Чеканщики морской монеты*(1)

Славоросия на Нутке очень скоро начала приносить прибыль, хотя промысел там был никудышный. Избалованные бостонскими торговцами индейцы ценили свои меха очень дорого и хотели получать оружие и порох. Все местные кланы вооружены до зубов и ввязываться в войнушку Урбанову очень не хотелось, поэтому ему оставалось промышлять на ничейных, то есть бедных, никому ненужных землях. Некоторую прибыль давала непрерывно работавшая кузня. Урбанов даже пристроил туда ещё двух людей в подмастерья и просил прислать нового кузнеца в помощь Никонову. Индейцы испытывали постоянную нужду в рыболовных крючках, кинжалах (в отчётах Урбанов скромно называл их "ножики"), гарпунах, медных украшениях и щедро за них платили

Торговля страдала ещё и потому, что Урбанов поссорился с Макуинна. Летом 1801г. с филадельфийского судна "Манчестер" капитана Бриса дезертировали семеро матросов. Они нашли вначале прибежище у Макуинны, но затем, услышав о Славороссии решили перебраться туда. Им это удалось несмотря на погоню. Великий вождь конечно не мог простить такой удар по своему самолюбию. Да и слишком усилившегося Викинниниша следовало укоротить.

14 сентября 40 каноэ в каждом из которых поместилось по двадцать воинов выступили в поход. К стоявшему на холме Клэйокуот приблизились около полуночи. Но атаку начали на рассвете. Воины в величайшем молчании высадились на берег. Обойдя кругом, чтобы захватить врага с тыла, они вскарабкались на холм. В то время, как одни бесшумно проникали в жилища, другие расположились снаружи, дабы помешать кому-либо бежать и позвать на помощь. Макуинна издал боевой клич и всюду закипела работа смерти. Захваченные врасплох сопротивлялись слабо. Если-б не Славороссия Клэйокуот тогда же был бы уничтожен. Однако часовые на бастионе, выходящем на поселение не растерялись, а запалили прожектор и разрядили пушку. Картечь не нанесла нападавшим никакого ущерба, но луч света и грохот выстрела указал обитателям Клэйокуота ориентир. Они стали целенаправленно пробиваться к своим союзникам. Навстречу им из ворот стали выходить полуодетые но хорошо вооружённые промышленники. Некоторые были без штанов но большинство успело влезть в бригандины. Урбанов с трудом построил их в подобие каре и двинул навстречу несчастным беглецам.

Маневр не остался неземеченым и Макуинна громко приказал своим воинам развернуться навстречу новому врагу. Это позволило большей части клэйокуотцев проскочить под стены крепости. Там Викинниниша собрал до 100 воинов и бросился с ними поддержать русских и как раз вовремя. Дав несколько залпов нестройными плутонгами каре стало пятиться, отбивая наскакивающих индейцев штыками и редкими пистолетными выстрелами. Трое промышленных пало под ударами палиц и копий. Урбанов бешено размахивал разряженным пистолетом, пытаясь сплотить расползающееся каре. Его катлас завяз в шлеме противника, а сам он был ранен в руку клевцом.*(2) Долго бы славоросцы не продержались. Но тут раздался вопль воинов Викинниниша, ударивших во фланг и это на несколько секунд отвлекло юкуотцев. Промышленные, подхватив своих убитых и раненых и дружно отскочили назад, под стены крепости. Воодушевлённый Макуинна направил своих воинов в погоню и они плотной толпой выбежали прямо под стволы пушек. Четыре единорога разом рявкнули картечью, а ободрённые промышленные вразнобой выстрелили из мушкетов.

Макуинна понял что атака захлебнулась и бой под огнём пушек будет стоить ему огромных потерь. Пока основные силы вели перестрелку он, с небольшим отрядом ближайших воинов попытался выманить промышленников подальше от стен, Урбанов не хотел рисковать и не поддался на уловку. Зато Викинниниша со своими людьми воспользовался случаем и ударил так яро, что Макуинна, потеряв несколько человек и получив ранение, с трудом успел отойти.*(3)

Рассвело. Когда из ворот Славороссии выкатили три фальконета. Макуинна приказал уходить. Сам он с 300 воинов остался сдерживать противника пока остальные выносили убитых и раненых и грабили Клэйокуот. Под конец налётчики подожгли дома, бросились бегом к своим каноэ и стали бешено грести, стараясь отойти подальше. Но как они не спешили два каноэ были разбиты огнём вытащенных на берег фальконетов.

