Во льдах

В самый разгар антарктического лета, 14 января 1957 г., завершив операции по разгрузке и научным наблюдениям в Мирном, «Обь» вышла в рейс вдоль берегов Антарктиды с задачами: геофизические и океанологические работы в Южном океане, исследование побережья Антарктиды от Мирного до берега Принцессы Астрид, работы в океане вдоль двадцатого меридиана от берегов Антарктиды до Африки. День был ясный, солнечный, небо ярко-голубое и море сапфирово-синее. Лед давно унесло из бухты и между поселком Мирный и о. Хасуэл, с которого прощально махали недоразвитыми крыльями пингвины адели, была чистая вода. На «причале» проводить корабль в далекий путь собралась вся колония Мирного. В воздух летели шапки, прозвучал ружейный салют. «Обь» выбросила флаги расцвечивания «Счастливо оставаться» и ответила прощальным гудком. «Средний вперед!» И под форштевнем ритмично зашумела, отваливаясь в стороны, волна. Все свободные от вахты собрались на палубе. Впереди лежал долгий путь – трехмесячное плавание в неизведанных водах Антарктиды, среди полярных льдов и айсбергов. Надо

было уточнить карту побережья континента от Мирного до двадцатого восточного меридиана, провести весь комплекс океанологических и геолого-геофизических работ, уточнить ледовую обстановку и, кроме того, произвести океанологические исследования по границе двух океанов Атлантического и Индийского – от берега Принцессы Астрид до мыса Доброй Надежды.

Часть работ (гравиметрические и магнитные наблюдения, эхолотные промеры) велась на ходу. Несколько раз в сутки корабль ложился в дрейф на два-три часа, и тогда производились тяжелые забортные работы: отбор образцов донных осадков, промеры температуры, определение солености, состава воды, отбор образцов обитателей моря – от мельчайших организмов до акул. Штормило. Даже если стихал ветер, который там дует почти постоянно, огромная океанская зыбь на несколько метров поднимала и опускала корабль. Палуба то уходила из-под ног, то поднимала тебя кверху. К счастью, лед растрескался, образовав множество разводий и каналов, и кораблю было нетрудно углубиться в него на несколько километров, где уже прекращалось волнение и затухала зыбь. Здесь были свои трудности. Толчки льдин о борта мешали наблюдениям с маятниковыми приборами, льдины грозили обрывом тросов.

Двигаясь вдоль берега Ингрид Кристенсен, мы подошли к скалистым, свободным от льда островам Рёуэр. Здесь припай был полностью взломан, и в серой сумрачной воде (небо было облачно) плавали отдельные льдины. Справа по борту, совсем близко от корабля, высился колоссальный айсберг. На севере море сливалось с небом, и линия горизонта терялась в серой мгле. На юге чернели скалы островов, а справа и слева от корабля ближе и дальше ледяного колосса плавали другие айсберги. В поле зрения их насчитывалось более сотни. Мы были в заливе Прюдс. Здесь с берега Антарктиды стекает ледник, рождающий эти ледяные горы.

Спустили на воду моторный бот «Дельфин» – хотелось высадиться на землю, еще не знавшую человека. Кристенсен пролетел здесь на самолете. Высадок на этот берег история не знает. Вода была спокойная. Никакая рябь не морщила ее поверхность. Но океан дышал. Дышал мерно и спокойно и наш «Дельфин», то поднимался к самому трапу, то опускался метра на три ниже него. Прыгать надо было с последней ступеньки трапа в момент, когда бот поднимался к ней. Все шестнадцать человек благополучно спустились в лодку. Оттолкнулись багром. Затарахтел мотор. Поднимаясь и проваливаясь на зыби, лодка направилась в сторону скалистых берегов, осторожно обходя льдины. Было 22 ч по местному времени, но Солнце, только немного спустившееся за горизонт в разгар антарктического лета, не давало ночи прийти на Землю. Стояли бестеневые сумерки. Серая вода, серое небо и на его фоне серые контуры айсбергов. Черный корпус корабля скоро превратился в черточку, чуть заметную на горизонте. Впереди зашумел прибой. Это зыбь, мерно дышащая на большой воде, разбивалась о прибрежные скалы, образуя пенистый барьер, и с ревом и взрывами выбрызгивалась на берег. И думать было нечего высадиться при таком накате. Идя вдоль буруна, обнаружили бухту. Здесь было тихо, и мы спокойно подошли к пологому каменистому берегу. Дно баркаса зашуршало по камням. Выскочили – полсапога в воде – вытащили баркас. Так мы впервые ступили на неизведанную землю.

Утром, собрав геологические образцы и описав строение острова, отправились в обратный путь. Погода, к счастью, не ухудшилась, свету стало больше, и айсберги четко выделялись на все еще сером фоне воды и неба и среди них маленькая, черная полоска корабля. Тот первый гигантский айсберг, что еще вчера привлек наше внимание, теперь был четко виден. Он напоминал сказочный средневековый рыцарский замок с огромной центральной башней, боковыми башенками, бойницами и переходами. В высоту в центральной части он превосходил размеры в плане. С боков зияли пещеры – въездные ворота, отливавшие изумрудной зеленью. Это было чудо природы. Ничего подобного я не видел ни до, ни после, ни на одной фотографии моих друзей.

