Обратный путь к берегу реки Шаннон и по воде к морю прошел для Йоранда как во сне. Если бы он тогда сказал ей, что память вернулась к нему, возможно, она еще могла бы принять это. Но теперь, когда прошло столько времени… «Трус!»

Не было и дня, чтобы Йоранд не ругал себя. Каждый день он решал, что уже наступил момент, когда Бренна сможет узнать всю правду. Но она неизменно начинала рассказывать о собственных надеждах и планах, разрушать которые так не хотелось. Соответственно столь важный разговор Йоранд каждый раз переносил на завтра.

Вот и сейчас он то и дело смотрел в карту и на компас, бесконечно поправлял парус. Все, что угодно, чтобы только не думать о том, что ждет их на берегах реки Лиффи. Каждую ночь Бренна обнимала его, а он обнимал ее в ответ, будучи не в силах удержаться.

В любовных утехах он по-прежнему был нежен с ней, отчаянно переживая, что не может предаваться любви со всей своей страстностью — сродни той, которая бывает у дикого зверя. Он хотел наконец почувствовать, что Бренна принадлежит только ему и останется с ним навеки.

С каждым днем они были все ближе к Дублину. С каждым рассветом на один день ближе к правде.

— Посмотрите туда, — сказала сидящая на носу Бренна. — Дым. Неужели Дублин горит?

— Нет, — мрачно ответил Йоранд. — Там готовят пожары.

— Но почему так много столбов дыма? — удивилась Бренна.

Нормандец поморщился:

— Я совершенно забыл, вы же никогда не бывали в городах. В Дублине живет много людей. Наверное, больше пятисот.

Йоранд посмотрел вниз, в грязные воды реки, текущей по торфу, и подумал, что и без дымящихся очагов можно было бы догадаться, что рядом крупное поселение. Эта заиленная река была знакома ему столь же хорошо, как и изгиб талии Бренны. Только вот об этом совершенно не хотелось вспоминать. Спустив парус, Йоранд проворно взялся за руль и повернул лодку к поросшему травой берегу.

— Сегодня мы переночуем здесь, — объявил он.

— Но мы почти на месте, И день еще не закончился. Чем скорее мы доберемся до-Дублина, тем скорее узнаем, там ли тот человек, которого мы ищем. Затем заберем Кодекс монастыря и распрощаемся с этим проклятым местом, — удивилась Бренна.

— Все не столь просто, как вам кажется, — ответил Йоранд.

— Конечно, нет, — вздохнула девушка.

— Далеко не просто, — уверил ее Йоранд. — Вы должны знать, что нормандцы не подставляют другую щеку в отличие от христиан. У нас люди просто так не отдают то, чем обладают. А монахи из Клонмакнойза даже не боролись за бесценную рукопись. Колгрим верит, что теперь эта старинная рукопись уже его и по праву. Даже если мы и застанем его в Дублине, он так просто не отдаст свою добычу.

— Я знаю, — ответила Бренна. — Но надеюсь, что нам повезет и все окажется намного проще.

Глядя на Бренну, сидевшую перед ним с опущенными плечами, Йоранд чувствовал боль в груди, словно ее усталость камнем висела у него на шее.

— Кроме того, я хотела бы помыться и найти на ночь какую-нибудь крышу над головой, — продолжила она, задумчиво поглядывая вверх по течению. — До цели рукой подать.

Она чувствовала, что Йоранд чего-то боится.

— Бренна, — довольно резко сказал Йоранд, — сегодня мы ночуем здесь. Я все вам объясню, но пока, в течение нескольких дней, я хотел бы, чтобы вы действительно доверяли мне.

— Я догадываюсь, что вы хотите сказать мне, — произнесла Бренна. — Вы хотите предупредить, что мне будет не так просто находиться в Дублине… среди ваших людей.

— Я лишь хочу, чтобы вы поняли несколько вещей, — ответил Йоранд, сильными гребками направляя лодку в сторону низкого берега. Нос лодки пропахал илистый берег.

— Во-первых, немногие из моих соотечественников говорят по-ирландски. Во-вторых, у нас немного иные традиции. Они могут показаться вам грубоватыми, но вы не бойтесь. Вы моя жена, и я позабочусь о вас.

— Звучит так, словно мы направляемся в пещеру к медведю.

