Демоны рвали её когтями, хватались за волосы и гладкую кожу плечей. Она не обращала внимания, потерявшись в ледяном огне разлома, с которым сражалась… гасила… уничтожала.

Оставляя себя пустой и уставшей, а предметы синего пламени поблекшими и замедлившими вращение.

Когти снова впились в неё, всё больше и больше когтей, когда осмелевшие демоны потекли на неё со всех сторон, вырываясь из тёмных полостей разрушенной крепости, пытаясь навалиться на неё, пытаясь утащить её вниз, разорвать…

Пригибаясь и уворачиваясь, хлестая, опутывая и удушая своими длинными серебряными волосами, Симбул боролась, чтобы не утонуть под массой тел свирепых демонов. Сражаясь, чтобы держаться на ногах, она испепеляла противников заклинание за заклинанием.

И они гибли. Когти, гротескные шипастые конечности, многозубые челюсти сыпались на неё вниз отвратительным ливнём чёрного и пылающего ихора, когда её магия заставляла демоническую плоть кипеть и демонические тела взрываться.

Она хлестала их этим утекающим огнём, извергая его на скалящиеся морды, увенчанные жалами хвосты и жестокие рвущие когти. И там, где серебряный огонь касался демонической шкуры, это тёмное мясо плавилось, с удивительной скоростью превращаясь в клубы вонючего дыма, превращая демонов в ничто с той же лёгкостью, что и предметы синего пламени. Но они продолжали наступать.

Она одно за другим истратила свои заклинания, повергнув небольшую армию, но оставшись сражаться с бесконечным, непрерывно растущим войском. Когда Симбул истратила серебряный огонь, чтобы превратить заклинание открытия печатей в поток дезинтеграции, а магию отправки сообщений — в рассекающий плоть вихрь… её арсенал почти иссяк.

— Эл, - воскликнула она вслух, пока всё больше и больше демонов, жаждая вцепиться в неё, продирались через оседающую, замедлившуюся сеть предметов синего пламени, практически угасших и оставляющих за собой совсем слабый синий след, - где ты? Ты мне нужен!

Единственным ответом был пронзительный демонический хохот, и к ней пришло отчаяние. Её нападающие собрались в огромную и плотную орду, наседая друг на друга в жажде уничтожения.

— Эльминстер! - закричала она. - Услышь меня, любимый!

— Что-то я не думаю, что любой истинный кормирец нуждается в уроках того, как необходимо править королевством, от какой-то хитрой арфистки-чужеземки, которая покрасила свои волосы серебром, - холодно сказал лорд Бриклар. - С меня довольно твоей болтовни. Сгинь.

Он отвернулся.

— Стражники, выбросьте прочь эту женщину. Нежничать не нужно.

— Если ты не возражаешь, Олдус, - отрезал лорд Хамнлер, - моим стражникам в моём доме приказывать буду я. Я хочу услышать больше об этих новых правах. Если Форил желает отдать нам часть своей власти ради новых законов, которым придётся следовать каждому подданному, давай узнаем подробности.

Позади него стражники, поспешившие на зов Бриклара, замешкались, вопросительно глядя на лица собравшихся за столом лордов.

— Лорд Бриклар, - спокойно сказала Шторм, - лорд Хамнлер прав. Пытаться заткнуть гонца всякий раз, когда вам не нравится послание, не выслушав его до конца, значит постоянно оказываться неготовым ко всему, что приготовила вам жизнь. Этот путь ведёт лишь к синякам и скорой могиле.

Она подняла свой бокал.

— И к вашему сведению, лорд Бриклар, я — маркиза Иммердаска. Моя кровь до последней капли не менее благородна, чем ваша, и я такая же «истинная кормирка», только моя родословная намного древнее. Бриклары, насколько я помню, пришли из Западных Врат менее четырёх поколений назад…

— Вы смеете меня оскорблять?

— Вы смеете притворяться оскорблённым? - ответила Шторм, идеально подражая гневу Бриклара. Затем она захихикала, не сдержавшись, качая головой. - Приношу свои извинения, господа, - сказала она всему столу, - но я просто не могу изображать высокомерную надутую дворянку настолько же хорошо, как наш Бриклар. Эту стадию я переросла давным-давно.

