Легкие деньги

Гриппандо Джеймс

Часть первая

 

 

Глава 1

Лето, 1999 год

Эми сокрушалась, что не может повернуть время вспять. Ну не совсем вспять – не так, чтобы попивать коктейли с Аристотелем или купаться в море с Линкольном. Хватило бы и пары недель, лишь бы только избежать того компьютерного кошмара, в котором ей приходилось сейчас жить.

Эми была начальником отдела компьютерных и информационных систем в «Бейли, Гаслоу и Хайнц» – самой крупной юридической фирме в районе Скалистых гор. Ее работа заключалась в том, чтобы конфиденциальная информация могла свободно и надежно курсировать между офисами фирмы в Боулдере, Денвере, Солт-Лейк-Сити, Вашингтоне, Лондоне и Москве. Изо дня в день ей предоставлялась замечательная возможность наблюдать, как две сотни адвокатов в ужасе рвут на себе волосы. Пользовалась она и другой своей привилегией – регулярно оценивать их вокальные данные. Свои способности они демонстрировали при помощи крика. Кричали одновременно. На нее.

«Будто я вам вирус подкинула, честное слово», – подумала она, сочиняя ответ очередному разъяренному юристу. И хотя тот был уже далеко, Эми все еще не могла успокоиться после встречи с ним. Машина, скорость, дорога – лучшие условия для того, чтобы расставить все точки над i.

Для очистки системы потребовалась почти целая неделя. Эми вкалывала по восемнадцать часов в сутки, объездила шесть офисов фирмы. Везде, где бы она ни появилась в эти дни, сотрудники вдруг начинали бегать и суетиться с необыкновенным усердием сутки напролет. Зато удалось спасти девяносто пять процентов данных. И все же мало приятного в том, чтобы сообщать нескольким многострадальным адвокатам о кончине их компьютеров и всей информации «по дороге в реанимацию».

Эми стала свидетелем того, о чем почти никто из простых смертных не догадывается, – иногда адвокаты тоже плачут.

В этот момент внимание Эми привлек щелчок под приборной доской машины. Ее старый «форд»-пикап частенько дребезжал или свистел. Каждый звук имел свою индивидуальность, и Эми знала их все. Так мать всегда понимает, что означает плач младенца: «Покорми меня!», или «Смени подгузник!», или «Сделай одолжение, запри бабушку в другой комнате». Источник этого щелчка было легко установить еще и потому, что из кондиционера неожиданно стал идти кошмарно горячий воздух. Эми выключила его и попыталась открыть окно. Стеклоподъемник заело. Отлично! – что тут скажешь. На улице девяносто два градуса жары, машина чуть ли не изрыгает пламя, подобно огнедышащему дракону, а чертово окно не хочет открываться!!! В Америке есть такая поговорка: если зимой ты провел отпуск в Колорадо, то летом переедешь сюда насовсем. Очевидно, человек, придумавший эту поговорку, ни разу не попадал в такую ситуацию.

«Я таю», – подумала Эми, вспомнив «Волшебника из страны Оз».

Она схватила старый номер «Роки маунтинс ньюс» и стала обмахиваться им, как веером. Номер вышел неделю назад – как раз тогда, когда она отправила дочку к ее отцу, чтобы самой с головой уйти в проблемы компьютерной реанимации. Это было шесть дней назад. И теперь Эми очень хотела видеть дочь, даже несмотря на то что смертельно устала.

Машина превратилась в печку на колесах к тому времени, когда Эми добралась до жилого комплекса «Лист клевера» (который представлял собой скопление скучных двухэтажных коробок из красного кирпича). Квартирам в этом комплексе было далеко до тех элитных боулдерских апартаментов, средняя цена которых достигала четверти с лишним миллиона долларов. «Лист клевера» финансировался государством и был словно бельмо на глазу для всех горожан. Исключение составляли голодные студенты и пенсионеры с ограниченными доходами. Вид из окон открывался крайне унылый: всюду асфальт. Эми знала кварталы товарных складов с более изысканной архитектурой. Очевидно, тот, кто проектировал этот комплекс, решил, что человек не способен создать творение более прекрасное, чем, например, зазубренные вершины гор на далеком горизонте, а потому не стал и пытаться. Да и зачем – ведь множество людей ждут по нескольку лет квартиру в Боулдере.

«Лежачий полицейский» заставил Эми больно удариться головой о крышу пикапа. Она припарковалась на автостоянке и выпрыгнула из машины. Пара минут – и ее лицо из красного сделалось розовым. Она снова стала похожа на себя. Эми никогда не кичилась этим, но всякий видел – она из тех, кому вслед оборачиваются мужчины. Ее бывший муж считал, что причина в длинных ногах и пухлых губах. Но это не совсем так. Эми излучала какое-то необыкновенное жизнелюбие, когда двигалась, улыбалась, разговаривала – в общем, каждое утро, открывая большие серо-голубые глаза и начиная новый день. Бабушка говорила, что она унаследовала неистощимую энергию матери, – и это было правдой.

Мать Эми трагически погибла двадцать лет назад, когда девочке было всего восемь. Отец умер еще раньше. Бабушка Грэм взяла крошку к себе. Она видела Эми насквозь. Она же заметила в отношениях внучки с ее мужем первые тревожные признаки – еще до того, как начала беспокоиться сама Эми. Четыре года назад молодая мать разрывалась между мужем, ребенком и защитой дипломной работы по астрономии. Большую часть времени отнимали дочка и диплом, на Теда же его почти не оставалось. Он нашел другую женщину. После развода Эми переехала к Грэм, чтобы бабушка хоть как-то помогала ей с Тейлор. Нелегко было найти хорошую работу в Боулдере – тихой гавани, совсем не подходящей для молодых талантливых профессионалов, жаждущих карьерного роста. Эми с удовольствием занялась бы астрономией, но денег едва хватало, а ученая степень никак не отразилась бы на благосостоянии семьи. Не отразилась на их материальном положении и работа с компьютерами. Зарплата Эми с трудом покрывала расходы на первостепенные нужды трех человек. Те крохи, что оставались, она откладывала на второе образование – юридическое. Учеба начиналась в сентябре.

Эми решила стать юристом из экономических соображений. При этом была уверена, что среди однокурсников найдется множество таких, как она, – искусствоведов, специалистов по литературе, в общем, тех, кто распростился с надеждой заниматься любимым делом.

Как бы ей хотелось, чтобы нашелся другой выход из ситуации!

– Мамочка приехала! Мама!

Эми повернулась на голос дочери. Тейлор была одета в ее любимое розовое платье и красные ботиночки. Светлые волосы частью держались в косичке, частью торчали из-под берета. Тейлор бросилась с тротуара в объятия матери.

– Я так соскучилась! – сказала Эми, крепко обнимая дочку.

Тейлор рассмеялась, затем наморщила нос:

– Фууу, ты вся мокрая!

Эми стерла с щеки Тейлор свой пот.

– Просто у нашего пикапчика поднялась температура.

– Грэм говорит, что тебе пора продать эту груду металлуома.

– Ни за что! – ответила Эми.

«Груда металлуома» некогда принадлежала ее матери. Пожалуй, это единственное, что осталось у нее после развода, – дочь и машина. Она поставила девочку на землю.

– Ну, как там папочка?

– Хорошо. Обещал навестить нас.

– Навестить?!

– Ага. Он сказал, что мы увидимся на вечеринке.

– Какой еще вечеринке?

– На нашей вечеринке. Когда ты окончишь юридическую школу, а я среднюю.

Эми поморгала, осмысливая издевку мужа.

– Так и сказал?

– Ты будешь долго учиться там, да, мамочка?

– Не так уж и долго. Ты и не заметишь, как все закончится.

Показалась Грэм, она почти задыхалась от быстрой ходьбы.

– Я никогда не видела, чтобы четырехлетние девочки бегали так быстро!

Тейлор хихикнула. Грэм встретила Эми улыбкой, но тут же нахмурилась:

– Бог мой, ты превратилась в скелет! Опять сидела на одном кофеине?!

– Нет, клянусь, иногда с кофеином я выпивала немного кофе!

– Идем домой, я что-нибудь приготовлю.

Но Эми слишком устала, чтобы думать о еде.

– Я просто разогрею себе обед в микроволновке.

– Микроволновка! – ворчала Грэм. – Я, может, и старая, но мне ведь не нужно полчаса тереть кремень об огниво, чтобы сделать тебе нормальный обед. Выйдешь из душа, горячее будет уже на столе.

«С месячным содержанием жира и калорий», – подумала Эми. Грэм была женщиной старой закалки, и это касалось всего, в том числе и питания.

– Отлично, – ответила она и вытащила из багажника чемодан. – Пойдемте.

Они пошли вдоль стоянки, держа девочку за руки, и Тейлор раскачивалась между ними, как маленькая обезьянка.

– Снова дома, мамочка снова дома! – пропела она. Эми вставила ключ в замок и открыла дверь. Квартира была самой обыкновенной, с двумя комнатами и одной ванной. Большую часть жилой площади занимала комбинированная гостиная, столовая и детская. Грэм иногда говорила, что «девочки» превратили ее в большой чулан. Проход заграждали велосипеды и ролики. Большие ролики и велосипед принадлежали Эми, маленькие – Тейлор. В комнате стояли потрепанный диван и такое же кресло – заурядная мебель в съемных квартирах. В старой стенке из сосны стояли книги, несколько горшков с растениями и маленький телевизор. Направо располагалась крохотная кухня, совмещенная с кладовой.

Эми подошла к столу. Почта, скопившаяся за неделю, была сложена в три аккуратные стопки – личные письма, счета и неизвестно что. Счета (некоторые – повторные извещения) составляли самую высокую стопку. Письма вовсе не были личными. Большинство из них были распечатанными на принтере бумажками, изображающими весточки от старых друзей. В стопке неизвестно чего внимание Эми привлек один пакет. На нем не было ни обратного адреса, ни почтовой марки. Похоже, его доставил курьер. Выглядел пакет тяжелым.

Заинтригованная, Эми разорвала коричневую бумагу – под ней оказалась коробка с глиняным горшком на картинке.

Эми потрясла ее, но, судя по всему, горшка внутри не было. Казалось, там что-то твердое, будто застывший цемент. Кроме того, верх коробки проклеили скотчем заново, значит, кто-то вынул горшок и положил совсем другое. Эми прорезала скотч и откинула крышку. Под ней оказалась плотная водонепроницаемая пластиковая упаковка с застежкой-молнией. Никакой открытки или записки, ничего, что указывало бы на отправителя. Эми расстегнула молнию и остолбенела.

– Господи!

Из коробки на нее смотрел Бенджамин Франклин. Много Бенджаминов Франклинов. Целые пачки сотенных купюр. Она взяла одну пачку, затем другую, положила на стол. Ее руки тряслись, пока она пересчитывала купюры. Пятьдесят бумажек в пачке. Всего сорок пачек.

Она опустилась в кресло, не отрывая взгляда от денег, все еще не веря глазам. Некто – таинственный некто – прислал ей двести тысяч долларов.

И она не имела ни малейшего понятия за что.

 

Глава 2

Огромные неподвижные взвихрения оранжевого, розового и пурпурного висели над горизонтом – чудесный отблеск южного колорадского заката. Тридцатипятилетний Райан Даффи меланхолично созерцал с обитого деревом крыльца то, что казалось неким напоминанием природы: даже последние минуты жизни могут быть воистину прекрасны. Красочное зрелище постепенно таяло, пожираемое глухой синевой неба без всяких признаков луны или звезд. Этот удивительный взрыв ярких радужных оттенков ввел Райана в оцепенение. Но теперь он чувствовал вину за то, что в голову ему пришла секундная мысль о смерти отца.

Все шестьдесят два года своей жизни старик руководствовался одним-единственным правилом. Фрэнк Даффи не признавал по отношению к себе понятия «второй» – он всегда и во всем привык быть первым. «Последний» было самым оскорбительным для него словом. Религия, семья, работа – этому он отдавался без остатка и с неистощимой энергией. Трудяга-парень никогда не пропускал воскресной службы в церкви, не подводил семью, не уходил с работы, пока не слышал от кого-нибудь: «Этот Даффи, так его и этак, лучший электрик в городе!» И только в самых важных жизненных ситуациях Фрэнк избегал первенства.

Например, он был последним человеком, признавшим, что рак в конце концов доконает его.

Только тогда, когда боль стало невозможно терпеть, он наконец понял, что не справится с ней сам. Райана сердило поведение отца: старик, вместо того чтобы пить таблетки, прятал их. Райан был врачом, но это, похоже, делало его уговоры еще менее действенными, будто они исходили из уст какого-нибудь сдвинутого экспериментатора (последним Фрэнк Даффи не доверял никогда). Быстро выяснилось, что лечение лишь отсрочит неизбежное – на два месяца, максимум на три. Однако Райан довольствовался и этим, ему хотелось отыграть у болезни хотя бы пару недель. Тем не менее, он знал: на месте отца он проявил бы то же самое тупое упрямство. Райану нравилось, когда люди сравнивали его с отцом, – сходства нельзя было не заметить. Оба привлекательные, у обоих теплый взгляд карих глаз. Правда, отец уже давно ходил седой как лунь, но Райан и тут не отставал – в его густой темной шевелюре появились первые седые прядки. Оба были высокими, хотя сын не мог не заметить, как его гордый отец медленно усыхает с годами.

Солнце совсем закатилось, окунувшись в горизонт. В темноте долина юго-восточного Колорадо казалась огромным океаном. Ровная, покойная поверхность, не испорченная городскими огнями. Хорошее место, чтобы воспитывать детей вдали от городских соблазнов, так влекущих подростков. Ближайший рынок находился в сотнях миль на западе, в Пуэбло – городе голубых воротничков. Ближайший модный ресторан – в Гарден-Сити, а это очень далеко на восток. Люди говорили, что Пайдмонт-Спрингс находится посреди неизвестности. Для Райана это было то, что нужно. Сын поддержал решение отца провести последние дни дома. Фрэнк Даффи был уважаемым человеком среди двух сотен горожан, но даже его близким друзьям было бы нелегко пускаться в двухчасовое путешествие до больницы. Райан устроил отца в задней части дома, в его любимой гостиной. Простая сосновая кровать, подушки в изумрудных наволочках – вместо хромированной больничной койки с регулируемым матрацем. За большим окном зеленел огород с молодой кукурузой и пышными томатами. Дубовые полы, посеревшие от старости, и балки под потолком из кедра придавали комнате вид хижины. Да, гостиная действительно была самой приятной комнатой в доме.

– Принес? – весело осведомился отец, когда Райан вошел в комнату.

Райан притворно улыбнулся, доставая из бумажного пакета ирландское виски «Джемесон айриш» – уже пятую за последние дни бутылку.

Отец просиял:

– Доставай стаканы!

Сын поставил на поднос бокалы и наполнил их на два пальца.

– Знаешь, что хорошего в ирландском виски, Райан? – Старик поднял бокал и криво улыбнулся. – Оно ирландское. Ваше здоровье, господа! – произнес он с преувеличенно деревенским акцентом.

Его рука тряслась, но не из-за алкоголя, а по вине болезни. Сегодня он был бледнее, чем вчера, и его ослабевшее тело под белой простыней казалось почти безжизненным. В тишине дома они опустошили свои бокалы. Лицо отца озарилось улыбкой удовлетворения.

– Я до сих пор помню, как ты впервые выпил, – произнес старик, и в его глазах читалась ностальгия. – Ты был храбрым малым, в одиннадцать-то лет! Все докучал мне, просил глоточек. Бабушка сказала, чтобы я дал тебе глотнуть, раз уж так приспичило. Думала, ты выплюнешь горькую гадость и подумаешь, что это лекарство. Куда там! Ты опрокинул в себя стакан, а потом стукнул им об стол, как эти ковбои в кино! Тебе так хотелось прокашляться, что глаза буквально выпрыгивали из орбит! Но ты только вытер рукавом рот, посмотрел на бабушку и сказал: «Даже лучше, чем секс!»

Они негромко рассмеялись. Отец внимательно посмотрел на Райана:

– Наконец-то мой сын улыбнулся. Целую вечность не видал от тебя такого!

– Знаешь, мне не слишком хочется улыбаться. Да и пить тоже.

– И что ты предлагаешь? Сделать парочку звонков, отменить встречу со смертью? Послушай, – смягчился отец, – по моему разумению, мы можем смеяться в лицо смерти, а можем просто умереть с кислой физиономией. Так что будь молодцом, налей отцу еще виски!

– По-моему, тебе хватит, пап. Болеутоляющее и алкоголь – настоящая гремучая смесь.

– Господи, да откуда ты такой ответственный взялся?

– А что?

– Ничего. Просто я восхищаюсь моим сыном, вот и все. Жаль, я не такой, как ты. Люди говорят, мы как две капли воды похожи, но это только с виду. Оно, конечно, было очень забавно, когда ты за завтраком садился рядом со мной и пытался читать спортивный обзор, хотя тебе было всего два года и читать ты не умел. Пытался быть похожим на отца! Но это все так, поверхностное. Внутри, если копнуть глубже… мы с тобой довольно сильно отличаемся друг от друга.

Он задумался и поставил бокал на поднос. Улыбка исчезла с лица, и появилось задумчивое выражение.

– Ты согласен с мнением, что иногда хорошие люди становятся плохими?

– Конечно, – ответил Райан, пожимая плечами.

– Я имею в виду совсем плохими, преступниками или вроде того. Ты ведь не думаешь, что есть такие отвратительные поступки, которые может совершить лишь человек, уже родившийся испорченным?

– Я не думаю, что люди рождаются плохими. У них всегда есть выбор. Воля, в конце концов.

– Тогда почему кто-то выбирает неверный путь, даже если он не такой уж плохой человек?

– Наверно, потому, что слабый. Слишком слабый, чтобы быть хорошим, недостаточно сильный, чтобы противиться злу.

– А может ли слабый стать сильным? – Отец оперся на локоть и приподнялся, заглянув Райану в глаза. – Или если ты обратился во зло, то это навсегда?

Райан неуклюже улыбнулся. Он мог только догадываться, к чему клонит отец.

– Почему ты спрашиваешь?

Старик лег и вздохнул.

– Потому что умирающие люди всегда оценивают свою жизнь. А я, по всей видимости, умираю.

– Перестань, пап. Ты любишь мать. Твои дети любят тебя. Ты хороший человек.

– Нет, обо мне можно сказать только, что я стал хорошим человеком.

Откровенные слова будто повисли в воздухе.

– Каждый человек когда-нибудь совершает плохой поступок, – попытался успокоить отца Райан. – Это еще не значит, что он преступник.

– В этом-то и есть самое главное отличие между нами. Ты бы никогда не сделал того, что сделал я.

Райан нервно отправил в рот последние капли из пустого бокала, надеясь, что за этими словами не последует признания. Теплый ветерок развевал занавески. Отец продолжал:

– На чердаке есть старый комод. Сдвинь его. Под половицами я кое-что приберег для тебя. Деньги. Много денег.

– Сколько?

– Два миллиона долларов.

Райан оцепенел, затем рассмеялся:

– Хорошая шутка, пап! Два миллиона на чердаке, ха! Черт возьми, а я то думал, ты спрятал их в матраце! – Он смеялся и качал головой. Потом резко оборвал веселье.

Но отец не улыбался. Райан сглотнул.

– Перестань, ты же пошутил, да?

– Райан, на чердаке два миллиона долларов. Я сам положил их туда.

– Да откуда, черт возьми, ты мог взять два миллиона долларов?!

– Я и пытаюсь рассказать тебе! Это не так легко, как кажется. А ты еще и не веришь!

Райан взял бутылку с подноса.

– Так, похоже, тебе пора завязывать с виски. Алкоголь, болеутоляющие – и вот результат. У тебя галлюцинации!

– Я шантажировал человека. Он заслуживал этого.

– Пап, перестань! Ты не мог заниматься шантажом.

– Да мог же, черт тебя побери! – Старик так разволновался, что начал кашлять.

Райан подошел к отцу и приподнял подушки. Отец дышал тяжело, со свистом, задыхаясь перед новым приступом кашля. В мокроте были следы крови. Райан нажал на кнопку вызова медсестры. Она быстро прибежала.

– Помогите мне! – крикнул Райан. – Его надо усадить прямо, не то он задохнется!

Сестра выполнила его указания. Райан поднес кислородную маску ко рту старика и открыл клапан. Все семейство уже давно научилось пользоваться маской – отец долгое время страдал эмфиземой, еще до того, как у него обнаружили рак. Он сделал несколько глубоких вдохов, и свист в легких прекратился. Дыхание медленно приходило в норму;

– Доктор Даффи, я не ставлю под вопрос ваш профессионализм, но не кажется ли вам, что мистеру Даффи пора отдохнуть? Видимо, он слишком много говорил сегодня.

Райан знал, что сестра права.

Он был готов увидеть стеклянный, сумасшедший взгляд человека, сочиняющего бредовые истории о каком-то шантаже. Но темные глаза отца выражали уверенность и самообладание. Они буквально говорили за старика. И заставили Райана задуматься: неужели он это серьезно?

– Я вернусь утром, пап. Тогда и поговорим.

Отец, казалось, воспринял отсрочку с благодарностью. Для одного вечера действительно было достаточно. Райан пытался улыбаться и хотел было сказать: «Я люблю тебя», – как делал это каждый вечер. Он боялся, что сегодняшняя беседа могла оказаться последней. Тем не менее он промолчал и тихо вышел из комнаты, пытаясь совладать с собой. Он не мог поверить, что его отец шантажировал кого-то и получил в результате два миллиона долларов. С другой стороны, отец никогда еще не выглядел таким серьезным.

«Если это шутка, то, должен признать, весьма убедительная, – думал Райан, покидая комнату. – И совсем несмешная. Черт, папа! Прошу, не заставляй меня разочаровываться в тебе!»

 

Глава 3

Была еще ночь, когда Эми проснулась. Огни автостоянки, просвечивавшие сквозь шторы, служили единственным источником света в комнате. Глаза Эми медленно привыкали к темноте. Кровать, стоявшая рядом, была пуста и аккуратно заправлена. С кухни доносились привычные звуки. Грэм всегда вставала первой, со временем – все раньше и раньше. Эми взглянула на часы, стоявшие на ночном столике. Пять часов шестнадцать минут.

«Наверное, готовит завтрак».

Эми лежала в кровати и смотрела в потолок. Она правильно сделала, что рассказала обо всем Грэм. Правда, та сама выудила из нее признание. И как это ей удается? Наверняка у Эми был возбужденный вид, так хорошо знакомый бабушке. Откровенно говоря, Эми не собиралась ничего скрывать. Да, Грэм была старомодна, но иногда это как раз то, что нужно для решения некоторых проблем.

Эми накинула фланелевый халат и поплелась на кухню, откуда доносился аромат крепкого, только что сваренного кофе.

– Доброе утро, дорогая! – приветствовала внучку Грэм. Бабушка уже оделась. Точнее, облачилась, как говорили в ее время. До недавнего времени Грэм носила голубые джинсы зимой и удлиненные шорты летом. Теперь же, даже когда речь шла об обычном походе в магазин, на ней были слаксы и шелковая блузка. Эми подозревала, что причина в некоем мужчине, появившемся на горизонте. Однако Грэм яростно отрицала это.

– Доброе утро! – ответила Эми и придвинула стул к столу. Грэм поставила перед ней чашку кофе без сливок, с двумя ложками сахара – как любила внучка.

– Я приняла решение, – сказала бабушка, подсаживаясь к Эми. – Мы оставим деньги, будем хранить их дома.

– Кажется, ты говорила, что мы подумаем, как следует, а утром обсудим.

– Так и есть.

– Только мы ничего не обсуждали. Ты просто сообщила мне свое решение, и все.

– Прошу, доверься мне, дорогая. Бабушке лучше знать, как правильно поступить в такой ситуации.

Кофе неожиданно показался Эми горьким. Она пыталась скрыть обиду, но та все равно проскальзывала в голосе.

– То же самое ты говорила, когда я думала, стоит ли мне бросать астрономию и устраиваться на эту чертову компьютерную работу.

– Так ведь все вышло удачно! Ты настолько понравилась фирме, что они отправили тебя на учебу в юридическую школу!

– Я не фирме понравилась, а Мэрилин Гаслоу. И то она согласилась частично оплатить учебу лишь потому, что они с мамой были лучшими подругами.

– Не будь циничной, Эми. Лучше смотри на вещи практически. Со степенью по астрономии все, на что ты могла рассчитывать, – это преподавать в колледже. А юристом ты будешь зарабатывать в десять раз больше.

– Конечно, а если надену туфли на шпильках и чулки в сеточку, то могу зарабатывать и в пятьдесят раз больше…

– Перестань! – вскрикнула Грэм, закрывая уши ладонями. – Не говори так.

– Я шучу, бабушка. Проясняю ситуацию.

– Цинизмом ситуацию не прояснишь. – Грэм встала, чтобы налить себе еще чашку кофе.

Эми вздохнула и сдалась. Впрочем, как всегда.

– Ну, прости меня. Нам ведь не каждый день присылают коробки, доверху набитые деньгами. Я просто хочу разобраться.

Грэм вернулась за стол и посмотрела Эми в глаза:

– Что ты предлагаешь?

– Даже не знаю. Может, позвонить в полицию?

– Зачем? Никакого преступления не было совершено.

– Ничего такого, о чем бы мы знали. Но мы знаем не все.

– Эми, я поражаюсь тебе. Почему ты всегда думаешь о плохом? Стоит только случиться чему-то хорошему, как ты начинаешь подозревать в этом злой умысел.

– Я только продумываю варианты. Полагаю, у нас нет богатых родственников, о которых ты забыла рассказать?

Грэм рассмеялась:

– Дорогая, на нашем фамильном древе даже листочки, и те не зеленые!

– И никто из твоих друзей не мог просто так выкинуть деньги?

– Тебе известен ответ на этот вопрос.

– Значит, делаем вывод, что деньги пришли от кого-то, кто нас не знает и никак с нами не связан.

– И такое могло случиться. Подобные вещи иногда происходят.

– Неужели?

– Постоянно.

– Вспомни хотя бы один случай.

– Я не могу, но такое действительно бывает. Тебя кто-нибудь увидел, может, на работе. Ведь ты очень хорошенькая. Может, какой-то богатый старик по уши влюбился в тебя, а ты и не заметила.

Эми пожала плечами:

– Все равно, это очень странно. Надо звонить в полицию.

– Зачем? Они заберут деньги, и мы их больше не увидим.

– Если никто не объявится, думаю, полиция их вернет.

– Плохо ты их знаешь! Несколько лет назад я читала в газете статью о священнике, который нашел чемодан с миллионом долларов. Стоял себе, один-одинешенек, на тротуаре. Священник отдал чемодан в полицию, думая, что если хозяин денег не объявится, их вернут тому, кто нашел чемодан. Естественно, хозяин не объявился. Но знаешь что? В полиции сказали, деньги – грязные, ими хотели расплатиться за наркотики, и поэтому они конфискованы, согласно существующему законодательству. Забрали все, ни цента не досталось священнику. То же самое будет и с нами.

