ПЫЛАЮЩИЙ ТУМАН замерцал и отступил, как прибой, и Четверо оказались в тронном зале дворца на острове Плывущей Пены. Хоукрил держал на руках бесчувственное тело Эзендора.

Гвардейцы потянулись за мечами, но леди Серебряное Древо жестко приказала им стоять. В ее руке многозначительно сверкнул Дваер. Они повиновались, и один из ветеранов осмелился спросить:

— Что с лордом Черные Земли… как он?

— Устал, не более того, — коротко ответила Эмбра, понимая, насколько это далеко от истины. Похоже, Черные Земли избавился от заразы, но столкновение Дваеров снова поразило его разум. Очнувшись, он то видел дочь и друзей, то не видел, и бормотание его было бессвязно, как те крики, что он испускал во время ночных кошмаров.

Банда Четырех уже собиралась покинуть королевские покои, когда дверь впереди с грохотом распахнулась и в зал вошли гвардейцы в полных доспехах с луками в руках. Позади них шел король Ролин, и, увидев Высочайших Князей, он яростно закричал:

— Вот они! Все, кто верен Аглирте, — убейте предателей!

Краер тут же отскочил в сторону, так чтобы любой, кто будет в него стрелять, попал в стражников, стоявших вокруг трона. Эмбра недоумевающе уставилась на короля — и тут же послала удар Дваера, пытаясь отмести в сторону и гвардейцев, и стрелы.

Тшамарра подскочила к Эмбре, чтобы дотянуться до Камня, а Хоукрил взревел и присел, прикрывая Эзендора. Гвардейцы выпустили тучу стрел.

Магия Эмбры должна была остановить их в воздухе и обездвижить тех, кто стрелял. Какое-то мгновение так и было. Зал застыл в молчании — но тут что-то сверкнуло у горла короля Ролина, и магия Эмбры перестала действовать.

Стрелы снова понеслись вперед, Эмбра выругалась и приказала Дваеру усилить ее связь с заклятием Живого Замка. В тронном зале эти связи были гораздо сильнее — и потолок повиновался ее воле. Огромные его куски рухнули вниз на мраморный пол, сметая по пути стрелы.

Первое заклинание Тшамарры едва зацепило короля, и его Дваер снова вспыхнул, но через миг лицо Ролина оплыло, плоть невообразимым образом сползла с его головы, и Эмбра закричала:

— Коглаур! Коглаур под личиной короля!

Два Дваера вспыхнули одновременно, сцепившись в схватке. Некоторые гвардейцы в изумлении оглядывались на Ролина, но остальные послушно стреляли по четверке Князей, и когда Хоукрил встал, чтобы броситься в бой, он ощутил, что кто-то дергает его за перевязь, и увидел, как Черные Земли выхватил лучший его кинжал и несется на гвардейцев с обнаженным клинком. Эмбра стиснула зубы и снова воззвала к Живому Замку. Пол пошел волнами, которые сбили с ног стражу — и Хоукрила заодно, — заставив пошатнуться и ложного короля, и Эзендора.

Удар второго Дваера обжег руку Эмбры. Тшамарра тут же взяла из Камня силу для заклинания и ударила в коглаура осколками мраморного пола, пытаясь выбить из его рук Дваер.

Безликий бросился наземь, пытаясь накрыть собой Камень, но его заемное обличье стало сползать с него, пальцы превратились в бледные червеобразные отростки еще до того, как на них сверху обрушились камни.

Черные Земли споткнулся и пробормотал что-то, затем побежал, падая, вперед с горящими яростью глазами, и гвардейцы пятились от него.

Эмбра мрачно призвала к Живому Замку, заставив пол швырнуть коглаура в одну из давно пустовавших камер под тронным залом, а Тшамарра подбавила заклинание, которое обрушило ему на голову еще один град каменных осколков.

Безликий превратил эти камни в пыль при помощи своего Дваера, а затем заставил часть пола провалиться, чтобы выбраться из каменного мешка, в который бросила его Эмбра. Он выкарабкался по куску упавшего пола, как странная многоножка, и увидел перед собой оскалившегося Эзендора Черные Земли.

Золотой Грифон набросился на Безликого и начал бешено рубить его на куски. Когда дрожащие, окровавленные щупальца коглаура потянулись к голове бывшего регента, чтобы ударить его или сломать ему шею, Тшамарра выкрикнула заклинание, которое перенесло Хоукрила и Краера прямо к Безликому, и они начали рубить щупальца прежде, чем тот успевал их отращивать.

