В 1914 г. три полузамерзших, истощенных от голода героя, собрав последние остатки энергии, добрались до мыса Бророк. Это были исследователи — Георгий Седов и его два спутника-матроса. В этот далекий и опасный путь они вышли с намерением достигнуть полюса. Но цынга, которой заболели все три участника похода, не дала им возможности завершить начатое дело до конца.

— Вот дойду до земли Рудольфа, — говорил Георгий Седов, — там и поправлюсь.

Но этого ему так и не удалось сделать. Он не дошел до продовольственной базы всего лишь 30 километров и скончался. У матросов не было орудий, а главное, сил для того, чтобы расковырять веками промороженную землю. С величайшими усилиями они засыпали тело грудой камней и поставили сделанный на лыж крест. А сами повернули в обратным путь и насилу добрались до бухты Тихой, где в это время зимовали их товарищи.

Тихо, при спущенном в знак траура флаге, подошел «Седов» к мысу Бророк, месту величайшей человеческой трагедии.

Быстро скользнула на воду и закачалась на гребнях волн окрыленная веслами шлюпка. Плыли долго, упорно пробиваясь к угрюмому, неприветливому берегу, к крутому отвесу нависших скал.

Орудийным грохотом, гулким обвалом встретил экспедицию старый, расчерченный широкими морщинами трещин ледник. Разбившись на партии, в течение нескольких часов, шаг за шагом обыскивали каждую пядь вздыбленной осколками гор земли, тщательно осматривали все пригорки, холмы, хотя бы смутно напоминавшие своим видом дорогую могилу. Но уже вскоре пришлось убедиться в полной бесплодности поисков. Ледяные потоки мчащейся с глетчеров талон воды, размывающей каменные глыбы, наносящей кучи песка и глины, видимо, не пожалели и последнего приюта Георгия Седова. Наскоро сколоченный деревянный крест смыло ручьями, набросанные на его тело камни разворачивали в изобилии водящиеся здесь медведи, а пятнадцать лет диких буранов, бешеных ветров наверняка снесли и утопили в океане останки героя.

На холме собрались все участники поисков и водрузили старательно расписанную матросами ледокола красную доску с надписью на русском и английском языках: «Советская экспедиция ледокол «Седов». 1929 г.». Обнажив головы, поникнув в тихом безмолвии, простояли в течение нескольких минут, которые, казалось, тянулись часами. Опустив глаза в сырую, топкую землю, как-то сгорбившись, стоял Визе, видимо, вспоминая своего бывшего начальника и друга.

Тихо, почти шопотом, обратился Шмидт к участникам.

— Георгий Седов, — сказал он, — был лейтенантом царского флота. Но его молодую, увлекающуюся натуру не удовлетворяла военщина. Всю свою жизнь он посвятил и отдал науке, идее завоевания суровой Арктики. Царское правительство не хотело помочь ему и ставило всяческие препятствия делу общечеловеческой, общекультурной важности. И тогда Седов, придумав в качестве приманки открытие полюса, стал невольной жертвой условий, которые создал ему царский режим. Рабочий класс великого Союза, отбросив блестящие побрякушки — звание и чины, чтит память Седова, героя-энтузиаста, отдавшего жизнь изучению далеких северных границ.

— Вам, Владимир Юльевич, — сказал он, обращаясь к Визе, — должно быть особенно тяжело вспомнить трагедию, разыгравшуюся на этих широтах. Матросы «Седова», — добавил он, — гордо носите имя великого исследователя Арктики, а возвратившись в Архангельск, поведайте всем, как мы искали дорогую могилу. Пусть рабочие Севера чтят его память и никогда не забудут его дел.

Когда мы поехали обратно, Визе рассказал нам, что матросы, спутники Георгия Седова, оставшись без предводителя, решили сначала итти на Землю Рудольфа, где, они знали, находится дом и склад с продовольствием, оставленные американской экспедицией. Но взобравшись на огромный купол глетчера и увидав бесчисленное множество широких трещин, а главное, уже будучи крайне истощены, не решились двигаться дальше и повернули в обратный путь.

Оглядываемся назад, мысленно последний раз прощаемся с пропавшей могилой, угрюмым берегом и мелькающей в тумане красной мемориальной доской.