– Я просто очень переживаю. Если бы дело было только в нас с тобой, я бы вела себя иначе. Но ведь с нами еще Тейлор… Нужно хоть как-то обезопасить себя.

– Обезопасить от чего?

– Ну, может, это действительно грязные деньги. Кто-нибудь послал их мне по ошибке, решив, что я звено в их преступной цепи.

– Чушь!

– Ага, а влюбленный богатый старикашка – это не чушь!

– Послушай, – сказала Грэм, – я понятия не имею, кто послал тебе эти деньги и почему. Все, что я знаю, – отправитель не мог выбрать для этой цели лучшего человека, чем ты. Так что мы оставим деньги и подождем пару недель. Не трать ни доллара, по крайней мере пока. Возможно, через несколько дней придет письмо, где нам все объяснят.

– Или какой-нибудь мафиозо постучится в дверь.

– Именно поэтому мы оставим деньги здесь, в квартире.

– Но это же безумие, Грэм. Мы должны хотя бы положить их в банк!

– Плохая идея. Ты разве не смотришь новости? Эти мафиози еще больше взбесятся, если денег не будет дома. Пристрелят – глазом не моргнут.

– С какой стати?

– Предположим, преступники случайно послали тебе деньги. Предположим, они пришли за ними. Мы скажем, что денег у нас нет. Они сойдут с ума от злости, и кому-нибудь точно достанется.

– Ну хорошо, деньги здесь. И что?

– Мы просто отдадим их, вот и все. Они уйдут, довольные и счастливые, а мы будем жить дальше, как будто ничего не произошло. Шансы, что все именно так, равны нулю. Но если все пойдет по этому сценарию, мне не хочется, чтобы какие-то негодяи обвиняли меня в том, что я с ними в игрушки играю. Лучше, если мы сразу отдадим деньги.

Эми допила кофе, затем нервно огляделась:

– Я не знаю.

– Эми, тут нечего думать. Скорее всего это подарок, и мы теперь богаты. А если кто-нибудь объявится, мы отдадим деньги. Просто подожди пару недель. – Грэм наклонилась и сжала руку Эми. – И если все пойдет хорошо, ты сможешь вернуться к астрономии и получить степень.

– Ты знаешь, с какого бока ко мне подойти!

– Ну так что, ты «за» или «против»?

Эми улыбнулась, разглядывая пустую чашку.

– И где же ты хочешь схоронить наше добро?

– А я уже припрятала его! Деньги в морозилке.

– В морозилке?!

Грэм хитро улыбнулась:

– Ну а где еще полоумная старуха может спрятать наличные?

 

Глава 4

Райан провел ночь, то проваливаясь в мучительный сон, то неожиданно просыпаясь. Казалось, последнее было чаще.

Как единственному доктору в городке, Райану отпуск не полагался. Даже после трех лет непрерывной работы. Но для отца он нашел время, передав все срочные вызовы в клиники соседних городков.

Семь недель назад Райан перебрался сюда, в дом родителей. Они с женой жили раздельно и были в двух шагах от официального развода, точнее, от этого события их отделял один удар судейского молотка. Классический случай вдребезги разбитых иллюзий. Лиз работала официанткой, помогая Райану окончить медицинскую школу. Она надеялась, что, став врачом, муж сможет обеспечить ей безбедное существование. Все его друзья переехали в симпатичные домики у подножия гор и обзавелись хорошими машинами (причем у каждого из супругов была своя). Райан, пройдя хирургическую практику в главной клинике Денвера, тоже мог получить престижную работу. Но его не интересовали выгоды так называемой управляемой системы здравоохранения, где врачей награждали премиями за то, что те бездельничали и, в сущности, никого не лечили. Несмотря на протесты Лиз, Райан вернулся в родной город, где собирался заняться семейной медициной. Большинство пациентов городка были настоящими жертвами американской системы здравоохранения – дети низкооплачиваемых рабочих или фермеров, доходы которых велики для Медикэйд, но слишком малы для оформления медицинской страховки. В конце концов Лиз повесила на дверь кабинета мужа табличку: «Оплата почасовая». Но Райан никогда не отказывался помочь людям, пришедшим без гроша в кармане. Когда сумма неоплаченных визитов выразилась шестизначным числом, Лиз не выдержала. Райан, по ее мнению, занимался благотворительностью. Она подала на развод.

Теперь Райан был дома. Его отец умирал. Жена уезжала в Денвер. Воспоминания детства обступали его в этом доме со всех сторон. Но смерть отца уже близилась, и было не до ностальгии. Плакаты с изображениями Роджера Стабаха и Кубка чемпионов до сих пор украшали стены комнаты, где Райан видел сны почти три десятка лет назад. Где теперь, интересно, Фарра Фосетт, с ее волосами в перьях и прозрачным купальным костюмом? Ушла, но не забыта.

«Хорошие времена были», – думал он. Сейчас все по-другому.

Было шестъ утра, а Райан почти не спал еще. Он все задавался вопросом: неужели смесь алкоголя и болеутоляющего так повлияла на отца? Все эти слова о шантаже и куче денег казались не более чем фантазией. Но черт побери, отец выглядел таким серьезным!

Райан решил проверить чердак.

Он встал с кровати, натянул джинсы, рубашку, надел тапочки. Половицы скрипели под ногами. Он старался ступать легко. Наверняка мать уже проснулась и сидит с отцом. Такая утренняя «служба» была для нее единственной возможностью побыть наедине с умирающим мужем. Они прожили вместе сорок пять лет.

Дверь скрипнула. Райан выглянул в коридор. Из комнаты отца не доносилось ни звука. Вход на чердак был над лестницей в конце коридора. Райан крадучись, словно вор, миновал ванную и комнату для гостей. В нужном месте с потолка свисала двухфутовая веревка. Он потянул. Люк раскрылся, точно пасть крокодила. Проскрипели пружины складной лестницы. Райан съежился, ожидая услышать голос матери. Но никто не позвал его. Медленно, стараясь не шуметь, он вытянул лестницу и закрепил. Затем перевел дыхание и начал подъем.

Вспотел он почти сразу же – жара застоялась на чердаке. Пыль щекотала ноздри. Предрассветный румянец окрасил небо, кусочек которого виднелся в окошке с восточной стороны дома. На утреннем свету все предметы отбрасывали длинные тени, там и тут поблескивала паутина. Райан потянул за шнур от лампочки, но она, по-видимому, перегорела. Он подождал несколько секунд, зная, что когда глаза привыкнут к полутьме, света из окна будет вполне достаточно.

Медленно, вещь за вещью, прошлое вставало перед Райаном. Давным-давно, двадцать пять лет назад, он с друзьями любил здесь играть. Сара, старшая сестра, всегда за ними шпионила. Именно она обнаружила здесь номер «Плейбоя». Райан до сих пор не понял, то ли ей нравилось быть пай-девочкой, то ли она любила смотреть, как его наказывают. Интересно, что бы сейчас сказала мисс Недотрога?

Все новые и новые образы прошлого одолевали Райана. Его первая стереосистема вместе с виниловыми пластинками, правда, растаявшими от стоградусной жары. Кларнет сестры, оставшийся еще со средней школы. Хлам напоминал Райану о том, что скоро придется выступить в роли душеприказчика и разгрести все некогда принадлежавшее отцу – простые вещи простого человека. Набор ржавых инструментов. Запасная удочка. Груды старой одежды. Мебель, которую отец так и не починил. И – если это не было шуткой – два миллиона долларов под половицей.

Но это должно быть шуткой!

Райан остановился у старого комода, о котором говорил отец. Наличие комода свидетельствовало о том, что отец не совсем свихнулся. Но конечно, это не значило, что под комодом окажутся деньги.

Он легко толкнул старый ящик. Тот остался на месте. Райан толкнул сильнее. Комод сдвинулся на дюйм, потом еще на один. Приложив все силы, Райан отодвинул его на два фута от стены. Посмотрел на пол. Половицы здесь не были прибиты. Райан приподнял их и обнаружил слой стекловолокна. Снял и его. Показался чемодан. Но не обычный чемодан для поездок. Этот был из металла, похоже, огнеупорный, какие показывают в шпионских фильмах. Райан достал его из ниши и положил перед собой. На чемодане был установлен кодовый замок, но защелки остались откинутыми. Отец специально сделал так, чтобы сын мог легко открыть чемодан. Райан поднял крышку и почувствовал, что глаза едва не лезут на лоб.

– Вот дерьмо!

Они были там, как и говорил отец. Райану прежде не доводилось видеть два миллиона долларов, но эти аккуратные стопочки стодолларовых банкнот не вызывали сомнений, что здесь именно столько.

Едва касаясь пачек, Райан провел по ним пальцами. Его никогда особенно не интересовали деньги, но от такой суммы по телу побежали мурашки.

Ночью, пытаясь уснуть, он представлял себе, как находит деньги на чердаке, и раздумывал, что с ними делать. Во власти дремы и иллюзий он решил, что отдаст их все в благотворительный фонд. Ему не нужны были плоды преступления, даже если жертва его, как сказал отец, заслужила наказание. Но теперь, когда столько зеленых купюр в самом деле оказались перед Райаном, мир уже не казался строго двухцветным, черно-белым. Не поступись он карьерой ради малообеспеченных семей, его медицинская практика уже давно обеспечила бы ему не меньший доход. Может, это Божий дар за то, что он жертвовал собой ради других?

«Ты справишься, Даффи!»

Он закрыл чемодан и положил его обратно в нишу, укрыл изоляцией и половицами, задвинул на место комод. Торопясь, Райан покинул чердак. Он разберется с деньгами позже. После похорон.

После разговора с отцом.

Райан спустился с чердака в коридор. Его рубашка запачкалась и пропиталась потом. Он заскочил в ванную и ополоснул лицо холодной водой. Бросил рубашку в корзину и пошел было за свежей, но остановился – ему показалось, он слышит рыдания матери, доносящиеся из гостиной. Сбежав по лестнице, Райан увидел мать, сидящую на диване в халате и тапочках. Ее плечи вздрагивали.

– Что случилось, мам?

Она посмотрела ему в глаза, и он все понял. Райан сел рядом с ней и обнял. Она всегда казалась миниатюрной, но никогда – такой хрупкой. Ее колотило, голос дрожал.

– Все было так… мирно. Его прикосновения, дыхание. Его присутствие. Теперь… ушло. Навсегда.

– Мам, тебе надо успокоиться.

– Казалось, он был готов к этому, – говорила она плача. – Будто понял, что время пришло.

Райан разозлился. Отец предпочел умереть, только бы не говорить снова с сыном о своем преступлении!

Мать затряслась сильнее, слезы хлынули ручьем. Он обнял ее крепче и начал укачивать.

– Не волнуйся, – прошептал Райан, будто говорил сам с собой. – Я обо всем позабочусь.

 

Глава 5

В понедельник Эми решила опоздать и приехала в офис к обеду. После шести дней непрерывной работы, трех тысяч миль езды между офисами компании и непрекращающегося потока оскорблений, коими сыпали разъяренные адвокаты, она не могла отказаться от соблазна провести несколько часов с дочерью.

Офис фирмы «Бейли, Гаслоу и Хайнц» располагался на улице Уолнат, занимая три верхних этажа из пяти. Здесь, в Боулдере, находился второй по величине офис компании со штатом из тридцати трех адвокатов. Самый крупный был в Денвере, где работали сто сорок адвокатов. Сейчас боулдерское отделение гордилось тем, что выполняет тот же объем работы, что и денверское, и при этом не страдает ее качество. Такова была норма, установленная новым управляющим, дипломированным трудоголиком, который специально переехал из Денвера в Боулдер, чтобы наладить как следует работу в отбившемся от рук филиале компании.

– Доброе утро, – поздоровалась Эми с одним из сотрудников. Она взяла из автомата в коридоре стаканчик с кофе и направилась в свой кабинет. Мысль об огромной кипе бумаг на столе приводила в отчаяние.

Ее маленькая комната была единственным кабинетом сотрудника не адвоката с окном и мало-мальски приличным видом. Разумеется, это Мэрилин Гаслоу пробила Эми такой кабинет. Мэрилин была одним из влиятельных компаньонов фирмы, работала на Денвер. Ее дедушка был тем самым Гаслоу из «Бейли, Гаслоу и Хайнц», который с двумя другими юристами больше века назад основал компанию. Мэрилин и мать Эми крепко дружили со школы и оставались лучшими подругами до самой ее смерти. Именно Мэрилин взяла Эми на работу в качестве специалиста по компьютерам, и именно она уговорила руководство возместить половину оплаты за обучение в юридической школе. Естественно, с одним условием – Эми должна стать сотрудником фирмы, использовать свои юридические и научные знания во благо компании, ведущей, как признавали все, качественную юридическую деятельность. По крайней мере, предполагалось, что это будет единственным условием. Однако с тех пор, как Эми приняла предложение, руководство обращалось с ней будто с рабыней.

Она села за стол и включила компьютер. Несколько новых посланий уже ждали ее. Одно из них было от Мэрилин, пришло сегодня утром. «Ты молодец, Эми! Отличная работа!»

Эми улыбнулась. По крайней мере один из двухсот сотрудников фирмы высказал благодарность за спасение всей компьютерной системы компании. Но все же эти слова значили не так уж много, ведь их автором была Мэрилин – лучшая подруга матери. Эми перешла к следующему посланию. Оно пришло от Джейсона Фелпса, главы судебного отдела боулдерского филиала.

«Зайдите!» – вот и все, что там было.

Она глянула поверх монитора и чуть не подпрыгнула от неожиданности. Джейсон Фелпс собственной персоной стоял в дверях и хмурился.

– Э-э, мистер Фелпс, доброе утро! В смысле, добрый день…

– Да, уже день. Хороший матч в ти-бол с Тимми, я полагаю?

Эми чуть не стало плохо. Не важно, сколько ночей и выходных она проработала без отдыха. Не важно, что она разъезжала по делам фирмы. Стоит только матери-одиночке не явиться вовремя, ей демонстрируют одну и ту же (отрицательную) реакцию.

– Мою дочь зовут Тейлор, – отрезала Эми. – И она не играет в ти-бол. Для этого у ее матери нет времени.

– К трем часам мне необходимо безопасное соединение с отделениями по делу Уилсона. Не позже.

– Вы хотите, чтобы я успела настроить информационно-управляющие системы шести офисов за два часа?

– Хотел я вчера. Сегодня это необходимость. И мне все равно, как вы собираетесь выполнять задание. Просто делайте. – Он поднял свои кустистые брови, затем развернулся и вышел.

Эми опустилась в кресло. «Я бы поиграла в ти-бол твоей головой, старый хрыч!»

Она бы с удовольствием бросила ему это в лицо, но тогда он обязательно вспомнит об учебе в юридической школе на средства компании. И все пойдет псу под хвост.

– Мне нужна нормальная жизнь, – пробормотала Эми. Но с другой стороны, она понимала, почему до сих пор мирится с подобным обращением. Каждые два-три месяца звонил бывший муж и напоминал ей об этом. Предлагал оплатить половину чего-нибудь для Тейлор, если она оплатит вторую половину. Иногда это просто убивало Эми – так, однажды он сказал Тейлор, что отправит их с мамой на Гавайи, если мама оплатит половину стоимости путевки. После этого Тейлор целую неделю ходила в солнечных очках. Иногда он буквально издевался над Эми – например, предлагал открыть счет для Тейлор, куда он положит десять тысяч долларов, если она добавит еще десять. Подобные выходки мужа – фактически насмешки над будущим Тейлор – заставляли Эми жалеть, что она не в том положении, чтобы называть мужа жалким хвастуном.

А может, как раз в том?

Глаза Эми блеснули дьявольским огоньком. Она подняла трубку и набрала номер офиса мужа. Ответила секретарша:

– Простите, он на собрании. Передать что-нибудь?

Сообщение для бывшего мужа так и рвалось с языка: «Тейлор будет учиться в Йельском университете. С тебя половина, чертов выпендрежник!» Но Эми понимала, что так ведут себя только дети. Деньги не принадлежат ей. По крайней мере пока.

– Нет, спасибо, ничего передавать не нужно.

Она повесила трубку и вернулась от мечтаний к реальности. Посмотрела на часы. Пора было браться за работу Фелпса, крайний срок – три часа дня. Эми перевела дыхание и вернулась к компьютеру. Задание Фелпса немного подождет. На экране монитора появилась программа финансового планирования.

Эми улыбалась, пока компьютер просчитывал, куда можно с толком вложить двести тысяч долларов.

Похороны назначили на вторник. Панихида проводилась в католической церкви Святого Эдмунда. Ни Райан, ни его сестра не относили себя к числу тех, кто регулярно ходит в церковь. Их родители, правда, посещали приход почти каждое воскресенье в течение последних сорока лет. Именно здесь Фрэнк и Джанетт Даффи поклялись друг другу в верности до самой смерти. Здесь они крестили и впервые причастили своих детей. Сестра Райана, Сара, и ее муж тоже венчались здесь. Много лет назад Райан, сидя в последнем ряду на очередной воскресной проповеди, узнал от одного церковного служки, откуда на самом деле берутся дети. За толстой дубовой дверью исповедальни Райан не раз перечислял свои грехи старику священнику с красным носом пьяницы. «Благословите, святой отец, я согрешил…»

Он задумался над тем, когда в последний раз исповедовался отец. И в чем.

Церковь Святого Эдмунда была построена из камня, кажется, в стиле испанской миссии. Правда, стиль весьма отдаленно напоминал испанский по той простой причине, что миссионеры решили не забираться так далеко в поисках мифических семи золотых городов. Долина Сан-Луи и горы Сангре-де-Кристо на юге и юго-западе Колорадо буквально кишели свидетельствами о городах из чистого золота. Испанцы, по-видимому, остановились, завидев, что пейзаж вокруг становится чересчур пустынным. Даже в шестнадцатом веке переселенцы поняли: разжиться в Пайдмонт-Спрингс нечем.

Эх, если бы они только заглянули на чердак Фрэнка Даффи!

Райан почувствовал прохладу. Внутри церкви всегда было холодно, даже в июле. Витражи не пропускали внутрь естественный свет. Запах ладана витал над стоящим в центральном проходе гробом, дым медленно поднимался к гладким камням перекрытия. Немало людей пришло на службу – у Фрэнка Даффи было много друзей, ни один из которых даже не догадывался о шантаже и двух миллионах долларов. Одетые в черное, скорбящие, они разместились на тридцати рядах скамей по обе стороны центрального прохода. Отец Маршалл служил панихиду, натянув на лицо маску печали, а на тело – пурпурную ризу. Райан сидел в первом ряду рядом с матерью, сестрой и зятем. Лиз, которая теперь жила отдельно, «не имела возможности прийти».

Органная музыка неожиданно прервалась. Тишина заполнила церковь, ее то и дело пронзали крики нетерпеливых младенцев. Райан сжал руку матери, когда его дядя пошел к кафедре, чтобы произнести речь. Дядя Кевин был толст и лыс, страдал сердечной болезнью и прежде являлся первым (из двух братьев) претендентом на смерть – от сердечного приступа. Но смерть Фрэнка Даффи опередила его.

Дядя включил микрофон, прочистил горло и произнес дрожащим голосом:

– Я любил Фрэнка Даффи. Мы все его любили.

Райан хотел послушать речь, но его мысли витали далеко. Несколько месяцев назад они уже знали, что час отца близок. Все началось с кашля, который старик приписывал своей старой доброй эмфиземе. Затем врачи нашли поражение тканей в области гортани. Домочадцы боялись, что отец потеряет голос, – ведь Фрэнк Даффи был настоящим затейником. Он всегда рассказывал анекдоты за барной стойкой, громче всех смеялся на вечеринках. Было бы жестоко лишить его возможности говорить – все равно, что ослепить художника или оторвать руки музыканту. Но повреждение гортани оказалось только верхушкой айсберга. Рак пустил метастазы. Врачи дали отцу максимум три-четыре месяца. Он не потерял голоса – только чувство стыда за ужасный поступок заставило его замолчать раз и навсегда. Злая ирония заключалась в самой его смерти.

Речь продолжалась:

– Мой брат трудился всю жизнь. И он был из тех, кто начинает нервничать, стоит только покерной ставке подняться выше пятидесяти центов. – Улыбка сползла с лица дяди Кевина, он помрачнел. – Но Фрэнк всегда отличался широтой души и высотой духа, и Господь наградил его за это любящей семьей.

Райан чувствовал лишь пустоту в сердце. Трогательные слова дяди не казались ему такими уж важными, а в свете недавних событий не выглядели даже искренними.

Было слышно, как во втором ряду зарыдала тетя. Еще несколько человек залились слезами. Райан посмотрел на мать. За черной вуалью – ни слезинки. Любопытно, подумал он. Джанетт сидела прямо, с каменным лицом, ничего не выражающим. Никаких признаков печали, горя, вообще какого-либо расстройства. Да, конечно, болезнь отца затянулась. Возможно, мать уже выплакала все слезы.

Или, быть может, ей что-то известно?

 

Глава 6

Эми успела к сроку, назначенному Фелпсом. Всегда успевала. Правда, на этот раз она чувствовала себя оскорбленной. Поэтому, закончив работу, она ушла домой.

По дороге Эми представляла себе, на что потратит деньги, – фантазировала. Она не станет посылать сообщение в компанию. Нет, поедет прямо в офис, как делает это каждый день. Возьмет кофе, сядет за стол. Но компьютер включать не будет. Даже дверь в кабинет не закроет. Оставит ее распахнутой – пусть заходит кто хочет, например, очередной Фелпс, вздумавший ее разозлить.

В какой-то момент фантазии стали похожи на настоящую паранойю.

Это была идея Грэм – оставить деньги в доме и посмотреть, что будет. Эми же инстинктивно подозревала, что кто-то ее проверяет: поступит она достойно или нет? На ум приходили каверзные вопросы, которые задавали ей при поступлении в юридическую школу: «Вы когда-нибудь совершали преступление? Подозреваетесь ли вы на данный момент в совершении какого-либо преступления?» А вскоре ей придется отвечать на те же вопросы, когда она выдвинет свою кандидатуру в Колорадскую государственную ассоциацию адвокатов. Интересно, как они посмотрят на человека, пытавшегося утаить от налоговой службы США таинственные деньги, свалившиеся как снег на голову? Еще хуже, если кто-то пытается ее подставить. Например, бывший муж. Может, он отправил ей украденные деньги с серийными номерами, записанными в ФБР? Стоит ей потратить хотя бы доллар, как она будет арестована.

«Ну все, у тебя точно паранойя». Муж Эми начинал ерепениться каждый раз, когда она брала у него пятьсот долларов на содержание ребенка. Происходило это раз в месяц. Он ни за что не стал бы рисковать, отправляя ей двести тысяч зеленых в картонной коробке. Тем не менее здравый смысл подсказывал Эми связаться с полицией, а может, и с налоговой службой. Но тогда ей обеспечена смерть от рук собственной бабушки. Да Эми и сама убила бы себя, откажись она от возможности забыть о юридической школе и вернуться к дипломной работе, другими словами, от шанса осуществить свою мечту. Для Эми Паркенс наступило то время, когда стоило немного походить по лезвию бритвы.

Эми прошла на кухню и открыла дверцу морозильной камеры. Достала коробку с деньгами.

– Эми, что ты делаешь?!

Она повернулась на звук бабушкиного голоса. Собиралась было соврать, но не стала, зная, что одурачить Грэм невозможно.

– Проверяла наше добро.

Грэм поставила пакет с продуктами на стол. Она вернулась из магазина раньше обычного.

– Они все там. Я не взяла ни доллара.

– А я и не говорю, что ты взяла.

– Тогда оставь все как есть, детка.

Эми закрыла морозилку и стала помогать Грэм раскладывать продукты.

– Где Тейлор?

– На улице. Миссис Бентли из триста семнадцатой пообещала за ней присмотреть. Она у нас в долгу, после того как я сидела с ее маленькими монстрами. – Грэм помолчала, задумчиво улыбнулась: – Мы сможем потратить часть денег на няню для Тейлор. Хорошую няню. Чтобы знала французский. Мне бы очень хотелось, чтобы Тейлор знала французский.

Эми засунула упаковку рисовых чипсов в буфет.

– Отличная идея! Тейлор будет единственной четырехлетней девочкой в Боулдере, заказывающей pommes frites вместе с «Хэппи милом».

– Я серьезно, Эми. Деньги откроют перед Тейлор весь мир!

– Это нечестно! Не прикрывайся моей дочерью для того, чтобы уговорить меня оставить деньги.

– Я не понимаю. Что плохого в том, чтобы хранить деньги дома?

– Не знаю, но я нервничаю. Сидим тут, ждем письма, или звонка, или стука в дверь… чего-нибудь, что объяснило бы появление денег. А ведь можем и не дождаться! Если деньги были посланы мне по ошибке, я хочу знать. Если это подарок, я хочу поблагодарить отправителя за доброту.

– Найми детектива, если уж так переживаешь. Может, они снимут с коробки или даже с самих денег отпечатки пальцев.

– Хм, хорошая идея!

– Только одно мешает, Эми. Чем ты собираешься ему платить?

Улыбка исчезла с лица Эми.

– Конечно, ты можешь взять немного денег из коробки. Баксов пятьсот.

– Нет, мы не будем их тратить, пока не узнаем, откуда они взялись.

– В таком случае все, что мы можем сделать, – это подождать. – Грэм свернула бумажный пакет для продуктов, положила его в ящик и поцеловала Эми в лоб. – Пойду проверю, как там наш ангелочек.

Эми нахмурилась, когда бабушка вышла из комнаты. Ждать – это не в ее стиле. У них не было средств на то, чтобы нанять детектива и проверить отпечатки пальцев, и Эми не знала, что еще можно сделать с посылкой. Банкноты ни о чем не говорят. На пластиковой упаковке нет никаких знаков. Остается коробка.

Коробка, ну конечно!

Эми бросилась к холодильнику, распахнула дверь и схватила коробку. Поставила ее на стол и осмотрела крышку. Сверху ничего. А снизу… Да! Как она и думала, на коробке оказался номер глиняного горшка. Эми за свою жизнь купила множество подобных вещей и знала, что к покупке прилагается гарантийный талончик. Правда, вряд ли служащие магазина станут выдавать направо и налево имена покупателей. Подумав с минуту, Эми позвонила в справочную, узнала номер телефона «Домашней утвари Джемко» и набрала его.

– Добрый день, – прощебетала она самым что ни на есть дружелюбным голоском. – У меня к вам маленькая просьба. У нас в церкви благотворительный ужин, все принесли немного еды. И представляете, две женщины пришли с одинаковыми горшочками «Джемко»! Я вымыла оба и теперь не знаю, какой горшок чей. Мне так не хочется признаваться этим женщинам, что я их перепутала! Если я назову серийный номер, не скажете ли вы, кто купил этот горшок?

