«Моя драгоценная, – хриплый мужской голос пробился к ней через удушающий туман. – Мое счастье, моя прелесть…»

Кто-то звал ее, окликая ласковыми именами. Она не узнавала голоса. Но разве могла она не откликнуться на такой нежный призыв? Валдис боролась со сном, как тонущий пловец, который изо всех сил пытается добраться до берега.

Из окружающей ее темноты вдруг выплыло чье-то незнакомое лицо. Глаза этого человека выражали крайнее беспокойство. Потом зазвучал чей-то отрывистый голос, в котором сквозило сильное возбуждение. Она не поняла ни слова и почувствовала, как по спирали падает вниз, с судорогами проваливаясь в пустоту.

Свет разрезал темноту на пульсирующие лоскутки. Она перестала видеть лицо держащего ее человека, но думала, что он был рядом, защищая ее от сверкающих крыльев черного ворона.

Наконец гадкая птица-фантом отступила, и Валдис почувствовала, как качается на черной глади моря, на ровной поверхности которого не было ни единой вспышки света. Корабль растворился в темных водах, и она опустилась на дно забытья.

Без света, без желаний, без времени и пространства. Она исчезла из существующего мира, как огонь догоревшей свечи.

– Валдис, – вновь услышала она тот же голос, который окутал ее туманом и темнотой и вновь зажег угасающую свечу души, выводя ее за собой на свет. Когда Валдис наконец пришла в себя, то осознала, что уже не на ипподроме. Она все еще слышала вдалеке шум толпы – тысячи сердец, бьющихся в унисон. Огромное ревущее животное, слишком большое, чтобы его мог обуздать простой смертный.

– Валдис, вернись.

По ее телу вновь прошла судорога, и она глубоко вздохнула, ощутив запах лошадиного пота и человеческой кожи. Странно успокаивающий мужской запах. Сильные руки обнимали Валдис, а ее голова покоилась на чьей-то широкой груди. Сердце ее защитника билось, как бег колесницы. Он пытался обуздать охватившее его беспокойство.

– Валдис.

Ее ресницы задрожали, и она открыла глаза, почувствовав, как прохладные травинки холодят ее ноги. Маленькая собачка скулила и тыкалась в нее носом. Валдис обнаружила, что лежит между чьими-то ногами и ее качают на руках, как ребенка. Потом кто-то поцеловал ее в макушку, будто даруя благословение.

Она вздохнула, вновь возвращаясь к жизни, потихоньку приходя в себя. Где бы она ни была, в каком бы из девяти миров ни побывала, все стерлось безвозвратно из ее памяти. Остались только легкая головная боль и странная успокоительная тяжесть, как будто бы она беспробудно проспала целую неделю.

Вдруг она снова услышала толпу на ипподроме и поняла, что соревнования еще не закончились. Прошло не так много времени, пока она путешествовала по раскинутым ветвям Иггдрасиля. По крайней мере, она смогла найти путь по широкому стволу и корням мирового дерева к Мидгарду – миру, населенному людьми. Она могла бы проснуться в Нифльхейме, самом холодном месте Хеля.

Возможно, божество этого города уберегло ее от напасти. В любом случае, она чувствовала глубокую благодарность тому, кто вывел ее из темноты на свет.

Она взглянула на человека, который так крепко ее держал. Глаза Эрика были закрыты, и она поняла, что он молится тому богу, который внял бы его мольбам.

– Я здесь, – сказала она. Ее горло саднило, а голос был неестественно грубым. Должно быть, она кричала в муках судорог. Ее сестра Яна рассказывала ей о многих ужасных вещах, которые, происходили с ней в то время, когда ворон посетил ее в Бьёркё: она кричала и дергала себя за волосы, исходила слюнями, катаясь по земле. Едва ли она могла винить свою семью, ярла и его сына за тот ужас, который они испытали, глядя на нее. Колдовство – тяжкое бремя. К тому же проклятие могло распространиться на любого человека, посмевшего подойти слишком близко.

Однако этот человек, Эрик, крепко держал ее в своих руках, пока она боролась с приступом. Ее исступление не испугало его. Он остался с ней и защищал ее, даже от себя.

