Путь Рики в Миклагард обещал быть долгим. Гуннар рассматривал ее путешествие как посольский выезд и четко расписал, где им следовало останавливаться. По его приказу Бьорн направил «Морского змея» по излучине Виксфьорда в Каупанг, чтобы продемонстрировать жителям этого важного торгового центра богатство и щедрость ярла Согне. Орнольф бросал тоскливые взгляды на прекрасные чайники из мыльного камня, на которых в Миклагарде можно было бы заработать много денег, но чтобы не перегружать корабль, вынужден был отказаться от их покупки.

Оттуда они направились к датскому архипелагу и остановились в Данневирке, дабы от имени Гуннара засвидетельствовать почтение датскому королю. Рику в этой мощной крепости встретили тепло, но радость королевского двора по поводу ее предстоящей свадьбы была омрачена известием о смерти Магнуса.

Королевские дворы вечно полны сплетен с душком, напоминающим ароматы выгребной ямы. Теперь Бьорн понял, почему Рика и Магнус долго там не задерживались. Шипящие шепотки преследовали их повсюду. Рика выглядела слишком грустной — это заметили все, но не очень удивились, потому что знали, как она любила отца.

И разве не ярл Согне, этот замечательный человек, устроил сироте такой выгодный брак? Щедрость Гуннара всячески восхваляли и даже высоко оценили его хитроумный ход в выборе сильного и богатого союзника. Да, в далеком Согнефьорде явно поднималась новая сила.

Слыша отрывки этих разговоров, Бьорн лишь поджимал губы. Планы Гуннара успешно развивались. Снова. Но отныне им придется осуществляться без него. Он был связан словом навсегда забрать Рику из Согне, но не давал клятвы вернуться назад.

Глазами воина изучал Бьорн крепостные укрепления в Данневирке. Земляные валы сдержали натиск франкских королей, и даже сам Карл Великий, прославленный Шарлемань, не смог победить датчан. Бьорн и ранее участвовал в битвах, но теперь решил, что пора ему начать содержать себя своим искусным клинком. Теперь, когда Рика направлялась в жены к другому человеку, у него не было желания обзавестись своей землей. Не мог Бьорн вернуться к управлению владениями брата, хотя впереди его ожидала лишь могила в чужой земле.

Им везло с погодой. Дни стояли ясные, и следующим на их пути был шумный и суетливый торговый порт Бирка, сверкавший на солнце, как полированный янтарь, в обрамлении красивой бухты. Если бы понадобилось, можно было добраться от Согне до Бирки и по суше, преодолев горные перевалы в юго-восточной части норманнского полуострова. Впрочем, Бьорн не слышал, чтобы кому-то захотелось совершить этот утомительный путь, если можно приплыть туда по морю.

— Слава богам! — воскликнула, спускаясь на берег, Хельга. — Как приятно мне, старому человеку, почувствовать наконец твердую землю под ногами.

— Я спокойно отношусь к плаванию на корабле, но рада возможности оказаться на берегу, — промолвила Рика, наблюдая, как Бьорн привязывает «Морского змея» к пристани. Здесь кораблю будет тихо и спокойно, потому что на входе в бухту есть волнорез.

— Ты можешь проводить Рику на рынок? — обратилась к нему Хельга. — Мне нужно отыскать травницу и приготовить лекарство для Торвальда, иначе он не сможет стоять на ногах. Тор знает, как неинтересно молодым стоять и смотреть, как растирают травы.

— Я пойду с ней, — произнес Торвальд, хмуро глядя на старую женщину и стараясь не морщиться от боли, наступая на большой палец ноги. Но боль воспаленного сустава, видимо, пронзила ногу так, что он тут же присел на свой морской сундук. — Может, на этот раз Хельга права. Но невеста не может ходить по чужому городу без сопровождения. Ты проводишь ее?

Бьорн угрюмо кивнул. Йоранд помог своему капитану причалить и тут же уловил аппетитные ароматы. Дрожжевой запах эля явно исходил от ближайшей таверны.

— Плавание нагоняет жажду. Я устал от перекисшего молока и тухлой воды.

— Придется тебе подождать своего эля до второй смены. У нас на борту слишком много товаров, чтобы оставлять корабль без присмотра, — пояснил Бьорн. — После того как я провожу скальда на рынок, я сменю тебя.