Секретарь на другом конце провода колебался.

– Не уверен, что могу оказать вам эту услугу, мэм…

– Ну, пожалуйста! Только имечко! Не придется краснеть перед этими милыми женщинами…

– Ладно, пожалуй, ничего страшного не случится. Только не говорите моему боссу.

Она прочитала одиннадцатизначный номер с коробки, затем долго ждала, нервничая.

– Ну вот, – сказал наконец секретарь. – Ваш горшок принадлежит Джанетт Даффи.

– Ах, Джанетт! – Эми думала выпросить и адрес, но не знала, как исхитриться и состыковать этот вопрос и выдуманную байку про ужин. «Тогда оставь все как есть, детка», – вспомнила она совет Грэм. – Огромное вам спасибо, сэр!

Сердце Эми учащенно билось, когда она вешала трубку. Такого представления она никак не могла ожидать от себя. А что, даже весело. Главное – сработало. Теперь у нее есть зацепка.

Все, что оставалось сделать, – это найти таинственную Джанетт Даффи.

 

Глава 7

На кухне пахло солониной и капустой. Тем же пахло в столовой. И в гостиной тоже. По правде говоря, весь дом пропах едой. Семья Даффи следовала традиции, уходящей корнями в далекое прошлое – по крайней мере, насколько помнил Райан, ко времени похорон дедушки. Как только тело предавали земле, все шли в дом, чтобы как следует набить брюхо, подтверждая тем самым старую истину – ничто не должно мешать хорошему ужину, даже смерть близкого человека. И кто-нибудь всегда приносил солонину с капустой. Да что там – все приносили, кто только умел включать духовку.

«А ведь отцу никогда не нравилась солонина с капустой». Только теперь это не имело значения. Отец покинул этот мир. Навсегда.

– Твой отец был хорошим человеком, Райан, – сказал кто-то. Это оказался Джош Колберн, семейный адвокат. Он был семейным адвокатом всего городка в течение последних пятидесяти лет. Не Кларенс Дарроу, но все-таки честный человек старой закалки. Колберн считал профессию юриста святой. Неудивительно, что в завещании его скончавшегося клиента ничего не говорилось о двух миллионах зеленых, припрятанных на чердаке. Колберн был последним человеком на земле, которому отец поведал бы свою тайну.

Джош вернулся в очередь к столу быстрее, чем Райан успел поблагодарить его за добрые слова.

Поминки в доме Даффи, казалось, не имели ничего общего со смертью и похоронами, если не считать того, что гости были одеты в черное. Начиналось все довольно уныло: небольшие группки друзей и родственников рассыпались по дому и тихо вспоминали Фрэнка Даффи. Но чем больше прибывало людей, тем выше становился уровень шума. Группки расширялись: от трех-четырех до шести-восьми человек, и происходило это до тех пор, пока в дом не набилось столько гостей, что уже никто не мог разобрать, где образовалась одна компания и распалась другая. Еда не иссякала, тонны ее передавались от одного гостя к другому: баранина и рыба, клецки и печенье. Вот уже кто-то сел за пианино и стал наигрывать «Денни-молодца», а дядя Кевин все пил виски и предлагал тосты в память о любимом брате и былых денечках.

Райан не стал к ним присоединяться. Он просто ходил из комнаты в комнату, зная, что если остановится, его тут же поймает кто-нибудь совершенно ему неинтересный и заведет скучную беседу. В действительности ему сейчас никто не был интересен. Кроме матери.

Райан весь день пристально наблюдал за ней, с того момента, когда речь дяди Кевина заставила всех залиться слезами – всех, но не Джанетт Даффи. На ее лице застыло каменное выражение. Отчасти это была нормальная реакция. В конце концов, не она первая и не она последняя вдова, перенесшая похороны мужа в таком вот оцепенении. Но ведь это на нее совсем не похоже! Мать всегда была эмоциональной женщиной, из тех, кто смотрит фильм «Эта замечательная жизнь» и всякий раз рыдает, когда ангел Кларенс наконец получает крылышки.

Райан поймал ее взгляд из другого конца комнаты. Она отвернулась.

– Поешь чего-нибудь, Райан. – Тетя пыталась сунуть ему в руки тарелку с едой.

– Нет, спасибо. Я не голоден.

– Ты не знаешь, от чего отказываешься.

– Ну правда, я не хочу есть. – Райан пытался вновь поймать взгляд матери в толпе, но она не смотрела в его сторону. Тогда он взглянул на свою коротышку-тетю и спросил: – Тетя Энджи, как тебе кажется, с мамой все в порядке?

– В порядке? Думаю, да. Ей сейчас нелегко приходится, Райан. Твой отец был единственным человеком, кого она… ну, ты понимаешь, любила. Они были как единое целое.

– У них наверняка даже секретов друг от друга не было, так ведь?

– Нет, совершенно точно не было! Только не у Фрэнка и Джанетт.

Райан продолжал смотреть на мать, но все будто расплывалось перед глазами. Он глубоко задумался. Тетя коснулась его руки:

– Все в порядке, милый?

– Да, все хорошо, – ответил он. – Мне надо подышать воздухом. Ничего, если я пойду? – Райан направился через гостиную к парадному входу, но остановился, почувствовав на себе взгляд матери. Повернулся и поймал его. На этот раз она не опустила глаз.

Райан проложил себе дорогу сквозь толпу к столовой. Мать стояла во главе стола и ловко разрезала кусок солонины на мелкие кусочки для какого-то юнца. Райан встал позади нее, положил руки ей на плечи и прошептал:

– Мам, мне нужно поговорить с тобой. Наедине.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

Она смущенно улыбнулась:

– Но гости…

– Они подождут, мам. Это важно.

Она подумала, затем положила нож рядом с тарелкой мелко нарезанной солонины.

– Хорошо. Пойдем в спальню.

Райан последовал за ней по коридору. Дверь распахнулась с другой стороны, и из комнаты вылетел старичок, застегивая ширинку.

– Ох, простите! – проблеял он. – Эта чертова простата меня совсем замучила!

Мать с сыном вошли в комнату. Райан закрыл дверь, оставив весь шум снаружи. Как и его старая детская, спальня напоминала древний, наглухо запечатанный бочонок. Огромный ковер покрывал пол от стены до стены, а те были оклеены обоями с узором из махровых роз. Старая кровать с пологом была такой высокой, что забраться на нее казалось возможным только при помощи подставки. Райан с сестрой любили под ней прятаться, когда были детьми. Отец притворялся, что не может их найти, даже когда детский смех разносился по всему дому. Райан выкинул воспоминания из головы и проверил, не остался ли кто-нибудь в ванной комнате. Мать села в кресло, стоявшее рядом с бюро. Райан оперся на спинку кровати.

– Что у тебя на уме, Райан?

– Папа мне кое-что рассказал за ночь до своей смерти. Кое-что очень неприятное.

Голос матери будто надломился:

– Правда?

Райан начал ходить по комнате.

– Слушай, я не могу объяснить тебе все деликатно, так что буду говорить прямо. Знаешь ли ты что-нибудь о шантаже, в который был вовлечен отец?

– О шантаже?

– Да, о шантаже. Два миллиона долларов, наличными. – Райан посмотрел на мать, надеясь увидеть изумление на ее лице. Но не увидел.

– Да, знаю.

Он остановился, будто его оглушили.

– Знаешь – что?!

Она вздохнула. Казалось, мать ожидала такого разговора, но это не значило, что он был ей по душе.

– Я знала о деньгах. И о шантаже.

– И ты позволила ему это сделать?

– Все не так просто, Райан…

Он повысил голос:

– Я весь внимание, ма! Рассказывай, что же ты молчишь!

– Не нужно так со мной говорить.

– Прости. Я еще не привык к мысли, что у нас на чердаке спрятано два миллиона долларов. Мы ведь не были миллионерами. Теперь, когда отец умер, я узнал, что он был шантажистом. И кого же, черт возьми, он шантажировал?

– Этого я не знаю.

– Что значит, ты не знаешь?!

– Он так и не сказал мне. Не хотел, чтобы я знала. Если бы что-то пошло неладно, я честно призналась бы полиции, что мне ничего не известно. Я никак не могла выудить из него это.

– Но с удовольствием пользовалась плодами преступления!

– Нет, вовсе нет. Поэтому-то деньги до сих пор на чердаке. Для меня они как… грязные, что ли. Я не разрешила твоему отцу потратить ни одного цента. Мы с ним провели несколько бессонных ночей, раздумывая, что делать дальше. Я даже хотела уйти от него.

– И что же не ушла?

Мать посмотрела на сына так, будто он задал самый глупый вопрос на свете.

– Я любила его. И он сказал, что человек, которого он шантажировал, заслужил этого.

– И ты ему поверила?!

– Да.

– Значит, вот как? Твой муж говорит, что плохой дядя заслужил такого обращения, и ты разрешаешь оставить деньги в доме. Но тратить их не хочешь. Это же безумие!

Мать сложила руки на груди, будто защищаясь.

– Мы пошли на компромисс. Я не хотела тратить деньги, но отец подумал, что ты и твоя сестра решите иначе. Поэтому я согласилась, чтобы он спрятал их на чердаке, а после его смерти мы отдадим чемодан вам с Сарой. А там делайте что хотите: тратьте, выкидывайте, сжигайте – все, что вам заблагорассудится. Они ваши. Если решитесь потратить деньги на что-то хорошее, отец вас благословляет.

Райан подошел к окну и выглянул во двор. Дядя Кевин призывал гостей сыграть в подковы.

– И что же я, по-твоему, должен сделать?

– Решать тебе. Тебе и Саре.

Райан повернулся к матери и, скрывая истинные свои чувства, произнес:

– Похоже, пришло время поболтать с сестричкой.

 

Глава 8

Новый поворот событий привел Эми в хорошее настроение. Из соображений безопасности она не стала пользоваться компьютерами и телефонами своей фирмы для поисков Джанетт Даффи. Пользуясь обычными поисковыми программами Интернета на своем домашнем компьютере, она обнаружила сотни Джанетт Даффи по всему миру. И ни одна из них не показалась Эми возможным отправителем. Поэтому она двинулась в юридическую библиотеку Университета Колорадо и принялась за более изощренные компьютеризированные поиски. Фактически Эми еще не была студенткой юридической школы, но милая улыбка и копия письма о зачислении сделали свое дело. Таким образом, ей было разрешено воспользоваться Нексисом – программой поиска по сотням газет и других периодических изданий.

Эми решила, что ограничится районом Колорадо, а потом, если понадобится, пойдет дальше. Она напечатала «Джанетт Даффи» и нажала «Поиск», затем выбрала из предложенных вариантов самый последний по дате.

Экран замерцал, и на нем появился полный текст статьи из газеты «Пуэбло чифтэн». Эми ожидала прочитать, что некая Джанетт Даффи промотала двести тысяч долларов, украденных из банка. Но вместо этого обнаружила некролог:

«11 июля Фрэнк Даффи, коренной житель Пайдмонт-Спрингс, скончался после долгой и тяжелой борьбы с раком. Его ближайшие родственники: Джанетт Даффи, жена, Райан Патрик Даффи, сын, и Сара Даффи-Лангфорд, дочь. Похороны состоятся сегодня в десять часов утра, в церкви Святого Эдмунда, Пайдмонт-Спрингс».

Эми уставилась на экран. Смерть вполне могла стать объяснением. Она распечатала некролог, выключила компьютер и направилась к телефону-автомату, находившемуся возле туалетов.

– Грэм, ты помнишь точную дату, когда принесли пакет?

– Я уже говорила тебе, милая. Меня не было дома, когда его принесли. Он просто лежал на пороге.

– Подумай хорошенько. Какой это был день недели?

– Ох, не знаю. Но это произошло почти сразу, как ты уехала. Не позже чем через пару дней.

– То есть совершенно определенно, его прислали больше недели назад?

– Ну да, можно и так сказать. А почему ты спрашиваешь?

Эми колебалась, не зная, говорить или нет. Бабушка могла не на шутку рассердиться.

– Я тут провожу маленькое расследование…

– Эми! – простонала Грэм.

– Просто сиди и слушай. Деньги пришли в старой коробке из-под глиняного горшка, так? Ну вот, я взяла серийный номер горшка – он был на коробке – и выяснила, что сам горшок принадлежит Джанетт Даффи. Только что я узнала, есть одна Джанетт Даффи в Пайдмонт-Спрингс, ее муж умер пять дней назад.

– И его похоронили в глиняном горшке?!

– Перестань, Грэм. Я, кажется, кое-что выяснила. В некрологе говорится, что у старика был рак. Значит, он знал, что умрет, так ведь? Он мог отправить мне эти деньги незадолго до смерти! Или его жена. Как тайное наследство или что-то в этом роде. Просто он не хотел, чтобы его дети знали о чем-то плохом, связанном с деньгами.

– Тебе не кажется, что ты делаешь слишком поспешные выводы?

– Нет, не кажется. Похоже, я зря волновалась насчет криминала. Бандиты не стали бы посылать деньги в коробке из-под глиняного горшка. Без обид, Грэм, но старик или старушка сделали бы именно так.

– Хорошо, пускай ты права. И что ты собираешься делать? Звонить этой Джанетт через несколько дней после похорон ее мужа? Дай бедной женщине выплакаться.

– Господи, я терпеть не могу терять время!

– Эми, прояви терпение, подумай хорошенько…

– Хорошо-хорошо! Мне пора бежать. Поцелуй за меня Тейлор. – Она повесила трубку и еле-еле сдержалась, чтобы не схватить ее снова и не позвонить Джанетт Даффи. Грэм права. Вполне возможно, муж Джанетт послал деньги без ее ведома. Или это вообще не та Даффи. Так или иначе, жестоко ставить вдову перед фактом сразу после похорон. Эми еще раз прочитала некролог. Хитрая улыбка играла на губах, пока она торопливо набирала номер справочной.

– Пайдмонт-Спрингс? Мне бы хотелось узнать номер и адрес Райана Даффи. – Она опять улыбнулась, записывая данные в блокнот.

Значит, со вдовой поговорить нельзя? Что ж, зато можно с Райаном Даффи!

 

Глава 9

– Мы богаты!!!

Лицо Сары Лангфорд выражало крайнюю степень возбуждения. Она бы выпрыгнула из кресла от счастья, думал Райан, не будь ее восьми месяцев беременности.

Сара была всего на пять лет старше Райана, но всегда казалась ему старухой. Еще когда они учились в школе, волосы, уложенные в форме пчелиного улья, и очки в стиле шестидесятых придавали ей вид почтенной женщины, какой не выглядела даже их мать. Сверстники дразнили Райана, что он симпатичнее своей сестры, и это было скорее пощечиной для Сары, нежели комплиментом для него. Увы, сестра мало изменилась за последние тридцать лет, если не считать появившихся сеточек морщин в углах глаз, седины в волосах и лишних килограммов веса. Она и до беременности казалась крупной женщиной, а теперь, на восьмом месяце, складывалось впечатление, что она на двенадцатом.

– Два миллиона баксов! – Она буквально визжала от восторга. – Просто невероятно!!!

Они были одни в комнате Райана. Мать спустилась вниз и вместе с горсткой родственников собиралась приготовить ужин из остатков поминального обеда. Райан сидел на кровати. Сара еле втиснулась в старое кресло. У него не было другого выхода, кроме как рассказать ей обо всем. В конце концов, половина денег принадлежит Саре. И все же он никак не мог ожидать от нее такого восторга, по крайней мере не в день похорон отца.

– Спокойно, Сара. Тут ловушка.

Ее возбуждение поутихло.

– Ловушка?

– Это не просто деньги. Они… как бы получше выразиться… грязные.

– В каком смысле?

– Папа получил их, шантажируя кого-то.

Ее глаза распахнулись, на этот раз в них читался гнев.

– Если это твоя очередная глупая шутка, я не…

– Это не шутка. – Он рассказал сестре все, что знал, и особенно отметил тот факт, что ни у него, ни у матери нет ни малейшей догадки, кто мог заплатить отцу эти деньги. – Он только сказал маме, что этот человек заслуживал шантажа.

– Значит, мы вправе оставить деньги себе.

– Сара, откуда нам знать…

– Так что ты хочешь сделать – вернуть их?!

Райан промолчал. Сестра посмотрела на него с тревогой:

– Нет, только не говори, что ты серьезно…

– Я лишь хочу выяснить ответы на несколько важных вопросов, прежде чем мы решим, что делать. Пока нам известно только то, что папа вымогал деньги у какого-то типа, заслужившего такую участь. А вдруг этому человеку пришлось украсть деньги, чтобы заплатить отцу за молчание? Да и что такого ужасного мог совершить этот бедолага, оказавшийся беззащитным перед шантажистом?

– А тебе не кажется, что отец и сам мог решить, стоит ли шантажировать этого парня?

– Господи, да нет же! Я любил отца, а он оказался шантажистом. Даже если не говорить о морали, эти деньги могут вызвать массу проблем с законом. Стоит только налоговой или ФБР пронюхать, что отец каким-то образом получил два миллиона баксов, не выиграв их в лотерее, и тогда кое-кому – а точнее, нам – придется все объяснять в суде!

– Ладно, будь по-твоему. Только отдай мне мой миллион, а со своим делай что хочешь. Я испытаю судьбу. Но как мне кажется, пройдохи-адвокаты в наше время запросто могут вытащить миллионера из любой передряги!

– Я не хочу с тобой спорить, Сара. Надо придумать план действий, чтобы мы оба придерживались его.

Она попыталась поменять положение в кресле, но это лишь вызвало у нее одышку. Казалось, даже самое простое движение приносит ей массу неприятностей.

– Черт возьми, Райан! Ты заставил меня вспомнить о геморрое!

– Я выпишу тебе рецепт, – ответил он сухо.

– Не поможет! У меня нет денег на лекарства! Послушай, Райан, смотри на вещи с практической стороны. Год для всей семьи выдался тяжелый. После оплаты лечения папы вскоре придется подумать и о матери! Она во всем зависела от отца, так что теперь нам ее содержать. Ты разводишься, и хотя Лиз строит из себя обиженную женушку, мне кое о чем говорит ее отсутствие на похоронах. Я слышала, она ездила в Денвер и наняла там хорошего адвоката, с репутацией. Говорят, этот ловкач оставил сотни бывших мужей без крыши над головой!

– Сара, я сам разберусь.

– Ты умница, Райан, но у меня своих хлопот полон рот! В моем-то возрасте нам с Брентом стоило целого состояния зачать ребенка. Все эти таблетки, они совсем не дешевы! Мы по горло в долгах! Мама постоянно ворчит по этому поводу, поэтому мне не нужно напоминать тебе, что Брент не работает с того самого момента, как закрылся завод.

– Неужели ты думаешь, что два миллиона решат все мировые беды?!

– Нет. Но они решат мои беды.

– Ага, и могут создать еще больше, чем было!

– Только если ты постараешься!

Он покачал головой:

– Мы не можем поделить деньги, пока не решим, что с ними делать.

– Деньги мои. Что хочу, то и делаю с ними.

– Мы должны действовать сообща. Многое предстоит обдумать, и не последний пункт – налог на наследство.

– Черт, Райан! Просто возьми деньги и забудь обо всем!

– Я – душеприказчик отца. На мне лежит вся ответственность. На всякий случай сообщаю: шантаж – это незаконно! Нас могут привлечь к суду. И если мы хотим оставить деньги, то все надо делать с толком.

– И как же это по-твоему – с толком?

– Деньги останутся в тайнике, пока мы не узнаем, кого отец шантажировал и почему. Никому об этом не рассказываем – ни Лиз, ни Бренту. Тогда секрет не выйдет наружу, и к нам не нагрянет налоговая служба. Когда мы поймем, что отец прав и тот мерзавец заслужил шантаж, оставим деньги себе.

– А если не заслужил?

– Тогда мы отдадим деньги на благотворительность. Анонимно.

– А не пошел бы ты, Райан!

– Сара, мы должны заключить сделку.

– Я не хочу ее заключать!

– Не собирался тебя дразнить, но… ты не знаешь, где лежат деньги. Это известно лишь мне. Если кое-кто начнет вытворять глупости, я тут же отдам их в благотворительный фонд.

– Черт возьми, Райан, ты вымогатель!

– Ага, похоже, у Даффи это в крови.

Лицо Сары сморщилось в гримасе.

– Итак, мы никому ничего не говорим. Лиз с Брентом не должны знать о деньгах. Особенно Лиз с Брентом! Пока я не установлю правду. Ну что, по рукам?

– Похоже на то, – проворчала Сара.

– Отлично. – Райан поднялся, чтобы помочь сестре выбраться из кресла. Но она только отмахнулась. Он отступил в сторону, пока Сара по-утиному добиралась до двери. Почесав голову, Райан задумался: а стоило ли вообще заключать такой договор и насколько честна его сестра?

Райан знал, что сестра разозлилась. Она уехала сразу после их разговора, едва попрощавшись с матерью. Смысла следить за ней не было. Они оба дали слово. Брат надеялся, что она остынет и без его вмешательства.

Мать и тетушки сновали туда-сюда между кухней и столовой, убирая посуду. Только работа могла временно скрасить одиночество, осушить слезы. Райан не захотел присоединяться к уборке и включил вечерние новости. Из-за наводнения в Индии погибли восемьдесят шесть человек. Застрелен служащий маленького магазинчика в Форт-Коллинзе.

«Старожил Пайдмонт-Спрингс умер во сне». Да уж, последнее сообщение явно не прошло бы в новости. «Пап, для этого тебе надо было спрыгнуть с небоскреба».

Райан задумался, придерживался ли отец мнения, что жизнь человека никчемна, если он не достоин упоминания в программе новостей. Фрэнк Даффи всегда недооценивал свою жизнь. Он не видел важного в том, что люди начинали лучше относиться к себе в его присутствии. Многие часто думают, что кассир в продуктовом магазине или мальчик с бензоколонки не заслуживают внимания. А Фрэнк Даффи помнил их по имени, и за это они любили его. Отец будто знал какое-то волшебное слово. И уже одним этим стоило гордиться. С другой стороны, Райан помнил тот день, когда из Университета Колорадо пришло письмо о зачислении его на первый курс. Первый из Даффи отправлялся учиться в колледж. Отец был возбужден больше, чем кто-либо в семье. Он обнял сына так, что чуть не сломал ему ребра, и прошептал: «Наконец-то семейству Даффи есть кем гордиться!» Жаль, Фрэнк тогда не гордился собой. Теперь оставалось только догадываться, чего он стыдился в себе.

Когда начались новости спорта, в дверь постучали. Райан поднялся с дивана и пошел открывать.

– Лиз?! – удивился он.

Его жена стояла на пороге и робко смотрела на него.

– Могу я… можно мне войти?

Он неуклюже уступил ей дорогу.

– Да, конечно. Проходи.

Она была одета в свой обычный ситцевый сарафан, не очень-то подходящий для дня похорон. Зато он показывал все достоинства ее фигуры, над которой Лиз неустанно работала. Она покрасила волосы, отметил Райан. Они стали более пушистыми, светлыми, подчеркивали зелень ее глаз и загар на красивых ногах. Да, физическая привлекательность никогда не была проблемой для нее. Может, это тот самый классический случай, когда люди не ценят, что имеют, но Райану его жена еще никогда не казалась такой привлекательной, как в последние семь недель.

– Принести тебе чего-нибудь? – предложил он. – Осталась куча еды. Да что я говорю, ты знаешь, как проходят похороны в семействе Даффи.

– Нет, спасибо.

Райана ответ не удивил. Лиз почти не ела и, казалось, вообще не нуждалась в пище. За восемь лет их совместной жизни он ни разу не заметил, чтобы она как следует подзаряжала свои батарейки.

– Можем мы поговорить? – спросила Лиз.

Казалось, ее смущал шум на кухне. Райан быстро сообразил, что визит Лиз никаким боком не относится к семейному событию. Ей хотелось уединиться.

– Не думай, что я тебя выгоняю… Но может, поговорим на улице?

Лиз кивнула и прошла на обитое деревом крыльцо, которое выходило на лужайку. Райан закрыл за ними дверь. Направился было к плетеной скамейке для двоих, но остановился. Остановилась и Лиз. Слишком много воспоминаний было связано с этой скамейкой, где они вдвоем любили смотреть на закат. Лиз села в старое кресло-качалку. Райан – на перила крыльца, рядом с огромным кактусом в вазоне.

– Прости меня, я не была на похоронах… – сказала она, опустив глаза. – Столько лет прошло, я любила Фрэнка. Хотела пойти, но… Подумала, вам это покажется странным. Особенно тебе.

– Понимаю.

– Надеюсь, ты действительно понимаешь. Потому что мне вовсе не хочется, чтобы мы расстались врагами.

– Хорошо, не будем ими. Я обещаю.

Она посмотрела в сторону, затем на Райана:

– Вряд ли Фрэнк хотел, чтобы мы враждовали.

– Отец вообще не хотел, чтобы мы расставались, Лиз. Но дело сейчас не в том, чего хотел отец. – Райан умолк на минуту. Его слова прозвучали грубее, чем он того хотел. – Я ценю твой поступок. Ты не рассказала ему о нашем разводе. И правильно сделала. Ему действительно не нужно было знать об этом.

Она шмыгнула носом, но это больше походило на усмешку, чем на слезы. Глупо было скрывать от умирающего отца, что их браку пришел конец.

– Он наверняка догадывался. Господи, мы ведь живем в Пайдмонт-Спрингс! Здесь все знают обо всех!

– Он мне ничего не говорил. В том смысле, что догадывается о наших проблемах.

– Мы разговаривали с ним пару недель назад. По телефону.

– Я не знал.

– Фрэнк, конечно, не стал говорить прямо, и слово «развод» не прозвучало, но… думаю, он почувствовал, что у нас туго с деньгами.

– Что же он сказал?

– Перед тем как повесить трубку, он сказал что-то вроде: для вас с Райаном все изменится к лучшему. Деньги скоро будут.

– Ты спросила его, что он имел в виду?

– Я не стала напирать. Тогда это не показалось мне таким уж важным. – Она помолчала, будто раздумывая, что сказать дальше. – Но я думала о его словах. Много думала. Поэтому и приехала сюда.

Райан насторожился:

– Ну и о чем ты думала?

– Я хотела, чтобы его слова оказались правдой. Если бы мы решили наши финансовые проблемы, возможно, мы не… мы не пришли бы к разводу. – Она посмотрела на Райана, пытаясь поймать его взгляд.

Он моргнул. Казалось, Лиз говорила искренне. И все же он не верил ей. Гнев поднимался в его груди. Все дело в этих чертовых деньгах. То ли она знает о них и поэтому лжет, то ли ни о чем не догадывается, но что-то чувствует. Это сводило Райана с ума. Чертовы деньги!

– Лиз, я совру, если скажу, что мои чувства к тебе растаяли. Но я только что похоронил отца. Боюсь, эмоциональное напряжение слишком сильно…

– Прости, – сказала она, поднимаясь. – Я пришла не затем, чтобы все перемешать в твоей голове.