В Славоросии в ту кровавую ночь погибли промышленный Иван Кожевников и беглый бостонский моряк Том Скоттер и ещё 9 включая Урбанова были ранены. Макуинна потерял в своём походе 47 убитыми (считая тех что умерли позже) и вдвое больше раненых.

Клэйокуоту ночь с 14 на 15 сентября обошлась дороже: 216 убитых, среди них 11 родственников вождя, а поранено было почти половина оставшихся в живых. Но главное были потеряны все запасы и сожжены дома. Чтобы избежать голодной смерти жители Клэйокуота должны были разойтись по другим селениям куана, где у них были родственники, и этим подтвердить победу Макуинна. Урбанов, которому подобный исход был равносилен поражению, вместе с Викиннинишем сумели найти альтернативное решение. Для этого Компания должна была ссудить инструменты, товары, припасы, но использовать их следовало самым разумным способом.

Утром следующего после налёта дня Викинниниш разослал гонцов всем соседям с приглашением на патлач.

Патлач в сожжённом Клэйокуоте? Не отказался ни один из приглашённых. Любопытство оказалось сильнее любых срочных дел и опасения мести злопамятного Макуинна.

Патлач поразил их не богатством, бывали и много богаче, а скорее необычным антуражем. Каноэ гостей встречающие выволакивали на берег так, что они оказывались меж двух фальконетов. Затем, не позволив коснуться ногою земли, приглашали сойти на расстеленые одеяла (тут пушки палили разом) и на этих одеялах несли гостей к двум огромным шатрам, наскоро сшитым из цельных штук разноцветной ткани. Вся дорога сопровождалась непрерывными танцами конягов под акомпанимент бубнов и погремушек. Перед шатрами их встречали Викинниниша и Урбанов, а внутри играли ансамбли, собранные из 5 балалаек, 2 банджо, гитары и множества ложек. Время от времени выходил слесарь Иван Щука и выдавал "Камаринского мужика", да с такими коленцами, что из приличного кабака вышибли б пинками, но гостям нравилось.

Чтобы сэкономить припасы щедро подливали выпивку, так что все три дня гости не просыхали. Да и много ли индейцу надо? Продрал глаза, ему тут же поднесут кружку вчетверо разведённой водки и он снова готов.

Утром третьего дня подливать перестали и, когда к полудню все понемногу пришли в себя, началась кульминация. Шесты, подпирающие шатры, были выбиты, ткань опущена прямо на гостей и тут же разрезана так, чтобы каждому достался хороший кусок. Подарок не ахти какой. Но сам факт, что люди, не имея крыши над головой, разрезают свои палатки из ценной ткани, чтобы одарить гостей, стоит дороже любых даров.

Отъезжающие гости шли к берегу по дорожкам, выложенным одеялами и, как только проходил последний, дорожка разбиралась и сжигалась в пылающие на берегу костры.

Авторитет Викинниниша и Урбанова поднялся много выше чем был до поражения. Соседи охотно прислали припасы и одолжили лодки для рыбной ловли и промысла. Через месяц были построены временные бараки, а к осени следующего года деревня полностью отстроилась.

В июне Макуинна попытался повторить нападение, но на этот раз клэйокуотцы оказались начеку и встретили его огнём ещё на подходе. Даже не высадившись на берег нападавшие с позором повернули обратно. А весной подвернулся удобный случай рассчитаться с надоедливым Макуинной.

Джон Солтер, капитан брига "Бостон", полагал, что знает индейцев. Когда он бросил якорь около Юкуота, он делал индейцам подарки, угощал их ромом, патокой и галетами. Прежде, чем позволить нутка подняться на борт судна, он тщательно обыскивал их в поисках спрятанного оружия. Но капитан Солтер совершил грубую ошибку. Он вспылил в разговоре с Макуинной и не заметил, что из-за этого вождь потерял лицо перед своим племенем. Спустя несколько дней из всей команды брига в живых оставалось лишь двое моряков. Один из них, оружейный мастер Джон Девитт был достаточно наблюдателен и образован, чтобы впоследствии описать эти события.

"Пока шла торговля, король то и дело наведывался на борт брига, погостить у капитана Солтера. Тот приглашал его обедать в свою каюту и, наконец, подарил Макуинне отличную охотничью двустволку. Через пару дней тот явился на судно и принёс её обратно. "Печак" (плохо) - промолвил он, указывая на сломанный замок ружья. Капитан Солтер тогда явно был не в духе, а кроме того, он усмотрел в поступке Макуинне выражение презрения к подарку. Он назвал короля лжецом, присовокупив другие насмешливые выражения. "Джон, - позвал он меня, - этот парень сломал превосходное ружьё. Посмотри, что тут можно сделать". Осмотрев его, я сказал, что могу исправить поломку. Макуинна знал кое-какие английские слова и, к несчастью, слишком хорошо понимал значение упрёков, с коими обратился к нему капитан. Он не вымолвил ни слова в ответ, но лицо его исказила ярость.