— В какой-то степени да, — ответил Йоранд, переступая через борт лодки прямо в воду и хватаясь за веревку, чтобы вытащить лодку на берег. — А зовут этого медведя Торкилл. Пять лет назад он вошел на шестидесяти длинных судах в дельту реки Лиффи и основал город Дублин. Этот правитель решителен в своих намерениях, если надо задержать, осудить или наказать.

Привязав лодку, нормандец возвратился в воду, чтобы перенести Бренну на берег. Мочить ноги еще и ей было совсем ни к чему. В руках мужа она почувствовала себя легкой как пушинка, словно ребенок, послушно скрутилась в калачик, приятно щекоча грудью его руку.

Бренну внезапно осенила догадка.

— Откуда вы знаете об этом Торкилле? — спросила она. — Вы вспомнили!

— Да, вспомнил.

В ответ Бренна радостно обняла Йоранда за шею. Тот осторожно поставил ее на ноги.

— Вы все вспомнили… тогда? — спросила она.

— Кажется, да, — ответил Йоранд, чувствуя, как у него посасывает под ложечкой.

— Но это же замечательно. Вы должны мне рассказать обо всем! — воскликнула Бренна, уже заметив, где можно вырезать торф для костра. — Почему вы так мрачны?

Йоранд тяжело опустился на серый валун и принялся изучать свои широкие ладони, словно не желая встречаться взглядом с Бренной.

— Потому что в моем прошлом не все столь безоблачно.

— А вы знаете людей, у которых в прошлом не было бы темных пятен? — спросила Бренна, запуская руку в его шевелюру и целуя его в лоб. Затем она своей маленькой ладошкой подняла его подбородок и заглянула ему и глаза. Глядя в ее приветливое и даже улыбающееся лицо, Йоранд не мог не заметить некоторую напряженность «Она боится!»

— Ну, хотя бы начните рассказывать. Когда будем трудно или неприятный момент, можно передохнуть, — попросила девушка.

«Начать сначала, по крайней мере это выглядит безопасным», — подумал Йоранд.

— Я родился в Согнефьорде, — начал свой рассказ нормандец. Когда он был еще малышом и едва мог поднимать ковш с водой, его родители погибли в море. В тот год Йоранда взял к себе старший брат Эрик, который к тому времени был женат. Его жене была неприятна мысль о том, что они воспитывают еще одного наследника, который будет претендовать на пахотные земли. Тогда Йоранда взял к себе местный правитель — ярл Харальд.

— Харальд и его леди были очень добры ко мне, — продолжил свой рассказ Йоранд. — Кажется, мой отец, Орн, спас в сражении жизнь самого Харальда, так что ярл считал меня чуть ли не сыном.

Из его рассказа Бренна поняла, что за Йорандом не очень следили в этом большом семействе и рос он подобно волчонку в стае. Старший сын Харальда, Гуннар, измывался над Йорандом как мог, а младший сын ярла, Бьерн, который был лишь немного старше самого Йоранда, защищал его. Так что Бьерн стал ему другом и братом.

— Бьерн оказался мне ближе, чем моя родная семья. А когда мы достигли совершеннолетия, то начали выходить в море. И тогда Бьерн стал капитаном. Он был прирожденным лидером. Я бы не задумываясь поплыл бы с ним в ад.

— И тогда вы ушли к викингам?

— Да, — ответил Йоранд, досадливо сжимая губы. — Я действительно участвовал в набегах на соседние фьорды. Обычно это происходило в ответ на вторжение, но и когда мы нападали и первыми.

В ее взгляде стоял невысказанный вопрос. Но она не торопила Йоранда и внешне спокойно подбрасывала дикий лук и сельдерей в горшок на огне. В желудке нормандца урчало от ароматов, смешивающихся с дымком костра, хотя нервы были натянуты, как тетива лука.

— И вы… делали то, что случилось с моей сестрой? — наконец спросила Бренна чуть сдавленным голосом, словно чувствовала, как кто-то сжимает ей шею.

