Бренна закусила губу. Зачем она сказала это незнакомому человеку! Этот нормандец не имеет никакого права знать горести и беды ее семьи. Но Кифи ее уже ни о чем не спрашивал. Он вернулся к своему занятию, напевая при этом какую-то песню. Бренна расслабилась.

Кифи переставил стул в глубь сарая, наклонился над ним и напевал уже более отчетливо.

— Что это? — спросила Бренна.

Кифи недоуменно поднял взгляд:

— Это песня. Я вспомнит ее этим утром. Кроме неё, я больше ничего не могу вспомнить. Надеюсь, что если буду напевать ее, то вспомню еще что-нибудь.

После нескольких странно звучащих фраз Кифи замолчал.

— Вы ничего не вспомнили? — спросила Бренна.

— Нет, кажется, я зациклился на одном куплете.

— А о чем песня?

— Она о плавании по морю под парусом, — сказал мужчина, неотрывно глядя синими глазами в какую-то точку вдали.

Впервые Бренна задумалась, каково это, лежать на груди океана и плыть, куда несут тебя волны. Лицо Кифи хмурилось, и девушка невольно чувствовала симпатию к этому человеку. Ведь он и сейчас, по сути, плывет по течению.

— Эта песня о возвращении домой, — добавил он.

«Дом, ведь у него, наверное, осталась семья, которая тоскует без него, любимая или даже несколько», — подумала Бренна. Глядя на его прекрасный профиль, девушка все больше утверждалась во мнении, что у него была далеко не одна женщина.

Кифи снова начал повторять слова, на сей раз переводя их на ирландский язык.

Мужчина откинул пальцем стружку и добавил:

— Я точно не знаю, что это значит.

— Сокровища, — повторила Бренна. — Что же для нормандца может быть сокровищем? Наверное, богатства, нажитые чужим трудом?

Мужчина удивленно посмотрел на Бренну:

— А я думал, что сокровище в этом стихе означает семью.

Бренна судорожно сглотнула. Все знали, что нормандцы не очень-то заботятся о женщинах и детях. Так по крайней мере говорили ей. Однако что-то в голосе этого нормандца подсказывало, что он не из таких.

— То есть эта песня о человеке, который ищет своих детей, — пояснила Бренна свое недоумение. — Вы думаете, что у вас есть семья и что этот стих вы запомнили еще на родине?

Кифи рассмеялся:

— Я не помню, что там было еще в песне, но думаю, что у того мужчины из песни были трудные времена, о которых он забыл.

Мужчина принялся снова напевать бессвязную мелодию.

У Бренны комок подступил к горлу. Почему ее так волнует женщина этого чужака? Однако песня Кифи по-прежнему беспокоила ей душу.

— А вы могли бы прекратить этот шум?

— Песня помогает мне концентрироваться, — ответил мужчина. — Если вам не нравится моя песня, вы могли бы спеть свою.

— Я не девочка-менестрель, чтобы петь по вашему заказу, — отрезала Бренна.

— Но ведь это только песня, принцесса, — сказал Кифи, которого, казалось, нисколько не трогала ярость и глазах Бренны. — Наверное, даже ирландцы знают одну или две песни.

— Знают.

— Тогда что плохого будет в том, чтобы спеть ее? — обворожительно улыбнулся мужчина.

— Ну хорошо, чтобы вы успокоились, я спою.

Бренна немного посидела, размышляя над выбором песни.

— Вот. Эта песня про то, почему мы, ирландцы, так любим дождливую погоду, — сказала она.

Зазвучало сладкое сопрано — высокое и чистое, несмотря на небольшую заминку в мелодии.

Когда умерла последняя, печальная нота и Кифи посмотрел на Бренну, улыбка его исчезла и уголки рта опустились. В этой песне красноречиво было высказано все, что Бренна думала о соседях-норвежцах.

— И что, все ирландские песни столь грустны?

— Если они и грустны, то только потому, что грустна наша жизнь, — немного жестче ответила Бренна.

