Из Миннеаполиса в Коламбус — за доллар тридцать центов!

Сначала Миннеаполис — Чикаго… Двое суток в товарняках и багажных вагонах с батоном хлеба и с палкой дешевой колбасы за двадцать центов.

Пятьдесят центов за нормальный обед в Чикаго.

Далее по шоссе в Индианаполис. День — на открытой товарной платформе экспресса и двадцать центов на еду.

Затем по шоссе номер 40 до Коламбуса. Целый день и кирпич хлеба.

В Коламбусе первый же встречный полицейский нахмурился и решительно направился к ним.

Смешавшись с пешеходами, они перебежали на другую сторону улицы и завернули за угол. Когда они отдышались, Джонни сказал:

— У нас осталось семьдесят центов. Хочешь не хочешь, а привести себя в божеский вид необходимо. Лучше не поедим. Ты, Сэм, выглядишь как стопроцентный громила.

Сэм Крэгг провел ладонью по недельной щетине:

— Думаешь, ты похож на майскую розу? Нас запросто сцапают не только за щетину, но и за прически. Не надо было оставлять наши бритвы у того неотесанного констебля в Миннесоте.

— Нам вообще не стоило встречаться с ним, — буркнул Джонни. — Но мы на него напоролись, и вот мы здесь. Давай побреемся.

— Где?

Джонни осмотрелся. Налево, над крышами домов, возвышался купол здания законодательного собрания штата.

— Колледж, должно быть, где учат на парикмахеров, чуть правее!

Сэм поморщился:

— Профессионально-техническое училище, что ли?

— Можно, конечно, пойти в какой-нибудь салон красоты, но мне кажется, оттуда нас турнут. Может быть, потом, когда станем миллионерами…

— Нет, — нахмурился Сэм, — мне этого не вынести.

Джонни покачал головой:

— Должно быть, я теряю хватку. Сам чувствую себя не в форме для такого испытания.

Следующие полчаса были мукой. Джонни пригласил в кресло ученик, которому вообще не стоило покидать родную ферму. Дурная привычка размахивать бритвой перед носом клиента, прежде чем отхватить кусок кожи со скулы, кого угодно способна была довести до белого каления. Наконец он с грехом пополам справился с бритьем и принялся маскировать порезы на лице кусочками пластыря.

— Сэр, не желаете ли нежный массажик? — промямлил ученик.

Джонни приоткрыл глаза. Убедился, что тот убрал бритву, и сказал:

— Я бы тебя сам помассировал, если бы прежде догадался выломать штакетину из забора.

Сэм был уже побрит. Его физиономию украшал длинный порез.

На улице Джонни извлек из кармана ломбардную квитанцию:

— Ну, теперь нам предстоит узнать самое худшее.

— Зачем это? — возразил Сэм. — Даже если Том заложил свою вещичку всего за один бакс, мы не сможем выкупить ее.

Джонни пожал плечами:

— Может, ты и прав, но есть конторы, где скупают такие квитанции. Ростовщики, они знаешь какие акулы? Дают примерно одну десятую от стоимости заклада. У мелких маклеров иногда можно получить на несколько баксов больше. Во всяком случае, взглянуть на вещицу-то можно, вдруг что и надумаем. Ломбард в двух кварталах отсюда.

Они сразу увидели над дверью три золотых шара, на стекле надпись «Дядя Джо. Друг в беде» и вошли. Дядя Джо, остроглазый, гладко выбритый молодой человек лет двадцати восьми-тридцати, окинул их изучающим взглядом. Джонни протянул ему квитанцию.

— Вот и мы, дядя Джо! — бодро приветствовал он его. — Давайте посмотрим, хорошо ли вы заботились о нашей фамильной реликвии.

Повертев квитанцию в руках, ростовщик спросил:

— У вас есть деньги, чтобы выкупить вещь?

— Вопрос в том, — не уступал Джонни, — у вас ли безделушка.

Молодой человек что-то побурчал и скрылся в кладовке. Он не возвращался так долго, что Джонни забеспокоился.

— Ау! — позвал он. — Где вы там? Не ждать же нам целый день!