Конечно, не стоит обращать внимание на те ласковые олова, которыми он ее называл, но, возможно, в Миклогорде у нее все-таки был еще один друг, помимо маленькой бродячей собачки.

– Это даже лучше, чем я мог себе представить, – говорил Дамиан, меряя шагами свою комнату во дворце. – Конечно, я слышал о падучей болезни, но никогда не видел ее проявления в такой полной силе… Ни одна драматическая игра не сравнится с этим. Теперь нам надо научить ее, как использовать эти приступы.

Эрик наблюдал, как поднимается и опускается грудь Валдис, радуясь, что она вне опасности. Она уже пришла в себя, когда они с Дамианом посадили ее в носилки и поспешили отвезти во дворец, прежде чем толпа хлынула с ипподрома. Она даже смогла настоять, чтобы они взяли с собой грязную собачку. По ее словам, пес пытался предупредить ее о наступлении этого ужасного приступа. Один из надушенных слуг евнуха искупал и подстриг животное, и теперь разморенная собачка разлеглась около дивана.

– Подожди минутку, – Эрик поправил одеяло вокруг спящей Валдис. – Ты думаешь, что это что бы это ни было, может пойти на пользу?

– Конечно! – лицо Дамиана сияло от возбуждения. – В Древнем Риме некоторые достойные мужи тоже страдали от этой странной напасти, и люди верили, что это дар богов.

– Пусть Один оградит меня от такого дара, – с прочувствованной серьезностью произнес Эрик. Поцелуй какого-то злого бога бросил Валдис в кипящий водоворот, наставив ее тело извиваться от конвульсий. Он никогда не видел ничего подобного.

– А в Новом Риме, – продолжил Дамиан, – подобное зрелище заставит поверить суеверных людей, что Валдис обладает исключительными способностями прорицательницы.

– Но она говорит, что ничего не помнит, когда темные силы посещают ее, – запротестовал Эрик.

– Это известно только нам, – возразил Дамиан. – Когда придет время, она увидит то, что я повелю ей увидеть, и тогда мы постараемся, чтобы ее пророчества сбылись.

– Ты хочешь, чтобы она притворялась, что видит будущее, – Эрик пытался понять, куда клонит Дамиан. Северяне тоже не гнушались тем, чтобы пойти на хитрость, но ум византийцев был таким же изворотливым и извилистым, как петляющая река. В любом разговоре таилось скрытое значение, в каждом обещании – тайный намек. – Но с какой целью?

– С целью процветания Нового Рима, конечно же, – Дамиан обнажил зубы, что должно было означать улыбку, но глаза его оставались серьезными. – Тебе не нужно забивать голову этими деталями. Твоей целью является научить ее нашему языку как можно скорее.

Эрик взглянул на диван, где ничего не подозревавшая Валдис спала сладким сном. Он задумался о том, могло ли его грубое обращение способствовать ее приступу. Если да, то ему нужно более бережно относиться к ней в будущем.

– Она бы быстрее выучилась, если бы у нее была цель, которая ее вдохновит, – сказал Эрик.

– Она спит на шелках, ест сладости с императорского стола, одевается, как женщина знатного рода, – Дамиан загибал свои гибкие аристократические пальцы, перечисляя те заботы, которыми он окружил Валдис. – Что еще ей нужно?

– Я знаю, чего ей хотелось бы больше всего на свете– свободы. Если ты пообещаешь ей свободу, то, уверяю тебя, она вложит свою душу в любое дело.

– Свободы? Да ты что? – отмахнулся от него Дамиан. – Мои рабы живут в достатке и безопасности, и хотя у меня есть определенные требования, они вовсе не загружены непосильным трудом. Не так ли, Лентулус? – потребовал он ответа от своего вездесущего телохранителя.

– Да, хозяин, – послушно ответил тот.

– Вот видишь. Хозяин и раб, мы все служим императору. Как варяг личной гвардии императора, ты должен это понимать, – Дамиан повернулся к Эрику. – Ты знаком с городом, не так ли?

Эрик кивнул.