– Я не просил, чтобы ты уходила.

Лиз печально улыбнулась:

– Все нормально. Мне правда надо идти. Передай мои соболезнования Джанетт. – Она поцеловала его в щеку. Всего лишь легкий поцелуй, ничего не значащий.

– Спасибо, что заглянула. Это важно для меня.

– Не за что. – Она спустилась по ступенькам крыльца и пересекла лужайку. Повернулась, помахала ему на прощание, затем забралась в машину и уехала.

Райан наблюдал, как огни фар постепенно исчезают в темноте, и боролся с соблазном вернуть Лиз, рассказать ей о деньгах. Но предупреждение сестры эхом отдавалось в голове – Лиз наняла пройдошливого адвоката, специалиста по разводам. Может, она проверяет его, а результаты сообщит тому адвокатишке.

Райан вернулся в дом, ругая себя. Еле уговорив Сару держать рот на замке, он сам чуть было не рассказал все Лиз, стоило только замаячить на горизонте надежде помириться с ней. В то же время он не мог не признать, что все еще любит Лиз. В конце концов, нет ничего ужасного в том, что женщина хочет обеспечить себя материально.

Райан вошел в гостиную и направился к телефону, полный решимости набрать ее номер и попросить вернуться. Нажал три кнопки и повесил трубку.

«Утро вечера мудренее», – сказал он себе.

 

Глава 10

Прошло два дня, а Эми все боролась с желанием позвонить Райану Даффи. Ее мучил вопрос – вопрос на двести тысяч долларов: тех ли Даффи она нашла?

Эми провела тщательное расследование, накануне даже взяла отгул и съездила в Пайдмонт-Спрингс, надеясь обнаружить там очевидные признаки богатства семейства Даффи, образа жизни, подобающего обеспеченным людям. Таким, которые могли просто так подарить кому-то двести тысяч долларов. Но ничего подобного Эми не нашла. Простой дом в маленьком провинциальном городишке. Старенький джип «Чероки», припаркованный у крыльца. Клиника Райана размещалась в заброшенном магазинчике эконом-класса, а его пациенты выглядели так, будто расплачивались овечьей шерстью за лечение. Фрэнк Даффи тоже всю жизнь работал и получал скромную зарплату.

Последний факт окончательно расстроил Эми. Она даже вернулась к своим компьютерным изысканиям, но лишь убедилась, что ни одна из Джанетт Даффи не подходит на роль отправительницы денег больше, чем Джанетт из Пайдмонт-Спрингс. Эми полагала, что человек не может просто так проснуться однажды утром и захотеть отправить кому-то двести тысяч долларов. Что-то должно подтолкнуть к этому – например, печальное событие, перевернувшее всю жизнь, вроде болезни мужа и его близкой смерти. Не могло быть случайного стечения обстоятельств. Она нашла тех самых Даффи. Просто по какой-то им одним известной причине они не показывают своего богатства.

Эми нужно было вести себя осторожно, приближаясь к цели. Глупо просто так позвонить и сказать: «Привет! Кто-то из вашего семейства послал мне деньги, а я никак не смекну зачем!» Вряд ли наследники станут объяснять, зачем ей послали деньги. Они скорее скажут: «Деньги наши, верни обратно!»

Во вторник, во время ленча, Эми взяла банку пепси и апельсин, потом вернулась в свой кабинет. Очищая апельсин, она рассматривала сделанные ею фотографии дома Даффи, которые лежали на столе. Эми подумала, что будет правильно иметь при себе фотографии, если она решит обратиться в полицию. Полицейские всегда фотографируют – это она знала по опыту. Она хорошо помнила тот день, когда умерла мать. Полицейские сновали по дому и фотографировали все, что попадалось им на глаза.

Забавно, но дом Даффи напоминал ей их прежний дом. Старое двухэтажное здание с зелеными ставнями и большим крыльцом, такие сейчас, кажется, не строят. Эми размышляла, умер ли Фрэнк Даффи в собственной спальне и кто первым нашел его. Было что-то жуткое в домах, где кто-то умер, особенно если смерть произошла при трагических обстоятельствах, как в случае с ее матерью. Эми ни разу не возвращалась в их с мамой дом с той страшной ночи. Не возвращалась физически. Зато в мыслях часто бывала там. Вот и сейчас она сидела одна в тишине кабинета, а фотографии перед глазами будто поплыли куда-то. Поплыл и разум. Дом на фотографиях все больше походил на их прежний дом, и внезапно Эми оказалась в своей спальне. И вот уже она – напуганная восьмилетняя девочка, сидит в постели и дрожит от страха, не зная, что делать…

Эми сидит, свернувшись в маленький комочек, прижав коленки к подбородку. Она ждет второго выстрела, но его все нет. Больше ни звука. Лишь тишина и непроглядная темень вокруг.

Она не знает, что делать – бежать или оставаться на месте. Что, если кто-то плохой находится в доме, бандит или вор? А вдруг маме нужна помощь? Надо же что-то предпринимать! Собрав в кулак всю свою волю, она опускает ноги на пол. Скрипят половицы, до смерти пугая девочку. Она делает глубокий вдох и направляется к двери, стараясь ступать мягко и не шуметь. Если кто-то спрятался в доме, нельзя, чтобы он услышал ее.

Она медленно поворачивает ручку. Тянет дверь на себя. Та немного открывается и застревает. Эми тянет сильнее. Дверь поддается не больше чем на пару дюймов. Прижавшись к косяку, Эми смотрит в щель. Моргает, не понимая, что происходит. К ручке с той стороны привязана веревка. Другой ее конец обмотан вокруг перил в коридоре. Веревка натянулась, не позволяя двери открыться полностью.

Кто-то, спрятавшийся в доме, запер ее в комнате!

Эми затворяет дверь, трясясь от ужаса. В приступе страха бежит в маленькую кладовую и запирается там. Внутри темно – хоть глаз выколи. Она привыкла к темноте, любой привык бы, проведя столько ночей в обнимку с телескопом. Но впервые в жизни темнота пугает ее.

Фонарик!

Он должен быть где-то здесь, рядом с книжками по астрономии. Третья полка снизу. Она лихорадочно ощупывает вещи в поисках фонарика. Наконец находит его и включает. Свет бьет в глаза, и Эми направляет фонарь в пол. Глаза привыкают. На полу разбросана обувь. Над головой висит одежда. Сбоку – полочки, на манер лестницы поднимающиеся к потолку. Там люк – выход на чердак.

Эми однажды воспользовалась им, когда с друзьями играла в прятки. Через люк можно было попасть в комнату для гостей, которая располагалась напротив по коридору. Когда мама узнала, что Эми лазила на чердак, то велела ей больше никогда этого не делать. Но сегодняшний случай – исключение.

Эми страшилась лезть наверх, но еще больше боялась оставаться на месте. Она набралась смелости, зажала фонарь подбородком и начала подъем по полкам.

…Зазвонил телефон, вытолкнув ее из воспоминаний двадцатилетней давности. Подруга звала пообедать.

– Конечно, – ответила Эми. – Встретимся в холле, в полдень.

Она повесила трубку, мыслями все еще пребывающая в далеком прошлом. Ей, маленькой девочке, нелегко пришлось, когда она выбралась с чердака и увидела, что случилось. Теперь предстояло разобраться в еще более туманном деле и проявить не меньшую силу духа.

Эми подняла трубку и набрала номер клиники Райана Даффи. На этот раз она заговорила, когда ответила медсестра. Не то что вчера – струсила и бросила трубку!

– Могу я поговорить с доктором Даффи?

– Извините, у него прием.

– А вы не могли бы отозвать его на минуту?

– Что-то срочное?

– Нет, но…

– Если это не срочно, он вам перезвонит.

– Я по личному делу. Это касается его отца.

Сестра подумала, затем сказала:

– Минутку.

Эми ждала, напоминая себе, что можно говорить, а чего не стоит. «Говори только правду. Назови свое имя, но не фамилию. Не говори, где живешь».

– Даффи слушает.

– Здравствуйте, – произнесла она немного испуганно. – Спасибо… спасибо, что подошли. В смысле, что ответили. Э-э, то есть что подошли к телефону…

«Господи, – думала она, ежась от стыда. – Тейлор, и та составила бы фразу правильнее!»

– Кто это?

– Вы меня не знаете. Но, похоже, ваш отец знал. Или ваша мать?

– Что?! Это шутка или как?

– Простите. Я плохо соображаю. Давайте я начну издалека, а там вы сами поймете, что происходит. Видите ли, пару недель назад я получила посылку. На ней не было обратного адреса, но я уверена, что это от вашего отца или матери. Я знаю, что ваш отец на днях умер, и поэтому не хотела беспокоить его вдову.

Голос Райана смягчился:

– Как вы узнали, что посылка от моих родителей?

– Ну, просто… выяснила.

– Что было в пакете?

– Подарок.

– Какой подарок?

– Совершенно неожиданный. Но я не могу обсуждать это по телефону. Давайте с вами встретимся и поговорим.

– Хотелось бы побольше узнать об этом подарке.

– Я буду рада все вам рассказать, но не по телефону.

– Хорошо, где вы хотите встретиться?

– Где-нибудь в людном месте, вроде ресторана. Просто я не могу пока вам доверять, я же вас не знаю.

– Понимаю. Желаете встретиться здесь, в Пайдмонт-Спрингс? Можно сегодня вечером.

Эми колебалась. От Боулдера до Пайдмонт-Спрингс пять часов езды, и вчера она уже проделала этот путь. Долгие поездки на ее пикапчике больше походили на игру со смертью, особенно в темноте. К тому же еще один отгул ей могли и не дать.

– Далековато для меня.

– Откуда вы?

– Я бы не хотела этого говорить.

– Ну, завтра я буду в Денвере по личному делу. Это вас устроит?

Эми вполне могла придумать какой-нибудь предлог для поездки в денверский офис компании.

– Да, это было бы отлично. Вы знаете кафе «Зеленый попугай»? Это на площади Лаример.

– Думаю, я смогу найти это место.

– Отлично, – сказала Эми. – Когда вам будет удобно?

– У меня назначена встреча на два. Не знаю, сколько она продлится. Давайте в четыре часа, на всякий случай.

– Хорошо, в четыре часа.

– Эй, – успел он сказать перед тем, как Эми повесила трубку. – Как мы узнаем друг друга?

– Просто назовите официантке ваше имя. Я спрошу доктора Даффи, когда приду.

– Хорошо, до встречи.

– Да, – подхватила она. – До встречи!

 

Глава 11

В пятницу Райан пообедал раньше обычного и отправился в Денвер. В машине работало радио, но он не обращал на музыку внимания. Эта встреча с Лиз и ее адвокатом по поводу раздела имущества сводила Райана с ума. А теперь еще приходилось думать о таинственной женщине и ее секретном подарке.

Райан позвонил Лиз на следующее утро после разговора на крыльце. Обдумав все, он решил проверить жену, перед тем как рассказывать о деньгах. Предложил ей вместе поехать в Денвер в пятницу, надеясь, что она отменит встречу с адвокатом и заговорит о примирении. Не тут-то было. Она отказалась от совместной поездки. Ей нужно было приехать к адвокату за три часа до их встречи, чтобы подготовиться.

«За три часа?! Они что, думают, я Дональд Трамп?!»

Сердце Райана забилось чаще, когда он понял одну простую вещь: формально он сейчас действительно миллионер. Но откуда Лиз об этом знать? Райан не сказал даже своему адвокату о двух миллионах на чердаке, что влекло за собой ряд проблем. Ведь на суде ему придется рассказать об имуществе и доходах, дать показания под присягой, предъявить список задолженностей. Правда, в данный момент он не считал деньги на чердаке своими. По крайней мере еще не решил оставить их себе. А когда решит, найдет способ сказать о них Лиз.

Если только ей уже не известно обо всем.

Семнадцатая улица была поистине артерией денверского финансового квартала. Райан медленно ехал в тени дюжин небоскребов, сверкающих стеклом и хромом, тщетно пытаясь найти свободное место для машины. В конце концов он припарковался в гараже сорокаэтажного здания, собственности компании «Анаконда» – международного конгломерата в сфере горнодобывающей промышленности. Хотя настоящей золотой жилой для компании была, похоже, именно парковка. Райан прошел через стеклянный портик к скоростным лифтам и поднялся на тридцать четвертый этаж.

Из лифта он вышел в просторное фойе, где шелковые обои и обшивка из вишневого дерева на стенах создавали атмосферу престижа и могущества. Мозаичным полам из полированного мрамора позавидовал бы даже Ватикан. Западная стена представляла собой одно огромное окно, с умопомрачительным видом гор, вздымающихся на горизонте. Райан засомневался, туда ли он попал, но сверкающие медные таблички на стене сообщали, что перед ним именно «Уэддерберн и Джексон».

«Да-а, моей клинике далеко до такого», – подумал он.

Райан чувствовал себя раздетым в своих брюках защитного цвета и простом блейзере, без галстука. Он где-то читал, что теперь и старые юридические фирмы придерживаются неформального стиля одежды – никаких там строгих костюмов или галстуков. Последний писк моды в корпоративном мире. Но похоже, к фирме «Уэддерберн и Джексон» это не относилось. Здесь нормальной одеждой был бы фрак.

– Чем могу служить, сэр?

Райан обернулся. Женщина за регистрационной стойкой, похоже, приняла его за заблудившегося туриста. А что, очень даже похоже.

– Я – Райан Даффи. У меня и моего адвоката назначена встреча на два часа с Филом Джексоном. Мистер Джексон – адвокат моей жены. Мы… разводимся.

Женщина улыбнулась. Это ее работа – улыбаться. Райан мог наплести, что он маньяк-убийца и хочет спрятать здесь труп, – она бы все равно улыбалась.

– Я скажу мистеру Джексону, что вы здесь, – вежливо ответила она. – Прошу вас, присаживайтесь.

Райан подошел к окну полюбоваться видом. Он приехал раньше на двадцать минут и надеялся, что его адвокат тоже вскоре прибудет. Жаль, они не подготовились к этой встрече как следует.

Через тридцать минут Райан уже пролистал все журналы на столике в фойе. Часы показывали два пятнадцать, а его адвоката все не было. В два двадцать к нему подошел мужчина в строгом костюме.

– Мистер Даффи? Я – Фил Джексон.

Райан поднялся с кожаного дивана и пожал ему руку. Он никогда не видел адвоката Лиз, знал его только по имени.

– Приятно познакомиться, – произнес он. Это была вежливая ложь.

– Я позвонил в офис вашего адвоката, чтобы узнать, собирается ли она приезжать, но ее, очевидно, вызвали на срочное слушание.

– И она мне ничего не сказала? – недоверчиво спросил Райан.

– Я уверен, она просто не смогла вас найти.

Райан проверил свой пейджер. Никаких сообщений. «Срочное слушание, вот как, черт побери». Она наверняка просто взяла себе лишний выходной. Значит, ему нужен другой адвокат.

– И что же с нашей встречей, мистер Джексон?

– Можем перенести ее на другой день.

– Я уже отменил прием на сегодня. Не могу же я терять еще один день!

– Тогда будем ждать вашего адвоката, может, она доберется сюда через пару часов. Так или иначе, не могу не напомнить вам, что мое время стоит дорого – триста долларов за час, включая ожидание. Я понимаю, что представляю Лиз, но, в конце концов, она ваша жена. И платить все равно вам.

Райан пристально посмотрел на адвоката. Джексону явно доставила удовольствие последняя фраза.

– Вы умеете договариваться с людьми, не так ли?

– Это дар, – самодовольно парировал тот.

– Тогда давайте начнем без нее.

– Простите, не могу. Адвокатская этика не позволяет мне говорить с вами напрямую, если ваши интересы представляет адвокат.

– Я только что уволил моего адвоката. Так что никаких этических проблем.

Джексон удивленно приподнял бровь:

– Вы удивляете меня, доктор! А я-то думал, вам ничего не остается, кроме как прятаться за юбкой вашего адвоката!

«Мне ничего не остается, кроме как намылить тебе шею, недоумок», – подумал Райан.

– Давайте перейдем к делу.

– Идемте! Сюда. – Джексон повел его по длинному коридору к стеклянному входу в конференц-зал. Дверь была открыта. Лиз сидела у дальнего края длинного стола, спиной к окну. Неподалеку от нее расположилась стенографистка.

– Привет, Лиз! – сказал Райан. Она ответила слабой улыбкой.

Райан посмотрел на стенографистку, затем на Джексона.

– А она здесь зачем? У нас, кажется, неформальная встреча, а не дача показаний.

– Никто и не требует от вас клятвы. Она просто зафиксирует все, что будет сказано. В общем-то никакой разницы, диктофон или мой секретарь.

«Ага, никакой, – думал Райан. – Только в двести раз страшнее. Думаешь меня запугать, скотина?»

– Лучше бы ее здесь не было.

– Отчего же? – спросил Джексон, и на лице его появилась саркастичная улыбка. – Может, вы один из тех парней, которые молчат как рыбы, если только не уверены, что потом смогут все отрицать?

Райан посмотрел на стенографистку. Ее пальцы уже стучали по клавишам.

– Хорошо. Пусть остается.

Джексон обошел стенографистку и сел рядом с Лиз. Райан взял стул и устроился напротив них. Лицом к окну. Жалюзи были отрегулированы так, что яркий солнечный свет бил ему прямо в глаза.

– Простите, – произнес он, жмурясь на солнце. – Я оставил сварочную маску в машине. Не прикроете ли жалюзи?

Джексон ухмыльнулся:

– Ох, простите! Сейчас я все устрою!

Он потянулся и повернул полосы жалюзи, но только на самую малость. Через несколько минут солнце снова будет слепить Райана. Адвокатишка делал все, чтобы разозлить его или рассеять внимание. Просто невероятно!

– Начнем с уточнения, для записи: действительно ли вы уволили вашего адвоката и сами представляете свои интересы? Так ли это, доктор Даффи?

– Да.

– Отлично. Тогда начнем нашу беседу с обзора документов.

– Каких еще документов?

Адвокат протянул листок Райану.

– Его приготовили наши бухгалтеры. Это более точный перечень вашего имущества и доходов.

Райан пробежался глазами по строчкам и остановился на последней. И чуть не поперхнулся.

– Семьсот тысяч долларов?! Да это в десять раз больше моего годового дохода!

– В десять раз больше дохода, о котором вы заявили. Ваша налоговая декларация показывает скромную пятизначную цифру, но у нас имеется иная информация.

Райан посмотрел на Лиз. Неужели она знает о чердаке?

– Да о чем вы говорите?!

Джексон положил на стол папку. Внутри была стопка документов высотой в восемь дюймов.

– Это счета, – заявил он.

– Какие еще счета?

– В течение последних восьми месяцев вашего брака Лиз собирала все счета, выписанные вашей клиникой. Отправляла их должникам. Вы ведь этого отрицать не станете?

– Нет, не стану. Это была идея Лиз, но я предупредил ее, что нам никто не заплатит. У людей просто нет возможности оплатить счета. Но она все равно продолжала их рассылать. Вы же не можете считать неоплаченные счета доходом! Это абсурд!

Джексон подался вперед. При этом он перестал быть похожим на простого адвоката.

– Мы полагаем, что счета были оплачены.

– Не понимаю, о чем вы.

– Вы знали, что Лиз несчастна. Знали, что до развода недалеко. Мы хотим доказать, что вы тайно принимали деньги у пациентов, так, чтобы Лиз не догадывалась об этом.

– Вы спятили?! – Он посмотрел на жену: – Лиз, да не молчи же!

Она отвернулась.

– Доктор Даффи, я все это к тому говорю, что вы должны вашей жене семьсот тысяч долларов и обязаны погасить задолженность единовременным платежом плюс ежемесячные выплаты соразмерно вашей развивающейся медицинской практике.

– Это просто смешно.

– Разве кто-то смеется, доктор?

– Лиз, я не верю своим ушам! Как ты могла так подставить меня?

– Я бы предпочел, чтобы вы обращались ко мне, доктор. Не к жене.

– Разумеется. Ведь именно вы состряпали это грязное дельце!

– Никто ничего не стряпал, доктор.

– Давно она вас наняла? Держу пари, восемь месяцев назад. С тех пор, как начала рассылать счета. Только с подачи такого пройдохи, как вы, она могла посылать счета людям, не имеющим возможности их оплатить!!! А потом еще обвинить меня в присвоении несуществующих денег!

– Слушайте, доктор, я не собираюсь сидеть тут и обмениваться с вами любезностями. Наше общение продолжится на официальном уровне или не продолжится вовсе!

Райан встал:

– С меня хватит! Встреча закончена. – Он пристально посмотрел на Лиз. – Все кончено. – Повернулся и вышел вон.

Лиз вскочила и хотела последовать за ним. Адвокат схватил ее за запястье, но она не остановилась.

– Райан, постой!

Он слышал ее, но продолжал идти, шокированный тем, как изменилась Лиз со дня того разговора на крыльце. Трехчасовая подготовка к этой встрече с мистером Пройдохой явно отрицательно повлияла на нее. А может, тот разговор был простой уловкой?

– Райан!

Он пересек фойе, так и не оглянувшись. Двери лифта открылись, и Райан шагнул внутрь. Она рванулась вперед и едва успела вбежать следом за ним. Лифт поехал вниз, в кабине были только они двое. Лиз раскраснелась и тяжело дышала после пробежки.

– Райан, выслушай меня!

Он смотрел на загорающиеся номера этажей, избегая встречаться с ней взглядом.

– Это была не моя идея! – умоляла Лиз.

Наконец он взглянул на нее:

– Что ты хочешь со мной сделать?!

– Это для твоего же блага!

– Для моего блага? Вот уж чего не ожидал услышать!

– Это идея адвоката – так он хотел заставить тебя защищаться. Я бы не позволила ему выкинуть такое на суде или еще где-то, где ты бы растерялся! Сегодня была просто неофициальная встреча. Притворство, если хочешь.

– Притворство?! Да это же откровенная ложь! Как ты вообще могла позволить ему такое?

– Потому что тебе пора проснуться! – твердо заявила Лиз. – Восемь лет я умоляла тебя заняться карьерой, чтобы зарабатывать столько денег, сколько ты заслуживаешь! Райан Даффи мог стать лучшим хирургом в любой больнице Денвера! Но ты просто сдался.

– Я не сдался, Лиз. Я все еще врач.

– Ты… растрачиваешь свой талант, вот чем ты занимаешься! Хватит разыгрывать мать Терезу и лечить бедняков из Пайдмонт-Спрингс – начни зарабатывать настоящие деньги! Для нас обоих.

– Для вас с адвокатом, таков ваш план?!

– Если единственный способ заставить тебя уехать из Пайдмонт-Спрингс – это приговорить к уплате огромных денег, клянусь Богом, я сделаю это! Ты сам навлекаешь на себя это. Я работала на двух работах не для того, чтобы вдыхать запах коровьего дерьма по утрам! Я хотела, чтобы ты закончил медицинскую школу и начал зарабатывать деньги! И перед свадьбой мы мечтали совсем не о Пайдмонт-Спрингс. Я достаточно долго ждала, чтобы заслуживать чего-то получше этой дыры!

Двери лифта открылись. Лиз вышла. Райан остановил ее:

– Так вот что тебя гложет?! Тебе просто до смерти хочется убраться из Пайдмонт-Спрингс?!

Ее взгляд стал ледяным.

– Нет, Райан. Меня гложет совсем другое. Я до смерти устала ждать тебя!

Райан смотрел, как она уходит, чувствуя настоящую горечь в душе.

 

Глава 12

Движение на дорогах было чрезвычайно оживленным, когда Эми ехала в Денвер. Она припарковалась в центре города, примерно в миле от «Зеленого попугая», затем прошлась до рынка на Шестнадцатой улице и села в автобус. Поездка предполагалась для того, чтобы затруднить установление ее личности. Вполне вероятно, отец Райана никому не оставил ее имени и адреса, унеся их с собой в могилу. И Эми вовсе не хотелось, чтобы Райан узнал, кто она и откуда, просто взглянув на номер машины.

Она очень нервничала, готовясь к встрече с Райаном. Вот если бы у нее был друг в правоохранительных органах, который проверил бы все семейство Даффи на наличие судимостей или чего-нибудь вроде этого… Просто чтобы убедиться, что деньги чистые. Но друга не было. Шпионить тоже не имело смысла. Она знала это по собственному супружескому опыту. Несколько недель вопросов «как бы невзначай» только усугубили ситуацию. Ответ последовал только тогда, когда она без обиняков спросила: «Ты все это время трахал другую женщину?!» Никаких эвфемизмов вроде «встречаешься с кем-то», или «завел роман», или «изменяешь мне». Конечно, было по-настоящему больно слышать правду. Но именно так она все узнала.

Прямой подход, без обиняков. В таких делах по-другому нельзя.

Она вышла из автобуса на площади Лаример, славящейся истинно викторианской архитектурой. Несмотря на решительные протесты со стороны защитников памятников архитектуры, всю площадь уже изрыли бульдозерами, готовясь к строительству высотного здания из стали и стекла. Небоскребы появились здесь в те времена, когда под словом «Денвер» подразумевалась нефть, а по телевизору крутили «Династию». Но Лаример до сих пор оставалась площадью магазинов готовой одежды, кафе, небольших концертных залов и уютных кирпичных домиков.

На углу располагалось кафе «Зеленый попугай», бывший аптечный магазин, появившийся здесь больше ста лет назад. С потолка свисала большая медная люстра, пол был замощен старым кирпичом в духе Чикаго, цветущие орхидеи украшали каждый столик из металла. Пенящиеся фонтанчики и обилие зелени позволяли посетителям чувствовать себя на лоне природы. Над столиками возвышались огромные проволочные клетки (некоторые высотой в пятнадцать футов), заселенные экзотическими птицами.

Эми взглянула на свое отражение в витрине кафе. Она тщательно подбирала наряд. Ничего сексуального. Ей вовсе не хотелось, чтобы Райан думал, что его отец отправил деньги молодой любовнице. На ней был костюм цвета морской волны, блузка персикового оттенка, туфли на двухдюймовом каблуке. Никаких сверкающих драгоценностей, только искусственный жемчуг на шее и подходящие к нему серьги. Скромно и деловито. Эми вошла в кафе и остановилась у таблички с надписью «Подождите здесь, и Вам предложат столик».

– Могу я вам помочь? – к ней подошла официантка.

– Да. У меня назначена встреча на четыре часа. Его зовут Райан Даффи.

Официантка посмотрела в свой блокнот.

– Да, доктор Даффи здесь. Он сказал, что ожидает кого-то. Прошу вас.

Значит, он все-таки пришел.

Большинство столиков были заняты. Те, кто шел с работы, уже начали выстраиваться в очередь у стойки за пивом и кофе. Официантка провела Эми к столику у окна, из-за которого поднялся мужчина. Он был моложе, чем она предполагала. И привлекательнее. Симпатичный доктор. «Грэм бы сейчас прыгала до потолка от радости».