Краер нанес точный удар в переплетение плоти вокруг Дваера, который держал коглаур, и щупальца конвульсивно дернулись в ответ, так что коротышку отбросило назад. Черные Земли с Хоукрилом в один голос завопили и снова врубились в жилистое многорукое тело. Эмбра быстро пробормотала какое-то заклинание, и из руки ошарашенного гвардейца вылетел меч, быстро нырнув в свободную руку ее отца.

Коглаур поднялся над головами своих убийц, отрастив несколько шей с зубастыми пастями. Все в зале заорали от ужаса при виде чудовища и стали стрелять в его дергающиеся головы. На них мигом выросла чешуя — слишком поздно, чтобы спасти все головы, но все же часть стрел отлетела от них.

Две головы вцепились в оружие Эзендора, но завизжали от боли, лишь попытавшись сомкнуть челюсти вокруг острого лезвия. Третья сунулась между ними, разинув пасть, чтобы разорвать Грифону грудь, — но Тшамарра послала молнию, и голова отдернулась, содрогаясь и плюясь дымом.

Камни потолка полетели в остальные головы, когда Эмбра снова воззвала к заклятиям Живого Замка, ее Дваер вспыхнул, и над дерущимися людьми и чудовищем зазвенел воздух — два Камня сцепились в попытке одолеть друг друга.

Хоукрил и Краер прорубались через путаницу щупалец и потоки крови, пытаясь пронзить сердце коглаура, прежде чем оборотень снова изменится. Тшамарра спалила огнем отсеченные щупальца, лишив коглаура части его тела и таким образом ослабив его.

Черные Земли завывал от боли, когда окровавленные челюсти кусали его за руки, а щупальца хватали за ноги. Покалеченного Высочайшего Князя швырнуло через зал к его дочери.

Эмбра, сосредоточившаяся на Дваере и заклинании Живого Замка, едва заметила его — и потеряла контроль над обоими, в результате Эзендор Черные Земли врезался в нее, и оба они упали на потрескавшийся мраморный пол.

С торжествующим ревом многоглавое чудовище воззвало к своему Дваеру — и с него сорвалась молния, перескакивая с клинка на клинок, с доспеха на доспех. Люди спотыкались, ругались, падали — и тут дверь позади коглаура распахнулась. Безликий едва успел повернуть две головы, чтобы увидеть, что там творится, а меж тем в зал влетел Халгор Делкампер и всадил по рукоять свой меч в бледную податливую плоть с воинственным воплем:

— За Делкамперов!

Прямо за ним в зал вбежали вооруженные Флаерос и король, и коглаур застыл, а потом всей своей тушей попытался обрушиться на короля. Чуть не угодив под него, Халгор схватил меч, сорвал с пояса кинжал, чтобы броситься на тварь, — но с другой стороны коглаура вынырнул оглушенный, однако решительный Краер Делнбон с двумя кинжалами в руках, нацеливаясь на пламя Дваера.

Коглаур завизжал, поток светящейся синей крови окатил Делкампера. Камень, дергавшийся почти перед носом Краера, вспыхнул — и многоглавое чудовище внезапно исчезло.

Краер тяжело приземлился на пол, нос к носу с Халгором. Король оглядел полуразрушенный тронный зал и рявкнул:

— Всем положить оружие!

Эмбра оторвала взгляд от распростертого бесчувственного тела отца, вокруг которого уже начало разгораться целительное свечение. Остальные Высочайшие Князья подбежали к ней.

— Как он? — прошептал Хоукрил.

Эмбра пожала плечами, затем покачала головой.

— Руки-то вылечатся быстро, а вот разум…

Когда Халгор, Флаерос и король подошли к ним, четверо обменялись усталыми взглядами. Приветственно махнув Ролину, Краер вгляделся в лица друзей.

— Давайте-ка подсчитаем, у кого в Аглирте есть Дваер. Я во всей этой неразберихе уже потерял счет бедствиям, грозящим королевству.

Эмбра вздохнула. Хоукрил обнял ее за плечи и, скривив рот в не слишком веселой улыбке, начал перечисление:

— Ну, один у некоего оборотня.

Тшамарра кивнула.

— Второй Камень последний раз видели в руках не столь покойного, как мы считали, Повелителя Заклинаний.

