ПЛАМЯ СВЕТИЛЬНИКА отражалось от старательно начищенных щитов с гербом Делкамперов. Юноша в красивой шелковой рубашке обвел невидящим взглядом богатые гобелены на стенах и забормотал:

— Любимая моя, ты поутру… свечою на ветру… на ветру…

Он тяжело вздохнул, смахнул лист пергамента со стола и проткнул пером ни в чем не повинное яблоко.

— Ну какой я бард? Придумали тоже! — в сердцах воскликнул юноша и уставился на звезды, сиявшие в распахнутом окне.

Флаерос Делкампер откинулся на спинку стула и со стуком водрузил ноги на полированную крышку стола. По сравнению со стихосложением битва с драконами — сущие пустяки.

В окно влетел свежий ветерок, принесший знакомый запах моря. Флаерос вскочил и заскользил к окну, неуклюже повторяя движения одного из придворных танцев. Снаружи открывался вид на Рагаларский залив, море серебрилось под светом восходящей луны и привычной россыпи звезд.

Сколько раз он стоял у этого окна, глядя на открывающийся вид Дарсара. Морю было все равно, оно не обращало внимания ни на гордых и могущественных Делкамперов, ни на шумный и пышный город Рагалар. Когда-то, много лег назад, прапрапрадед Флаероса был столь же юн, он стоял на этом самом месте и смотрел на те же звезды. Замок Варандор, твердыня Делкамперов, пять веков высился над заливом, словно мрачная, неприступная скала. Центральная башня крепости выступала вперед, возносясь над бушующими волнами, как нос каменного корабля.

За спиной мелодично зазвонил колокольчик. Флаерос живо обернулся. «Что могло стрястись в такой час?»

Колокольчик зазвучал вновь, затем послышалось глухое покашливание старого слуги. Бард Делкамперов чуть улыбнулся и крикнул:

— Входите!

Приподняв бровь, юноша уточнил:

— Джантлин, это ты?

— Конечно, лорд Флаерос, — подтвердил глухой голос.

Бард повернулся к окну, чтобы скрыть от вошедшего улыбку. «Джантлин всегда кажется таким уставшим от жизни, что на него невозможно взглянуть без смеха». Справившись со своим лицом, Флаерос повернул голову и спросил, обращаясь скорее к ряду щитов, чем к слуге:

— Что привело тебя сюда так поздно? Кому-то потребовалась моя песня?

— Напротив, милорд. Бродячий менестрель согласился играть на арфе за еду и кров. Он сказал, что прибыл из Аглирты, и…

Флаерос резко обернулся и вихрем вылетел из комнаты.

— Джантлин, ты молодец! — бросил юноша на бегу. — Спасибо! Огромное спасибо!

Последняя фраза донеслась уже из коридора. Старый слуга засеменил следом, но увидел только прыгающую по стене тень господина, который успел преодолеть несколько пролетов лестницы. Джантлин грустно улыбнулся. Мальчик так похож на своего отца! Как птица порхает, как пламя пылает… Улыбка на губах Джантлина угасла, когда он вспомнил следующую строчку старой баллады — «оставляет лишь имя, юным погибает». Ох уж эти баллады! Всегда заведут тебя, куда ты и не собирался. Как и любовь, как сама жизнь. Ох-хо-хо… Джантлин пошарил за пазухой и достал фляжку с согревающим, которым привык разгонять грусть и уныние. И приложился к горлышку.

Прекрасная и причудливая музыка арфы оборвалась, когда Флаерос сбежал по ступеням и остановился на последней лестничной площадке, оглядывая главный зал.

В пламени светильников он увидел толпу родственников и замковых слуг. Дядюшки были наряжены в родовые цвета, алый с золотом. Многие покачивали в такт музыке опустевшими кубками. Но служанки не спешили наполнять бокалы господ. Когда мелодия утихла, все разом загалдели, засыпая вопросами мужчину с усталыми глазами, который сидел на стуле между пиршественным столом и большим окном, выходящим на море. Струны арфы в руках менестреля еще дрожали. Новостей из Аглирты ждали уже давно. Когда еще выдастся случай расспросить очевидца, а не сплетника, передающего смехотворные и сомнительные слухи? Арфист поднял глаза на Флаероса и чуть склонил голову, хотя из-за длинных усов и так нельзя было разобрать выражения его лица.