– Доктор Даффи? – спросила она, приближаясь к столику.

Они обменялись рукопожатием.

– Точно. А вы, должно быть…

Она медлила. Не называть фамилию!

– Зовите меня Эми.

– Хорошо, Эми. – Он не стал уточнять. – Присаживайтесь.

Официантка вернулась, когда они уселись друг против друга.

– Что будете заказывать? – спросила она.

– Капуччино без кофеина.

– Вы, сэр?

Райан задумался.

– Мне просто кофе.

– Мы можем предложить более двухсот сортов…

– Выберите любой. Удивите меня.

Официантка закатила глаза, черкнула что-то в блокноте и удалилась.

Эми смотрела на Райана. Он действительно был красив.

– Что-то не так? – спросил он.

Эми залилась краской, поняв, что ее поймали.

– Извините. Просто вы не похожи на доктора из провинциального городка. В моем представлении.

– Хм… просто я никогда не курю свою трубку за пределами Пайдмонт-Спрингс!

Эми кивнула и улыбнулась, давая понять, что оценила иронию.

– Так или иначе, спасибо, что пришли, доктор.

– Зовите меня Райан. И не стоит благодарности. Мне и самому очень любопытно, что это за подарок, о котором вы говорили.

– Тогда я сразу перейду к делу. Как я уже говорила, мне доставили посылку. Когда я разорвала упаковку, под ней оказалась коробка из-под глиняного горшка. Ни адреса, ни записки внутри не было. Я нашла серийный номер горшка и узнала, что он был куплен женщиной по имени Джанетт Даффи.

– Это имя моей мамы.

– У нее есть глиняный горшок?

Райан хохотнул, вспоминая горы посуды на обеде после похорон.

– Можете не сомневаться, есть.

– Горшок от «Джемко»?

– Ну да. Мы вместе с отцом покупали его маме.

Эми кивнула:

– Хорошо. В общем, я открыла коробку.

– Полагаю, горшка в ней не оказалось.

– Нет. – Ее лицо посерьезнело. – Там были деньги. Тысяча долларов. – Эми внимательно разглядывала его лицо. Она чувствовала себя лгуньей, но ведь она не врала в прямом смысле слова. В коробке была тысяча долларов. Только, кроме этой одной тысячи, там находилось еще сто девяносто девять. Но не стоило говорить об этом сейчас.

– Тысяча долларов?

– Я не знаю, послал ли деньги ваш отец или это сделала ваша мать. И в том, и в другом случае я не хотела беспокоить ее, ведь ваш отец только что скончался. Поэтому я позвонила вам. Если честно, я не знаю, что делать.

– Оставьте деньги себе.

Эми была захвачена врасплох таким ответом:

– И никаких вопросов?

– Я не могу представить, чтобы моя мать послала вам деньги. Следовательно, это сделал отец. Очевидно, хотел, чтобы деньги были у вас. Может, вы его не знаете, но когда-то сделали для него что-то хорошее, или же он по какой-то причине чувствовал себя виноватым перед вами. Мой отец был добрым человеком. Неудивительно, что он послал деньги такой милой женщине, как вы. Господи, да я не удивлюсь, если отец послал деньги многим людям, когда узнал, что смертельно болен!

Подошла официантка.

– Один капуччино без кофеина, – сказала она, ставя чашку перед Эми. – И чашка черной глины для вас, сэр. Шутка! Это бразильский. Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо, – ответил Райан. Официантка ушла. Эми высыпала упаковку заменителя сахара в кофе.

– Вы уверены, что я могу оставить их себе?

– Это же просто тысяча долларов. Речь ведь не о Форт-Ноксе. Только не говорите моей жене, не то она подаст в суд.

Эми поняла, что ей открываются кое-какие факты из его личной жизни. Этого она и добивалась.

– Ваша жена любит деньги, полагаю?

– Правильно полагаете. Поэтому мы и разводимся.

– Мне жаль…

– Да, мне тоже. Слава Богу, у нас нет детей. Проблемы с деньгами.

– Слишком много или недостаточно?

Райан поднял брови:

– Это вроде как личное…

– Ох, простите! Знакомая история, знаете ли. – Эми медлила. Ей не хотелось, чтобы Райану стало известно слишком много о ней. Но если рассказать что-нибудь, возможно, и он даст ей пару зацепок. – Я своего рода эксперт в денежных и семейных делах.

– Вот как?

– Мой бывший муж – инвестиционный банкир. При деньгах. Да только это делает его до отвращения мелочным, скупым.

– Вы разведены?

– Да. И буду с вами честна, я ценю вашу щедрость, даже если речь не о Форт-Ноксе. Мне есть на что потратить эти деньги.

– Похоже, ваш богатый бывший муж мало платит вам?

– Не платит совсем. Ни цента.

Райан пошутил:

– А имя его адвоката вам, случайно, не известно?

Эми улыбнулась, затем вновь посерьезнела.

– Теду не нужен адвокат. После того как я подала на развод, он угрожал, что спрячет в моем пикапе кокаин и меня арестуют. А потом лишат родительских прав и запретят видеться с дочерью. Конечно, может, он ничего такого и не сделал бы, но я не могла рисковать. Мы договорились: я оставляю себе то, что важно для меня, то есть дочь, а он – то, что важно для него, то есть не станет платить мне, даже на питание малышки.

– Звучит не очень здорово.

– На самом деле я еще никогда не была так счастлива.

Она улыбнулась, потому что вновь сказала лишь полправды. Тейлор действительно приносила только радость, зато учеба в юридической школе – совсем наоборот. Поэтому Эми снова почувствовала себя обманщицей. Она подняла чашку и произнесла тост:

– Давайте выпьем за вашу новую жизнь в качестве РДН!

– РДН?

– Это аббревиатура: «Разведен, детей нет».

Райан улыбнулся:

– Никогда не слышал о такой аббревиатуре.

– А я ее сама придумала. Будем здоровы!

– Будем здоровы!

Она заметила, как Райан смотрит на нее поверх своей чашки. Неожиданная пауза в разговоре могла бы показаться неловкой, но его взгляд успокоил Эми. Она моргнула, напомнив себе, что нельзя отходить далеко от темы.

– Вернемся к нашим баранам! Денежным баранам.

– Конечно. Итак, деньги.

– Я поначалу очень нервничала из-за них. Теперь, когда я вас увидела, мне даже неудобно вспоминать, что я тогда думала. Боялась оставлять деньги себе, хотела сначала проверить, что ваш отец… ну, в порядке.

– В каком смысле?

– О, у меня в голове роились сумасшедшие мысли! Что ваш отец грабит банки или еще чем нехорошим занимается.

Райан улыбнулся:

– Слушайте, я живу в Пайдмонт-Спрингс! Думаю, когда в последний раз у нас грабили банк, главными подозреваемыми были Бонни и Клайд.

Эми тихо рассмеялась.

– А вас нелегко раскусить, вы знаете об этом?

– То есть?

– Вы доктор, который не боготворит денег и до сих пор не потерял чувство юмора.

– Думаю, мне это досталось от отца.

– Вы были похожи?

Райан задумался на секунду. Неделю назад он бы не сомневаясь ответил «Да!». А теперь…

– Полагаю, да. Это даже забавно. После похорон я рассматривал семейные альбомы. Некоторые фотофафии отца в молодости просто поразили меня. Он выглядел почти так же, как выгляжу сейчас я. Одеть его в современную одежду, немного изменить прическу, и его запросто примут за меня!

– Немного жутко, правда?

– Да уж. Мы все похожи на родителей в какой-то степени. Но когда видишь такое поразительное сходство, становится не по себе от того, что многое в нас предопределено.

Эми затихла. Она тоже часто думала об этом, ведь и сама была полной копией матери.

– Да, я понимаю, о чем вы.

– Теперь, когда отца не стало, я ужасно зол на себя, что не узнал его поближе. Я не говорю, что мы не были близки. Просто я никогда не задавал ему вопросов, ответы на которые помогли бы мне лучше разобраться в самом себе.

– Иногда даже возможности такой не представляется, – вздохнула Эми, думая больше о своей матери.

Райан отпил кофе.

– Ого, да мы далеко с вами забрались! Пожалуй, нам пора отвлечься от этой темы.

– Отнюдь!

Так они проболтали минут пятнадцать. Беседа шла легко, если принимать во внимание «отягчающие» обстоятельства. Встреча больше походила на свидание, нежели на деловой разговор.

– Еще кофе? – снова подошла официантка.

Они обменялись взглядами. Разговор мог бы закончиться, они уже все обсудили, но ни ей, ни ему не хотелось уходить.

– Я никуда не тороплюсь, – сказал Райан.

Эми посмотрела на часы, затем виновато улыбнулась:

– К сожалению, тороплюсь я. Мне пора забирать дочку.

Он, казалось, расстроился.

– Жаль.

– Я не думала, что встреча продлится столько времени.

Официантка положила на стол счет. Райан взял его.

– Я расплачусь.

– Спасибо вам. Жаль, что приходится вот так убегать.

– Ничего страшного. – Он достал из бумажника визитку и с другой стороны написал номер. – Я даю вам домашний, на случай если возникнут вопросы. О деньгах, я имею в виду.

Эми взяла карточку и повторила:

– Спасибо вам.

В его глазах появилась смешинка.

– Я бы пригласил вас, если окажетесь в наших краях, да только в Пайдмонт-Спрингс у вас и так наверняка куча друзей, которых нужно навестить.

– Конечно. Лондон. Париж. Пайдмонт-Спрингс. У меня постоянно с этим проблема – куда бы я ни поехала, везде надо кого-то навещать!

– Понятно. Ну, тогда я, возможно, пришлю вам тысячу долларов, и мы встретимся еще разок?

Эми улыбнулась, чувствуя, как внутри все сжимается. Он не догадывался, что при такой постановке вопроса им придется встретиться еще сто девяносто девять раз! Она неожиданно разволновалась, не зная, что ответить.

– Там видно будет.

Райан растерянно пожал плечами, восприняв ее ответ как отказ.

– Что ж, было очень приятно с вами познакомиться.

Эми задумалась. Ей вовсе не хотелось расставаться на такой ноте. Только вот взять назад слова вроде «Там видно будет» очень нелегко. Она не понимала, почему так ответила, и не представляла, каким образом исправить положение.

– Мне тоже было очень приятно, Райан!

Они в последний раз обменялись улыбками, правда, уже не такими веселыми, как прежде. Эми направилась к выходу, чувствуя себя так, будто упустила что-то важное.

 

Глава 13

От Денвера до юго-восточных долин Колорадо дорога шла под гору, что было отличной иллюстрацией состояния мужчины, чей бракоразводный процесс закрутился опасной спиралью. Райан добирался до Пайдмонт-Спрингс в тишине, с выключенным радио. Смеркалось. Он был глубоко погружен в свои мысли и автоматически свернул на Ривер-стрит, к дому, где он жил с Лиз все эти годы. Только через два квартала Райан понял, что ошибся – здесь он больше не живет. И после сегодняшней встречи стало ясно, что уже никогда не вернется сюда. Он развернулся и покатил к дому родителей. К дому матери. Отец умер. Теперь дом безраздельно принадлежит ей.

Голова Райана нестерпимо болела. Точнее, там внутри пульсировала боль. Всю дорогу в мозгу снова и снова прокручивалась ссора с Лиз. Странное совпадение, что адвокат состряпал дельце об укрытии денег именно сейчас. Как будто они все знают.

Его сердце забилось быстрее, когда он поворачивал к дому. Но что они могут знать?

Ничего не могут. Лиз так разозлилась сегодня, что обязательно проболталась бы. Ее единственным требованием было, чтобы Райан начал зарабатывать деньги, устроившись на престижную работу. Она ни словом не обмолвилась о тайнике.

Райан заглушил мотор и вышел из своего «Чероки». Он вновь подумал об Эми. Что произошло в конце их встречи? Он вроде бы видел уже какую-то искорку, что-то такое в ее улыбке… еще подумал, что не так уж плохо быть разведенным. Она показалась ему интересной женщиной, с которой хочется познакомиться поближе. Но стоило только заикнуться о новой встрече, как все рухнуло. Райан никак не мог разобраться в случившемся. Во вторник Лиз рассказала, что отец пообещал ей: «Деньги скоро будут». Может, Эми – подруга Лиз, и ее подослал пройдошливый адвокат с целью выкачать из него информацию о доходах? Или она действительно получила деньги и теперь хочет выбить из семейства Даффи еще немного?

Райан порылся в карманах в поисках ключа от дома.

Грязные деньги на чердаке. Подарки незнакомым людям. Обещания Лиз. «Что тебе надо от меня, отец?!»

Он посмотрел на запад. Отблески заходящего солнца тонули в горах. Точнее, там, где должны быть горы. Их совсем не видно. С пыльных долин Колорадо не разглядеть даже самых высоких, достигающих четырнадцати тысяч футов в высоту. Абсолютно ровный горизонт напомнил Райану о том дне, когда они с отцом сидели на крыльце и разговаривали. Райан был еще маленький. Отец курил одну за другой сигареты, в конце концов погубившие его. Небо было необыкновенно ясным в тот день. Отец захватил с собой бинокль, полагая, что Райану удастся увидеть вершины. Но горы находились слишком далеко, чтобы их разглядеть, даже в самый ясный день. Райан расстроился, но все равно с удовольствием слушал отца – тот описывал великолепие и грандиозность горных пиков, лицезреть которые им, жителям Пайдмонт-Спрингс, не дано.

– Но почему мы не живем там? – спросил он взволнованно.

– Потому что мы живем здесь, сынок.

– Так что же мы не переедем?

Отец хохотнул, выдыхая сигаретный дым.

– Люди не могут просто так взять и переехать.

– Почему?

– Просто не могут, и все.

– Значит, мы тут застряли навсегда?

Отец посмотрел на горизонт. В его голосе послышались печальные нотки.

– Твои корни здесь, сынок. Пять поколений родственников твоей мамы жили в Пайдмонт-Спрингс. Нельзя просто так рвать корни.

Теперь, тридцать лет спустя, Райан вспоминал эти слова. Не столько сами слова, сколько тон, каким они были сказаны. Точно отец смирился с мыслью о том, что закаты и горы, сверкающие на западе, принадлежат другому, прекрасному миру, который находится слишком далеко от крошечного Пайдмонт-Спрингс.

Думая об этом, Райан понял, почему отец и Лиз так сдружились. Раньше он считал, что это из-за поразительного сходства между ним и отцом. Но по-видимому, Лиз полюбила во Фрэнке то, чем он отличался от Райана.

Он открыл дверь и вошел. Солнце село, дом погрузился в темноту. Райан включил свет и позвал:

– Мам?

Нет ответа. Райан пересек гостиную и вошел в кухню. На холодильнике висела записка. Вот так и общались в семействе Даффи. Цивилизация развивалась, перестук барабанов превратился с течением времени в имейл, но человечество не придумало ничего проще и эффективнее, чем записка на холодильнике. Райан читал ее, пока доставал пиво. «Ушла с Сарой в кино и поужинать. Вернусь примерно в десять».

Часы на микроволновке показывали восемь тридцать. Хорошо, что мама выбралась куда-то. Еще лучше, что никто не станет сейчас расспрашивать его о Лиз. Райан открыл банку и глотнул прохладного пива, направляясь в гостиную. Включил свет и замер.

Мебель была передвинута. Не переставлена с места на место, а именно сдвинута. Диван стоял под странным углом, между шкафом и стеной появился зазор в несколько дюймов, дверцы были открыты, ящики вытащены. Ковер загнулся с одного конца. Кто-то здесь побывал.

И этот кто-то, похоже, знал о деньгах.

 

Глава 14

«Дура!» – говорила себе Эми. Она долго готовилась к встрече с Райаном Даффи, но так и не добилась поставленной цели. А всего-то и надо было узнать, почему Фрэнк Даффи послал ей деньги. Ясной картины не получалось, и все было ужасно глупо.

Не так уж здорово быть умной всегда и везде. Эми поняла это еще в детстве. Если ты глуп, то никто ни в чем тебя не обвинит. Но люди подозрительно относятся к умникам, будто ум – это какой-то порок. Такая реакция со стороны окружающих выработала в Эми черту характера, схожую с застенчивостью. Из-за этой-то застенчивости Эми и допустила серьезную ошибку в беседе с Райаном. Еще в детстве она начала менять себя и из девочки-болтушки превратилась в ребенка, чуть ли не стесняющегося своих способностей. За два года до того, как умерла мама, они вместе пошли к доктору. Мама сидела на стуле, такая красивая и сияющая, какой еще предстояло стать Эми. Сестра закатала ей рукав и измерила давление.

– Очень хорошо, – сказала она, посмотрев на тонометр. – Сто двадцать на восемьдесят.

– Один с половиной, – вставила Эми.

– Что – один с половиной? – спросила мама.

– Сто двадцать разделить на восемьдесят будет один с половиной.

Сестра оторвала взгляд от журнала и чуть не выронила карандаш.

– Сколько этому ребенку лет?

– Шесть, – ответила мать. – Ну, почти шесть.

С того дня прошло двадцать с лишним лет, а Эми все никак не могла забыть лицо медсестры. В детстве она постоянно натыкалась на такие лица – будто люди привидение увидели; происходило это каждый раз, когда очередное поразительное высказывание слетало с губ маленькой девочки. Люди сначала думали, что Эми просто выглядит маленькой для своего возраста. Но когда узнавали правду, то начинали смотреть на нее как на противного карлика или еще что похуже. «Ты – особенная», – говорила ей мама, и Эми чувствовала себя особенной. Но потом мама умерла, и все изменилось. Она научилась сдерживать себя – и физически, и эмоционально. Особенно это касалось мальчиков. В младших классах они дрались с ней, просто чтобы показать, что за ум надо платить. В средней школе они приглашали ее на свидания, ведь Эми была симпатичной, но, как правило, дальше первого свидания дело не заходило. Сообразительные девушки пугают обычных парней. Началось все с той медсестры, продолжилось мальчиками в школе, а закончилось бывшим мужем.

Эми показалось, что с Райаном Даффи все обстоит иначе.

Надо сказать, разговор с ним был не самым остроумным в ее жизни. Мама согласилась бы с этим, будь она жива. Но если не обращать внимания на тупую пустоту в голове, к Райану она испытывала хорошие чувства. Он сделал так, чтобы она улыбнулась, успокоил в ситуации, которую сложно назвать простой. К своему удивлению, Эми даже хотела, чтобы они встретились при иных обстоятельствах, в другом месте. Не понимая, что растет в ее сердце, она больше думала о нем, чем о деньгах.

И если при этом приходится чувствовать себя полной дурой – что ж, похоже, быть дурой не так уж плохо.

Что было действительно глупо, так это ее ответ на предложение встретиться еще раз. «Там видно будет» – вот как она ответила! Эти три слова в голове любого здравомыслящего мужчины легко складываются в «Мечтать не вредно, парень!».

«Ну все, хватит заниматься самобичеванием!» У нее имелся его номер. Просто надо позвонить, и все. По крайней мере сказать правду. Ведь речь шла не о тысяче долларов.

Эми при встрече забыла о том бодром разговоре с самой собой в машине, о правиле «прямого подхода». Так что пришла пора действительно им воспользоваться.

«А там уж посмотрим, к чему это приведет».

Она подняла трубку, сделала глубокий вдох и набрала номер.

Телефонный звонок прорезал тишину. Райан остановился в коридоре. Он только что проверил весь дом – никого не было. Если кто-то здесь и побывал, то уже ушел. Но в душе Райана оставалось странное чувство – будто этот кто-то следит за домом и сейчас звонит по телефону, смеется и злорадствует. Он прошел на кухню и грубо прокричал в трубку:

– Что вам нужно?!

– Райан… Привет! Это Эми. Я не вовремя?

Он знал, что его голос звучит странно, но не хотел рассказывать о взломе.

– Вроде того. Нет, прости… Продолжай.

– Я быстро. Все думаю о нашем разговоре и хочу кое-что прояснить. Но я могу и перезвонить, если хочешь.

– Нет, что ты. Так в чем дело?

Она боролась с собой, не желая показаться ему лгуньей.

– Твои слова все никак не идут из головы. Ты сказал, что совсем не удивлен поступком отца. И что тебя не удивит, если он посылал деньги многим людям.

– Ну, это я просто так ляпнул.

– Но давай предположим, что твой отец действительно так сделал. Послал деньги многим людям. Очень многим. Я не хочу тебя обидеть, но… кажется, твой отец не был так уж богат.

Райан прислонился к холодильнику, заинтригованный.

– На что ты намекаешь?

«Прямой подход, – напомнила она себе. – Только прямой подход».

– Где он мог достать такие деньги?

Райан колебался, отвечать ли. «А вдруг ей что-нибудь известно?»

– Могу лишь предположить, что он их скопил.

– Так… а если в коробке было больше, чем тысяча долларов? Чисто гипотетически. Например, пять тысяч. Ты все равно скажешь мне оставить их?

– Тысяча, пять… Какая разница? Оставь себе.

– А если пятьдесят тысяч? Гипотетически.

Райан начинал волноваться.

– Думаю, это не важно. Раз отец так захотел…

– Как насчет сотни?

Он ничего не ответил, словно даже не принял в расчет такую возможность.

– Нет, скажем, там было двести тысяч. Ты все равно сказал бы оставить их себе?

Молчание.

– Гипотетически? – наконец спросил Райан.

– Гипотетически, – отозвалась Эми.

Он ответил ровным, спокойным голосом:

– Мне бы чертовски захотелось узнать, где отец взял такие деньги.

– И мне, – продолжила Эми.

Райан опустился на стул.

– Что ты хочешь от меня?

– Удостовериться, что все чисто. Я бы с удовольствием оставила деньги себе. Как ты говоришь, твой отец тоже так хотел. Но если они грязные, я не намерена впутываться.

– Я не знаю, где отец мог взять двести тысяч долларов, если ты об этом спрашиваешь.

– Я спрашиваю только об одном – был ли твой отец честным человеком?

Райан вздохнул:

– Мне понадобится время, чтобы ответить на этот вопрос.

– Что ты хочешь сказать?

– Не знаю. Но есть вещи, которые мне нужно проверить.

– Какие вещи?

– Пожалуйста, дай мне неделю, чтобы расставить все по местам. Семейные дела, понимаешь?

Эми ответила не сразу, хотя другого выбора просто не было. Ведь ей действительно хотелось оставить деньги.

– Хорошо. Я не собираюсь расстраивать твою семью или порочить имя Фрэнка Даффи. Но если я не увижу банковских чеков или еще чего-нибудь, подтверждающего законность денег, боюсь, мне придется сдать их в полицию.

– Ты можешь отдать их мне.

– Прости, но деньги были в моем доме, их касались мои руки. Если они грязные, я сдам их. Может, полиции удастся выяснить, откуда они.

– Похоже на угрозу.

– Я знаю. Поверь, я совсем не имела в виду этого, когда звонила тебе. Я просто хотела…

– Хотела чего?

Слова застряли у нее в горле. Нет смысла договариваться о новой встрече. Только не с тем, кто не может однозначно ответить на вопрос «Был ли твой отец честным человеком?».

– Ничего. Просто надеялась, что ты меня успокоишь. У тебя неделя, Райан. Потом я перезвоню. – Она отключилась.

 

Глава 15

Райан замер у телефона, услышав скрип половиц позади. Он живо развернулся, держа трубку в кулаке, как оружие.

Но тревога тут же улеглась. Это был его зять. Сара, похоже, дала ему ключ от дома.

– Черт, Брент! Какого черта ты подкрадываешься ко мне?!

– Я не подкрадываюсь, – ответил тот густым, басовитым голосом. От него разило пивом, и в руке была ополовиненная бутылка.

Райан посмотрел в окно на подъездную дорожку, где рядом с его джипом стояла под углом машина Брента. Он, наверное, подъехал, когда Райан разговаривал с Эми.

– Ты приехал сюда в таком состоянии?

Брент ухмыльнулся, будто Райан сказал что-то смешное.

– Не помню.

В этом был весь Брент. Он до сих пор гордился, что может уговорить коробку пива быстрее, чем любой пропойца-студент.

Брент был на четыре года младше Райана, но казался гораздо старше. Когда-то он имел привлекательную внешность – и сейчас еще мог неплохо выглядеть, если бы два-три дня в неделю не пил, принимал душ и брился. В школе Брент играл в футбол, и это было хорошее для него время. После этого жизнь как будто наладилась вновь, когда он отдался иллюзиям бодибилдинга. Райан отговорил его принимать стероиды, и тогда Брент пристрастился к алкоголю. Мышцы потеряли форму, характер ожесточился. Теперь Брент был разжиревшим, обозленным человеком, похожим на толстых зарубежных борцов, которых показывают по телевизору. Правда, за одним исключением – Брент не имел работы. Райан никогда не испытывал восторга от выбора сестры, но четыре года назад она попросту запаниковала, осознав, что ей грозит участь старой девы. Сара вцепилась в Брента, привлекательного молодого человека (тот был на девять лет младше ее), и завоевала его сердце тем, что исполняла для любимого роль служанки. Сейчас ей было сорок с лишним, и она готовилась родить, живя в одном доме с существом, которое отдаленно напоминало мужчину, каждое утро страдающего от похмелья. Кроме того, она вкалывала в «Уолмарт», получая крохотное жалованье.

– Ты уже побывал здесь, так? – спросил Райан.

– Ага! Целый час тебя ждал.

Райан заметил пустые бутылки из-под пива на кухонном столе. Восемь штук.

– Правильно! Так держать! Мы вернулись к нашим баранам, да, дружище?

Брент залился краской. Он уже прилично захмелел и предложил Райану ополовиненную бутылку:

– Глотнешь?

Райан оттолкнул его руку и ответил довольно грубо:

– Что ты здесь делал?

Брент подошел к холодильнику и достал еще пива. Запрокинул голову, и бутылка опустела. Двенадцать унций за двенадцать секунд. Вытерев подбородок, он посмотрел на Райана:

– Искал деньги.

Его слова будто резанули по живому, но Райану удалось сохранить спокойное выражение лица.

– Какие деньги?

– Не строй из себя дурачка. Сара мне все рассказала.

Гнев поднимался в Райане. «Старушка Сара, а ты все еще в форме – умеешь хранить секреты!»

– И что же?

– Мне нужны пятьдесят тысяч долларов. Сегодня.

– Зачем?

– Не твое собачье дело зачем! Это деньги Сары. И я пришел за ними.

– Мы с Сарой договорились. Никто из нас не возьмет ни доллара, пока мы не узнаем, откуда они взялись.

Брент сощурился:

– А откуда мне знать, что ты их уже не потратил?

– Придется поверить на слово.

– Будешь верить своей заднице за девятьсот пятьдесят тысяч. Отдай мне мои хреновы пятьдесят штук!