— Третий у Эмбры, — вставил словечко Краер. — А четвертый, который был у Эзендора, украла прекрасная чародейка, — если, конечно, это не был тот самый оборотень, в крови которого мы все сейчас перемазались.

Эмбра снова вздохнула.

— Значит, мы знаем, у кого два из них — у оборотня и у нас, и предполагаем, у кого еще два.

Тшамарра горько усмехнулась.

— И все трое наших соперников желают смерти нам и погибели Аглирте.

Краер хмыкнул.

— Как всегда.

— Значит, вы хотите смерти Банды Четырех и погибели Аглирты? — спросил Повелитель Летучих Мышей, угрожающе подняв светящийся жезл.

Долмур Радужный Дракон покачал головой. Медленно показав пустые руки, обожженный чародей похромал вперед, морщась от боли, и повернулся посмотреть на своего брата. Итим был куда в худшем состоянии и двигался гораздо медленнее. Они обменялись мрачными взглядами, посмотрели на Повелителя Летучих Мышей и одновременно покачали головами.

— Хорошо. — Аркл Гулдейрус опустил жезл. — Тогда можете остаться.

Он сам хромал куда заметнее, когда двинулся к арке и махнул жезлом, предлагая остальным следовать за ним.

— Дарсар и так уже сильно пострадал от болванов, которые пытаются уничтожить Аглирту. Куда сильнее, чем от всех других войн и магических поединков, вместе взятых. Если поклянетесь не нападать на меня и не будете пытаться стянуть у меня магию, я покажу вам, откуда наблюдаю за Долиной, и мы вместе посидим и посмотрим на судьбы острова Плывущей Пены. Вина не желаете?

Долмур Радужный Дракон улыбнулся.

— Нет ли у вас сарненского черного?

Полная ловушек, сырая, пыльная темнота Дома Безмолвия пугала людей Долины, но сейчас это было самое безопасное убежище.

Много лет коглаур использовал его, убивая без числа своих сородичей-Безликих и наглых аглиртцев, — но он никогда не бродил по этим темным залам, испытывая такие мучения. И не спотыкался, как сейчас, оставляя за собой синий кровавый след. Он менял облик через каждые несколько шагов, пытаясь отделаться от боли и шипя от ярости.

Дваер пылал в его руках. Камень исцелял коглаура, но медленно, слишком медленно. Ничего не поделаешь; если делать это быстро, то в теле останутся узлы, которые потом будут мешать менять облик. Итак, терпение и боль.

Да, в ближайшем будущем придется терпеть и страдать. Впереди была потайная дверца, за которой можно будет спокойно полежать или превратиться в бесформенную массу и вползти в высокую разрушенную башню, именуемую Расколотая Корона. Там если кто и помешает, так только птицы — все верещат да гадят…

Дваер внезапно вспыхнул с ослепительной, бешеной силой. Коглаур едва успел удивиться, как ощутил такой ожог, что поспешно отшвырнул Камень, завывая от боли.

Безликий привалился к холодной стене, глядя на дым, поднимающийся от его опаленных конечностей, когда вдруг из-за полуистлевшего гобелена вышла хрупкая женщина в черном платье и поймала в воздухе отброшенный Дваер.

Она улыбнулась, глядя на дрожащего, скрючившегося Безликого, и ласково сказала:

— Тебе уже много столетий как сдохнуть надо. Тебе и твоим мерзким сородичам.

Дваеры загудели и одновременно вспыхнули, нанеся удар.

Коглаур был стар и коварен и все еще смертоносно быстр. Он прорычал древнее заклинание, услышав которое чародейка нахмурилась и в тревоге отступила назад.

Сила Дваера впилась в дрожащую, текущую плоть, свечение странного оттенка устремилось по двойным линиям магической энергии назад и окутало Камни.

Дваер какое-то мгновение странно звенел, отчего Гадастер Мулкин встревожился, а затем снова стал прежним, и его удары снова набрали силу.

Хрупкая чародейка была безжалостна, и скоро коглаур перестал визжать и содрогаться. Затем Гадастер заставил Дваер создать спиральный вихрь. Он унес пепел коглаура, загудел под потолком и умчался прочь. И на плитах не осталось ничего.

— Милосердные Трое! — ахнул Хоукрил, глядя на потолок опочивальни. — Это еще что?