Утром 22 марта Макуинна, как ни в чём ни бывало, явился на "Бостон" в сопровождении значительного числа индейцев. На голове его красовалась деревянная шапка с резным изображением какого-то дикого зверя. У короля, казалось, было превосходное настроение и в знак этого его люди устроили на палубе пляски. На квартердек вышел капитан Солтер. Побеседовав с ним, Макуинне посоветовал запастись рыбой на дорогу и указал, где всего лучше ловится лосось. После обеда капитан, прислушавшись к совету индейца, посла в указанное им место старшего помощника с девятью матросами.

Я занимался чисткой мушкетов в своей каморке, когда, спустя больше часа после отплытия рыболовов, до мого слуха донёсся сверху какой-то шум. Встревожившись, я поспешил подняться наверх. Но, едва моя голова показалась из люка, как чья-то крепкая рука ухватилась за волосы. По счастью, стрижку я носил довольно короткую и волосы вырвались из цепкой хватки нападавшего, помешав тому нанести точный смертельный удар. Я загремел обратно по трапу, а индейский топор лишь скользнул по лбу. Сумей индеец удержать меня, удар этот раскроил бы череп. Рухнув без чувств к подножию лестницы, я не видел, как хлынувшие на борт по сигналу Макуинны воины расправились с командой, как сбросили они за борт капитана Солтера и как он свалился в каноэ, где ему тотчас отрезали голову. Очнувшись же, я обнаружил, что весь залит кровью и ощутил страшную слабость от её потери. Затем услышал победную песнь индейцев и три адских вопля, от коих кровь стыла в моих жилах. Люк был закрыт - это сделал Макуинна, не желавший потерять жизнь столь ценного пленника, как белый мастер-оружейник. Однако вскоре люк распахнулся и меня извлекли на поверхность. Я почти ничего не видел, так как глаза были залиты кровью. Тогда вождь велел подать воды и умыть меня. Я вновь обрёл зрение, но что за ужасное зрелище предстало моему взору! Шестеро нагих дикарей стояли вокруг меня. Их покрывала кровь моих убитых товарищей, их кинжалы были готовы нанести удар. Я решил, что пришёл мой последний миг. Король вошёл в круг и, став перед мною, произнёс: "Джон - я говорю - ты не говоришь "нет". Ты говоришь "нет" - кинжалы пойдут". Потом он спросил, буду ли я его рабом, буду ли сражаться за него в битвах, чинить его мушкеты и делать для него ножи и кинжалы. На это и на ряд иных вопросов я позаботился ответить "да". Тогда он сказал, что щадит мою жизнь и велел поцеловать свои руки и ноги, выказывая покорность, что я и сделал. Его люди громко требовали предать меня смерти, дабы никто не уцелел, чтобы поведать сию историю своим соотечественникам и тем самым помешать им являться сюда для торговли. Но король настоял на своём желании самым решительным образом.

Этим, однако, испытания выпавшие на мою долю не закончились. Вождь привёл меня на квартердек и тут самое жуткое зрелище предстало моим глазам. Головы нашего несчастного капитана и его команды, числом 25, были тут уложены в ряд. Макуинна велел одному из своих людей принести голову и спросил меня, чья она. Я отвечал, что капитана. Подобным образом и другие были показаны мне и я назвал их имена, исключая некоторые, что были столь ужасно обезображены, что я не смог опознать их. Опознал я и головы старшего помощника с его девятью рыболовами - их также перебили, заманив подальше от судна.

В селении победителям и их добыче устроили торжественную встречу. Женщины и дети радостно вопили и барабанили палками по стенам и крышам домов. Меня Макуинна привёл в собственный дом и отдал на попечение своим девяти жёнам. Все они сошлись вокруг меня и выражали печаль о моём несчастье, нежно поглаживая меня по голове в знак утешения. Тем временем в доме вождя стали собираться воины. Они пировали и бахвалились своими подвигами. Их немало разочаровало зрелище живого белого человека и они пытались убедить Макуинну покончить и со мной. Однако вождь твёрдо отказал им, заявив, что не нарушит данное им слово и сохранит мне жизнь. Он усадил меня подле себя и велел подать ему угощение. Подбежал маленький сын короля по имени Викшехик*(4). Желая поладить с любимым сыном короля я приласкал мальчика и усадил его себе на колени. Срезав со своей куртки блестящие медные пуговицы, я нанизал их на нить и надел это ожерелье на шею принцу. С того времени мальчик привязался ко мне и это немало повлияло на отношение и самого короля.