– Нет. Кем ты себя считаешь, Брент? Врываешься в дом моей матери, переворачиваешь тут все…

Тот угрожающе поднялся с места:

– Это деньги Сары! Отдай их мне!!!

– Я сказал «нет».

Брент, шатаясь, подошел к Райану.

– Отдавай эти хреновы деньги, болван, или я…

Райан заставил его замолчать, окинув ледяным взглядом.

– Или что?

Брент знал, что лучше не лезть на Райана в таком состоянии. Но в его глазах плескалось горячечное безумие, точно восемь бутылок пива были финальным аккордом в симфонии беспробудного пьянства.

– Или… мне придется ударить одну беременную женщину.

Внутри у Райана что-то перевернулось. Он рванул вперед и схватил Брента за горло, повалив на пол.

– Я предупреждал, что убью тебя!!! Только дотронься до нее, и я убью тебя!

Брент извивался и махал руками, пытаясь освободиться от крепкой хватки Райана. Лицо наливалось синим цветом. Райан все сильнее сжимал его горло, охваченный бешенством при воспоминании о том, как залатывал сестру после ее стычки с мужем. Он тогда мечтал расквитаться с Брентом, но она не позволила.

– Рай-ан… – Брент дышал уже со свистом, почти потеряв сознание. Глаза выпучились и вращались.

Райан ослабил хватку, неожиданно осознав, что делает. Брент спихнул его с себя и отвалился в сторону, кашляя и задыхаясь.

– Ты мог убить меня, чертов ублюдок!

Райана трясло. Он и правда мог его убить.

Брент медленно поднялся, подвывая и всхлипывая, – жалкий пьянчуга в истерике.

– Мне нужны мои деньги. Нужны, очень! Пожалуйста, Райан, я должен их получить!

Райана затрясло. С самых похорон все вокруг говорили только о деньгах. Лиз из-за них разводилась с ним. Брент собирался ради денег избить жену. А Эми – да черт знает, что у нее вообще на уме.

– Тебе нужны деньги? – грозно спросил он. – Отлично. Ты их получишь. Жди здесь.

Райан выбежал из комнаты и бросился наверх, перепрыгивая через ступеньки, рванул чердачную лестницу на себя и забрался наверх. Подошел к комоду и одним резким движением отодвинул его в сторону. В одно мгновение сорвал половицы и схватил банкноты – может, несколько тысяч, считать не стал. Затем понесся обратно. Вернувшись в гостиную, Райан дышал будто спринтер после тяжелого забега. Неожиданно ему в голову пришла идея. Вокруг все будто с ума посходили – Лиз, Эми, а теперь еще Брент. Отец предал его. Алчность так и витала в воздухе.

Райан позвал зятя из кухни:

– Иди и возьми свои деньги, Брент! Они все здесь!

Брент торопливо пошел на зов. Но едва он вошел в слабо освещенную комнату, как замер на месте. Райан стоял у камина. В одной руке зажата пачка денег, в другой – длинная горящая спичка. На каминной полке – жидкость для разжигания огня.

Голос Брента задрожал:

– Что… что это ты вздумал?

– Бог дал, Бог взял. – Райан поднес спичку к банкнотам, зажег уголок пачки.

– Нет!

Пламя объяло деньги, смоченные горючей жидкостью. Райан швырнул их в камин. Брент кинулся к нему. Райан схватил кочергу на манер бейсбольной биты.

– Стой на месте, Брент!

Тот остановился как вкопанный, лицо скривилось от злости. Деньги горели, и Райан казался чертовски серьезным. Брент готов был разреветься.

– Райан, дружище! Пожалуйста, не жги их!

Пепел взметнулся из камина. Бумажки горели очень быстро. Райан не сдвинулся с места.

– Только дотронься до Сары, и сожгу их все! Клянусь, я спалю все, до последней бумажки.

– Ладно-ладно. Только успокойся, хорошо?

– Таков уговор, – сказал Райан. – Никто не тратит денег. Никто не рассказывает никому о деньгах. До тех пор, пока мы не узнаем, кто заплатил их моему отцу и почему.

Брент медленно пятился.

– Отлично, дружище. Ты тут главный. Ты ставишь условия. А я поеду домой. Только не жги больше, ладно? Мы с тобой просто притворимся, что ничего не было.

Райан продолжал держать кочергу, готовый размозжить череп Бренту, если возникнет необходимость. Брент отступил к двери.

– Никаких проблем, приятель. Раз ты сказал, что есть уговор, значит, уговор. Я поеду домой и скажу Саре, что мы будем играть по правилам, вот и все.

– Убирайся, Брент.

Зять кивнул и неуклюже выпал за дверь. Райан подошел к окну и смотрел, как тот отъезжает. Затем снова взглянул на камин. Деньги превратились в кучку тлеющего пепла. Тысячи долларов. Теперь их нет. Странно, но ему стало от этого легче. Райан посмотрел на лестницу, в сторону чердака. Там лежит еще много денег, за которые предстоит сражаться.

Или их нужно будет сжечь.

Райан посмотрел на часы. Мать вернется только через час. Он вылил на кучку пепла немного горючей жидкости, положил бумагу, а сверху сухое полено. Когда огонь разгорелся и языки пламени взметнулись вверх, он закрыл экран и пошел в свою комнату.

 

Глава 16

На девять часов вечера у Эми было назначено свидание. С Тейлор.

От Чикаго до Лос-Анджелеса планетарий Фиске Университета Колорадо считался самым крупным. Все лето по пятницам здесь проводились вечерние лекции на темы астрономии, сопровождаемые просмотрами в обсерватории. Эти программы были еще не по зубам Тейлор, они скорее предназначались для студентов колледжа, нежели для четырехлетней девочки. Малышка любила дневные сеансы по средам, где детям рассказывали, как сбежавшие рабы древности искали путь по Большой Медведице, и демонстрировали правдоподобную модель Солнечной системы. Искусственное небо под куполом здания впечатляло, но Эми пообещала дочери показать настоящие звезды. И вот пришла пора выполнить обещание.

Они провели больше часа в обсерватории Соммерса-Боша, рассматривая двойные звезды и галактики в шестнадцатидюймовый телескоп. Но больше всего Тейлор понравился Сатурн с его кольцами, который был виден и в более слабый телескоп. У Тейлор накопилось множество вопросов. Эми отвечала на них. Четыре года работы над дипломом по физике и инфракрасной астрономии не прошли даром.

– Вот это да! – сказала Тейлор.

– Ты бы хотела заниматься астрономией?

– Если ты разрешишь оставаться здесь допоздна каждую ночь.

Эми улыбнулась. Слова дочери так похожи на ее собственные двадцатилетней давности. Тейлор была заинтересована, но, несомненно, не испытывала такой страсти к астрономии, как Эми. Другое дело, что с тех пор, как Эми устроилась в юридическую фирму, ей не удавалось поддерживать интересы дочери в той степени, в какой это делала ее мать. Просто не хватало времени.

Весь вечер ее мысли были где-то далеко, хотя она старалась не показывать этого Тейлор. Она думала о Райане. Не о деньгах. Эми поразили его слова о том, что он хотел бы узнать своего отца поближе, чтобы лучше понять самого себя. Ей было знакомо это чувство: суеверный страх при мысли, что ты точная копия кого-то из родителей и можешь совершить те же самые ошибки. Для Эми такая ошибка стала бы смертельной.

Она подошла к маленькому телескопу в два с половиной дюйма и направила его туда, где летними вечерами над Боулдером видна была Лира. Быстро нашла Вегу, самую яркую в созвездии. Прямо под ней находилась Кольцевая туманность – наблюдая ее, Эми просиживала ночи напролет в то лето, когда погибла ее мать. Туманность умирала, как и детские мечты Эми и все то, что любила мама.

С той ночи она ни разу не возвращалась к Кольцевой туманности. Отчасти потому, что не возникало необходимости. Современные астрономы не разглядывают небо часами, исследуя его. Они направляют в нужную точку телескопы и позволяют оборудованию выполнять за них работу. Не то чтобы Эми не любила смотреть на звезды. Она любила. Но главной причиной было то, что она не могла заставить себя взглянуть на ту самую туманность.

Она опустила телескоп на несколько градусов. Боковое наблюдение – лучший способ рассмотреть бледные объекты в небе. Краем глаза она заметила зеленовато-серые кольца и заморгала. Какая-то часть ее хотела отвернуться, другая не позволяла сделать это. Туманность выглядела так же, как двадцать лет назад. Казалась такой же холодной и одинокой. Воспоминания уводили Эми в детство. Кольцевая туманность открыла окошко в далекое прошлое, где маленькая девочка, дрожа от страха, карабкалась по полкам-ступенькам на чердак…

Потолочная панель открывается бесшумно и легко. Эми откидывает ее в сторону, освобождая выход на чердак. Воздух там спертый, тяжелый и горячий. Последнее усилие – и она наверху.

Фонарик показывает дорогу. Она помнит еще по играм с друзьями, что вторая такая же панель находится всего в нескольких футах от первой. Она ведет в одну из комнат для гостей напротив по коридору. Эми на коленях ползет по полу, стараясь не выронить фонарик.

Она останавливается, когда видит второй люк, открывает его и смотрит вниз. Кладовая, точно такая же, как в ее комнате: перекладина для одежды с одной стороны, встроенные полки – с другой. Она зажимает фонарь подбородком и слезает вниз по полкам. Спустившись, Эми сжимается в комочек и сидит минуту не двигаясь, пытаясь решить, что делать дальше. Если в доме кто-то есть, он не найдет ее. Она может просто затаиться здесь. Но вновь страшная мысль приходит ей в голову – что, если она нужна маме? А вдруг мама ранена?

Эми медленно поднимается. Нужно идти. Нельзя использовать фонарик. Если кто-то прячется в темноте, фонарь выдаст ее, сияя точь-в-точь как Полярная звезда на ночном небе.

Она выключает его и открывает дверь кладовой. Коридор в нескольких шагах от нее, за дверью. Эми медленно преодолевает это расстояние, затем выглядывает в коридор. Ничего. Она ждет несколько секунд. Все по-прежнему. Сердце буквально уходит в пятки, когда она выходит из безопасной гостевой комнаты.

Спальня матери, как и детская Эми, на другой стороне коридора. Девочка ищет путь в темноте. Ей служит не столько зрение, сколько память. Эми слышит, как в комнате матери работает вентилятор. Она уже близко. Дверь открыта примерно на фут. Эми делает еще шаг и оказывается внутри.

Здесь темно, только уличные фонари озаряют комнату желтоватым светом. Кажется, все в порядке. Телевизор на стойке. Большое зеркало над бюро. Взгляд Эми останавливается на кровати. На ней множество одеял, их так много, что непонятно, лежит под ними мама или нет. Но Эми видит руку, свисающую с края кровати. Будто соскользнула во сне. Только сон этот гораздо глубже, чем кажется.

– Мама? – замирая от страха, произносит Эми.

Нет ответа.

– Мам? Все хорошо?

– Мам, мам!!!

Голос дочери заставил Эми вернуться в реальность.

– Мам, ну дай же мне посмотреть! – Тейлор повисла на ее руке, пытаясь добраться до телескопа.

Эми крепко обняла дочь. Тейлор крутилась в объятиях.

– Мам, я хочу посмотреть!

Эми сдвинула объектив телескопа подальше от Кольцевой туманности, от прошлого, и направила на здание юридической школы Флеминга, чуть южнее студенческого городка. В библиотеке еще горели огни. Похоже, кто-то до сих пор работает там. Эми подняла Тейлор, чтобы та смогла посмотреть в телескоп.

– Там мамочка будет учиться в сентябре.

– Ты будешь смотреть в теликопы?

– В юридической школе нет телескопов.

– Тогда зачем ты туда идешь?

Эми почувствовала комок, подступающий к горлу.

– Тейлор, нам пора домой.

Половина одиннадцатого – самое время возвращаться. Тейлор сразу же уснула в машине.

С шоссе U.S.36 при свете дня открываются отличные виды достопримечательностей – величественных пиков Флагстафф-Маунтин и Флэт-Айронс. Эти гигантские скалы из красно-коричневого песчаника служат неким рубежом между долиной и горами. Ночью же это самое подходящее место, где можно остаться наедине с собственными мыслями и переживаниями.

Сейчас голова Эми была занята деньгами.

Она припарковала машину и понесла спящую малышку в дом. Тихонько открыла дверь и направилась в детскую. Спальня Тейлор была воплощенной мечтой матери и дочери. Эми нарисовала на потолке звезды и полумесяц, но цвета выбирала сама Тейлор. Теперь они являлись владельцами единственного в мире планетария с розовым небом.

Эми осторожно сняла туфли и переодела дочку в пижаму, не разбудив ее. Поцеловала Тейлор, выключила свет и тихонько закрыла за собой дверь.

Хороший выдался вечер. Поход в обсерваторию напомнил Эми о мечтах, исполнение которых зависело от Райана Даффи. Если деньги чисты, она сможет попрощаться с юридической школой и вернуться к тому, что интересно ей.

И деньги – точнее, потребность в них – больше не будут причиной, по которой она прячется от духов любимого ею ночного неба.

 

Глава 17

Деньги горели. Но только в его воображении.

Стальной чемодан, доверху набитый наличными, оказался тяжелее, чем Райан предполагал. Он отнес его вниз, в гостиную, где в камине все еще полыхало пламя. Райан опустился на колени, открыл чемодан. Его руки тряслись, когда он добрался до денег. «Я должен пройти через это. Я смогу». Но он не смог.

Два миллиона долларов.

Жар от огня и нервное возбуждение привели к тому, что пот буквально струился по телу. Стоя на коленях, Райан переводил взгляд с пламени на деньги, будто взвешивая все «за» и «против». Это сводило его с ума. Это сводило с ума их всех. Отец умер меньше недели назад. Лиз вцепилась Райану в горло, желая выбить из него побольше денег, вдохновленная на это словами отца. Алчный зять угрожает избить свою беременную жену, если Райан не выдаст ему пятьдесят тысяч. Да еще его новая знакомая утверждает, что отец Райана послал ей двести тысяч долларов неизвестно почему. Деньги – это зло, несомненно. И сжечь их – самое правильное решение.

Он схватил пачку банкнот и занес над огнем. Разум приказывал ему бросить деньги, но рука не слушалась. Он просто не мог.

Райан закрыл глаза от стыда. Он никогда не ощущал на себе влияния денег. Он никогда еще не был так слаб.

Резкие звуки прервали его размышления. Шли они снаружи. Райан подскочил и бросился к окну. В темноте он разглядел «бьюик» Брента.

Он вернулся.

Райан в панике отошел от окна. Деньги. Надо спрятать деньги. Он схватил чемодан и на секунду задумался, куда засунуть его. Затем услышал, как хлопнула дверца машины. Времени нет. Он запихнул чемодан под диван. Краешком глаза заметил, что огонь в камине еще горит. Деньги должны были исчезнуть в нем… И тут ему в голову пришла идея. Он схватил с дивана газету и бросил в огонь. Газета сгорела мгновенно, оставив только пепельные хлопья. Вполне может сойти за сгоревшие деньги. Черт, да много ли на свете сумасшедших, знающих, как выглядят спаленные баксы?!

Райан застыл, обдумывая варианты. Вряд ли Брент вернулся, чтобы спокойно поговорить. Райану не показалось, что зять протрезвел, скорее, наоборот – опьянел вконец, разозлился. И наверняка вернулся за деньгами. Или для выяснения отношений. У Райана не было оружия, зато оно было у отца. Незадолго до того Райан занимался инвентаризацией отцовского имущества и знал, где что лежит, вплоть до этих несчастных двух миллионов долларов. До самой последней пули тридцать восьмого калибра.

Он ринулся по коридору в спальню. Старый «смит-вессон» лежал в верхнем ящике комода. Патроны – в сейфе. Райан схватил револьвер за перламутровую рукоятку, затем достал патроны. Оружие не игрушка, предупреждал отец сына, им можно пользоваться только для защиты. Защиты от пьяных родственничков, например, претендующих на миллионы Даффи.

Райан услышал шаги на крыльце, затем в замке повернулся ключ. Он снял оружие с предохранителя и пошел в гостиную.

С револьвером в руке он стоял у лестницы и наблюдал за дверью. Слышал, как звякнули ключи, как открылся замок. Он поднял ствол, прицелился, готовый к обороне. Дверь открылась. Палец на курке дернулся. Сердце застучало быстрее. Все тело оцепенело, затем расслабилось.

– Мама? – спросил он, увидев ее в дверном проеме. Она понюхала воздух, и ее лицо посерело.

– Только не говори мне, что ты их сжег.

Райан буквально онемел от удивления. Мать всегда отличалась незаурядной интуицией, но чтобы так – почуять дым в комнате и сразу решить, что он сжег деньги… это уже ясновидение. Райан опустил револьвер, решив притвориться, что не понимает.

– Сжег что?

Мать закрыла дверь и подошла к камину.

– Деньги, – резко ответила она. – Я была у Сары, когда в дом ворвался Брент и в истерике кричал, что ты спятил и жжешь деньги.

– Он сейчас там, в машине? – спросил Райан. – Я заметил его «бьюик».

– Сара меня подвезла. – Она взглянула на пепел в камине. – Я не могу поверить, что ты сделал это.

Райан осторожно засунул револьвер в карман, пряча его от матери.

– Что сказал Брент?

– Что ты сжег в камине по меньшей мере десять тысяч долларов и угрожал сжечь их все.

– Это правда.

Мать подошла к сыну, глядя ему в глаза:

– Ты пил?

– Нет, это Брент напился. Он ворвался сюда, как вор, и искал деньги.

Ее голос смягчился:

– Они боятся, что ты обманешь и не отдашь им половину.

– Я не собираюсь никого обманывать.

Она вновь посмотрела на пепел в камине:

– Райан, ты можешь делать все, что угодно, со своей половиной, но не имеешь права жечь деньги сестры.

– Мы с Сарой договорились. Деньги останутся на чердаке до тех пор, пока мы не узнаем, кого шантажировал отец и почему. Она не должна была говорить Бренту. Но все-таки сказала.

– Мог бы и догадаться, что она расскажет мужу.

– Почему?

– Потому что он – ее муж.

– Ну, если так, то отец должен был сказать тебе, кого шантажировал.

Казалось, она постарела прямо на глазах.

– Я же говорила, что не знаю деталей. Я не желала их знать, а твой отец не хотел мне рассказывать.

Райан подошел к ней ближе и взял за руку.

– Мам, этим вечером я чуть не спалил два миллиона долларов. Возможно, ты согласишься помочь мне, а может, откажешься. Но я имею право услышать то, что тебе известно, перед тем как я решусь на что-то определенное.

Она отвернулась и посмотрела на огонь. Язычки пламени отражались в ее темных глазах. Она ответила тихим мягким голосом, так и не посмотрев сыну в глаза:

– Я знаю кое-что. Но не все.

Райан начал осознавать, почему мать не плакала на похоронах.

– Расскажи мне все, что знаешь.

– Твой отец… – Видно было, что она борется с собой. – Мне кажется, я знаю, где ты можешь найти ответы на свои вопросы.

– Где?

– За ночь до смерти Фрэнк дал мне ключ от сейфа в банке.

 

Глава 18

Панама. До сих пор это слово не связывалось в представлении Райана ни с чем, кроме Панамского канала и свергнутого диктатора по имени Норьега. Когда мать сообщила ему о сейфе в банке, Райан впервые задумался, насколько далеко это от Пайдмонт-Спрингс. «Какого черта отец делал в Панаме?»

– Что в сейфе?

– Я не знаю. Он только сказал, что, если у тебя возникнут вопросы о деньгах, я должна дать тебе этот ключ. Я уверена, что все выяснится, когда ты откроешь сейф.

– Почему ты так уверена?

– Твой отец не смог рассказать тебе все сам, но он хотел, чтобы ты знал. Кроме того, я не представляю, где еще ты можешь найти ответы.

Райан посмотрел матери в глаза, будто желал проникнуть ей в душу. Никогда раньше он не смотрел на нее так – точно пытаясь найти признаки обмана. Но их не было.

– Спасибо тебе, мам. Спасибо, что сказала.

– Не благодари меня! Неужели ты не видишь, как я боюсь? За тебя, за всех нас!

– Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Она сжалась, будто от боли.

– Тебе решать. Можешь последовать моему примеру и держаться подальше от всего этого. Или открыть сейф и принять то, что окажется внутри.

Он подождал немного, пока их глаза снова не встретились.

– Я должен знать, мам.

– Конечно, должен, – сказала она слабым голосом. – Только не говори мне о том, что найдешь там.

Ключ и сопутствующая информация хранились в домашнем сейфе, в кладовой, прилегающей к спальне. Ячейка номер 242 в «Банко насиональ», город Панама. Здесь же лежала карта города. И заграничный паспорт отца. Райан даже не знал, что у него был такой. Он пролистал странички паспорта, большинство из них оказались пустыми. Только две печати. Приезд в Панаму девятнадцать лет назад и возвращение в Соединенные Штаты на следующий же день. Не слишком-то похоже на отпуск. Скорее, деловая поездка.

С целью вымогательства.

Райан отнес сейф к себе в комнату и всю ночь размышлял. Он вспоминал каждого, с кем когда-либо видел отца, каждого мужчину и каждую женщину, о которых тот говорил, но так и не нашел человека, способного заплатить два миллиона долларов. И уж точно никого, имеющего связи в Панаме.

К двум часам Райан придумал нечто, отдаленно напоминающее план. Он тихо встал, пробрался в комнату матери и убедился, что она крепко спит. Затем тихонько спустился вниз. Деньги лежали под диваном, куда он спрятал их перед неожиданным появлением матери. Рядом с его клиникой находился небольшой склад, где он хранил дополнительное оборудование и старую офисную мебель. О существовании склада не знала даже Лиз. Как вор-домушник, Райан бесшумно прикрыл за собой дверь дома, вручную откатил свой джип к началу подъездной дорожки, чтобы звук двигателя не разбудил мать. Затем поехал на склад и спрятал чемодан в старом картотечном шкафу. Здесь деньги будут в безопасности. И шкаф, и чемодан были огнеупорные. Вернувшись домой, Райан лег в постель и стал ждать рассвета.

Он поднялся ранним субботним утром, проспав всего пару часов. Принял душ, оделся и отнес сейф вниз, на кухню. Мать уже сидела за столом, пила кофе и читала «Ламар дейли ньюс», местную газету, издаваемую ближайшим «мегаполисом» – городком Ламар с населением в восемь с половиной тысяч человек. Газета состояла из шестнадцати страниц, четверть которых обычно посвящалась какому-нибудь фестивалю ламарской средней школы или городской выставке лошадей. Вид матери, читающей провинциальную прессу, заставил Райана всерьез задуматься об абсурдности того факта, что отец летал в Панаму и арендовал там банковский сейф.

– Я все просмотрел, – сказал он.

Казалось, мать еще глубже погрузилась в чтение газеты.

– Ты не хочешь знать, что было в сейфе?

– Нет.

Райан подождал немного, надеясь, что она все-таки посмотрит на него. Барьер из газеты между ними казался непроницаемым. «А что, очень удобно», – подумал Райан. Большинство людей в Пайдмонт-Спрингс время от времени читали «Пуэбло чифтэн» или «Денвер пост», или «Уолл-стрит джорнал». Но не мама. Она всегда смотрела на мир глазами репортеров «Ламар дейли ньюс». Некоторых вещей ей просто не хотелось знать.

– Мам, я собираюсь забрать все это с собой, если ты не против.

Она не ответила. Райан подождал с минуту, ожидая вопроса о том, куда он собрался все это забрать. Но она продолжала листать газету, не отрывая глаз от страниц.

– Вернусь сегодня поздно, – бросил он, выходя из кухни.

Райан поставил сейф на заднее сиденье джипа и завел машину. Солнце всходило над кукурузными полями. Целые мили кукурузы, годной только на корм животным, слишком грубой для человека. Из-под колес машины поднялось облако пыли, когда Райан прибавил скорость, проезжая по заброшенной дороге – ближайшему пути до шоссе 50. Оно представляло собой первую часть пути до Денвера длиной в двести миль.

Кондиционер в машине Эми до сих пор не работал, что делало полуденную пробку на дороге еще более невыносимой. Если верить историкам, вождь племени арапахо по имени Нивот однажды сказал: «Люди, что увидели красоту боулдерской долины, обязательно захотят остаться и в конце концов обезобразят эти места». Черепашьим шагом продвигаясь к светофору на перекрестке Двадцать восьмой улицы и Арапахо-стрит, Эми начинала понимать, что подразумевалось под словами «проклятие Нивота».

На двенадцать тридцать у нее была назначена встреча в любимом ресторане. Грэм согласилась посидеть с внучкой до трех часов. Для Тейлор это означало, что ей предстоит посмотреть «Троицу» и «Герцоги из Хаззарда» бесчисленное множество раз, пока не наступит время дневного сна. Узнай об этом власти, Эми запросто могли привлечь к ответственности за жестокое обращение с детьми, но, даже несмотря на это, сегодня она твердо решила устроить себе небольшой отдых.

Эми припарковалась и дошла пешком до торгового центра на Перл-стрит. Хотя Боулдер славился красотой своих окрестностей, по иронии судьбы городок был популярен именно благодаря своей торговой улице. Длиной в четыре квартала, она предназначалась только для пешеходов и по праву считалась центром города. Старинные здания и множество небоскребов выстроились вдоль мощенной кирпичом улицы, приютив массу магазинчиков, галерей, пивоваренных заводиков, офисов и кафе. Торговая улица была местом, где, особенно по воскресеньям, можно увидеть что угодно и кого угодно, включая жонглеров, музыкантов, пожирателей мечей и других уличных артистов, создающих атмосферу вечного праздника. Эми улыбнулась, когда прошла мимо «Человека-индекса» – робота, способного по одному лишь почтовому индексу установить личность человека и даже описать его соседей, независимо от того, где он живет. Прошлой зимой Тейлор привела робота в полнейшее замешательство, предложив ему индекс Санта-Клауса.

Ресторан «Непал», довольно крупный, расположенный на торговой улице, предлагал посетителям специфическое «горное» меню и вполне приемлемые цены. Еще учась в колледже, Эми частенько обедала здесь с Марией Перес, консультантом с кафедры астрофизики и планетарных наук. Вместе они штудировали груды томов по физике, отвлекаясь на фаршированные лепешки и овощное рагу. Эми не видела Марию с тех пор, как забросила астрономию, и, хотя до сих пор считала ее своей подругой, все же с трудом заставила себя поднять трубку и набрать ее номер. Иногда Эми думала, что предала Марию. Но тут же осознавала, что предала не ее, а саму себя.

Мария ждала у входа в ресторан.

– Ну, как дела, подруга? – сказала она после того, как они крепко обнялись.

– Я так рада видеть тебя! – ответила Эми.