Ростовщик вернулся со странным предметом в руках. Сантиметров по двенадцать в длину и ширину и сантиметров двадцати пяти высотой, фамильная реликвия были либо из чистого золота, либо позолоченная.

— Часы! — воскликнул Сэм Крэгг.

— Ну да, а вы чего ожидали? — вскинул брови ростовщик.

— Часы, — повторил Джонни. — А ничего часики! Фамильная ценность, досталась от дедушки.

Ростовщик поставил часы на прилавок и повертел в руках ярлычок.

— Ох-хо-хо! — сказал он. — Вместе с процентами получается двести шестьдесят четыре. Да-с, с вас двести шестьдесят четыре доллара. С центами мелочиться не будем.

— Ничего себе! — удивился Джонни.

— А вы чего хотели? Я дал вам за них две сотни.

— Но шестьдесят четыре доллара процентов — это грабеж средь бела дня. У меня с собой столько нет.

Дядя Джо строго посмотрел на него:

— Тогда зачем вы пришли? Раз не можете выкупить…

— Да я хотел выкупить. Вот только… в общем, думал, что процентов набежит долларов на десять. Ведь…

— А двести десять долларов у вас найдутся?

На сей раз Джонни Флетчер был застигнут врасплох.

— То шестьдесят четыре доллара, то сразу десять, — нашелся он. — Вы что, в самом деле?

— Мне нужны деньги, — пояснил дядя Джо. — Закладов слишком много скопилось. Черт с ними, с процентами! Двести десять, и часики снова ваши…

— Ну… — Джонни перевел дух, — это ужасно мило с вашей стороны! Ловлю вас на слове. Словом, подержите их до завтрашнего утра, а там посмотрим…

— Получается, у вас нет двухсот десяти. Ладно, забирайте за двести. Ровно столько, сколько я вам ссудил. Мне сегодня нужны деньги.

— И мне сегодня, — признался Джонни. — По правде говоря, с собой у меня денег нет. И завтра не будет. Но все равно, пожалуйста, подождите до завтра, хорошо?

Ростовщик поставил часы на полку. Едва он успел это сделать, часовой механизм заскрипел и зажужжал. В верхней части часов отворилась крошечная золоченая дверца, оттуда вышел золотой человечек, поклонился и… сказал:

— Пять часов, и день почти закончен…

У Сэма Крэгга от удивления глаза на лоб полезли. Джонни не отрываясь глядел на часы. Человечек еще раз поклонился и скрылся в своей норке. Золоченая дверца захлопнулась.

— Классные часы! — произнес ростовщик. — Если бы не нужны были деньги… оставил бы их себе.

Джонни облизал пересохшие губы:

— То-то и оно! Завтра… завтра мы вернемся с деньгами!

Он подобрал с прилавка квитанцию и сунул в карман. Оказавшись на улице, Сэм Крэгг присвистнул:

— Говорящие часы, Джонни! Слыхал?

— Неудивительно, что дядя Джо дал за них Тому двести баксов. А камешки видел? Часики стоят во много раз дороже двухсот баксов, даже если бы они и не были говорящими. Буду…

Какой-то человек, стоявший возле телефонной будки, шагнул им навстречу:

— Здорово, ребята!

Джонни остановился. У него за спиной он слышал тяжелое дыхание Сэма. Лицо незнакомца, кряжистого загорелого мужчины лет сорока пяти, расплылось в сардонической ухмылке.

— А я вас поджидаю.

— Кого это — нас? — поинтересовался Джонни.

— Допустим, Джона Смита и Джона Джонса. Уловили? Ну как, может, пойдем куда-нибудь, обсудим ситуацию?

— Что значит — куда-нибудь?

— Ох! — вздохнул здоровяк. — Я всего-навсего частный сыщик. Джим Партридж меня зовут. Живу я в «Браунфилде», через дорогу. Ну что, пошли?

— Не люблю частных сычей, — огрызнулся Сэм Крэгг.

— Раз уж вы об этом заговорили, — оживился Джим Партридж, — вам что, больше по душе сычи из полицейского управления? Если так…

— Мы выслушаем вас, — сказал Джонни. — Пошли, Сэм!