Ложась спать, Макуинна велел мне устроиться рядом с ним и его сыном - на случай, если кто-либо из буйных воинов пожелает прикончить меня во сне. После такого предостережения и после всего пережитого в этот день сон не шёл. К тому же среди ночи вдруг прибежал индеец с вестью о том, будто ещё один белый человек остался жив и обнаружен теперь на борту судна. Макуинна в ответ на это довольно равнодушно бросил, что с восходом солнца этот матрос будет убит. Я стал лихорадочно соображать, как мне спасти жизнь своего товарища. Перебрав в памяти членов команды, я решил, что этим человеком должен быть парусный мастер Джон Томпсон - его головы на палубе выставлено не было. Томпсону было лет сорок, а выглядел он ещё старше. И я решил выдать его за своего отца.

Поутру Макуинна заявил, что пойдёт убивать человека на корабле и велел мне следовать за ним. Я повиновался и в сопровождении маленького Викшехика побрёл за королём на берег. Там уже толпились все обитатели селения. Все они в один голос требовали смерти белого человека. Тогда то я и приступил к осуществлению своего плана. Указав на мальчика, которого держал за руку, я спросил, любит ли король своего сына. Затем, обернувшись к Викшехику, я спросил, любит ли тот своего отца. Оба отвечали утвердительно. "Я тоже люблю своего отца!" - воскликнул я тогда и, упав на колени, стал молить Макуинну пощадить жизнь моего родителя, если, конечно, человек на судне окажется именно им. Я сказал, что если король убьёт моего отца, то пусть убьёт и меня или я покончу с собой и тогда он лишится моей службы. Король обещал исполнить эту просьбу и велел привести к нему пленника с корабля.

К великому моему облегчению, то действительно оказался Томпсон. Будучи легко ранен, он забился вчера в дальний закуток на бриге и сумел уцелеть во время общей резни. Я быстро ввёл его в курс дела и мы изобразили перед всем племенем радостную встречу отца с сыном. Макуинна тоже остался доволен, узнав, что пощадил парусного мастера - ему он поручил снабдить парусами свои каноэ.

На другой день индейцы начали перетаскивать с "Бостона" различные товары, а мне король приказал собрать все необходимые инструменты и показать, на что я способен. Собрав за день кузницу, я быстро починил ту самую злосчастную двустволку. Затем смастерил несколько медных браслетов и иных украшений, рыболовный крючёк, а под конец сковал боевой кинжал, взяв за образец любимый кинжал короля. Работу над кинжалом мне пришлось прервать ибо 26 марта в бухту вошли два судна под американскими флагами и нас с Томпсоном отвели под стражей в дом Макуинны. Оба судна попытались было подойти к "Бостону", однако индейцы, высыпав на берег, открыли по кораблям беглую пальбу из мушкетов. Дав пару залпов картечью, что не причинило никому никакого вреда, они удалились.*(5) Надежда на спасение, вспыхнувшая было у нас, угасла.

Тем временем слух о захвате "Бостона быстро разнёсся по индейским селениям вокруг. В селение Макуинны вскоре прибыло множество каноэ, наполненных любопытствующими. Они жаждали сами убедиться в истинности невероятного слуха. По этому случаю было устроено пышное празднество. Приветствуя гостей воины Макуинна палили из трофейных мушкетов, а Томпсону было поручено перед подходом каждого каноэ и при выходе гостей на берег палить из перетащенной на берег корабельной пушки.

От берега к дому гостей вели по дорожке выложенной одеялами. Перед входом их приветствовал Викшехик, танцующий с погремушками, а доме ждал Макуинна с подарками. По моим подсчётам в тот день он раздарил более 100 мушкетов и 20 бочонков пороху и это не считая одеял, тканей, зеркал и других товаров. Сразу после одарения гостю подавали стакан рому. Затем был устроен пир с плясками. Задолго до темноты все- и гости, и хозяева перепились. На это им хватило одной бочки рому. Одни из дикарей сразу упали и заснули. Другие же, глупо хихикая, ползали меж домов деревни. А некоторые, став буйными, прыгали, размахивая оружием. Слава Богу, что были они слишком пьяны, чтоб зарядить мушкет.