— О, - издевательски произнёс Бриклар, - это ваша поза «Мне много-много веков, я лично знала Берубла, короля Дуара и бессмертного Пурпурного Дракона, и знаю, что для вас лучше». Которая либо сплошная ложь, либо вы — мерзкий демон или коварный эльф, который способен принимать человеческое обличье, чтобы обманывать нас! Ну что ж, я на такое не поддамся…

Она побледнел и схватился за разукрашенную рукоять своего меча, потому что Шторм резко встала, опрокинув на стол свой кубок с вином. Лорды за столом напряглись и потянулись к своему оружию, и стражники лорда Хамнлера снова подались вперёд.

Леди Иммердаск, казалась, не обратила на всех них внимания. Она видела далёкие места, её лицо побледнело и стало печальным, и — хотя её приоткрытые губы даже не шевельнулись — она бормотала что-то тихое, что вырвалось из её глотки с пронзительным высоким звоном далёкого крика «Эльминстер! Услышь меня, любимый!»

Она утонула в демонах, вонзавших в неё острые когти, пытающихся грубой силой разорвать её на части.

У них начинало получаться. Суставы и жилы стали поддаваться, пряди выдирались с корнями, и повсюду горела боль, вырвав у неё крик сквозь сжатые зубы. Ей придётся умереть здесь, придётся подвести Мистру…

О нет, Алассра. Ты не подвела меня. Призови к себе синее пламя. Прикажи ему.

Мистра! Богиня услышала её!

Надежда вспыхнула в Симбул, как яркое освежающее пламя. Симбул подчинилась — или попыталась подчиниться, собрав всю свою волю в сырой красный жар усиливающейся агонии. Когти демонов с её конечностей перешли к более мягкой, лёгкой цели её живота и вонзились в него. Они потянули за края этой раны, пытаясь широко разорвать её, открывая внутренности. Ноги и колени омыла её собственная тёплая кровь, а туловище превратилось в одну огромную зияющую рану…

Не обращай на это внимания. Призови синий огонь.

Симбул позвала, и почувствовала, как предметы, содержащие синее пламя, начали отзываться, подлетев к ней поближе.

На их пути находились тела демонов, рвущие, теснящиеся, вздымающиеся. Всё было безнадёжно…

Надежда, моя дорогая дочь, это фонарь, который нужен всем нам, и нам никогда нельзя её бросать. Даже мне. Держись покрепче за свою надежду, и продолжай призывать пламя. Прекрасное синее пламя…

Синий огонь пришёл к ней, предметы, что несли его, прожгли дыры сквозь демонов на своём пути. Демоны вопили и ревели, умирая и оставаясь искалеченными, многие посыпались прочь от неё.

Но пришло ещё больше рычащих чудовищ. Хоры и раттеры, глабрезу и безымянные червеподобные корчащиеся создания… они впивались в синее пламя, махали оружием и читали заклинания, но не могли ничего сделать, чтобы остановить, замедлить или сбить с курса призванный синий огонь — ведь прикосновение к нему уничтожало, а магия только заставляла его сиять ярче прежнего.

В твою рану. Вбери огонь в себя.

Симбул исполнила приказ Мистры, и серебряныййй огонь закипел внутри неё и потёк из её ран, голодными кольцами свиваясь вокруг синего пламени, сливаясь с ним… и поглощая его.

Неожиданно её наполнила раскалённая добела, разъярённая сила. Мощь, которая обожгла ей конечностиии, которая стонала и трещала в её волосах… которая изверглась из неё, когда Симбул закричала от боли.

Энергия выстрелила из её глаз лучами и вырвалась из её носа и рта, ударяя во всех направлениях ослепительно ярким потоком, который одинаково поглощал демонов и стены позади них.

Тёмные фрагменты стен тяжело рухнули, сокрушая под собой новых демонов. Другие с воплями разбежались во всех направлениях.