Они продолжали болтать, когда официантка вела их к столику у окна. И было о чем: Мария совсем недавно одолела свой восьмой четырнадцатитысячник, что на колорадском жаргоне означало: она взобралась на восьмую из пятидесяти четырех горных вершин высотой больше четырнадцати тысяч футов. Мария была фанаткой здорового образа жизни, типичной жительницей города, где зимой снегоочистители иногда освобождают от снега велосипедные дорожки вдоль улиц. Она никогда не ела мяса. А Эми была единственной девушкой с факультета, согласившейся хотя бы бегать трусцой по утрам.

Официантка приняла заказ, и они стали рассматривать последние фотографии Тейлор, потягивая домашнее шардонне. Потом заговорили о карьере.

– Ну что, ты готова начать учебу в юридической школе?

– Похоже на то.

Мария усмехнулась:

– Рада слышать, что у тебя прибавилось энтузиазма.

– Есть хорошие новости на этот счет.

– И какие же?

– Строго конфиденциально. Я тебе расскажу, но ты – никому ни слова! Даже мужу.

– Насчет Нэда можешь не беспокоиться. Если я скажу ему, что на днях узнала секретную формулу кока-колы, он ответит примерно так: «О, это здорово, дорогая! А ты не видела ключи от машины?» Ну, давай рассказывай. Что за секрет?

Эми сделала эффектную паузу.

– Может быть, я снова вернусь в университет!

Мария взвизгнула от восторга. Несколько голов за соседними столиками повернулись в их сторону.

– Это же здорово! Нет, это не просто здорово, это великолепно! Но к чему такая секретность?

– Потому что юридическая фирма, на которую я работаю, согласилась оплатить часть моего образования. Если узнают, что у меня есть задние мысли, боюсь, они откажутся от финансирования. И если мои планы насчет астрономии рухнут, рухнет и все остальное.

Мария сделала вид, будто застегивает рот на замок:

– Со мной твой секрет в полной безопасности! А когда ты узнаешь наверняка?

– Надеюсь, к концу этой недели.

– Боже, я так рада, что ты поменяла интересы!

– Да нет, мои интересы никогда не менялись. Тут дело в обстоятельствах. Точнее, в деньгах.

– Неужели кто-то умер и оставил тебе огромное наследство?

– В общем, да. – Улыбка исчезла с лица Эми.

– Отлично! В смысле, мне жаль, что кто-то умер. Но для тебя это хорошо. Черт, ну ты поняла, о чем я.

– Да ничего страшного. Я даже не знала этого человека.

– Кто-то, кого ты не знаешь, оставил тебе горшочек с золотом?

– Возможно. Я встречалась с его сыном вчера, хотела разузнать. Но все немножко откладывается – он сейчас разводится с женой.

– Ах вот как, – разочарованно сказала Мария.

– А что такое?

– Некто, умирая, оставляет тебе деньги. Его сын разводится. Тебе не кажется, что ты чересчур оптимистично смотришь на ситуацию, собираясь вернуться в университет этой осенью? Такие проблемы могут обернуться неизвестно чем.

Эми медлила. Все было гораздо сложнее, но лучше не посвящать подругу в детали.

– Он пообещал, что выяснит к пятнице.

– К пятнице, значит, – сказала Мария, барабаня пальцами по столу. – Вообще-то поздновато.

– Что ты имеешь в виду?

– Только пойми меня правильно. Никто не обрадовался бы новости о твоем возвращении больше, чем я. Но уже середина июля. Вряд ли ты успеешь подготовиться к осени.

– А что такого? Начну с того, на чем остановилась.

– Все не так просто. Большинство стандартных работ у тебя позади, теперь надо концентрироваться на собственных исследованиях. Уже проведено множество исследований по теме рождения и смерти звезд и планетарных систем вокруг них. Поэтому, если хочешь, чтобы твою работу опубликовали, тебе придется проводить исследования по меньшей мере в обсерватории Мейера-Уомбла на горе Эванс.

Эми знала об этом. Находившаяся на высоте четырех тысяч футов над уровнем моря обсерватория горы Эванс соперничала по качеству снимков со знаменитым телескопом «Хаббл».

– И что мне делать, чтобы меня допустили туда?

– Обсерватория контролируется Денверским университетом. Им придется договариваться о твоем приезде. Делать это нужно заранее. Вопрос не в том, что тебя не пустят к телескопу. Просто в горах с жильем проблемы, особенно если ты захочешь взять с собой дочку и бабушку. Не будешь же ты каждый день добираться туда из Боулдера! Это занимает слишком много времени, и, кроме того, в ноябре горы станут непроходимыми!

Эми потягивала вино и думала.

– Обещаю дать тебе знать до пятницы.

– Я ничего не гарантирую.

– Перестань… Сбавь скорость, хорошо? Каков крайний срок?

– Вчера. Точнее, ты должна была сообщить еще в прошлом месяце. Послушай, мне нужно будет уговорить всю университетскую верхушку включить тебя в осеннюю программу, поэтому от тебя потребуются неимоверные усилия. И начать придется прямо сейчас. Я говорю откровенно, без обиняков. Как подруга подруге.

Эми прикусила губу. Она дала Райану Даффи неделю на сбор информации. Но в конце концов, она не подписывалась под собственными словами, так ведь?

– Хорошо, – кивнула она. – Я дам тебе знать в понедельник.

 

Глава 19

Денвер показался на горизонте к полудню. Точнее, огромное коричневое облако, накрывшее город. Несмотря на все усилия экологов, Денвер по-прежнему считался одним из самых злостных загрязнителей воздуха. Хуже всего было прошлой зимой, когда Райан приезжал сюда погостить к старому другу Норману Класмиру.

Они познакомились на церемонии посвящения в студенты Колорадского университета, а позже оказались соседями по комнате в общежитии (просто повезло, комнаты распределялись при помощи университетской лотереи). Волею судьбы они стали лучшими друзьями, хотя, казалось, не должны были. Райан всегда отличался серьезностью и еще со школьных лет метил в доктора, а Норм выбрал Университет Колорадо из-за близости лыжных курортов. Забавный поступок для человека, выросшего на юге штата Миссисипи и потому не имеющего ни малейшего понятия, зачем нужен лед (если не брать в расчет мятный джулеп). Учился Норман неплохо, особенно принимая во внимание тот факт, что он почти не посещал занятия. На вступительных экзаменах в юридическую школу он получил на полбалла меньше существующего максимума. Затем он повстречал прекрасную южанку по имени Ребекка – правда, все едва не рухнуло прямо в день свадьбы. Норман совершил грубейшую ошибку – организацию мальчишника старшему брату, признанному королю вечеринок. Проснувшись на следующее утро, то есть в день свадьбы, Норм обнаружил у себя на груди сережку, прикрепленную к соску. Она была достаточно большой, чтобы ее мог обнаружить металлоискатель. Норм не имел представления, откуда взялась сережка. Райан провел срочную операцию прямо в подвале церкви. Следы удачно скрылись под волосами. В общем, Ребекка так ничего не узнала, они благополучно поженились. И с тех пор не расставались.

Норм всегда говорил, что если Райан попадет в трудную ситуацию, то может рассчитывать на старого друга – за ним должок. Подразумевалось, что это шутка. Норм специализировался на судебной защите в уголовных делах.

Райан позвонил ему из придорожного кафе неподалеку от Денвера и сказал, что настала пора вернуть долг. Норм рассмеялся, вспомнив старую шутку. Только Райану было не до смеха. Норм тут же отложил все дела и пригласил его к себе.

Он жил на улице Монро, в квартале Черри-Крик-Норт. Конечно, за миллион долларов в Денвере удавалось купить меньше, чем за те же деньги в любом другом месте. Но все-таки можно было найти что-нибудь получше, чем похожий на мавзолей дом с пятью спальнями и безо всяких признаков двора. Здание казалось многоэтажным, чересчур навороченным и несколько аляповатым, как и дюжина других таких же домов в округе (все стоили не меньше миллиона). За те же деньги Райан предпочел бы жить в отреставрированном викторианском особняке неподалеку от Кэпитал-Хилл.

Райан припарковал машину позади ряда шикарных авто, стоявших на подъездной дорожке к дому. Норм пошел навстречу ему. На нем были мешковатые шорты «Найк» и мокрая от пота футболка, такая же, как у троих его сыновей. Они играли в баскетбол двое надвое. Норм в свое время был настоящим атлетом, но с тех пор, как Райан видел его в последний раз, набрал пару лишних килограммов. И потерял немного волос.

Они поприветствовали друг друга, как делали это всегда, – Норм крепко обнял Райана, не обращая внимания на пот.

Райан отодвинулся и сморщил нос:

– Что ты там говорил о южанах? Вроде того, что они никогда не потеют? Только блестят на солнышке.

– Истинная правда! – ответил Норм, снова обнимая его. – Видел бы ты, как блестит моя задница!

Норм вытирался полотенцем, ведя друга к дому, где они могли посидеть и спокойно поговорить. Горничная принесла им большой кувшин чаю со льдом и огромным количеством сахара (как пьют южане). Он разлил чай, выражая соболезнования по поводу смерти Фрэнка. Затем разговор перешел к делам текущим.

– Итак, – сказал Норм в перерыве между двумя большими глотками чая, – что это за ужасное происшествие, заставившее тебя прикатить в Денвер и трепаться с таким преуспевающим и влиятельным адвокатом, как я?

– Все останется между адвокатом и его клиентом, так?

– Можешь не сомневаться. Все конфиденциально. То, что мы друзья и я даром тебя обслуживаю, ничего не меняет.

– Я могу заплатить тебе, Норм. Не нуждаюсь в благотворительности.

– Ерунда! Верь мне, когда я говорю, что я тебе не по карману. И не обижайся. Господи, да если бы мне понадобился адвокат, я был бы не по карману самому себе!

– Вот поэтому я и приехал. Теперь ты мне по карману. Похоже, отец оставил мне немного денег.

Интерес Нормана возрос.

– И сколько же?

– Больше, чем ты думаешь.

– Понял. Ты хочешь заверить завещание. Кого собрался нанимать?

– Я хотел нанять того же адвоката, что составил завещание отца. Его зовут Джош Колберн. Он у нас вроде местной знаменитости.

– Так крут?

– Нет, наоборот. Не слишком умен, верен клиенту, как старый пес. Оказывает услуги практически всем в Пайдмонт-Спрингс. Но похоже, это дело ему не по зубам.

– С чего бы?

– У меня есть несколько серьезных вопросов насчет того, где отец мог взять такие деньги.

– И что за вопросы?

Райан колебался. Почему-то вдруг тот факт, что отец знал Норма, а Норм знал отца, стал для него помехой. Все-таки очень тонкая это вещь – доверие. Стыд не позволил ему произнести слово «вымогательство», и он забежал вперед, не ответив на вопрос:

– Отец снял сейф в Панамском национальном банке.

– В Панаме?

– Si, – ответил Райан.

– Нет ничего преступного в том, чтобы владеть сейфом в Панамском национальном банке.

– Норм, давай оставим всю эту политкорректную чушь. Мы говорим не о предпринимателе высшего класса, а о шестидесятидвухлетнем старике-электрике из Пайдмонт-Спрингс.

– Я понял.

– Банк предоставил ему сейф почти двадцать лет назад. Отец поехал туда во вторник и вернулся в среду.

– Ты знаешь, что в сейфе?

– Предположительно, там находятся какие-то бумаги, объясняющие, откуда взялись деньги.

Норм покачал головой, не понимая:

– Слушай, мне необходимо знать больше. Ты говоришь, «деньги». О каких деньгах речь – акции, векселя или, может, там золотые дублоны?!

– Наличные. Шесть нулей.

Глаза Норма расширились от удивления.

– Поздравляю, дружище! Теперь я тебе действительно по карману!

– Что тебе известно о панамских банках?

– Смотря, что тебя интересует. Во времена диктатуры Норьеги все было по-другому. Банковские дела держались под секретом. Честно говоря, через эти банки в свое время прошло много грязных денег. Кое-кто говорит, что и сейчас они пользуются популярностью у наркобаронов, просто больше не поддерживаются государством.

– Кошмар!

Норм наклонился к Райану:

– Я вовсе не хочу тебя расстраивать, амиго. Но… понимаешь, хоть я и занимаюсь уголовными делами, мне на своем веку довелось поработать и с завещаниями. И… похоже, ты попал в очень нехорошую ситуацию.

– В смысле?

– Ты – душеприказчик отца, так? Значит, на тебе лежит вся ответственность, как моральная, так и юридическая. Начнем с того, откуда взялись деньги.

– Я не знаю этого наверняка.

– Но ты предполагаешь? Будь честен со мной.

Райан все никак не мог открыть правду – язык не поворачивался назвать отца шантажистом.

– Боюсь, я должен признать, что отцу деньги достались не по праву.

– Отлично. Хотя у нас тут разговор двух интеллектуалов и дипломатов, все же признай: твой старик кого-то облапошил, так? И полагаю, налог с денег не заплатил.

– Совершенно точно – нет.

– Это проблема номер один. У налоговой службы пропадает чувство юмора, когда речь заходит об их доле.

– Я должен отчитаться за деньги в форме налога на наследство, так?

– Так, да не так. Суд по делам о наследстве попросит тебя составить список всего имущества. Ты должен будешь предупредить кредиторов, а они, в свою очередь, вправе подать исковое заявление на твоего отца, то есть на его деньги. Если твой старик действительно кого-то околпачил, жертва считается кредитором. И ты, согласно строгой морали, должен послать этому человеку письмо с уведомлением об обнаружении денег.

– А если я не знаю, кто это?

– Ты же душеприказчик. Твоя обязанность – узнать. Или хотя бы постараться.

Упоминание об обязанностях только усилило чувство моральной ответственности Райана.

– Я просто не могу поверить, что отец совершил такое… Это отвратительно. Я всегда думал, что он очень хороший человек.

– Мы всегда так думаем. О себе. Потом, в один прекрасный день, счастливый случай стучится в дверь, и… Тогда-то нам и открывается истина. Действительно ли мы так уж честны? Некоторые из нас – да. Другие – настоящие жулики в глубине души. Но это, конечно, крайности. Большинство людей, которых я защищаю, стоят где-то посередине. Они всю жизнь совершают только хорошие поступки, но неожиданно плоды возможного преступления начинают казаться им чересчур заманчивыми. Вся мораль для них сводится к расчету процента риска. Проблема в том, что никогда не знаешь, решатся они на преступление или нет, когда подвернется возможность совершить его безнаказанно.

– Боюсь, отец провалил этот тест.

– Это не тест, Райан. По крайней мере не тот, к которому мы могли за ночь подготовиться в университете. Это вопрос о том, из чего сделан каждый из нас. В данный момент я понятия не имею, откуда твой отец взял деньги. Может, они абсолютно законны. Может, нет. А может, у него была чертовски уважительная причина, чтобы пойти на преступление.

– Вся картина мне пока не ясна.

– Тогда у тебя есть выбор. Можешь поехать в Панаму и открыть сейф. Или же наплевать на все. Я тебе так скажу: поедешь туда – узнаешь, из какого теста был слеплен твой отец. Выдержишь ли ты это?

– Да, – ответил Райан не колеблясь. – Придется.

– Хорошо. Но это только начало. Все несколько сложнее.

– Что ты имеешь в виду?

– Если ты пойдешь по следу денег, тебе придется узнать, из какого теста слеплен ты сам! Так что перед тем как прыгать в самолет, спроси себя: а это ты выдержишь?

Райан посмотрел другу в глаза.

– Вот мой паспорт, – сказал он решительно. – Значит, на этот вопрос я уже ответил.

 

Глава 20

Утром в воскресенье Эми снова позвонила Райану Даффи. Ответила женщина, похоже, его мать. Эми только тогда осознала, что человек, который ей понравился, живет с матерью! Но тут же осеклась – ей на собственном опыте довелось испытать, что такое развод и как при этом обстоят дела с жильем.

– Его нет дома, – сказала миссис Даффи.

– А вы не знаете, когда он вернется?

– Он уехал из города по делам. Могу я что-нибудь ему передать?

– Я позвоню еще раз. Как вы думаете, он вернется до завтра?

– Вряд ли. Он звонил мне из денверского аэропорта вчера вечером и сказал, что его не будет несколько дней. Вы его подруга?

– Да, вроде того. Извините за беспокойство, мэм. Я перезвоню позже. – Эми повесила трубку прежде, чем миссис Даффи успела задать следующий вопрос.

Она присела на край кровати. Множество мыслей роилось в голове. Ее немного смутил голос Джанетт Даффи. В конце концов, именно ее горшок привел Эми к семейству Даффи. Со стороны Райана было очень мило избавить мать от подозрений, сказав без всяких колебаний, что только отец мог посылать деньги незнакомым людям. Теперь этот обмен репликами. Уклончивыми, мягко говоря, со стороны Джанетт.

Эми открыла кладовку и откопала там свои кроссовки. Если миссис Даффи лжет и Райан дома, она должна поговорить с ним. А если он действительно уехал из города, то это шанс поговорить с самой Джанетт.

Самое время нанести очередной визит в Пайдмонт-Спрингс.

Температура воздуха повышалась с каждой минутой, утро медленно перетекало в день, а горный пейзаж уступал место равнинам востока. За несколько часов, проведенных в дороге, Эми спустилась с пяти тысяч четырехсот футов над уровнем моря до трех тысяч. На подъезде к границе округа Прауэрс Эми встретили грозовые тучи в небе и высокая влажность.

Она помнила дорогу к дому Даффи еще с прошлого раза, когда вела разведку перед встречей с Райаном. Второе за неделю путешествие в Пайдмонт-Спрингс заставило ее всерьез подумать о своей колымаге, но пикап не капризничал, и Эми чувствовала себя комфортно.

Она подъехала к дому Даффи около двух часов. Джипа «Чероки», стоявшего здесь в прошлый раз, нигде не было видно. Может, Райан действительно уехал. Вместо джипа на подъездной дорожке стоял белый «бьюик». Эми припарковалась позади него. Сделала глубокий вдох и уверенно направилась по дорожке к входу.

Легкий ветерок обдувал ее, когда она поднялась по ступенькам и постучала в дверь.

Стеклянная дверь была закрыта, но тяжелая деревянная распахнута настежь. Эми могла видеть всю гостиную, почти до самой кухни. Ее ладони вспотели, пока она ждала. Последние пять часов Эми только тем и занималась, что без конца повторяла заготовленные фразы – план «А» и план «Б», в зависимости от того, дома Райан или нет.

Она собралась постучать еще раз, но услышала шаги. Точнее, это походило на шарканье. За дверью показалась женщина крупных размеров. Она ждала ребенка, и роды были близки.

– Чем могу помочь? – спросила женщина.

Эми улыбнулась. Почему-то она думала, что в маленьких городках люди всегда улыбаются. Но улыбка вышла немного нервной, потому что голос женщины не был голосом Джанетт Даффи. А плана «В» у Эми не имелось.

– Я… э-э… А Райан дома?

Женщина за дверью пыталась отдышаться.

– Нет.

– А вы… вы ведь не Джанетт Даффи?

– Я – Сара. Сестра Райана. – Женщина вдруг посмотрела на нее подозрительно: – А вы кто?

Эми подумала с секунду. Она назвала Райану свое имя. Было бы интересно узнать, говорит ли оно о чем-нибудь его сестре.

– Меня зовут Эми.

– Вы подруга Райана? – тон, и выражение лица Сары свидетельствовали, что она впервые слышит ее имя.

– Я бы не сказала, что подруга… Честно говоря, вы могли бы мне помочь не меньше, чем Райан. А может, даже больше.

– Что вы хотите сказать?

– Это касается денег. Денег, которые пришли от вашего отца.

Глаза Сары распахнулись от изумления. Эми мысленно отметила ее реакцию.

– Могу я войти и поговорить с вами? – спросила она.

Сара не пошевелилась и ничего не сказала.

– Всего на минутку.

– Давайте поговорим на улице. – Дверь скрипнула, и Сара ступила на крыльцо. Она показала Эми на кресло-качалку, сама же устроилась на качелях у окна. Выглядела Сара несчастной, как, впрочем, и любая беременная женщина в середине лета.

– Я слушаю вас. О каких деньгах вы говорите?

Эми не ожидала такого поворота событий, но надо же было что-то сказать. Она решила повторить то, что говорила Райану.

– Несколько недель назад я получила посылку. В ней были деньги. Ни обратного адреса, ни записки. Но насколько я поняла, они пришли от вашего отца.

– Вы знали моего отца?

– Я не помню, чтобы когда-либо встречала его.

– Как вы узнали, что посылка от него?

– Деньги пришли в коробке из-под глиняного горшка. Я проверила серийный номер и узнала, что горшок принадлежит вашей матери. Сначала предположила, что посылку отправила она…

– Нет, – перебила ее Сара. – Посылку отправила не мать. Сколько денег было в коробке?

– Не меньше тысячи долларов. – Она снова солгала, но опять же это была не полновесная ложь. В коробке действительно было не меньше тысячи долларов. – Честно говоря, я не знаю, что с ними делать.

Сара наклонилась вперед и заговорила резким неприятным тоном:

– Я скажу, что вам с ними делать. Значит, так. Берете деньги, кладете их все, до единого доллара, обратно в коробку и везете сюда. У вас нет права оставлять деньги себе.

Эми замерла, словно наступила на гремучую змею.

– Я не хотела причинить вам беспокойство.

– А я вам и не позволю этого сделать. Райан и я – единственные наследники. Отец не оставил завещания, и в последние месяцы жизни он совершенно точно не говорил ни о какой Эми.

– Точно?

– Абсолютно.

– А ваша мать дома? Я бы хотела ее повидать. Может, ваш отец говорил обо мне с ней.

– Не смейте приближаться к моей матери. С нее хватит. Я не хочу, чтобы какая-то проныра бегала вокруг нее, будто неизвестно откуда взявшийся внебрачный ребенок, и требовала части наследства.

– У меня и в мыслях не было ничего такого! Все, что мне нужно, – это узнать, почему ваш отец послал мне деньги.

– Не важно почему. Важно только, что вы вернете их. Деньги нужны мне. Я надеюсь, вы меня хорошо поняли, мисс Эми.

– Послушайте, мне действительно надо поговорить с вашей матерью, может, все тогда выяснится.

Сара сощурилась:

– Нечего выяснять. Я сказала, что вам делать. Вот и делайте!

Эми посмотрела вокруг. Больше говорить было не о чем.

– Извините за беспокойство, – сказала она, поднимаясь. – И спасибо за гостеприимство.

Она пошла к машине.

Оплата билета на самолет до Панамы через Даллас практически исчерпала кредитную карточку Райана. Добраться до Денвера оказалось проще всего. Возможно, вторая часть путешествия закончится тем, что Райан подхватит малярию или еще какую-нибудь панамскую болезнь. Он провел ночь и бо́льшую часть воскресенья в аэропорту, ожидая самолет, который доставит его и еще двести уморенных жарой и перелетами пассажиров в Панаму.

У него не было багажа, только собранная наспех сумка. Норм дал ему кое-какую сменную одежду, несколько футболок с вышитым игроком в поло. Райан несколько раз засыпал в зале ожидания не больше чем на двадцать минут, но даже тогда крепко держал сумку. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь увел его паспорт. Мочевой пузырь готов был лопнуть, но Райан не покидал места. Панамский рейс ждало много народу, и если встать хоть на минуту, придется потом сидеть прямо на полу. Семейство, расположившееся перед ним, не говорило по-английски, и у Райана появилась возможность попрактиковаться в испанском. Многое он уже подзабыл, но все-таки кое-что понимал – за годы медицинской практики ему довелось лечить несколько испано-говорящих пациентов, работников с полей на западе Пайдмонт-Спрингс.

В три тридцать пять объявили, что посадка на рейс 97 в Панаму начнется через пятнадцать минут.

Обещания, обещания… Райан схватил сумку и пошел в туалет. На обратном пути он остановился у телефонов-автоматов и позвонил домой, убедиться, что все в порядке. Трубку взяла Сара.

– Привет, это я. Все нормально?

– Да, нормально.

– Мама в порядке?

– Ага.

– Ты останешься с ней на ночь, да?

– Я была с ней весь день, Райан. И останусь на ночь.

– Обязательно останься. Она скажет тебе, что одной ей лучше и чтобы ты ехала домой, но она все еще в подавленном состоянии. Вчера оставила чертов газ включенным. Совсем не соображает. Нужно, чтобы кто-нибудь присмотрел за ней.

– Райан, я сказала, что останусь.

– Хорошо. Спасибо.

– Когда ты вернешься?

– Возможно, в понедельник ночью. Самое позднее, во вторник.

Динамики аэропорта затрещали, зачитали очередное объявление. Посадка на его рейс начиналась через пять минут.

– Мне пора идти, Сара. Ты уверена, что все в порядке?

– Да, – простонала сестра. – Самый обычный унылый день в Пайдмонт-Спрингс.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего, Райан. Совсем ничего. Уверяю тебя, все просто великолепно.

 

Глава 21

Пикап начал умирать неподалеку от ручья Сэнд-Крик, где когда-то давно американцы устроили настоящую бойню.

Произошло это недалеко от городка Чивингтон, там, где сейчас стоял маленький памятник в честь тех событий. Тогда, в 1864 году, полковник Чивингтон и его небольшая армия уничтожили целую резервацию мирных индейцев, в том числе детей. Эми вспомнила эту ужасную историю, которую им рассказывали еще в школе. Правда, в данный момент она могла думать только о своей собственной беде.

Капот машины исторгал пар, струя которого становилась все сильнее с каждой секундой. Двигатель шипел и плевался, а пикап терял скорость. Эми включила печку. По опыту она знала, что если включить тепло внутри машины, это поможет охладить перегревшийся двигатель – правда, в ущерб водителю. Послеполуденная парилка с температурой в сто градусов, слава Богу, закончилась, но жара все еще держалась. Печка работала вовсю. Долина тянулась на много миль в четырех направлениях, не было ни малейшего признака жилья или машин. Только бесконечные акры сои по обе стороны шоссе. Вытянутая в струну дорога казалась пристанищем миражей. Эми чувствовала, что вот-вот отдаст Богу душу. Она высунулась из окна, чтобы хоть как-то охладиться. Пикапчик катился со скоростью двадцать миль в час. Было просто необходимо добраться до ближайшего города. Пустынное шоссе – не лучшее место для ночевки.

– Давай, детка. Ты же можешь. – Эми всегда казалось, что разговор с машиной помогает. И уж точно не вредит.

Чудом ей удалось проехать еще несколько миль и добраться до небольшого городка Кит-Карсон. Она не знала, где именно находится, и ей вовсе не хотелось заблудиться в городе, названном в честь легендарного колорадского бойскаута. К счастью, на пересечении шоссе 40 и 287 оказалось несколько станций технического обслуживания. На последнем издыхании пикап заехал в ворота одного из гаражей. К несчастью, было воскресенье. До утра здесь не появится ни одного механика. Так или иначе, в планы Эми теперь входила ночь в мотеле. Она оставила механику записку, что вернется в шесть утра, как только откроется гараж. Дальше по дороге она заметила крошечный мотель. Вывеска гласила, что номера еще есть. Судя по пейзажу, они были всегда. Эми заперла машину и взобралась на гравийную насыпь.