Внезапно меня сбил с ног здоровенный индеец. Очевидно от выпитого его бросило в жар и потому он был почти совсем обнажён. Ухватив меня за уже к сожалению несколько отросшие волосы он стал показывать, как будет снимать с меня скальп. Дважды при этом нож проделывал царапины на моей голове. Увидев такое Томпсон, человек несдержаный и буйный, бросился на моего обидчика и нанёс ему удар в голову. Затем он помог мне подняться и мы вместе бросились бежать к ближайшему лесу. К счастью в то время рядом не было никого достаточно трезвого, чтобы нас преследовать…

Промёрзнув всю ночь в сыром лесу под утро мы вдруг услышали пушечные выстрелы и по их чередованию было ясно, что стреляют не индейцы, а цивилизованные люди. Мы с Томпсоном кинулись обратно в деревню и вскоре увидели дымящиеся дома и победителей наших врагов, стаскивавших трупы и перегонявших пленников"*(6)

По рассказу сказителя Семена Кумуат, записанному в 1928г, это произошло так.

"Вождь Викинниниша и его зять Уувакну (Урбанов) пошли в поход лишь со 164 воинами не приглашая других родственников, за что те на них потом сильно обижались. А сделали они так потому, что услыхали о патлаче, который устраивал Макуинна после захвата бостонского корабля. Зная что у бостонцев всегда с собой много водки и рома они посчитали, что все гости и хозяева опьянеют и не смогут хорошо сражаться, если же собирать союзников то Макуинна сможет узнать об их походе.

Викинниниша и Уувакну вышли на шести каноэ на закате и к утру успели к Макуинна на патлач. Они гребли всю ночь, но не спешили, чтобы не устать но все равно у входа в Юкуотскую бухту им пришлось ждать рассвета. Сделать это пришлось потому, что стояла большая Луна и заходить в бухту следовало перед рассветом, когда Луна уже ушла и утренний туман закрывал глаза страже на мысе. Никто не помнит была ли тогда стража на мысе но всем известно, что Макуинна был великий вождь и опытный воин и за всю жизнь участвовал во множестве боев, а потерпел поражение только один раз, тот о котором я вам рассказываю.

Еще в густом тумане Викинниниша и Уувакну подплыли к бостонскому кораблю. На нем было три воина но они спали. Их убили и воины Уувакну стали заряжать пушки и смотреть паруса чтобы увести добычу Макуинна если врагов будет слишком много Викинниниша же высадился на берег. Там они нашли спящими еще двух людей Макуинна убили их и пошли к домам. Кроме оружия воины несли много связок бурой морской травы той, которая плохо горит и сильно дымит. В середине каждой связки была пропитаная ворванью солома. Окружив каждый дом, а было их в Юкуоте 13, клэйокуотцы подожгли солому в своих связках травы и когда эти связки начали дымиться они разом бросили их в открытые двери домов. Они были открыты потому, что народу было очень много и внутри было душно. Бросив же внутрь связки воины Викинниниша закрыли двери и подперли их кольями.

Проснувшиеся от дыма хозяева и гости стали вырываться но это им не удалось. Зато от шума проснулись те кулы и масчин*(7) которым не было места в домах полных гостей и поэтому они спали под вешалами для рыбы. Они кинулись на клэйокуотцев но уже рассвело и Уувакну выстрелил по ним из пушек что смотрели в сторону берега и было их 7. Многие погибли от тех пушек и мало кто смог бежать.

Те же кто сидели в это время в домах пытались вырваться, разобрав крыши но лишь Лаалумчеклу из Тиитуупкуот удалось остаться живым. Он ухватился за наконечник копья которым его хотел пронзить воин по имени Киихтууп и по этому копью соскользнул вниз прямо на Киихтуупа и ногами сломал ему шею. Потом схватил это копьё, проткнул им другого воина по имени Маахак и убежал. И хотя Тиитуупкуот не смог взять скальпы Киихтуупа и Маахака это был великий подвиг.