С криком, достаточно громким, чтобы заглушить их всех, от боли, ликования и голой ярости, Симбул вылетела из крепости, оставляя за собой прах убитых демонов, как комета, высоко воспарившая в ночном небе.

— Тлуин, - выдохнул Хокспайк, пытаясь перевернуться. Чума, как же у него всё затекло!

— Хок? - зевнул Харбранд. - Ты проснулся?

— Нет, - твёрдо отозвался Хокспайк, хотя на самом деле проснулся. Нельзя сказать, что он был этому рад. Всё тело ныло, каждое мгновение в него впивались холодные и острые камни, он был голоден — в животе то и дело урчало — и да, ему мучительно требовалось облегчиться.

Над головой был тёмный грубый камень. Они были в какой-то пещере. Да, теперь он вспомнил… большая пещера. Они пролили немного лампового масла на ветку и сделали факел, который горел достаточно долго, чтобы тщательно её обыскать. Одно просторное помещение, естественная пещера, в которой валялись мусор и старые кости… но ничего свежего, и никакого звериного запаха, а значит — она не служила сейчас никому логовом. Они были где-то высоко в предгорьях у Ирлингской горы. И, конечно, наутро у них всё болело, и отдохнуть, свернувшись в на беспощадно твёрдых, острых камнях, не получилось.

— Тлуин, тлуин, тлуин, - сказал миру Хокспайк, содрогнувшись, когда перекатился на колени и новые беспощадные камни сразу же вонзились ему в ноги. Он заставил себя выпрямиться, чтобы, неловко спотыкаясь, подойти туда, где смог опереться на стену пещеры. Во рту стоял такой привкус, будто он облизывал звериную клетку.

Харбранд, разумеется, уже встал. Храст его побери.

И делал растяжку в дальнем конце пещеры, будто танцовщица из таверны, готовящаяся к какому-то акробатическому номеру. И ухмылялся.

Боги в небесах, этот ублюдок намеревался быть в хорошем настроении.

— Мне, - провозгласил партнёр Хокспайка, прерывая растяжку серией выпадов ногами и руками, будто пьяный борец, - нужно опорожнить мочевой пузырь. И напиться. Вчера ночью мы слышали ручей, так?

— Ухху, - согласился Хокспайк, указывая туда, где, как ему вроде бы показалось, могла находиться бегущая вода. Она слышали журчание — небольшой, но свежий поток — где-то в той стороне.

Но чтобы помочиться или попить, разумеется, им придётся выйти в этот прекрасный кусок мира, ожидающий снаружи пещеры.

Он осторожно прошёл вдоль стены, ещё не доверяя своему чувству равновесия. Ох, как же промёрзли кости… Единственное, что его порадовало — Хар двигался ненамного быстрее. А это означало, что ему не придётся выслушивать многочисленные остроумные комментарии по меньшей мере до тех пор…

Что-то заслонило собой утренний свет. Хокспайк поднял взгляд — и застыл на месте. Харбранд поступил точно так же, превратившись в глазеющую, бледнолицую дрожащую статую.

У входа в пещеру зияла нисходящая борозда длиной с просторный загородный особняк. Её полностью заполняло чёрное рыло, проникшее глубоко внутрь. Рыло, которое крепилось к чешуйчатой, рогатой голове… чёрного дракона.

— Дерьмо, - выдохнул Хокспайк, и прямо на месте опустошил свой мочевой пузырь, прямо в любимый гульфик.

Взгляд мудрых и жестоких драконьих глаз, наблюдавших за аналогичным позором Харбранда, скользнул к нему.

— Здравствуйте, - сказал дракон, приоткрыв челюсть — эти клыки! —  в медленной, мягкой улыбке. - Я Алоргловенемаус, и так случилось, что я нуждаюсь в Зверях на замену.

— О? - сумел выговорить Харбранд из другого конца пещеры. - Что за зверях?

Примерно в этот же момент Хокспайк решил, что потеря контроля над мочевым пузырём была неэффективной тактикой. И поэтому выбрал другую: как мёртвый, свалился без чувств.

— Прекрасная идея! - воскликнул Харбранд — и тоже потерял сознание.