Он был нагой и весь мокрый от пота, внутри у него все горело, словно он лежал в костре. Эмбра притулилась у его правого бока, вцепившись в него ногтями, — именно от этой боли он и очнулся. Неудивительно — ее прикосновение обжигало. Там, где их кожа соприкасалась, ощущение было как от ожога — старое-старое воспоминание, когда он из любопытства выхватил из огня головешку.

— Огонь и пламя, — неохотно прошептала Эмбра, откатываясь от него. Ее тело блестело от пота, она тяжело дышала. — Я словно плыву в огненной реке. Пламя рвется отовсюду, пожирает все, но горит и горит…

Дваер у ее горла ровно светился, словно все было как надо. Мощь Камня не спадала, сплетая гудящую сеть силы, которая удерживала стонущего, бредящего Эзендора на кровати в другом конце комнаты. Бывший регент метался на постели, как Эмбра с Хоукрилом. Глядя на него, они увидели, что и он весь блестит от пота.

Когда ее отец стал по-звериному рычать, Эмбра прикоснулась к Дваеру, слизнула пот с верхней губы и сосредоточилась.

— Краер и Таш? — прогудел Хоукрил.

Она кивнула, и ее напряженный взгляд сказал ему, что она мысленно общается с кем-то. Латник по выражению ее лица понял, что она кого-то утешает — наверное, Тшамарру. Эмбра подняла голову и улыбнулась, заметив нежность в его взгляде.

— У них те же сны. Это предупреждение от богов, срочное послание или наваждение — я не знаю. Да и не очень меня это волнует. Если кто-то из нас видит во сне змеиные и драконьи головы, конечно, это значит…

— Что Великая Змея снова восстала, — мрачно пробасил Хоукрил, — и рождается новый Дракон.

Эмбра мрачно кивнула и опять коснулась Дваера, потому что Черные Земли начал кричать что-то бессвязное и попытался выбраться из связывавшей его паутины. Успокоив отца, она прислонилась к спинке кровати и вздохнула.

— Ну а что Владычице Самоцветов сегодня ночью придется мало спать, это уж вне всякого сомнения.

Флаерос Делкампер проснулся с криком, колотя кулаками по воздуху.

— Пламя! — кричал он, снова видя, как из тьмы выпрыгивают пляшущие язычки, окружают его, обжигая. — Пламя! Везде пламя…

— Спокойно, парень, — прогудел Халгор, кладя ладонь на лоб юноши и с руганью отдергивая ее. — Боги, да он весь горит! Лихорадка, видать…

Вокруг с тревожными лицами столпились люди. Король держал в руке фонарь и смотрел на мечущегося в бреду барда. Затем он окинул взглядом слуг и гвардейцев. Две служанки Делкамперов покраснели, увидев вокруг столько полуголых мужчин, — только гвардейцы были одеты, в полном вооружении и с мечами.

— Уходите, — брезгливо сказал Халгор, хотя мечи не подвинулись ни на дюйм, пока король не кивнул, подтверждая приказ старого вельможи, — ему лекарь нужен, а не кинжал в печенку! — Он посмотрел на Ролина. — Лекарь-то у тебя есть?

Король сглотнул и кивнул, затем устало улыбнулся.

— Где-то есть. Я не уверен, где сейчас его покои.

— Ладно, — проворчал Халгор. — Короли, короли — что в них толку? Эй, парень! — Последние слова были обращены не к королю, а к Флаеросу Делкамперу, который вдруг проснулся и смотрел в недоумении на склонившихся над ним людей. На его лице мелькнул страх, затем, когда он узнал служанок, раздражение. Он схватился за пропитанное потом покрывало и натянул его на себя.

— А, так ты проснулся, как и все мы, спасибо тебе! — проворчал Халгор. — Малыш, где спит Орели? А?

— Вам специально об этом не сказали, милорд, — ответил дворцовый слуга. — Она сама просила, и…

— Отведи нас туда немедля, — отрезал король Ролин.

Слуга побледнел, что-то забормотал, заикаясь, и поспешил прочь с фонарем в руке.

Халгор сгреб Флаероса и понес его к дверям, закинув на плечи, словно мешок. Младший Делкампер протестовал, лицо его пылало, но затем, увидев, как пот стекает струйками на пол, он передумал и сдался.

— Малыш, да ты совсем горячий, — простонал Халгор. — Все равно как тащить только что запеченного кабана!