Когда сидящие в домах перестали вырываться Викинниниша приказал поднятьтся на крышы и сделать небольшие дыры чтоб вышел дым и открыть двери. Он приказал своим воинам вооружиться дубинками чтоб не убить гостей, с которыми у Викинниниши не было вражды. Во всех домах остался один воин который сражался- это был старый Куухкухвиса из куптиат. Очнувшись в дыму он не растерялся а помочился на свою рубаху и стал дышать через нее. Когда воины Клейкауота вошли в дом он притворился мертвым и его оставили, когда же рядом остался только один воин по имени Таятвин, Куухкухвиса ударил его кинжалом прямо в глаз через щель шлема и побежал но его кинжал застрял в глазу Таятвина потому что в это время он не держал в зубах пуговицу и поэтому шлем съехал ему на лицо. Куухкухвиса захотел взять кинжал Таятвина но тот был привязан ремнем к руке убитого и поэтому Куухкухвиса выскочил наружу безоружным и его тут же убили.*(8) Все признают что это была знатная попытка.

Всех пленников собрали в одном месте а гостей в другом. Потом гостей пригласили на берег и они увидели там Макуинна с руками и ногами пригвозжденными к земле кольями. По его бокам были разложены костры и Макуинна поджаривался сразу с двух сторон. Он был великий вождь и не разу не застонал, только ругал Викинниниша и пел и продолжал это делать до середины дня. К тому времени на его ребрах не осталось мяса и кишки вывылились из прогоревших боков и он умер. Но ещё раньше Викинниниша сказал гостям Макуинна что патлач такого великого вождя не должен прерываться и начал одаривать их подарками, давая каждому в двое больше того что давал Макуинна. Потом он заплатил выкуп за убитых гостей. Из них только Уклаасиш из Кихтуупкуот был вождем и за него Викинниниша дал пушку и все сказали что это достойный выкуп. Те из гостей кто имел в Юкуоте родичей просили их выкупить и Викинниниша подарил им их вместе с семьями.

Утром гости получили весельные подарки и разъехались по домам".

По окончании патлача победители начали делить добычу. Согласно отчёту Урбанова предварительная договорённость передавала судно в распоряжение Компании взамен на все ружья, мушкеты и боеприпасы, а это без малого 3000 стволов, 180 бочонков пороху и тонна свинцовых брусков. Остальные товары*(9) делились поровну. Охотничьи угодья вместе с их бывшими владельцами, кроме тех что были подарены гостям, делились также.

Добыча на новоприобретённых промыслах вместе с несколько ожившей торговлей официально принесли в том году мехов по компанейским расценкам на 38619руб, а в 1804г.- даже на 43873руб. Именно официально, потому что согласно очень обоснованным расчётам, приведённым в упомянутом выше труде А.Зорина, за этим резким всплеском доходов стоит хитрая махинация с оружием.

Товары невоенного назначения не могли обеспечить значительного притока мехов, да и расход их, по отчёту приказчика Мясникова, был невелик. Массированная охота на калана к тому времени велась на Нутке уже около 20 лет и сильно обеднили угодья. Охота же на земляного зверя тогда была ещё слабо развита.

По расчётам Зорина около 1000 ружей и мушкетов, а также половина пороха и свинца пришлись на долю Компании. Но Урбанов не указал их в отчётах, а передал Викиннинишу с условием последующей продажи и возврата мехами. Им двигали не только меркантильные соображения. Если Урбанов и заработал на этом гешефте то не слишком много. Для него назначение правителем Славороссии было значительным карьерным ростом и он всеми правдами и неправдами старался удержаться. Отсюда изготовление кинжалов, починка индейских ружей и это противозаконное "оружейное дело". и Баранов не мог ничего не знать, однако он был кровно заинтересован в прибыльности Славороссии, за основание которой так ратовал. Кроме того компанейские поселения были в достаточной степени обеспечены оружием и получить на баланс 1000 ненужных стволов, которые, по закону, нельзя было продать, правителю было ни к чему.

Так же в интересах своей карьеры Урбанов часть товаров направил в качестве подарков северным племенам.

Ещё в июне 1798г. Вальронд направил правителю развёрнутый отчёт: "В промысле цуклей, именуемыхими хихиями, первую руку держат народы хатсат (ихаттисахт) и ватсины (куватсино). В год сбывают они до 10000 хаквов(хай-ква). Все ж остальные народы на западе сей земли (Ван-Ку) хором имеют 1000. В иных же местах цуклей нет вовсе.

Обитают сии черепокожии на песчанных отмелях на 50-ти футах и более и чем глубже, тем цукли гуще и ядренее. Дикие ж берут их с 70 футов и не более. Для того есть у них инструмент подобный венику из щепок длинною фута в 2 на шесте, а шест тот в 70 футов потому и не могут они брать глубже. На веник тот надевают дервянный обруч с каменными гирями на лине и как с размаху вгоняют тот веник в песок линь отпускается и обруч на веник насаживается так, что все меж щепок попало там закрепляется и в бат поднимается. Ежели применять не дикарский веник, а по науке сделаный прибор, то можно брать лучшие цукли с большой глубины."