Кифи какое-то время помолчал, сосредоточенно изучая стул, а затем спросил:

— Вашего брата убил нормандец?

— Нет, — тихо ответила Бренна.

— Хорошо, — ответил мужчина, продолжая работать над стулом. — Мне приятно знать, что я не ответственен за ваше семейное горе.

Эта простая фраза больно задела Бренну. Возможно, она была не права, когда обвиняла его в том, что случилось в монастыре. Однако он был нормандцем, и когда она вспоминала об этом, ненависть переполняла ее.

— Делясь своим горем, мы уменьшаем его, — совсем тихо сказал Кифи и спросил: — Так что же случилось с вашим братом?

Бренна потом не смогла бы ответить на вопрос, почему она доверилась незнакомцу, но тогда ей показалось, что она может открыться ему.

— Шон убит из-за женщины из соседнего клана, — сказала она.

— Ваша мать тяжело переживала это?

— Она была вне себя от печали.

Бренна вспоминала те времена. Когда она была еще ребенком, умер ее брат, высокий и сильный юноша. Уна, королева Донегола, безутешно плакала, когда принесли пронзенное стрелой тело ее сына. Именно она потребовала, чтобы отец Бренны объявил кровную месть обидчикам. Сама Бренна тогда едва узнавала свою мать, насколько та изменилась от гнева и печали.

— Смерть Шона была несчастным случаем, — продолжала свой рассказ Бренна. — Мужчины клана Улада под предводительством сына короля, Энниса, охотились в лесах и по ошибке забрели на территорию клана Донегол. Они встретили Шона в чаще и решили, что это чужак. Конечно, ситуация глупая, но от этого иногда начинались войны. Мой отец сумел уладить этот вопрос без войны.

— Как же он сделал это? — спросил Кифи. — Ведь убийство благородного наследника не прощается, даже если оно совершено по ошибке.

— Отец со всем кланом у-Ниалла пошел к цитадели клана Улада и потребовал жизнь Энниса в обмен на жизнь своего сына, — ответила Бренна. — Наш король убедил их короля Домналла, что кровной мести с их стороны не будет. Он предложил, пусть умрет один человек вместо всех мужчин клана. Мудрым решением мой отец уменьшил количество печали. Сам Ард Ри из клана Тара не смог бы предложить более справедливого решения.

— И король удовлетворился, его честь была спасена, — одобрительно кивнул Кифи.

— Да, — ответила она. — Сын предводителя клана Улада охотно пошел на героическую смерть. Эта договоренность удовлетворила всех, кроме моей матери. Ей было недостаточно смерти первенца короля Домналла. Она так и не простила моего отца за то, что он не отомстил за смерть Шона так, как того хотелось ей.

Бренна стала свидетелем того, как ее мать постепенно замыкалась в себе. В отчаянной надежде заменить потерянного сына она из года в год рожала, но каждый раз ее преследовала неудача. Младенцы рождались мертвыми. Мать Бренны оставила все попытки и в конце концов ушла жить в другую башню замка, отдельно от мужа и дочерей. Она больше не могла оставаться с ними, потому что уже не жила настоящим.

Все ее мысли были в прошлом. Там остался ее любимый сын и ее далекое детство. От него сохранились лишь воспоминания и изящный стул, который она когда-то получила с юга. Уна не смогла расстаться со своей любимой вещью и взяла ее с собой.

Оставшись в одиночестве, она совсем отошла от этого мира и долгими часами сидела в раздумье. Однажды ее взгляд привлекло небольшое пятнышко на спинке стула. Уставшая от неподвижности рука королевы сама потянулась к нему. Так она начала оживлять свою реликвию. С неестественной озабоченностью отошедшая от всех других дел королева очищала древесину, пока она не начинала блестеть. Но после очередного королевского пира стул неведомым образом оказался сломан. И Уна из клана Коннахта окончательно зачахла.