«Браунфилд» оказался второразрядным отелем. Номер Партриджа был расположен на самом верхнем, восьмом, этаже в конце коридора. Он отпер дверь и включил в комнате свет, так как окно выходило на вентиляционную шахту.

Достав из ящика комода бутылку виски, он налил в высокий стакан примерно на три пальца напитка. Потом предложил стакан Джонни. Тот отказался:

— На этой неделе я не пью.

Сэм Крэгг отказался тоже, и Партридж опрокинул себе в глотку содержимое стакана. Потом налил еще на четыре пальца виски и, не выпуская стакана из рук, опустился в ободранное кресло-качалку. Сэм Крэгг, прислонившись к двери ванной комнаты, остался стоять, а Джонни уселся на продавленную кровать.

— Слушаем вас, Джим Партридж.

Тот кивнул:

— Если не разводить канители, мне нужна квитанция из ломбарда, которую вы стибрили у молодого Тома Квизенберри в Миннесоте. Вот и все.

Джонни поджал губы:

— Если хотите покороче, вот наш ответ: фигушки!

— Я подозревал, что вы ответите именно так, — отреагировал Партридж. — Ладно. Я вам подыграю. Старый Саймон Квизенберри вчера дал дуба. Том отправился на тот свет раньше своего дедушки. Стало быть, часы возвращаются в семью.

— Отцу Тома, Эрику Квизенберри?

— В семью, — повторил Джим Партридж. — Знаете что, никакие вы не таинственные незнакомцы. По-моему, вы просто парочка неудачников в возрасте старше среднего. Вам просто повезло — очутились в камере, где мальчишка разболтался не в меру. Вы поняли, что вещичка стоящая, и воспользовались ситуацией. Но… не вышло! Так что раскошеливайтесь, ребята.

Подложив руки под голову, Джонни откинулся на спинку кровати. Он поднял глаза на грязный потолок:

— Может, и раскошелимся, Партридж. А ты уж, будь любезен, удовлетвори мое любопытство и расскажи немного о себе. Откуда ты узнал, что часы в ломбарде, через дорогу от этого отеля?

Партридж усмехнулся:

— Сосунки вы еще, как я погляжу. Я в своем деле собаку съел. Хотя должен признать, Том не больно-то много наследил. Мне понадобился месяц, чтобы выследить его.

— Месяц?

— Ну да! Следим за ним с тех самых пор, как он удрал из дому и его дедуля обнаружил, что внучек прихватил с собой часики.

— Но на прошлой неделе власти штата Миннесота связывались с его семьей. Как вышло, что тебя не оказалось в Миннесоте?

— Я гонялся за часами, а не за парнем. Когда он сел, их у него уже не было.

— Значит, ты вообще не был в Бруклендсе?

Партридж иронически улыбнулся:

— А зачем? Вы приплыли прямо ко мне в руки.

— Ладно. Откуда ты знал, что мы непременно явимся сюда?

— Я читаю газеты. Придушив мальчишку, вы в темпе рванули оттуда. Стало быть, квитанция при вас. Между прочим, почему вы так долго добирались?

— Дорога была неровная. Что ж, Партридж, я принял решение.

Одним глотком частный детектив осушил стакан и поставил его на угол комода. Он подался вперед и процедил:

— Ну, давно бы так!

— Я решил… — Джонни помолчал, — сказать твердое «нет»!

Джим Партридж вздрогнул. Отогнув полу куртки, он вытащил автоматический пистолет 38-го калибра и ухмыльнулся:

— А я решил сказать твердое «да»!

Джонни Флетчер приподнял подушку, которую держал за уголки обеими руками, и обрушил ее Партриджу на голову. Одновременно Сэм Крэгг швырнул в частного детектива стаканом, который он прихватил в ванной.

Подушка отвлекла внимание Партриджа, а стакан угодил ему прямо в челюсть и со звоном разлетелся вдребезги. Хватая ртом воздух, Партридж вывалился из качалки.

— Слаженная работа! — Джонни вскочил.

Сэм Крэгг подобрал с пола пистолет 38-го калибра. Частный сыщик валялся на полу и стонал, Джонни приподнял его.