Все племена побережья от Макензи до Южной Калифорнии, а в глубь материка - до Великих озёр, признавали ценность цуклей, раковин денталиум похожих на миниатюрные слоновые клыки. Основной мерой их являлись хай-ква, связка нанизаных вдоль цуклей длинною в руку. На такой связке помещалось 24-25 кондиционных раковин. Торговля ими приносила немалые доходы. Если у добытчиков хай-ква стоил около полутора пиастра товарами, то в устье Орегона, Медной или Кламата уже 3-4 мехами, а далее на восток ещё в несколько раз дороже. Хитроумные бостонцы пытались даже фальсифицировать цукли. В 1806г. Астор заказал в Голландии крупную партию фарфоровых копий. Не смотря на почти полную идентичность индейцы тут-же распознали подделку и принимать фальшивую монету отказались.

Доклад Вальронда с комментариями правителя был переслан в Иркутск и летом 1801г. Якоб ван-Майер по дороге на Макарьевскую ярмарку задержался в Нижнем Новгороде и сделал заказ Ивану Петровичу Кулибину. В том году отслуживший в Академии наук 31 год гениальный механик ушёл в отставку и Якоб предложил старику приработок к пенсии, вновь начать изготовлять свои знаменитые прожекторы. Вытребовав финансовые гарантии Иван Петрович согласился и тут же получил дополнительную работу. В письменном виде тех. заказ не сохранился, а возможно это была устная договорённость. Звучать он могла примерно так: "Сконструировать донную драгу для сбора с песчанного дна на глубине 100-300 футов предметов конической формы длинной 2 дюймов и шириной в основании 1\8 дюйма"

Мешкать Кулибин не любил и уже через месяц отправил в Ст.Петербург подробные чертежи. Зато адмиралтейские мастера не особо торопились и два опытных образца драги прибыли в Славороссию лишь в октябре 1803г.

Кулибин не посрамил своей репутации. Это было простое и эффективное приспособление. Стальная пасть ковша шириной в три фута загребала донный песок на глубину, регулируемую чугунными грузилами. Всё попавшее в пасть сползало в сетку, лежащую на двухдюймовых полозьях. Песок высыпался на дно, а всё что крупнее- попадало в кошёлку. Система поводков позволяла, на случай зацепа, вытянуть драгу в любую сторону.

В июле 1804г. барк "Ст.Петербург" и бриг "Авось" (как стал именоваться трофейный "Бостон") появились в бухте Кьюкиот. Барк вышедший из Кронштадта в 1802г. под командованием капитан-лейтенанта Сульменева был повреждён штормом ещё в Северном море и потому прибыл в Америку на полгода позже. Правитель решил этим воспользоваться и уговорил Ивана Саввича сходить на Ван-Ку для переговоров. Он даже договорился об особо почтительном отношении офицеров к Урбанову и обошлось это Баранову недёшево. "И как он только этих офицеров с "Ст.Петербурга" не уламывал- писал лейтенант Давыдов-и ромом, и лестью, и подарками, а они все только гонор ваказывали и решилось дело после обещания больших премиальных и письма в Адмиралтейств-коллегию об их героичности в деле спасения судна в полном опасностей плавании"

Все эти расходы и хлопоты себя окупили. Барк, в несколько раз больший нежели любое судно бывшее в этих водах, поражал индейцев. Да и "Авось" пришёл не напрастно, наглядно напоминая о несчастной участи великого вождя Макуинны. Вожди прибывшие для переговоров старались соответствовать, закутались в разноцветные чилкаты и передали своим подмышечным*(10) целые горы оружия. Но стоящие на палубе "Ст.-Петербурга" против Урбанова, Сульменева и Викинниниша старший вождь кватсино Виктушкуух и ихаттисахт Хаакитануус находились в безвыходном положении. Примерно равные по силе и богатству конфедерации давно уже не пытались сокрушить конкурента что бы стать таким образом монополистом на рынке самого ходового, после оружия, товара. Мелкие стычки буйной молодёжи не в счёт. И вот появилась новая сила с необычным предложением- скупать все добытые раковины за цену в половину больше продажной. Взамен касаки требовали себе права добывать цукли в местах, куда хасаамаки*(11) не доставали. Согласиться, значит увеличить богатство и попасть в зависимость. А если сговориться и отказать, то первый из них, кто изменит договору, с помощью новых союзников уничтожит старого и разбогатеет на этом в трое.