– Значит, ты понимаешь, что не всем жителям города повезло так, как Лентулусу. В районе под названием Студион свирепствует чума, а вольные люди умирают от голода каждый день. Женщины не могут выйти на улицу без сопровождения из-за страха, что на них нападут. Спроси у бедных, что для них важнее – их свобода или полный желудок и безопасность.

– Валдис была рождена в свободной северной стране, – настаивал Эрик со свойственным ему упрямством, – она никогда добровольно не согласится на железный ошейник рабыни.

– Я никогда ничего не одевал на ее шею хуже серебра, и она это знает, – возразил Дамиан.

– Серебро, золото, драгоценные камни или жемчуг– не имеет значения. До тех пор, пока ты будешь называться ее хозяином, Валдис будет ощущать тяжесть железа на твоей шее, – Эрик взглянул на неподвижно лежащую Валдис. – Дай ей надежду. Если ты заверишь ее в том, что даруешь ей свободу, то не пожалеешь об этом.

Дамиан, прищурившись, посмотрел на Эрика, будто сомневаясь в его словах. Наконец он кивнул.

– Когда мы завершим задуманный мною план, я освобожу ее. Можешь сказать ей об этом, когда она проснется.

Радость переполняла грудь Эрика. Он представил себе, как обрадуется Валдис этим новостям и как благодарна будет ему за то, что он сообщит их ей. Вдруг он осознал, что не знает, чего хочет от Валдис грек помимо знания языка.

– А что именно ожидает ее? Что Валдис должна сделать, чтобы завоевать свободу?

– Всему свое время, мой большой любопытный друг, – Дамиан налил им обоим вино и протянул Эрику дорогой франкский бокал, наполненный янтарным напитком. – Садись, и я расскажу тебе то, что ты можешь передать Валдис. Все остальное она узнает от меня, когда выучит наш язык. Мы не можем допустить повторного приступа на людях, прежде чем Валдис будет готова приступить к осуществлению своих обязанностей. Я отдаю тебе должное за то, с какой поспешностью и быстротой ты забрал ее с ипподрома. Для того чтобы завершить обучение, ей нужно находиться в большей безопасности, чем могут предоставить улицы города или даже дворец.

Дамиан сделал знак своему слуге, подзывая его к себе.

– Приготовь все к поездке на летнюю виллу, Лентулус. Завтра на рассвете мы покидаем город.

Затем евнух повернулся к Эрику и более мягким тоном поведал ему о части своих планов. Разговор с Дамианом напоминал Эрику корабль, уклоняющийся от столкновений с опасными айсбергами. Многое в их разговоре оставалось под водой, но то, что стояло за словами грека, было гораздо опаснее, чем плавучий лед.

– Ну что ж, становится темно, и Валдис вряд ли сегодня проснется, – евнух поднялся, давая Эрику понять, что больше не задерживает его. – Вы, варяги, известны своей любовью к женскому полу. Если ты хочешь попрощаться с кем-нибудь в Константинополе, то сделай это сегодня вечером.

Небо на востоке зарделось розовым, когда Валдис и сопровождающий ее кортеж выехали за массивные ворота последней из земляных стен, окружавших великий город и защищавших его от набегов варварских племен. Хотя, как заверил ее Дамиан, сейчас об этом уже не стоило беспокоиться.

Болгаробойца позаботился об этом. Когда Василий II разгромил болгар, он не пощадил их. Все побежденные солдаты были ослеплены, за исключением одного в каждой сотне, чтобы тот мог служить проводником и довести побежденных воинов домой. Теперь Василий II уже не участвовал в боях, так как в войне с возрастом не победить ни одному мужчине, даже благословленному божьей волей императору, но в народе была еще жива память об унизительном поражении болгар. Вряд ли кто-либо в скором времени осмелился бы еще на одно нападение на Византийское государство.

Но даже нападение болгар не могло испортить настроение Валдис, избавившейся от душного давления города. Ее посадили на послушного мерина и повезли через покатые холмы в прохладу гор, покрытых соснами. Возможно, это была не свобода, но смена обстановки в самый разгар жары не могла не радовать ее.