Король и гвардейцы пошли следом за Халгором, который торопился за слугой с фонарем, но, похоже, служанки Делкамперов знали путь покороче, поскольку когда они дошли до простой двери в комнату Орели, она была уже открыта. В коридор лился свет, и сама леди в черной ночной сорочке до пят сидела в кресле, глядя на них.

— Халгор, положи Флаероса в постель, — деловито сказала она вместо приветствия. — Там уже приготовлена ему ночная сорочка. Пододвинь кресло королю, остальных выстави отсюда, затем запри дверь. Все прочь. Не в моем обычае убивать королей, так что все эти не слишком мытые гвардейцы пусть лучше держатся подальше от моей замочной скважины, но пускай проследят, чтобы никто другой в нее нос не совал.

— Повинуйтесь госпоже Орели, — твердо сказал король, прежде чем кто-то успел хоть слово сказать против, и все на удивление быстро повиновались.

— Старая Перечница, — хрипло сказал Халгор, — парнишка проснулся с криком…

Орели подняла руку.

— Я знаю. Хорошо, что ты принес его сюда. Достань вон из того шкафчика питье. Конечно, мы первыми попробуем все, что пожелает отведать его величество, чтобы показать ему, что все это безопасно. Ну давай, Старый Баран!

Халгор открыл рот, чтобы возразить, покраснел, хмыкнул и пошел прочь.

— У тебя был сон, — сказала Орели барду, — это я уже знаю. Не бойся — жар и потливость пройдут. Ты не болен и не сошел с ума.

Флаерос облегченно улыбнулся и сел.

— Г-госпожа Орели, простите мне этот вопрос, но… ладно. Я давно подозревал, что вы из Мудрых.

Пожилая дама улыбнулась:

— Ну, ты же не совсем болван. Твои подозрения верны.

Бард и король одновременно подались вперед с видом маленьких детей, возбужденных в предвкушении сказки.

Госпожа Ната Орели подняла костлявую руку и сурово сказала:

— Прежде чем вы зададите вопрос, отвечу: я не целуюсь и не спариваюсь с жабами, редко хлещу себя плетью на лунном свету и никогда не пользуюсь магией, чтобы наслать на кого-нибудь болезнь или смерть. С другой стороны, я часто пляшу под луной нагишом по ночам, собираю полезные травы, где могу, и хорошо храню тайны. Нет, летать я не могу, ни на метле, ни без. Я не пью крови, разве что когда сосу ранку, если уколюсь, и никогда не творю любовных заклятий, даже по просьбе короля. — Она подняла брови. — Я ответила на ваши вопросы и сэкономила время, чтобы поговорить о том, что обрушилось на тебя, Флаерос?

— Ну, в общем да, — неуклюже ответил король. — Только один вопрос: а много на свете Мудрых? Вы видели хоть одну из них со времени вашего приезда в Аглирту?

Орели сурово глянула на него.

— В вашем королевстве много искусных певцов, ваше величество? Вы можете определять их с первого взгляда?

Повисло долгое молчание — даже успел вернуться Халгор, который с натянутой улыбкой предложил стакан с питьем каждому, кроме короля. Ролин сказал:

— Понял. Да, конечно. Простите, госпожа Орели, давайте будем лучше про Флаероса. — Тут он склонил голову набок и вдруг прибавил совсем по-мальчишески: — А можно посмотреть, как вы танцуете? В смысле, потом?

Пожилая дама пригубила вино, покачала головой и сурово ответила, глядя в стакан:

— Ах, эти мужчины. И короли не лучше прочих. Прежде чем мы закончим, наступит рассвет. Так что промочите-ка вашу королевскую глотку, ваше величество. Халгор уже попробовал, так что если в течение нескольких секунд не помрет, то все в порядке.

Старый вельможа хихикнул.

— Ты прямо как затылком смотришь, Ста… хм, Ната.

— Это шуточки Мудрых, — мрачно сказала пожилая дама и осушила свой стакан одним глотком, как мужчина, торопящийся покинуть таверну, потом сунула стакан в руку остолбеневшему королю и легонько хлопнула в ладоши. — Хватит болтать! Тебе снилось пламя, Флаерос, и ты проснулся с криком. В этом нет ничего необычного, и, похоже, сегодня много кто пережил то же самое, особенно в Долине.

— Госпожа, — вежливо начал король Ролин, — вы уже показали нам, что вы красноречивы, учены и таинственны. Вы не могли бы говорить яснее и рассказать нам обо всем?

Домоправительница усмехнулась ему в ответ. Удивительно — у нее сохранились все зубы.