Виктушкуух и Хаакитануус два дня советовались между собой и с младшими вождями но решение их было ясно с самого начала. "Хушук иш цавалк"- каждый сам за себя. РАК стала монополистом на рынке цуклей.*(12)

1* А.В.Зорин "Пленник нутка"

2* Об этом ранении упоминал сам Урбанов "…и поражен был тяжко клевцом в руку". "Славе", тип костяной или каменный палицы в виде кирки, представлял собой церемониальное оружие вождей для ритуального убийства рабов. Следовательно Урбанов схватился в рукопашную с одним из вождей, однако предания нутка об этом не упоминают.

3* Дабы избавить читателя от впечатления гигантского сражения следует указать, что в Славороссии, на тот период, находилось 38 русских промышленников и 7 бостонцев. Так что вывести за ворота Урбанов мог не более 30 стрелков. 150 конягов были вооружены лишь холодным оружием и значительного участия в том бою не принимали. (Прим.ред.)

4*Ошибка Джевитта. "Виикшехик" означает "здравствуй". Вежливый мальчик просто поздоровался. Очевидно это был младший сын Макуинны по имени Сатсатсоксис. Он был позже выкуплен родственниками и жил в деревне Кихтуупкуот и был одним из лидеров антирусской оппозиции. В 1855г. Сатсатсоксис поддержал англо-французский десант. После их поражения он со всей семьёй и рабами ушёл на двух каноэ. Дальнейшая их судьба неизвестна.

5* Это были "Мэри" и "Юнона". Их капитаны, Боулес и Гиббс, прослышав об участи "Бостона", решили поспешить на выручку.

6*Отслужив в Компании три года Джевитт вернулся в США и написал книгу "Повествование о приключениях и страданиях Джона Роджерса Джевитта". Опубликованная в 1815 г. она имела громкий успех и Джевитт прославился. В Филадельфии по книге был поставлен спектакль и он играл на сцене самого себя, консультируя заодно постановку индейских плясок (это, наверное, первый в мировой практике случай своеобразной "экранизации" книги-бестселлера). Некоторое время Джон разъезжал в фургоне по городам Атлантического побережья, продавая свою книгу и демонстрируя всем желающим памятный шрам на лбу от индейского топора.

7*Кул- раб; масчин- простолюдин.

8* Индейский шлем вырезался из древесного узла или корня, изображая собой лицо человека или морду животного, раскрашивался или покрывался шкурой, украшался инкрустацией из меди и раковин, пучками человеческих волос. Шлем одевался на голову поверх меховой шапки и крепился под подбородком кожаными ремешками. Шею и лицо до уровня глаз покрывал воротник-забрало, который поддерживался на месте петлёй или продолговатой деревянной пуговицей, зажатой в зубах воина. Молодой воин упустил пуговицу, воротник сместился и зажал нож (а не кинжал) в глазнице. Кинжал- чиханат ("справа от меня, всегда наготове" или "вещь под рукой") неотъемлемой принадлежностью каждого мужчины, длиной 15 или 16 дюймов, от двух с половиной до трёх шириной. Рукоять обматывалась полоской кожи или шнуром из человеческих волос. Закреплялось это длинным ремешком, который дважды обвивался вокруг запястья. Воин пропускал свой средний палец сквозь разрез на конце этого ремня - таким образом боевой нож намертво крепился к его руке и его невозможно было вырвать даже у убитого.

9* 73 тюка шерстяной и хлопчатобумажной ткани, 7 ящиков топоров, 56 топорищ, 7 ящиков скобяных изделий, 235 котлов и котелков, 14 бочек и 30 бочонков сахара, 54 бочки и 5 бочонков патоки, 53 бочки и 11 бочонков риса, 20 бочек табаку, 19 бочонков рому, 2 ящика киновари, 3 ящика готового платья, 35 полос железа, 1 полоса стали, 2 связки железных прутьев, 164 пары синих одеял, а также касторовое сукно, тесаки, зеркала, ножницы, иголки, мушкетоны, чулки, яблоки, горох и пр.

10* То есть "те кто поддерживает под руки"- телохранители.

11* Краб. Так же название индейской драги.

12* Манипулируя на этом рынке Компания увеличила добычу до 20000 хай-ква, подняв при этом цены на побережье до 5 руб мехами. Эта цена стала стандартной и сохранилась в языке. До сих пор 20 коп монета называется цука (или как вариант- сучка), а пятирублёвая банкнота - хаква (хавка).