Мотель Кит-Карсона представлял собой простенькое одноэтажное здание специально для коротких остановок. В каждый номер вела дверь, выходящая на улицу. Комнаты, расположенные в передней части здания, выходили на шоссе, задние – на автостоянку. Только в последних имелись кондиционеры: ржавые коробки, словно застрявшие навеки в оконных проемах. Эми поселилась в единственном номере, где кондиционер еще работал.

Она приняла душ и постирала в раковине одежду. Купила у консьержки зубную щетку и пасту. Завернувшись в тонкое полотенце и развесив одежду на сушилке в ванной, она попыталась включить телевизор, но тот не работал. В изнеможении Эми легла на кровать, однако не могла уснуть, не позвонив домой.

Она встала и набрала номер. Слушая длинные гудки на другом конце провода, обдумывала, что скажет. Бабушка уже все знала. Этим утром Эми решила, что Грэм должна быть в курсе: ее внучка собирается ехать в Пайдмонт-Спрингс и связываться с Даффи. Слово за слово, и вот Грэм уже известно все об их встрече с Райаном в Денвере. Конечно, в восторг она не пришла.

– Грэм, это я.

– Где тебя носит, детка?

– Я в мотеле городка Кит-Карсон. Мой пикап умер по дороге домой.

– Говорила я тебе: избавься от этой груды металлолома.

– Знаю-знаю. Думаю, проблема с охлаждением двигателя. Мне негде починить машину до завтрашнего утра, так что я здесь переночую.

– А как насчет работы? Ты хочешь, чтобы я позвонила в фирму и сказала, что ты больна?

– Грэм, я уже не в школе. Могу и сама позвонить. – Она тут же пожалела, что съязвила. В конце концов, бабушка хотела только добра, хотя иногда и обращалась с ней как с Тейлор.

Грэм не обиделась.

– Кстати, ты поговорила с миссис Даффи?

– Нет.

– Чего и следовало ожидать.

– Зато я говорила с ее дочерью. С женщиной по имени Сара. И она хочет, чтобы я вернула деньги.

– Пошли ее к черту, Эми! Я говорила тебе не подливать масла в огонь. Теперь видишь, что получилось.

– Я не сказала ей, что у нас двести тысяч долларов. Я рассказала только о тысяче.

– Хорошая девочка!

Эми закрыла глаза. Бабушка, всегда учившая внучку только добру, теперь хвалила ее за ложь.

– Грэм, мне кажется, я не справлюсь…

– Ерунда! Самое сложное позади. Ты поговорила с сыном. С дочерью. Пыталась поговорить с вдовой. Ты сделала все, что могла, чтобы узнать, откуда взялись деньги. Твоя совесть чиста. Отдай этой Саре штуку баксов, и все будут счастливы.

– Это еще не все.

– То есть?

– Я не знаю, как тебе это объяснить. Просто я уловила какие-то странные флюиды от Сары. Она явно была настроена враждебно.

– С чего ты это взяла?

Эми не забыла чувство, возникшее при встрече с Сарой: та разговаривала с ней как с незаконнорожденной претенденткой на наследство. Однако это была плохая тема для разговора с Грэм – матерью ее отца.

– Да, в общем, ерунда все это. Наверняка ничего не было. Я всего лишь нервничаю по пустякам.

– Вот-вот! Обещай, что будешь осторожна по дороге домой.

– Буду. Дай мне поговорить с Тейлор.

– Она, наверно, спит уже. Сейчас проверю.

Ожидание вновь заставило Эми задуматься. А что, возможная внебрачная связь многое объясняла. Ведь у Эми не было списка мужчин, с которыми встречалась ее мать. Возможно, Фрэнк Даффи – один из них. Может, деньги – это способ рассказать о себе. Иначе с какой стати ему посылать наличные в коробке из-под горшка, который очень легко вычислить? Он наверняка предполагал, что дочь окажется догадливой и настойчивой. Может, разум подсказывал ему послать деньги анонимно, но душа хотела, чтобы Эми узнала, кто ее настоящий отец.

Ей вдруг стало неприятно оттого, что она чувствовала к обаятельному сыну Фрэнка Даффи симпатию.

– Тейлор уснула. – Грэм вернулась к телефону. – Бедный ангелочек накатал сегодня как минимум сотню миль на роликах. Позвони нам утром, перед тем как соберешься в путь. И будь осторожна. Я люблю тебя, дорогая.

– И я тебя люблю.

Она повесила трубку, раздираемая сомнениями. Эми любила Грэм. И всегда будет любить. Даже если она ей не бабушка.

 

Глава 22

Райан проснулся в пять тридцать утра по колорадскому времени. Перевел стрелки на два часа вперед в соответствии с панамским. Кошки скребли у него на душе – через тридцать минут открывался банк.

Он принял душ и оделся в рекордно короткое время. В номер принесли завтрак. Ему удалось сделать несколько глотков cafe con leche, пока брился, но на еду он не был настроен. За ночь что-то в нем переменилось. Он чувствовал себя иначе. Посмотревшись в зеркало, Райан даже увидел себя по-другому. С того момента, как он покинул Пайдмонт-Спрингс, почти сорок часов назад, он старался не думать о главном. Размышлял о матери с ее чисто провинциальным желанием знать о мире только то, что напечатано в «Ламар дейли ньюс». Повстречался со старым другом и побеседовал о прелестях панамских банков. Поболтал с панамским семейством, ожидая самолета в аэропорту. В общем, сделал все, что было в его силах, чтобы только бы не думать о главном: его отец – шантажист, и сейф раскроет страшную тайну.

Но теперь уже не было смысла в увертках. Райан чувствовал себя сыном, который никогда не знал собственного отца. И сегодня он впервые повстречает его.

Райан выписался из отеля в семь пятьдесят и договорился с портье, что заберет сумку сразу после визита в банк. Взял с собой только небольшую черную заплечную сумку, которая придавала ему вид туриста с камерой. Что бы он ни нашел в сейфе, сумка позволит спрятать это от чужих глаз.

Пот выступил на лбу, стоило ему лишь выйти из отеля. Помимо канала и одноименных головных уборов (которые на самом деле изготовлялись в Эквадоре), Панама была известна своими ливнями. Здесь выпадало больше осадков, чем в любой другой стране Центральной Америки, и происходило это где-то между апрелем и декабрем. В это утро ливня не было, но духота, тропическая жара и влажность в девяносто процентов предвещали неизбежное. Райан подумывал взять такси, но панамские водители больше чем агрессивны – они становятся безумцами за рулем и устраивают огромное количество аварий. С автобусами дело обстояло не лучше, их называли здесь «красными дьяволами», и не только из-за цвета. Райан понял, что ему придется топать пешком.

Он шел быстро, отчасти потому, что хотел скорее открыть сейф, отчасти – чувствовал себя неловко на улицах незнакомого города. Казалось, на тротуарах здесь больше нищих, чем где бы то ни было еще. Уличные преступления в Панаме – очень серьезная проблема. Удивительно, что отец ездил сюда. Мать ни за что бы ни поехала.

Эта мысль встряхнула его.

Может, в этом весь смысл. Отец решил спрятать свои секреты в таком месте, в которое мама ни за что бы не заглянула – даже если бы знала, что они там, и отчаянно хотела бы их раскрыть.

Улицы становились приличнее по мере его приближения к улице Бальбоа. Панамский национальный банк располагался в современном здании на главной улице города, это был один из сотен международных банков финансового района Панамы. Райан медленно поднимался по ступенькам, размышляя о том, что идет по следам своего отца. Небольшое здание банка по размерам чуть превосходило среднее банковское отделение в Штатах. Главный вход, отделанный хромом, стеклом и мрамором, поражал своей официозностью. У дверей стояла вооруженная охрана. Внутри тоже были охранники. Банк открылся пятнадцать минут назад, а в здании уже царила суматоха. По проходам, огороженным бархатными лентами, змеились очереди. Банковские служащие громко разговаривали с клиентами или по телефону. Имея представительства по всему миру, банк работал словно вне времени.

Райан пересек просторное фойе и направился к окошку «Las Cajas de Seguridad» – «Сейфы для хранения ценностей». Сейфы располагались в небольшом крыле здания, позади банкоматов, куда не допускались посторонние. Райан оставил свое имя в приемной и присел на диван, разглядывая обстановку. Хорошо одетый мужчина, сидящий рядом, читал французский журнал. Секретарем работала женщина из местного индейского племени. Один из банковских служащих был чернокожим, другой – китайцем. Райан где-то читал, что Панама похожа не на овощное рагу, каковым называют Нью-Йорк, а скорее, на местное блюдо sancocho каждый продукт привносил в него приятный аромат, но и сохранял свой собственный, неповторимый, вкус. Теперь Райану стало понятно, что это означало.

– Senor Duffy?

Райан посмотрел на женщину, стоящую в дверном проеме.

– Buenos dias, senora. Yo soy Ryan Duffy.

Она улыбнулась, почувствовав, что испанский не был его родным языком. Ответила по-английски:

– Доброе утро. Меня зовут Вивьен Фуэнтес. Прошу вас, идемте со мной.

Хотя она и не владела английским в совершенстве, все же он был достаточно хорош, и Райан понял, почему отец выбрал именно этот банк. Он последовал за женщиной в небольшой кабинет за углом. Она предложила ему стул, затем закрыла дверь и села за стол. Приятно улыбнулась и спросила:

– Чем я могу вам помочь?

– Я здесь по семейному делу, можно так сказать. Мой отец недавно скончался.

– Мне очень жаль.

– Благодарю вас. Как душеприказчик отца, я должен описать его имущество. Как я узнал, у него имеется сейф в вашем банке, который мне бы хотелось увидеть.

– Хорошо. Мне нужен ваш паспорт и доверенность.

– Конечно. – Райан открыл сумку и достал доверенность, которую отец написал, как только узнал, что болен. Передал ее вместе с паспортом.

– Спасибо. – Она открыла паспорт на фотографии и взглянула на Райана. – Полное имя вашего отца? – спросила она, приготовившись ввести имя в компьютер.

– Я думал, у него номерной счет.

– Он номерной для всех, кто находится за пределами банка. Но имена есть в нашей базе.

– О, конечно! – пробормотал он, почувствовав себя идиотом. – Его звали Фрэнк Патрик Даффи.

Она напечатала имя и нажала «Ввод».

– Готово! – сказала она, глядя на экран. – Да, у него до сих пор есть сейф в нашем банке.

– Номер двести сорок два, – подсказал Райан, достав из сумки ключ.

– Так написано на ключе. Но на самом деле номер сейфа сто девяносто три. Он закодирован из соображений безопасности.

– Как бы там ни было, мне бы хотелось увидеть его как можно скорее.

– Сначала мне нужно сверить подпись вашего отца на доверенности и в нашей базе. Обычная процедура. Займет всего секунду.

Мисс Фуэнтес нажала клавишу, и на экране появилась подпись отца. Затем вложила страничку с подписью из доверенности в сканер. За несколько секунд, как она и обещала, подпись была признана подлинной.

– Пойдемте, – сказала она, поднимаясь.

Райан пошел за ней по коридору. Они остановились у очередного вооруженного охранника, и тот открыл им стеклянную дверь. Все сейфы находились в одном помещении, занимая пространство от пола до потолка. Самые большие стояли на полу. Самые маленькие – под потолком. Мисс Фуэнтес подвела Райана к сейфу номер 193, который был одним из самых маленьких и запирался на два замка. Она вставила свой ключ в один замок и повернула.

– Ваш ключ – от второго замка. Теперь я оставлю вас. Если я понадоблюсь, скажите охране. У нас имеется комната со столом и стулом, вот здесь, слева. Можете взять сейф с собой и открыть его там. Туда никого не пустят, пока вы не закончите.

– Спасибо.

Она кивнула, повернулась и вышла.

Райан уставился на сверкающую стальную коробку. И лишь покачал головой. Его отец вел простой образ жизни. А секреты его были заперты в стальной коробке в Центральной Америке.

К своему удивлению, он чувствовал себя буквально парализованным. Всего пять минут назад ему очень хотелось открыть сейф, он даже думал, что сломает ключ от нетерпения. А теперь он ощущал, что ему не хватает смелости. Райан вспомнил, как волновалась мать. Вспомнил предупреждения Норма. У него действительно есть выбор. Он мог открыть сейф. А мог не открывать. И дело не только в желании знать правду. Вопрос в том, сможет ли он с этой правдой жить.

Очень медленно он поднес ключ к замку и вставил в скважину. Всего один поворот, и внутри щелкнуло. Райан схватил ручку и потянул на себя. Сейф скользнул вперед на несколько дюймов. Райан замер. Ему вдруг захотелось вернуть сейф на место и закрыть, раз и навсегда. Ведь содержимого все еще не видно.

Нет, он пришел сюда не для того, чтобы уйти ни с чем.

Райан резко дернул ручку и вытащил ящик из паза. Положил его на скамейку. Он был не больше коробки из-под обуви. Правда находилась так близко, и любопытство одержало верх. Райан не стал относить сейф в комнату со столом. Его сердце забилось быстрее. Он сдвинул засов и откинул крышку.

Райан уставился на содержимое сейфа. Он не знал, что именно увидит, но все-таки такого не ожидал. Просто несколько бумажек. Райан взял верхний листок. Это была квитанция из другого панамского банка. Он прочитал ее внимательно. Узнал подпись отца. Это было заявление на еще один номерной счет в банке. К нему был прикреплен листок с информацией о вкладе. Райан содрогнулся.

Вклад составлял три миллиона долларов.

– Вот дерьмо! – пробормотал он. В мозгу завертелись мысли. Два миллиона на чердаке могли быть частью этих трех миллионов. Или же три миллиона были дополнением к тем двум. От этого предположения у него закружилась голова.

Райан достал из сейфа большой светло-желтый конверт. Документ, лежавший внутри, казался очень старым, его края разлохматились. Бумажке было сорок шесть лет.

Райан торопливо просмотрел ее. Вот чего боялась мать. Копия дела из архива колорадского суда по делам несовершеннолетних. Приговор «Фрэнку Патрику Даффи, несовершеннолетнему». Его отец не только совершил преступление, его осудили. Он сам признался. По спине Райана бежали мурашки, когда он читал приговор, не веря глазам.

«Признан виновным по факту сексуального насилия, преступления, предусмотренного положениями раздела…»

Райан почувствовал, как сердце ушло в пятки. Перед тем как открыть коробку, он составил приблизительный список того, что могло там оказаться. Этого он никак не ожидал.

В возрасте шестнадцати лет Фрэнк Даффи изнасиловал женщину.

 

Глава 23

Райан Даффи – СН. Сын насильника. И с этим ему теперь придется жить. Его закружило в вихре эмоций – гнев, возмущение, обида. Отец и сын всегда были так близки. Или нет? Райан с детства гордился тем, что он сын своего отца. Но в действительности они держали некую безопасную эмоциональную дистанцию. Отец был славным малым – эдакий парень-весельчак, даже на смертном одре не преминул пропустить рюмочку ирландского виски. И в этом смысле они с Райаном были похожи. Черт, да в этом смысле Фрэнк Даффи был похож на половину мужского населения округа Прауэрс! Но ведь существовали темы, которых они никогда не затрагивали в своих разговорах, хотя должны были. И дело не только в изнасиловании, деньгах, вымогательстве. Было и еще кое-что.

Например, почему на самом деле Райан выбросил из головы мысль о карьере врача в Денвере и вернулся в Пайдмонт-Спрингс?

Казалось, секреты стали чем-то вроде традиции семейства Даффи. Возможно, все дело в наследственности. В детстве Райан только и делал, что подражал отцу – так хотел быть на него похож. А теперь… Насколько же они действительно похожи?

Райан вернулся в отель к шести часам вечера. Он уже выписался из номера, но его самолет отправлялся не раньше чем через четыре часа. Райан решил убить время в баре отеля.

– «Джемисон» с водой, – заказал он.

Он сел на стул в конце барной стойки. Да, долгий выдался денек. Сначала сейф в Национальном банке, приведший его к другому панамскому банку – «Банко дель Истмо», который, в свою очередь, мог оказаться очередной золотой жилой. Два миллиона долларов на чердаке не были сняты с того счета. Эти суммы являлись отдельными, правда, имеющими непосредственное отношение друг к другу. Райан нашел еще три миллиона, которые достались отцу благодаря шантажу. Итого пять.

Бармен подал ему еще один «Джемисон» с водой, сказал:

– Salud, – и снова вернулся к футбольному матчу, который транслировали по телевизору.

Несколько фанатов вместе с барменом орали на ящик. Райан не обращал внимания ни на игру, ни на крики. Он проглотил виски и заказал еще, двойное. С каждым глотком шум отходил все дальше и дальше. Райан чувствовал, что потихоньку расслабляется. Бармен подал еще один стакан.

– Нет, спасибо. – Райан махнул рукой. – уже хватит.

– Это от леди с того столика. – Бармен скосил глаза в сторону столика.

Райан повернулся. Бар был слабо освещен, но он увидел ее. Весьма привлекательная женщина. Очень даже. Райан повернулся к бармену:

– Она… э-э, ну вы понимаете?

– Шлюха? Нет. А что, надо? No problemo. Все, что хотите. Я найду.

– Нет, я не это имел в виду, – ответил Райан, слегка смутившись.

– А ягодка-то хороша.

Райан посмотрел на себя в зеркало, висевшее за стойкой. Ни одна женщина никогда не угощала его спиртным. Да, в пьянках он точно не был силен. Слишком застенчив для баров. Райан чувствовал себя единственным мужчиной в Америке, ни разу не познакомившимся с женщиной в баре. Такого не случалось даже в колледже. Может, стоит попытать счастья в Панаме?

Он посмотрел на нее и поднял стакан, благодаря за напиток. Она улыбнулась – едва заметно. Неуловимая улыбка, приглашающая к общению.

Его разбитое сердце екнуло. Давно женщины не смотрели на него так. Лиз не хотела его уже несколько месяцев. Эми, кажется, так и сыпала знаками внимания, но сама же дала отбой. Тем не менее флирт – последняя вещь, на которую Райан был способен этим вечером. Но интерес красивой женщины ему, безусловно, льстил. «Надо же проявить вежливость, хотя бы поблагодарить!» – подумал он и направился к ее столику. Казалось, чем ближе он подходил к ней, тем красивее она выглядела.

Ей было около тридцати лет. Прямые черные волосы доходили до плеч и сияли в слабом свете ламп. Глаза темного цвета казались загадочными. На ней были французский или итальянский костюм цвета бронзового загара и дорогие украшения из золота и сапфира. Все это создавало образ очаровательной бизнес-леди. Райан никак не мог взять в толк, почему она одна.

«Не часто видишь таких женщин в Пайдмонт-Спрингс».

– Спасибо за напиток, – сказал он.

– Пожалуйста. Не обижайтесь, но вы выглядите так, что он явно пойдет вам на пользу. Чересчур утомленный взгляд на таком красивом лице.

– Тяжелый денек выдался.

– Мне жаль. – Она предложила ему свободный стул. – Вам посочувствовать?

Он хотел было согласиться, но передумал. Ничего хорошего в том, чтобы довериться незнакомке, пусть и чертовски привлекательной. Нет.

– Спасибо за предложение, но моя жена не придет в восторг, если узнает, что я знакомлюсь с женщинами в баре. Можете себе представить такое?

Она слегка улыбнулась:

– Могу. Вы настоящий джентльмен. А жене действительно повезло.

– Спасибо.

– Она знает об этом?

Вопрос казался отрепетированным заранее. Райан решил, что эта шикарная женщина знает, что делает, – заставляет женатых мужчин почувствовать необходимость в ней, дает понять, что она может оценить их по достоинству.

– Спасибо за угощение, – повторил он.

– Не за что.

Райан пошел к своему месту за стойкой. В этот момент он осознал всю злую иронию происходящего и чуть не поперхнулся – использовать Лиз как благовидный предлог, чтобы не познакомиться с привлекательной, интересной женщиной! Правда, инстинкт всегда заставлял его проверять людей, прежде чем доверять им. Особенно когда при себе сумка с такой важной…

«Моя сумка!!!»

Райан застыл, не дойдя до своего места. Он нигде не видел кожаной сумки – совершенно забыл, что она у него есть!

Во всем виноваты взгляды, которыми завлекала его эта женщина: «Подойди поближе, милый, я тебя не съем!» Вот он и забыл о сумке. Райан был уверен, что поставил ее на пол.

Он посмотрел под всеми стульями у стойки. Сумки нигде не было. Паника охватила его. Там было все. Паспорт. Билеты на самолет. Копии бумаг из сейфа.

– Бармен! – закричал он. – Вы не видели моей сумки?! Она стояла рядом со стулом!

– Нет, простите.

– Может, кто-то взял ее случайно?

– Я никого не видел.

Райан посмотрел на столик, где сидела та женщина. Пусто. Она ушла.

– Черт! – Он выбежал из бара в фойе, расталкивая людей, скользя по мраморному полу. И чуть не сбил с ног коридорного, нагруженного чемоданами.

– Вы не видели женщину в костюме бронзового цвета? С черными волосами?

Мужчина только пожал плечами:

– Много народу, senor.

Райан попытался спросить по-испански, но никак не мог подобрать слова – слишком много мыслей роилось в голове. Он пересек фойе и выбежал через вращающиеся двери главного входа. На улице темнело. Горели неоновые вывески, приглашая окунуться в ночную жизнь города. Машины и такси заблокировали выход из отеля. Пешеходы наводнили тротуары по обе стороны авениды Бальбоа. Райан выбежал на тротуар и посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую. На четыре квартала в обоих направлениях были видны толпы покупателей, которые заходили и выходили из магазинов, открытых до позднего вечера. Райан увидел несколько костюмов цвета загара, но ни один не принадлежал той женщине. Да и черные волосы в Панаме вряд ли были особой приметой.

Он сжал кулаки, злясь на самого себя. Она явно была отвлекающим моментом, не более. Его ограбили. Скорее, даже надули. Несомненно, женщина пошла в одном направлении, а ее сообщник с сумкой – в другом.

Райан запрокинул голову и взглянул на постепенно темнеющее небо. «Идиот!» – сказал он себе.

 

Глава 24

Эми не ожидала, что починка машины займет так много времени. Она отправилась в путь ближе к полудню. Оказалось, дело не в шланге системы охлаждения. В радиаторе были дырки. Не коррозия, а именно дырки – маленькие круглые отверстия, равномерно разбросанные по всей поверхности радиатора, будто кто-то их сделал специально. Механик предположил, что это скорее всего дети, подростки-хулиганы, которым больше нечем заняться в летние каникулы. Эми не была в этом уверена.

Из Кит-Карсона она поехала в Боулдер, остановившись только однажды – чтобы заправить бак и сделать пару звонков. Ничего срочного на работе. Дома никого. Это ее не удивило – три раза в неделю Грэм отвозила Тейлор в детский центр. Пока бабушка играла в карты с другими старичками, Тейлор прыгала на веревке или играла в кикбол, но большую часть времени просто бегала от мальчишек, которые так и норовили дернуть за косичку самую красивую девочку на площадке.

К пяти двадцати Эми уже подъезжала к Боулдеру. Она хотела поехать прямо в детский центр и забрать Тейлор, но в час пик попала бы туда не раньше чем к шести. Поэтому она отправилась домой ждать Грэм и малышку.

Она вставила ключ в скважину, но замок был не заперт. Странно, Грэм никогда не оставляет дверь открытой! Она надавила на ручку. Та провернулась как-то необычно легко. Дверь, скрипнув, отворилась сама. Эми поняла, что было не так.

Замок взломали. Кто-то здесь побывал. Логика подсказывала Эми бежать, но материнский инстинкт не позволил. Она волновалась за дочь.

– Грэм, Тейлор! – позвала Эми.

Ответа не последовало. Она толкнула дверь, та распахнулась. Глаза Эми расширились от ужаса, когда она увидела, что произошло.

Квартиру обчистили – и изуродовали. Диван вспорот, из подушек торчит поролон. Телевизор разбит вдребезги. Содержимое полок – книги и сувениры – рассыпано по полу. Кто бы здесь ни побывал, он явно что-то искал.

– Тейлор! – крикнула она, но в ответ ничего не услышала. Эми предполагала, что дочь с бабушкой в детском центре, но что-то подсказывало ей, что это не так. Запах. По всей квартире стоял этот запах.

Она побежала в детскую. Стекло скрипело под ногами.

– Тейлор, где ты?!

Эми завизжала от ужаса. Комната Тейлор была перерыта. Матрац искромсан. Комод перевернут, маленькие платьица разбросаны по полу. Но никаких признаков дочери.

– Тейлор, Грэм! – Эми побежала в другую комнату. Та же картина – полная разруха. Трубка радиотелефона валялась на полу, рядом с разбитой вдребезги лампой. Она схватила ее и хотела набрать 911, но остановилась. Спасатели не скажут ей того, что она хочет услышать. Эми набрала номер детского центра.

– Это Эми Паркенс. Я ищу свою дочь Тейлор. И бабушку – Элайну. Это очень срочно. Моя бабушка может быть в комнате отдыха для взрослых.

– Я проверю, – ответила женщина на другом конце провода.

– Поторопитесь, пожалуйста. – Эми осматривала комнату, пока в трубке было молчание, но долго ждать не пришлось. Грэм была на проводе:

– Что случилось, дорогая?

– Грэм, с тобой все в порядке?

– Да, все отлично.

– Кто-то вломился в нашу квартиру. Здесь все уничтожено.

– Ты шутишь.

– Нет, я сейчас здесь! Где Тейлор? Она с тобой?

– Она… я оставила ее с няней. На улице. Сейчас посмотрю.

Грэм подошла к окну и посмотрела на площадку. Повсюду бегали и кувыркались дети. Она взглянула на качели, на свисающие веревки… Наконец увидела ее.

– Да, она там, на веревочных качелях.

– О, слава Богу!

– А что с деньгами? – спросила Грэм.

Паника охватила Эми.

– Я даже не смотрела. Пойду проверю.

Она побежала на кухню с трубкой в руке, как барьерист, перескакивая через перевернутую мебель. Наконец добралась до кухни. Все шкафы были опустошены. Кухонная утварь сорвана со стен. Любимые тарелки Грэм разбиты, повсюду осколки. Дверцы холодильника и морозилки распахнуты настежь. Еда валялась повсюду и уже начала портиться. Запах гниющего мяса или еще чего-то заполнил кухню. Именно этот запах Эми чувствовала в квартире.

Она заглянула на нижнюю полку морозильника, куда Грэм положила деньги.

Ее рука дрожала, поднося трубку к уху.

– Их нет. Ни денег, ни коробки. Все пропало.

Грэм едва могла говорить.

– И что же нам теперь делать?

– То, что должны были сделать первым делом. Позвонить в полицию.