– Не уверена, правильно ли я поняла, – обратилась она к Эрику, который ехал по широкой дороге на великолепном черном жеребце. – После того, как я выучу греческий, мне нужно каким-то образом убедить всех в том, что я умею предсказывать будущее. Что, Дамиан думает, что я сейдкона?

– Вряд ли он знает о колдовстве северных женщин, – ответил Эрик.

– Лучше бы он знал, иначе не заставил бы меня притворяться. Магия слишком серьезна для того, чтобы легко к ней относиться. Разве он не понимает, какие опасности таятся в сейдре? Без учителя я запутаюсь среди девяти миров. Иногда, когда со мной случается приступ, мне кажется, будто это происходит не со мной.

– Нет, он не хочет, чтобы ты занималась этим на самом деле, – Эрик сделал тайный знак рукой, будто отгоняя злых духов. – Тебе всего лишь нужно убедить суеверных людей в том, что ты умеешь предсказывать будущее. Дамиан будет сообщать тебе нужную информацию, а ты преподнесешь все так, будто твое откровение идет от высших сил. И это на самом деле так, потому что оно исходит от твоего хозяина. Валдис фыркнула.

– Дамиан может называть себя так, как захочет. Возможно, он управляет тем, куда я еду и чем занимаюсь, но моя душа не знает хозяина.

Эрик отвернулся от нее, пытаясь скрыть улыбку. Ее присутствие духа, несмотря на то что она находилась в плену, заставило его восхищаться ею еще больше. Гибкая, как ива, Валдис могла прогнуться в шторм, но не сломаться. Она была поистине необыкновенной женщиной.

– Если ты выполнишь задание грека, то, возможно, так оно и будет, – Эрик посмотрел на Валдис, любуясь ею в свете восходящего солнца. На мгновение он представил ее голову на своей подушке – ее взъерошенные волосы, губы, полуоткрытые во сне. Каково было бы проснуться рядом с этим золотоволосым созданием? Он оторвал от нее взгляд и наклонился, чтобы потрепать толстую шею своего коня. – Как только ты выполнишь свое задание, Дамиан Аристархус даст тебе свободу.

У Валдис перехватило дыхание.

– Правда? Эрик кивнул.

– Он дал мне слово. Теперь у нас не будет проблем с уроками, ведь так?

– Конечно, нет, – ответила она на прекрасном греческом, с чуть заметным акцентом. Она улыбнулась ему кошачьей улыбкой.

Как он и предполагал, все это время она притворялась. В скором времени он научит ее всему, что умеет сам. Тогда он сможет вернуться в центурию и снова командовать своей сотней солдат. Однако эта мысль принесла ему меньше удовольствия, чем он того ожидал.

– Проблема не в языке, – продолжила она, и ее улыбка постепенно превратилась в хмурый взгляд. – Проблема в сейдре. Я не уверена, что смогу это сделать.

– Никто не ожидает от тебя настоящих способностей, Валдис.

– Ты не понимаешь, – она прикусила нижнюю губу на несколько секунд. – Я уже пыталась использовать колдовство на севере. Думаю, именно поэтому ворон охотится за мной, а темные силы лишают меня разума, заставляя меня кататься по земле. Сейдкона должна использовать свою силу, чтобы защищать людей и предсказывать благоприятный исход событий, – она мельком взглянула на него и резко отвернулась. – Я же использовала то малое из того, что знала, для собственных целей.

Эрик не знал, что сказать. Магия была занятием женщин. Мужчин, которые пытались искать силу в колдовстве, считали женоподобными, и он никогда не интересовался такими вопросами. Поэтому он ехал дальше в молчании.

– Я использовала колдовство на человеке, за которого должна была выйти замуж, – наконец произнесла Валдис.

Она посмотрела на него своими необычными глазами, и Эрик почувствовал, будто падает в бездну. Он с легкостью мог поверить в то, что она могла околдовать мужчину.

– Это не стоило большого труда. Он был сыном ярла. Я же была дочерью простого обедневшего кэрла. Когда Рёгнвальд посетил нашу ферму, он порвал свой плащ о гвоздь в загоне для животных, и я зашила его, при этом использовала несколько собственных волос, чтобы он заметил меня.