— Я прибыл в этот счастливый дом, — громко начал он, заставляя утихнуть всех вокруг, — поскольку принес весть, которая касается не свар баронов между собой и не последнего повышения налогов и податей. Регент Аглирты желает встретиться с Флаеросом Делкампером!

Собравшиеся завертели головами, недоуменно переговариваясь. «Флаерос?» — забормотали аристократы. Если бы юный бард услышал это удивление в голосах родственников, то был бы больно задет. Но он поспешил спуститься по ступеням, крикнув на бегу: «Это ко мне!».

Арфист, да благословят его Трое, помахал рукой, приветствуя собрата по музыкальному ремеслу.

— Лорд Флаерос, меня зовут Таерсевер Красный Плащ. Для меня, бродячего музыканта, большая честь встретиться с вами. Хочу сразу объясниться. Мне ничего больше не известно, кроме того, что я только что сказал. Регент надеется увидеться с вами на острове Плывущей Пены.

Заметив, что все взгляды обращены в его сторону, Флаерос выпрямился и заговорил, стараясь, чтобы голос звучал как можно более мелодично и степенно:

— Благодарю тебя, арфист. Услышать твою музыку — честь для меня и всех обитателей этого дома. Теперь же я, как и все, жажду услышать последние новости: что происходит в Аглирте?

Бард Таерсевер усмехнулся.

— Бароны, как обычно, сражаются за власть. Наемники, жадные до денег, снова при деле, а на дорогах множатся разбойники.

— И что с того? — проворчал дядя Флаероса, стоявший рядом с бардом. Он неодобрительно покачивал огромным, с голову человека, сверкающим кубком.

Менестрель пожал плечами.

— Когда вооруженные люди болтаются по всей стране, милорд, — сказал он, уставившись на изгиб своей арфы, — жди беды. Причем скорой. Такой беды, которую могут остановить только копейщики и лучники.

— Понятно, — протянул второй дядюшка, — чего тут не понять? Эту песенку мы уже слыхали. Значит, скоро война. Что еще нового?

— Говорят, на рынке в Ибрине видели говорящую корову, — весело бросил менестрель и умолк, пережидая смешки и недоверчивое ворчание. — И вот еще что. Слухи ползут по Аглирте, как змеи, что регент ищет… вот это!

И бард выхватил из-под плаща, висевшего на спинке стула, какую-то блестящую вещицу. Это был золотой скипетр, отлитый в форме драконьей головы с разинутой пастью. На шее зверя переливались драгоценные чешуйки.

Певец медленно повел рукой, давая всем возможность рассмотреть драгоценный скипетр. Янтарные глаза чудовища мерцали, словно оно и впрямь могло видеть.

Все разом выдохнули, кто-то отступил назад.

— Враг Змеи, — пробормотали из толпы, прежде чем это название пришло в голову Флаеросу.

Внезапно один из слуг, сгрудившихся в отдалении, бросился вперед. Это был красивый молодой парень, он оттолкнул дядюшку Делкампера и прыгнул к менестрелю, вытянув вперед руку с хищно растопыренными пальцами.

Крики и возгласы не остановили его. Слуга кинулся к столу, за которым сидел старый менестрель, заворачивая в плащ свою арфу.

Таерсевер поднял голову, заметил угрозу и неожиданно швырнул скипетр. Но не в слугу, а к ногам Флаероса, замершего у подножия лестницы.

Юноша нагнулся за драгоценной вещицей, не сводя взгляда со странного слуги. Тяжелый скипетр продолжал сиять, озаряя мягким светом его руку и бросая отсветы на ступеньки лестницы. Сверкнул кинжал.

Служанки завизжали.

Старый менестрель отшатнулся.

Дядюшка метнул кубок в обезумевшего слугу, но промахнулся. Остальные хором принялись звать стражу. Таерсевер споткнулся о ножку стула и пошатнулся. Слуга вцепился в жертву, взмахнул ножом, потом еще раз, и оба они — и змеепоклонник, и бард — вывалились из окна.

Внизу раздался оглушительный всплеск — и оцепенение наконец всех отпустило.

— Хватайте змеиное отродье! — крикнул дядюшка Халгор, перекрывая хриплым басом поднявшийся шум. — Я сам расправлюсь с ним!

— Трое с нами, — хмыкнул дядюшка Сарт, наблюдая, как Флаерос удивленно рассматривает скипетр. — Юный Флаерос, как всегда, притягивает опасности и беды.