— Мудрые никогда не открывают всего, ваше величество. И вы это знаете. Или должны знать. Давайте-ка проверим, насколько хорошо вас учили. Что вы знаете об Арраде?

Король Ролин вздохнул.

— Кроме того, что она важна для всего магического в Дарсаре, поскольку в Арраде собраны знания о путях управления энергией всего живого, — ничего.

Пожилая дама снова села, с уважением глядя на него.

— Хорошо сказано, ваше величество! Очень хорошо сказано. Не могу не отметить, что вы отлично обучены. Вы сын барда, а ты и сам бард, Флаерос, так что тоже должен бы это знать.

— Я знаю, — кивнул Флаерос. — Как и Рол… король, я знаю очень мало об Арраде и о том, что она существует согласно циклам.

— Ага! — Орели подалась вперед и обратилась к старшему Делкамперу: — Халгор, дай королю выпить.

Халгор с Ролином оба уставились на нее. Не глядя на них, она задумчиво продолжила:

— Два создания обозначают конец каждого цикла существования Аррады — Змея и Дракон. А теперь скажите, кто из них связан с огнем?

Флаерос вытаращился на пожилую даму, словно у нее вдруг отросли три змеиные головы с золотыми коронами на каждой.

— Дракон, — прошептал он.

Орели кивнула и подняла стакан. Король Ролин и бард переглянулись. Хотя они оба видели, что она только что осушила его и отослала Халгора наполнить еще один стакан для короля, ее собственный стакан снова был полон до краев.

Она улыбнулась им поверх кромки стакана.

— Всякий раз как появляется Змея — те, кто поклоняется ей, зовут ей Великой Змеей, и это, как правило, злонамеренный чародей, — появляется и Дракон. Когда приходит один, приходит и другой. Говоря словами барда Тантавура — ты должен помнить их, лорд Флаерос: «Я горел в ночь огня, в ночь прихода Дракона». Ты знаешь ведь, что случилось с Тантавуром?

— Он стал Драконом, — прошептал Флаерос, широко раскрыв глаза, — и погиб в небесах над Серебряной в сражении с чародеем Гараунтом, который летел на Крылатой Змее!

Халгор сунул стакан в руку короля, другой — в дрожащие пальцы Флаероса, который торопливо принялся глотать вино. Потом старший Делкампер поставил два стакана перед собой и осушил оба по очереди залпом.

Все трое мужчин выглядели ошарашенными. Орели вздохнула.

— Очень красноречивая демонстрация жажды, Халгор. Постоянный твой порок.

— Значит ли это… — прошептал Флаерос, но не договорил — ему сдавило горло. Снова попытался: — Значит ли это, что я стану Драконом?

— Не обязательно, — сказала ему старая дама, сделав большой глоток и снова поставив на стол полный стакан. — Аррада касается многих подходящих для этого людей, прежде чем втечет в кого-то одного. Если никто в Долине не увидит во сне пламени, достаточно жаркого, чтобы от этого проснуться, то тебе придется уладить свои дела, прежде… Впрочем, вряд ли. Ваше величество, если поутру вы издадите приказ, чтобы все, кто видел такие сны нынче ночью, объявили об этом…

— Я сделаю так, — сказал побледневший Ролин. — Это…

— Тревожно, — сказала ему Орели. — Ты хотел сказать — «волнующе», но понял, что это не то слово. Тревожит — это ближе.

Король с уважением посмотрел на госпожу Орели.

— Недаром вы стали Мудрой. Не дадите ли мне совет?

— Возьми себе жену, — напрямую сказала ему леди Орели. — Только выбери правильную женщину. Хорошенько потрудись, чтобы зачать по меньшей мере двух сыновей. Отдай одного мне, чтобы я воспитала его от двора подальше. — По ее губам скользнула улыбка. — Ты видишь, почему я не хотела, чтобы кто-то подслушивал?

Ролин уставился на нее огромными темными глазами, и внезапно его пробрала дрожь.

— Тайны, тайны, — прошептала служанка Делкампера Фаерла, осторожно прикрыв слуховое отверстие из ее комнаты в комнату госпожи Орели.

Ламейра кивнула, чуть не стукнувшись в темноте головой о голову Фаерлы. Она была достаточно близко, чтобы увидеть неодобрительное выражение на лице своей неугомонной подруги, и печально добавила:

— Кончилась легкая жизнь.