Мгновение спустя пещера содрогнулась от оглушительного рёва. Алоргловенемаус хохотал.

— Такое… великолепие, - прошептала Симбул, глядя, как по горам ползёт рассвет. Из неё вытекло достаточно силы, чтобы она снова стала собой, снова была в своей власти. Повиснув высоко в воздухе, она исцелила себя, растягиваясь и сгибаясь с захватывающей дыхание лёгкостью. Вся боль исчезла, и она была сильнее, бодрее и живее, чем когда-либо.

— Спасибо, Госпожа-Мать. Что дальше?

Дальше ты должна отыскать больше синего пламени, разумеется. Тебя ждёт намного больше разломов.

Симбул застонала, затем сумела выдавить улыбку.

— Что ж, последний был… довольно весёлым. И у меня получается всё лучше; должно быть, практика.

Должно быть, согласилась Мистра, и они обнаружили, что снова смеются вместе.

Лорд-констебль Ирлингстара с трудом поднялся на ноги, смутно осознав, что Эльминстер — холёная зловещая дроу, которую он держал, прижав нож к её шее — бросилась от него прочь сломя голову, вниз по коридору и исчезла из вида.

Тёмная эльфийка вовсе не была Лаксаром. Лаксар был мёртв, и никто больше не спешил в Ирлингстар на помощь…

Кто-то кричал, несколько человек; узники, знакомые ему голоса знати, гневные и испуганные.

— Нас что, всех убьют, пока вы бездействуете?

— Боевые маги убивают нас одного за другим, пока вы стоите и смотрите!

— Убийцы! Где ваша хвалёная справедливость?

— Что? - устало произнёс Фарланд, по-прежнему не желая оставлять позади все эти воспоминания, забывать тепло того могучего разума, окутавшего его сознание… из-за чего все эти крики? Случилось новое убийство?

Случилось. Стражники только что нашли лорда Арлонда Хилоара лежащим замертво в дверях его собственной камеры. Ах да, надушенный Арлонд, светловолосый и вежливый, относящийся ко всем с ледяной надменностью, но чаще всего витающий в облаках, вечно баюкающий и гладящий небольшую табакерку в форме раковины, которую носил с собой. Незадолго до того, как обнаружили его тело, его видели там же, в дверях камеры, наблюдающим и слушающим более шумных заключённых в их собственных камерах вверх и вниз по тому же коридору, требовавших, чтобы их выпустили. Их всех держали в камерах невидимые стены новых печатей; «коробки безопасности» Эльминстера.

Хилоар ни с кем не делил свою камеру, и за исключением печатей, никакого пути наружу там не было — разве что сквозь крепкие каменные стены. Которые остались нетронутыми — как и печати. В какой-то момент во время всего этого окольцовывания он просто соскользнул на пол, оставаясь незамеченным собратьями-заключёнными до своего падения. Соскользнул, потому что его глотка была рассечена, рассечена так глубоко, что голова почти отделилась от шеи. Крови… хватало.

Сильнее всего испугались заключённые в соседних камерах. Один кричал — нет, уже двое, даже трое, только что присоединился новый — что в замке, должно быть, поселились призраки, и «долг перед Короной» Фарланда — забрать их отсюда в какое-то более безопасное место. Всегда наполовину затопленные камеры темницы в Иммерской твердыне, тюремные ямы Велуна, сырые, заросшие плесенью погреба темниц в Марсембере — куда угодно!

Фарланд вздохнул, припомнил несколько отборных проклятий, но отбросил их в сторону неозвученными, и решил, что как раз пришёл к тому самому выводу, который так раздражающе выкрикивали эти испуганные дворяне.

Хотя по любым трезвым меркам, под его началом осталось меньше шестой части людей от числа, которое требовалось, чтобы держать в узде этих заносчивых заключённых, как только они покинут Ирлингстар. Не говоря уже о том, что предпринимать такой смелый шаг без разрешения сверху означало рискнуть шеей и даже хуже. Ему требовались недвусмысленные приказы, разрешающие подобный поступок, и хорошая искренняя беседа со старшими царедворцами и боевыми магами — лордом печатей Вэйнренсом, например — прежде чем он мог позволить хоть одному лорду покинуть замок.