— Это точно, — кивнул Халгор, выхватывая изящный, изукрашенный меч и глядя на вбегающих в зал стражников. — Наконец-то наш парень стал что-то значить для Аглирты.

— Вот именно, для Аглирты, — скривился Сарт. — Оттуда и идут все неприятности.

И пока Халгор отдавал распоряжения о сетях, лодках и фонарях, Сарт встал за плечом Флаероса, который, забыв обо всем, вертел в руках золотой скипетр. Внутри его что-то трепетало, какое-то волшебство, передавая рукам юноши тепло и легкую дрожь.

— Я сам отвезу это регенту, — пробормотал Флаерос. — И прямо сейчас.

И юный бард бросился вверх по лестнице в свои покои, чтобы приготовиться к путешествию.

Сарт поспешил вдогонку, перескакивая через две ступени. Меч сверкал в его руках. «Да, староват я для таких передряг. Впрочем, как и все мы», — проворчал Сарт себе под нос и срезал мечом венчики короноцвета, поднимавшиеся над цветочными горшками. Лепестки посыпались золотым дождем. Сарт побежал дальше, чувствуя, как ноги наливаются тяжестью. «Да, староват я…»

В лунном свете из темной воды возникли пальцы, потом выросла человеческая рука, по которой струилась вода. Рука ухватилась за мокрую верхушку торчащей из воды скалы, вслед за этим появилась голова без лица. Голова стала объемнее, на ней прорисовалось лицо, и создание уставилось на морскую гладь, где из воды вынырнуло еще одно существо, с длинным извивающимся хвостом. Из гибкого тела образовались руки, из вертикальной прорези на голове существо выплюнуло на скалу мокрый плащ и арфу.

Первое существо, меняющее форму, выплюнуло кинжал и криво усмехнулось.

— Ты хорошо играешь на арфе.

— Я старалась, Индл. Я старалась.

Коглаур, которая путешествовала под именем Облармы, приняла облик прекрасной пышнотелой женщины. Тот, кого она назвала Индлом, качался рядом на волнах, вглядываясь в гладь залива.

Под темной громадой замка Варандор суетились огни, мельтешили лодки с факелами и фонарями, похожие на далеких светлячков.

Над головой Индла пролетел настоящий светляк. Из тела Облармы взвился длинный усик-щупальце, ухватил насекомое и стал обычным пальцем на руке. Теперь светляк мерцал в роскошных волосах Облармы.

— Гм, почему я не подумал об этом раньше? — пробормотал Индл, глядя на светлячка и доставая одежду, которую они припрятали на этой морской скале.

Один глаз Облармы вытянулся на длинном усике-стебельке и, покачиваясь, принялся изучать ее макушку, где мягко светился пойманный светлячок.

— Как маленький изумруд, — проворковала женщина, натягивая жилетку на голую и, похоже, совершенно сухую грудь. — Я бы лучше…

Индл предостерегающе зашипел и прижал палец к губам.

Обларма умолкла.

Из темноты донеслись всплески весел, перекликающиеся голоса гребцов, топанье сапог по деревянному днищу… и стук лошадиных копыт. Флаерос Делкампер, в сопровождении двухсот рыцарей, проскакал по дороге над морем. Всадники и вправду спешили.

— Ну вот, некоторых наконец нашли приключения, — довольным голосом заметил Индл, выбираясь на скалу. От него полетели брызги во все стороны, и Обларма отодвинулась, чтобы не промочить одежду. — Похоже, наш маленький обман сработал так, как надо…

— Обычный день на острове Плывущей Пены, — сухо откликнулась коглаур. — Как придворный попадает в ловушку, о которой и не подозревает, так и наш бард возвращается сейчас домой из собрания змеиных прихвостней прямо в лапы разъяренных рыцарей и дядюшек Делкамперов.

— А я ведь даже ухитрился не поранить тебя, — насмешливо поклонился ей Индл.

— Я тоже, — хихикнула Обларма. — А мне нравится быть Таерсевером.

— Пока ты не сталкиваешься с его кредиторами, да?

— Он умер один-одинешенек шесть лет тому назад, — отозвалась Обларма. — Обычный конец бродячих менестрелей. Думаешь, у него были какие-то деньги?

Индл пожал плечами.

— Из мертвецов кредиторам денег не выбить.

Обларма растянула губы в усмешке.

— Люди Аглирты никак не хотят этого понять. Интересно, кто будет платить, когда все закончится?