– Если бы этот Рёгнвальд был настоящим мужчиной, ему не понадобилось бы колдовство, чтобы заметить такую женщину, как ты.

Она улыбнулась его словам, отдавая им должное.

– В любом случае, это сработало. Хотя отец убеждал его жениться на дочери ярла в Каупанге, сердце Рёгнвальда жаждало меня, – она жалко улыбнулось, – до тех пор, пока я не поплатилась за свое колдовство. Когда перед свадьбой меня охватил приступ, он внезапно вспомнил о своем долге перед Бьёркё и объявил, что должен жениться на бледной девушке из Каупанга.

– Ну и дурак, – сказал Эрик. Ее плечи поникли.

– Теперь ты видишь, почему я не могу притворяться, будто обладаю даром провидения. Если боги наказали меня этой болезнью только за использование любовных приворотов, то что может произойти, если я попытаюсь использовать магию по-настоящему?

– А ты не думаешь, что любовь – это и есть настоящее? – спросил Эрик, подгоняя своего коня ближе к ней. – Подумай о том, что любовь делает с человеком. У греков есть легенда об одной женщине, Елене, она была такой прекрасной, что из-за нее между царями произошла война.

Валдис скорчила гримасу.

– Почему же они не спросили ее, кого из них она предпочитает?

Эрик покачал головой, отгоняя от себя неприятные воспоминания.

– Иногда любовь ослепляет мужчину, и то, чего хочет женщина, его волнует меньше всего.

– Тогда то, что греки принимают за любовь, не более чем страсть, малодушное желание обладать чем-то любой ценой, – она вздохнула и подняла вверх свои тяжелые волосы. Легкий ветер щекотал волоски на ее стройной шее. При виде ее теплой нежной кожи Эрику захотелось прильнуть к ее затылку поцелуем.

– Возможно, ты права, – согласился он. – Но не думаю, что болезнь послана тебе богами. Если бы ты обладала подобной силой, ты захотела бы одарить ею другого человека?

Она покачала головой.

– Я бы никому не пожелала преследований черного ворона.

– Мы должны надеяться, что боги такие же благородные, как их создания. Иногда вещи происходят сами по себе, без причины. Я думаю, что твоя падучая болезнь одна из таких вещей. – Эрик задумался, натянув поводья своего горячего жеребца, чтобы тот не забывал, кто его хозяин. – Что касается того, должна ли ты чувствовать себя виноватой из-за того, что не обладаешь некими способностями. Если бы это было преступлением, то большинство знати и бюрократов в Миклогарде давно бы уже поладили в тюрьму. Даже боги не гнушаются прибегать к хитрости, когда это входит в их планы. Один обманывает своих врагов. Локи меняет внешность, чтобы сбить с толку неприятелей.

Услышав свое имя, маленькая собачка высунула голову из сумки рядом с седлом Валдис. Она назвала его Локи, как изворотливого бога огня, потому что пес был таким смешным, когда танцевал на задних лапах и выпрашивал еду. Собачка никому не доверяла, кроме Валдис. Пес даже укусил Эрика один раз, когда тот пытался его погладить, но Валдис Локи верил безоговорочно.

– Грек пообещал тебе свободу за то, чтобы ты притворилась, будто обладаешь даром провидения, – продолжил Эрик. – Не кажется ли тебе, что это достаточная цена за риск?

– Да, думаю, что я согласна, – откликнулась она наконец. – Хотя, если сказать по правде, ума не приложу, что мне делать со своей свободой. Поначалу все, о чем я могла думать, это возвращение на родину. Но я не могу вернуться домой. Моей семье не нужен лишний рот. Эта дорога закрыта для меня. Может статься, я поеду в Данию или Исландию, – она бросила на него вопросительный взгляд. – Зачем ты добровольно приехал в эту адскую жару, когда мог выбрать любое место в мире?

– Север безвозвратно закрыт и для меня, – мягко сказал он.

– Почему? Из-за твоей клятвы императору?

– Нет, – признался он. Он не хотел говорить ей, но, возможно, будет лучше, если она узнает. Если его будут проклинать, то уж лучше за правду. – Я не могу вернуться домой, потому что я совершил убийство.