— Нет, это никогда, — возразил Йоранд, — Женщин я не трогал даже пальцем, не говоря уж о том, чтобы убивать их или… принуждать. А мужчин в набегах я убивал… сколько полагалось убить каждому. Норвегия — красивая страна, но не очень ласковая. Сезон землепашества короток, плодородных земель не так много. Если только ты не прямой наследник, каким является первенец, то у тебя нет иного выхода, как продавать свой клинок тому или иному ярлу. Став викингами, мы зарабатывали на жизнь. После рейда мы возвращались в свой фьорд не с пустыми руками.

Бренна вздохнула:

— Полагаю, это мало чем отличается от убийства скота, случайно зашедшего с территории другого клана. Однако отец Михаил скорее всего сочтет это грехом.

— Скорее всего так, — согласился Йоранд. Ему вдруг показалось забавным, что он никогда не считал викингов плохими людьми. Просто это дело было частью ею жизни. Людям надо было что-то есть, и фьорд иначе никак не мог обеспечить себя пропитанием. Когда викинги возвращались с серебром, худющей коровой или со свиньями, они получали такой прием, что невольно чувствовали себя героями. Они ведь помогали поселению пережить северную зиму с резкими ветрами и морозами.

— Но моя жизнь состояла не только из одних набегов, — продолжил Йоранд. Он рассказал Бренне, как охотился на моржей среди ледяных полей и как осваивал искусство создания кораблей. Когда нормандец рассказывал ей о своем дальнем путешествии к Черному морю, где он видел огромный город Миклагард, девушка заволновалась.

— Миклагард? — переспросила она. — Вы имеете в виду столицу Византии? Я много читала об этом величественном городе, но не решалась поверить и половине того, что пишут. О, если бы мне самой увидеть это!

Бренне так хотелось верить, что Йоранд был лучше остальных викингов, но он не торопился подтверждать ее иллюзии.

— Получается, что после такого путешествия вы оказались на ирландском берегу?

Почувствовав, что их разговор выходит на зыбкую почву, Йоранд решил сменить тему.

— Блюдо еще не готово? — спросил он, принюхиваясь.

— Уже готово, — ответила Бренна, передавая миску Йоранду. — Пожалуйста, если вы можете говорить и есть одновременно.

Аппетит нормандца куда-то исчез, но он заставил себя есть и при этом благодарно улыбаться.

— Бьерн женился. После всех моих странствий я понял, что не хочу жить в том месте. Чем больше я думал обо всем этом, тем яснее понимал, что Согнефьорд никогда не был моим домом. А семья, которая воспитала меня, вдруг стала мне чужой. Так что, оставив своего друга с женой, я отправился искать свой дом.

— И нашли? — спросила Бренна, кладя руку на его колено.

Поставив миску, Йоранд заключил ее лицо в свои ладони.

— Я не знал, каким должен быть мой дом, пока не встретил вас, Бренна. Думаю, что и вы что-то почувствовали тогда, в первый раз, когда назвали меня Кифи Марфи. Тогда вы помогли мне понять, кто я, а также каково мое место в этом мире. Вы стали моей надежной гаванью, — произнес Йоранд и поцеловал жену. — Теперь я уже не пойду в викинги.

— Никогда не говорите такого женщине, — прозвучал голос из темноты. — Если только вы еще мужчина.

Йоранд вскочил на ноги и оттолкнул Бренну в сторону. В следующее мгновение у него в руке появился кинжал.

«Глупец!» — обругал себя нормандец. Он совершенно забыл, что окрестности Дублина патрулируются отрядами викингов. И почему он потерял бдительность?

Перед ним стояли четыре человека примерно его комплекции, только увешанные оружием. Когда они вышли из тени, Йоранд понял, что их лидер ему знаком.

Высокий здоровяк размахивал над головой дубиной, ощетинившейся шипами. Сделав пару махов, он прорычал, злобно хихикнул и вдруг замер. Дубина опустилась на землю.

— Пусть Локи покарает меня! — воскликнул он. — Йоранд! А мы думали, что ты погиб.

— Пока еще нет, — мрачно ответил Йоранд.

Человек сделал шаг вперед и, хищно улыбнувшись, сжал в приветствии предплечья Йоранда.

— Добро пожаловать домой, — произнес он и повернул голову в сторону Бренны. Даже в неверном свете костра Йоранд увидел, что она побледнела. — Кого ты привез с собой?

— Это моя жена, Бренна, — спокойно ответил Йоранд и тут же представил незнакомца: — Бренна, это Торкилл, мой тесть.