— Гулканун? Лонклоус? - позвал он, направляясь к ним, чтобы они услышали среди всех этих криков. - Если мы собираемся куда-то отправляться, мне надо, чтобы вы связались с лордом печатей… или с самим Ганрахастом.

Оба мага Короны кивнули.

— Разумеется, - ответил Гулканун, - но нам потребуется кто-то, чтобы постоять на страже, пока мы работаем. Установить контакт сквозь печати будет нелегко.

— На страже? Мы об этом позаботимся, - спокойно отозвался Арклет. Амарун у его плеча кивнула — и взмахнула ножом, которого у девушки не должно было быть. Фарланд вздёрнул бровь.

Затем он с иронией покачал головой, сказал им всем «Ну конечно», и начал указывать, как следует Делькаслу, девушке и ему самому расположиться вооружённым кольцом вокруг двух волшебников.

Два боевых мага едва начали читать заклинания, когда раздался новый крик из какого-то помещения неподалёку. Высокий и отчаянный, крик перекрыл гневные вопли из камер, обрывая их — прежде чем резко прекратился сам, перейдя в ужасное, мокрое, задыхающееся бульканье.

Эл нужно было уйти ото всех туда, где она могла собрать всю свою волю не только для того, чтобы швыряться Искусством, но чтобы выслушать ответ из какого-то далёкого места и попытаться почувствовать, где это место находится. Как можно быстрее.

Наполовину преодолев крутую каменную лестницу, оказавшись далеко от любой камеры или стражника, она остановилась, села, прислонившись к холодной каменной стене, закрыла глаза и попыталась выровнять дыхание. Чтобы можно было потянуться…

Алассра, я здесь! Где ты?

Её безмолвный зов покатился в отзывающиеся эхом дали, катился, катился… Эл прислушалась и напрягла чувства, ожидая ответа.

Ничего.

Она попыталась снова.

Алассра, любимая, это я, Эльминстер. Ты позвала, и я откликнулся. Где ты? Как я могу тебе помочь?

Катится дальше… дальше… дальше… Ничего.

Ничего, кроме обжигающей вспышки белого пламени, будто удар наотмашь по её сознанию, ревущего яркого инферно, слишком далёкого и болезненного, чтобы можно было понять, где оно находится…

До того, как оно пропало, снова оставляя её наедине с безмолвной пустотой.

Снова она позвала, напрягаясь, вытащив один из кинжалов дроу, которые забрала из той разрушенной цитадели в Подземье, того, что слабо покалывал кожу своим зачарованием. Она направила на него всю свою волю, пытаясь выпить его магию, чтобы усилить зов…

После того, как, казалось, прошло очень долгое время, кинжал из чёрного стекла со вздохом превратился в жирную пыль у неё на ладони, и Эл позвала снова, громко и сильно. Без результата.

Ей не хватало Искусства, чтобы достичь её Алассры. Или было слишком поздно. Она всегда был слишком занята, всегда была слишком далеко…

— Нет, - вслух воскликнула она, неожиданно разозлившись.

Эльминстер встала на ноги и ударила дровским кулаком по стене. Мелькнула вспышка, как загоревшийся огонь, раздался глубокий «бум», и стена треснула, крошечные осколки посыпались на ступени под её ногами.

Арргх! Когда магия ей не нужна — она тут как тут, но как только ей по-настоящему требуееееаАА!

— Эльминстер!

Крик с низа лестницы был отчаянным и вырвался из лёгких юноши и девушки. Знакомые голоса: Арклет и Амарун. Очи Мистры, но почему она всегда была кому-то нужна?

— Разве я не служила достаточно? - сплюнула Эльминстер на пустынную лестницу. - Почему я? Почему всегда я?

Она резко развернулась и побежала вниз по лестнице, глаза пылали, ярость, что копилась в ней годами — столетиями — восстала, едва не задушив её.

Вы звали, и Эльминстер пришёл. Готовьтесь, Королевства.