— Челюсть ты ему, Сэм, не сломал, — заметил он, — но пару дней он сможет только пить. Брось пушку в ванную. Зачем она нам? Ну же!..

На первом перекрестке Джонни купил газету, и они, не мешкая, зашли в подъезд какого-то дома.

— По-моему, настало время нанести визит этим Квизенберри. Если Партридж не врет, то есть если Саймон Квизенберри склеил ласты, здесь должно быть написано что-нибудь о нем и обо всей семейке.

На второй странице он нашел то, что искал. «Дед убитого юноши скончался…» Этому событию отвели целую колонку. Джонни пробежал статью глазами. Сообщалось, что в своем доме, в Хиллкресте, штат Нью-Йорк, после продолжительной болезни скончался Саймон Квизенберри, состоятельный предприниматель, наладивший выпуск часов марки «Бриллиант». Автор статьи намекал на то, что смерть Саймона ускорило трагическое известие об убийстве его внука, Тома Квизенберри, в тюрьме штата Миннесота.

Приводилась и краткая биография Саймона Квизенберри. Его хобби были посвящены два абзаца. Саймон Квизенберри вложил целое состояние в редкие и необычные часы, и его коллекция — самая ценная из ныне существующих, однако жемчужиной коллекции являются «говорящие часы», которые Саймон однажды отказался продать за пятьдесят тысяч долларов.

Дойдя до этого места, Джонни Флетчер присвистнул:

— Пятьдесят кусков! Обалдеть… А Том заложил их за двести баксов. Остается надеяться, то ростовщик не читал газету. Нет, ты только представь, ростовщик прикарманивает часики — и поминай как звали.

Сэм Крэгг презрительно фыркнул:

— Все это фуфло! Часов за пятьдесят кусков не бывает. В таких случаях народ вообще любит приврать. Являются в полицию и начинают права качать, мол, обокрали — увели пару баксов наличными и колечко с бриллиантом тыщи за две. Две тыщи баксов, как известно, на дороге не валяются, но уж пятьдесят кусков за часы… Пусть не заливают!

— Может, и так, но не думаю…

— А чего тут думать? Двухсот баксов у нас нет и не предвидится. Я за то, чтобы прямо сейчас податься на старый добрый Бродвей.

— Я тоже, но сперва надо найти девушку Тома. Помнишь, я сказал ей, куда мы направляемся.

— Ну ты даешь! Искать ее в таком большом городе все равно что…

— Не нагнетай! — оборвал его Джонни. — Она наверняка остановилась в приличном отеле, а в центре Коламбуса их всего четыре или пять. Значит, она в одном из них.

Сэм нахмурился:

— А у нее в номере дежурит целый взвод копов — только нас дожидаются. И вообще, незачем отдавать ей часы, то есть квитанцию. Ведь у Тома как-никак есть отец…

— Отец… Не слишком-то он торопился в Миннесоту. И парень сказал — папаша выгнал его из дому. Нет, я за то, чтобы отдать квитанцию подружке Тома.

— В толк не возьму, зачем квитанцию вообще отдавать. Ты ведь говорил — можно ее толкнуть какому-нибудь барыге за пару сотен…

Джонни Флетчер посмотрел на друга в упор. Сэм Крэгг покраснел.

— Да ладно! Тоже мне праведник выискался. Забыл, какие штуки откалывал время от времени?

Джонни грустно покачал головой:

— Сэм, суровая необходимость то и дело заставляет поступаться принципами, но разве я когда наживался на несчастье ближнего?

— Ладно, Джонни, — вздохнул Сэм. — Сбагрим с рук квитанцию — и в путь! Вон отель «Дешлер-Уоллек». Может, она там?

Там ее не оказалось. Она остановилась в «Нейл-Хаус», втором по счету отеле, куда они зашли. Сначала Джонни собирался подняться к ней в номер, потом передумал. Он попросил у портье лист бумаги и конверт, написал коротенькую записку, вложил вместе с квитанцией в конверт, запечатал и попросил портье передать по назначению. Затем обернулся к Сэму и сказал:

— Порядок! Двигаем на Бродвей.