— Я уже думала, что отец бросит ее, — сказала Бренна со страхом в голосе и тут же осеклась. Этот странный мужчина не должен был слышать в ее голосе страх и растерянность. Интересно, как это своим молчанием он вызвал у нее такое доверие?

— Так бросил? — спросил Кифи, не отрывая взгляда от узора. Казалось, что этого потрясающего признания он просто не заметил.

— У нас браки заключаются и расторгаются первого февраля, — объяснила Бренна. — Если та или иная сторона не хочет этого брака, она может просто уехать и никаких вопросов к ней не будет. Что об этой традиции ни говорил бы отец Михаил, она разумна. Отец говорит, что она спасла многие души от греха убийства.

Кифи не удержался от смешка:

— Да, ваш отец мудрый человек, принцесса.

— Мудрый, — сказала Бренна, отчаянно сжимая руки. — Но даже мудрец не сможет сложить из осколков разбитое сердце.

Неожиданно Кифи отложил инструмент и посмотрел на Бренну долгим взглядом.

— Некоторые вещи лучше исправлять как можно скорее. Вот стул. Если бы оставить его при такой погоде еще надолго, древесина испортилась бы окончательно и я не смог бы собрать его, — сказал он.

Глаза нормандца были глубоки, подобно местным лесным прудам. Бренне показалось, что незнакомец смотрит прямо в ее сердце и видит тот позор, который она так тщательно от всех скрывает.

— Если что-то слишком хрупко, то, смотри не смотри, рано или поздно сломается. Да так, что не восстановить, — сказал Кифи. — Он провел мозолистой рукой по стулу. — Но мы успели вовремя. Может быть, того же самого не будет, но будет только лучше. Прочнее и красивее.

Бренна была уверена, что Кифи говорил уже не о стуле. Сердце девушки билось так отчаянно, что его стук можно было услышать, если стоять рядом.

— Большинство мужчин хотят в жизни всего самого совершенного, — сказала Бренна тихо.

— Но есть и такие, которым совершенство скучно, — ответил Кифи, наклоняясь к ней. — Важно не дать прижиться несовершенству. А оно со временем только крепнет. — Дальше Кифи говорил уже хриплым шепотом: — Вы много страдали, Бренна. Я вижу это. Страдание проглядывает в ваших глазах всякий раз, когда вы смотрите на меня.

Медленно, словно боясь, что она испугается и убежит, нормандец коснулся рукой ее щеки. Его ладонь была тепла, но лицо Бренны так горело, что она испугалась обжечь руку мужчины.

— Позвольте мне помочь вам, принцесса.

Их губы были так близко! Ей достаточно было повернуть голову, и они соприкоснулись бы. Бренна чувствовала это. Она уже видела, на что способны эти руки, когда речь заходит о дереве. Но мог ли этот мужчина забрать из ее сердца тяжкую ношу вины?

— Эй, вы, там! — Внезапно в ее сознание ворвался голос Мойры. Словно очнувшись, Бренна резко отстранилась от нормандца.

— Я уже трижды звоню, пора ужинать. Разве вы не слышите? — Мойра ворвалась в сарай и замерла в восхищении, увидев стул. — Вы починили стул матери. Какой вы умелый, Кифи Марфи!

Мойра стояла под навесом, разглядывая работу мужчины. Кифи сиял от похвалы. Теперь Бренна едва ли могла обвинить его во внимании к ее более симпатичной сестре.

— Приходите на ужин, — крикнула Бренна и выскочила из-под навеса, решив, что все мужчины идиоты.

«Скучно смотреть, как он ищет совершенство», — подумала она. Но самые страшные проклятия она приберегла для самой себя. Девушка проклинала себя за то, какой дурой была. Слава небесам, что вовремя появилась Мойра. Иначе Бренна позволила бы соблазнить себя сладкими речами и глазами цвета океана.

Однако теперь она знала, что Кифи был не только красивым, но и умным. В следующий раз она будет осторожнее с ним.