Рика заметила, что теперь он почти никогда не называл ее по имени. Это был еще один способ держать ее на расстоянии. Она полагала, что теперь должна быть довольна, но ее сердце постоянно щемило. Каким холодным, равнодушным тоном он произнес слово «скальд»… словно говорил о связке мехов или куске янтаря. Он заставил ее почувствовать себя товаром, подлежащим доставке. Впрочем, именно в этом качестве она и выступала.

Тем не менее она выпрямила спину и задрала вверх подбородок, не желая показывать, как задело ее его обращение. Они спустились по деревянным мосткам и пошли на рынок. Рика заметила овальную крепость, расположенную на голой вершине утеса к югу от города.

— Что это? — поинтересовалась она.

— Безопасная гавань. Укрытие в случае внешней угрозы, — пояснил Бьорн. — Бирка — богатый город. Перед таким соблазном трудно устоять. Если на горизонте появляется флотилия драккаров, купцы спешно собирают свои товары и укрываются в форте. — Впервые за последнее время Бьорн встретился с ней взглядом, и она почувствовала, как затягивает ее темная глубина его глаз. — Ты же знаешь мужчин. Если они видят что-то привлекательное, их естественное желание — тут же этим завладеть.

Кровь быстрее побежала по жилам под его твердым взглядом… Ей захотелось самой укрыться в безопасной гавани. Если она позволит ему так на нее глядеть, он вскоре поймет, что ему вовсе не нужно захватывать ее силой. Она отдастся ему добровольно. Если бы не эта сделка с Гуннаром…

— Сегодня никаких захватов не произойдет, — решительно объявила она. — Здешние купцы явно надеются получить за свои товары серебро, а не удар меча.

— Верно. — Бьорн кивнул стражникам, бродившим по улицам города. — Здесь даже лавочники вооружены. В Бирке хороший рынок, но если ты не найдешь того, что ищешь, нам еще предстоит остановка в Уппсале, перед тем как мы зайдем в устье Двины.

— В Уппсале?

— Да. Гуннар очень ревностно к этому отнесся, — объяснил Бьорн. — Его очень тревожило, что в Миклагарде ты уже будешь слишком далеко от храма Одина. Он был уверен, что ты захочешь посетить Священную рощу, потому что, возможно, больше никогда туда не попадешь.

Нет, не о ее религиозных пристрастиях заботился Гуннар. Он хотел в последний раз напомнить ей о том, какие последствия ждут ее брата, если она нарушит их соглашение.

— Вообще-то я никогда особенно не поклонялась Одину, — сказала она. — Я могу и не ездить в Уппсалу.

— Как хочешь, — сухо ответил он. Суровое выражение его лица подсказало Рике, что он решил, будто она торопится попасть к своему будущему мужу в Миклагард.

Они наткнулись на серебряных дел мастера. Полюбовались, как ловко он управляется с расплавленным металлом. Рика зачарованно смотрела, как он на одной и той же каменной основе кует и молот Тора, и христианский крест. Потрогав готовые серебряные украшения, она восхитилась качеством обработанной поверхности, ее особой гладкостью.

— Вы делаете амулеты для тех, кто верит и в Тора, и в Христа? — спросила она.

— Да, — ответил ремесленник, — в Бирке люди поклоняются и Тору, и Христу. Кому как нравится. Хоть старые боги, хоть новые, мы уживаемся со всеми. — Он улыбнулся уголками рта. — А я продаю амулеты тем и другим. Что продать вам?

— Я привыкла носить молоточек, — вздохнула Рика, вспомнив свой гладкий сияющий янтарик. — Но кажется, Тор меня покинул, так что сейчас я не ношу никакого амулета. Доброго вам дня.

Они пошли дальше по главной улице, и Бьорн бросил на нее острый взгляд.

— Значит, ты утратила свою веру?

— Скорее, куда-то подевала, — откликнулась она. — Я знаю только богов Асгарда. Я выросла на сагах об их приключениях, но в последнее время они кажутся мне такими далекими.

— А когда боги интересовались нашими делами? Разве что тогда, когда это служило их целям, — пожал плечами Бьорн. — Им не нужны ни второй сын, ни девушка без отца.

— Ты прав, — согласилась она. — Но я привыкла к ощущению, что кто-то наблюдает за мной, заботится о том, чтобы со мной ничего не случилось. Я верила в то, что это Тор.

— Думаю, ты по-прежнему это чувствуешь. — Он не скрывал переполнявшей его горечи. Она прозвучала в его голосе. — В конце концов, ты вот-вот станешь женой очень богатого человека. Чего тебе еще желать?

