффалону принести ей голову насекомого — отличный трофей, с которого можно начать вновь собирать коллекцию, оставленную ведьмой сегодня ночью.
Она огляделась, разыскивая хоть какие то следы своей добычи. Чтобы снизить риск и не скакать во тьме практически вслепую, ведьма воспользовалась заклинанием, обостряющим зрение — её и её крока. Нельзя, чтобы верховое животное споткнулось или сбилось с пути из за несчастной случайности или хищника, лишив Лилит возможности отыскать солдата.
Вот! Рванув поводья, ведьма заставила крока остановиться и вгляделась в отдалённый тёмный каменный, холм. Кристалл вёл её прямо туда. Лилит приподнялась в седле, разыскивая какую нибудь другую примечательную точку, но не нашла ничего. Бывалый воин, Буффалон наверняка обладал достаточным здравым смыслом, чтобы найти себе пристанище, а маленький холм впереди выглядел единственным на много миль вокруг местом, способным дать защиту. Солдат должен быть там.
Горя нетерпением, Лилит подстегнула крока, Она ожидала, что увидит фигуру слева от выступа. Да… у скалы действительно сидит, обхватив руками колени, человек.
При приближении ведьмы он подпрыгнул; для бойца, облачённого в тяжёлые доспехи, двигался мужчина удивительно проворно. Лилит видела, как он всматривается во мрак, пытаясь разглядеть её, и не может. Нет, совсем не уродливое лицо, подумала лукавая ведьма. Куда приятнее, чем помнилось ей после их встречи на корабле. Если он проявит рассудительность и станет слушаться, у них не будет проблем друг с другом и ей не придётся торопиться с поисками замены.
— Кто там? — крикнул Буффалон. — Кто ты?
Женщина спешилась неподалёку от него:
— Всего лишь одинокий путник… который не причинит тебе никакого вреда. — Теперь кристалл служил Лилит просто светильником, помогающим мужчине разглядеть свою удачу, которая только что вошла в его жалкую жизнь. — Путник, ищущий немного тепла…
Ведьма повела мерцающим камнем, позволяя свету упасть на своё лицо и фигуру. Интерес его она заметила немедленно. Замечательно. Он выглядит глупцом, подставляющим нос, чтобы за него водили, в обмен на несколько даровых удовольствий. Великолепный простофиля!
Выражение его лица внезапно изменилось — и не к лучшему.
— Я тебя знаю, да? — Он придвинулся, возвышаясь над ней. — Мне нужно снова увидеть твоё лицо.
— Конечно, — Лилит поднесла кристалл поближе.
— Мало света, — пробормотал Буффалон. — Надо больше.
Он поднял левую руку — и на ладони латной перчатки вдруг зажёгся крохотный огненный шарик в сотню раз ярче кристалла ведьмы.
Лилит не смогла сдержать возглас удивления. Она ожидала встретить несведущего дурака, солдата, не приспособленного к магии. А он вызывает огонь без малейших усилий — такое даётся не каждому, даже хорошо обученному, новичку.
— Вот так лучше… Я знаю тебя… твоё лицо, во всяком случае! На «Пасти дракона»! — Он кивнул сам себе, полностью удовлетворённый. — Ты мне там снилась!
Приходя в себя, Лилит быстро отозвалась:
— Ты тоже мне снился! Мне снился воин, победитель, способный защитить женщину от преследующего её зла.
Как она и надеялась, слова и тон произвели мгновенный эффект на мужчину. Тревога не покинула его лицо, но теперь на нём виднелись симпатия и гордость человека, на которого женщина взирала как на своего спасителя. Ведьма прижалась к Буффалону теснее, обожающе глядя ему в глаза из под полуопущенных век. Теперь она наверняка соблазнит его.
— Ты в опасности?
Взгляд защитника. Он уставился за спину Лилит, словно ожидая увидеть несущихся за ней разбойников.
— Они ещё не знают, что я сбежала. Ты… ты снова снился мне прошлой ночью и я поняла, что ты рядом, что ты ждёшь меня.
Положив руку на нагрудник его панциря, Лилит подтянулась, и её пухлые губы замерли всего в нескольких дюймах от его.
Но мужчина не проглотил приманку, а затронул совсем иную тему.
— Ты ведьма, — проговорил он. — Как тебя зовут?
— Лилит… и из своих снов я знаю, что рыцарь мой зовётся Буффалоном.
— Да… — Боец улыбнулся дарованному ему женщиной титулу. — А ты могущественная волшебница?
Ведьма водила пальчиком по стыкам доспехов.
— У меня есть талант… и не только в этой сфере.
— Я могу использовать магию, — пробормотал он почти про себя. — Мне нужен был кто то, кто бы помог мне обращаться с латами… но это уже не важно. У меня было время подумать, время привести мысли в порядок. Есть кое что, что мне нужно сделать, прежде чем двинуться дальше.
Лилит, уже размышляющая о будущем, почти не обратила внимания на его слова. Буффалон совсем не так прост; как она себе сперва представляла, но, по крайней мере, он принял её историю близко к сердцу и согласился, чтобы она стала его спутником… а то и больше. Узнав его ближе, Лилит затянет узелок потуже. Он уже проявил некоторую слабость перед её чарами; остальное, к чему так стремится ведьма, она получит немного позже.
Конечно, если она сумеет помочь Буффалону с тем, что беспокоит его, покажет своей игрушке, какое ценное содействие она способна оказывать, это облегчит ей собственную задачу. Пока Лилит не понимала его фразы о латах, но во всём остальном — неважно в чём — она наверняка может поддержать его.
— Конечно, я помогу тебе чем сумею, мой рыцарь! А в ответ я попрошу лишь, чтобы ты защитил меня от тех, кто желает мне зла. — Она бросила короткий взгляд на пустыню. — Они могущественны, в их распоряжении тёмные искусства.
Лилит хотела проверить его способности, определить степень силы, которой он, несомненно, владеет. А Буффалон, к удивлению женщины, лишь пожал плечами и словно мимоходом ответил:
— Воины, магия, демоны… я их не боюсь. Тому, кто под моей защитой, вреда не причинят.
— Благодарю тебя, — прошептала она, привстала на цыпочки и страстно поцеловала мужчину.
Он отстранил её, не то чтобы с отвращением или досадой, просто в данный момент то, что она предлагала, не интересовало его. Буффалон опять погрузился в собственные размышления.
— Я думал об этом, — сказал наконец солдат ведьме. — Думал, почему я, в конце концов, оказался именно здесь. Это должно быть где то близко. Она пытается прятаться, и со мной у неё это получается… — Он вновь опустил взгляд на ведьму, и что то в нём внезапно встревожило Лилит. — Но ты сможешь её обнаружить! Ты найдёшь её для меня! Ты наверняка добьёшься успеха там, где потерпел неудачу Аль Ибен.
— Я сделаю всё, что смогу, — ответила смуглая чернокнижница, заинтригованная, что могло настолько взволновать мужчину. Возможно, что то ценное и для неё? — Но что мы будем искать?
Он нахмурился, недоумевая, как это она ещё не поняла.
— Гробницу Виктуса, конечно же! — И при этих словах что то изменилось в нём, что то, что заставило Лилит взглянуть на солдата снова, — и на этот раз она увидела совсем другое лицо, лицо, ставшее почти незнакомым. — Гробницу моего брата.