«Тебя, глупый человек!» — чуть не сорвалось с ее уст. Но вместо этого она прикусила губу и ускорила шаг. Он легко успевал за ней. Больше они не разговаривали, пока не свернули за угол. Тут Рика увидела здание необычной формы. Высокий шпиль и торчащие острые углы крыши…

— Что это? — поинтересовалась она.

— Должно быть, христианская церковь, — ответил Бьорн. — Десять лет назад, когда мы были здесь с дядей Орнольфом, они только начинали ее строить. Я прошел туда. Какой-то маленький священник приехал с юга и собрал вокруг себя единомышленников. И они построили это здание, чтобы было куда прийти помолиться. В результате даже Хергейр, местный городской голова, принял христианство.

— Ты что-нибудь знаешь об этой религии? — осведомилась она.

— Совсем немного. — Глаза его рассеянно смотрели вдаль. — Мой первый набег был на монастырь. И все, что я знаю о христианах, так это то, что они умирают легко. Они очень ревностно относятся к своим книгам и серебряным чашам, но не готовы убивать, чтобы защитить то, чем владеют. А что ты знаешь об их вере?

— Только то, что мне рассказывал Магнус, — ответила Рика. — Он много и долго беседовал со священником, который от датского короля приехал обращать его в свою веру. Магнус рассказал, что их Христос был мощным скальдом. Он рассказывал саги, обучая своих последователей.

— Хм, — пожал плечами Бьорн. Его это не впечатлило. — А он рассказывал тебе, что их Христос умер?

— Да, как бедный Бальдур, — кивнула Рика, думая о злосчастном сыне Одина, смерть которого от яда предвещает начало Рагнарока, Сумрака богов, эпической битвы, знаменующей конец света. — Христиане верят, что их Христос воскреснет и будет жить вечно.

— Этого даже боги не могут. — Взгляд Бьорна скользнул вверх по шпилю церкви до креста. — Странно, правда? Те, кто поклоняется Тору, носят на себе знак его силы — молоточек, а христиане носят крестик — знак слабости их бога.

— Магнус говорил, что они видят в этом силу, потому что крест символизирует прощение.

— Прощение? — презрительно заметил Бьорн. — Человек должен нести ответственность за свои деяния, хорошие или плохие. Только слабаки ждут прощения.

— И все же, насколько я помню, ты просил меня простить тебя. За Магнуса.

Бьорн опустил голову.

— Во всем, что касается тебя, я слабак, — признался он. — И потом, ты сказала, что никогда меня не простишь.

Она внимательно посмотрела на Бьорна. Много раз после смерти отца она слышала его голос, упрекающий, подбадривающий, веселый. Но теперь этот голос смолк. Она задумалась, чего теперь захотел бы от нее Магнус. Она могла лишь следовать своим чувствам. Это нужно было сделать ради Бьорна и ее самой.

— Я могу сказать тебе сейчас, Бьорн, что была не права. Я от всей души тебя прощаю. — Она протянула руку и коснулась его плеча. Его кожа была теплой. Она ощутила, как сначала напряглись его мышцы, а затем расслабились. Напряжение ушло. — А ты можешь простить меня?

— Что ты имеешь в виду? — Он накрыл ее пальцы своей ладонью так нежно, словно сама возможность прикоснуться к ней была бесценным даром.

Рика едва могла дышать.

— Можешь ли ты простить мне, что я выхожу замуж за араба?

— Могу, если ты в этом раскаиваешься, — твердо скапал Бьорн. — Ты что, обращаешься к Христу со своими мыслями о прощении? Христиане полны раскаяния и прощения, не так ли? Если ты передумала насчет замужества, то эта религия меня действительно привлекает.

— Нет, я не меняю религию, — выдохнула она, и глубокая грусть прозвучала в ее голосе.

Что бы ни случилось, она не могла рисковать жизнью Кетила и Бьорна. Его тепло поднялось по ее руке, колени ее ослабели, готовые подкоситься. Это прикосновение к нему было ошибкой. Она осторожно отняла руку.

— Я не могу раскаяться в моей сделке с Гуннаром, но я нуждаюсь в твоем прощении.

Они стояли, оцепенев, на площади перед христианской церковью, а вокруг сновали купцы и покупатели, шумела суетливая толпа. Бьорн поверить не мог, что она обратилась к нему с такой просьбой.

Она просила о невозможном. Как он мог простить ее за то, что она вырвала и растоптала его сердце? Ее глаза цвета морской волны смотрели на него с такой отчаянной мольбой, что он был вынужден отвести взгляд.

— Тебе придется продолжать этого хотеть, — наконец произнес он.