Но вот наш «Дельфин» у «Оби». Сразу стала заметной зыбь, к которой мы уже привыкли. Наш бот то поднимало до верхних иллюминаторов, то опускало ниже ватерлинии. Ловить трап в таких условиях очень трудно. С борта сбросили веревочную лестницу. Это значительно удобнее. И вскоре мы были у себя дома, в своих привычных, ставших уютными, каютах. Одна памятная веха жизни осталась позади.

Бороздя воды залива Прюдс, 29 января мы достигли самой южной точки пройденного маршрута – 69°21 ю. ш. при 75°11 в. д. 31 января прошли австралийскую антарктическую станцию Моусон. Ее начальник Ф. Лоу пригласил нас в гости. Было заманчиво встретиться с приветливыми австралийцами, посмотреть их быт и оборудование, обменяться информацией. Однако от них нас отделяло 12 миль тяжелого льда и подход изобиловал мелями. У кромки ломающегося припая уже третью неделю болталось их судно «Киста-Дан», ожидая, когда лето и шторм разгонят лед, чтобы подойти к базе. В этой обстановке рисковать нельзя.

Поблагодарив доктора Лоу за любезное приглашение и покачавшись некоторое время на волнах рядом с «Киста-Дан» (с ним из-за шторма мы тоже не смогли обменяться визитом), «Обь» двинулась дальше на восток.

Четвертого февраля мы остановились на очередной океанологической станции на 62° 32 ю. ш. и 57° 4Г в. д. Здесь 24 февраля 1820 г. (137 лет назад) прокладывали свой путь сквозь сплошной туман русские первопроходцы – шлюпы «Восток» и «Мирный».

«… Февраля 24 с трех часов дня ветер от зюйд-веста перешел к весту и засвежел, а в пятом часу задул с севера. Горизонт покрылся пасмурностью и выпадал густой снег. По причине темноты мы не могли видеть далеко… Я приказал каждые полчаса стрелять из пушки; однако на «Мирном» оных не слыхали…» И далее: «В 3 часа пополудни господин Лазарев уведомил меня через телеграф, что видел в полдень урила (вид баклана), который поднялся с воды и полетел к западу, а в 10 часов вечера слышал крик пингвина. То и другое может быть доказательством близости берега, особенно первое, ибо урил по тяжелому своему полету не отлетает далеко в море». (Из дневника Ф. Ф. Беллинсгаузена).

Мы шли на восток, время от времени входя во льды для океанологических работ и делая попытки пробиться предельно близко к берегу. 17 февраля, обогнув мыс Рисер – Ларсена, «Обь» вошла в лед и 26 миль пробивала себе путь, пользуясь благоприятными полыньями и разводьями. Но попытка оказалась тщетной. Берега мы не увидели. Через день, 19 февраля, удалось пробить 60-мильную полосу льда и подойти к ледяному барьеру берега Принцессы Рагнхилль. Здесь, на 60°20 ю. ш. и 24°00 в. д. глубина моря была 200 м – мы плыли над шельфом. Ледяная стена со следами свежих обвалов в местах, Где от нее отрывались айсберги, круто поднималась на несколько метров. По координатам мы находились далеко на материке, за береговой линией. Могла быть неточность ранее нанесенного контура, а может быть, оторвался айсберг. За обрывом берега на необозримое расстояние простиралось ледяное плато, казавшееся с корабля совершенно ровным, и оттуда, с ледяного купола Антарктиды, дул стоковый ветер. Дул ровно, с ураганной силой 38 м/с. Было ясно. Вода неповторимо глубокой синевы. Море кипело. Но, несмотря на штормовой ветер, волнение было слабым. Волны короткие и низкие с гребешками. Шестидесятимильные ледяные поля, хотя и с разводьями, не давали им разгуляться. Кипела вода, бросало в лицо водяную пыль, но корабль шел спокойно, без качки. Солнце стоит высоко – лето, но все тепло его уносит пронзительно холодный ветер.

В этот же день, 19 февраля, наш корабль взял курс на север по двадцатому меридиану.

Впереди теплые воды, Кейптаун с его чужой, но интересной жизнью, прогулки по городу и, может быть, экскурсии в окрестности – одним словом Африка. А кого не манила она своей экзотикой!

Но все это ненадолго. Заглянем в окно субтропического мира, и снова, через сороковые – ревущие во льды Антарктиды, в Мирный для завершения работ и снятия смены небольшой группы сезонного отряда, работавшего в Мирном, пока мы бороздили воды Атлантики и Индийского океанов. Зимовщиков уже сняли «Кооперация» и «Лена».

Итак, курс на Кейптаун.

Форсировав 60-мильную полосу льдов без особого труда (во льду много разводьев), вышли на чистую воду. Сразу дала себя почувствовать антарктическая осень. Во льдах мы отдохнули от качки. Здесь на чистой воде работа затруднена – качает и большой дрейф. Корабль сносит. То и дело приходится подрабатывать винтами, чтобы трос не занесло под днище. Гравиметристам совсем плохо. Карданы раскачивает так, что подвес стукается о раму. Все же, что возможно, делаем. Многие лежат весь переход, мучает морская болезнь. Встают работать на станциях, забывая о болезни. За работой всегда легче.

Четвертые сутки идем на север. Идем и работаем. Шестьсот миль позади, до Кейптауна еще тысяча. Пресная вода на исходе. Строгий водяной режим: бани, души отменены. Три раза в день дают воду для умывания на полчаса. Но впереди Кейптаун, там возьмем воду, топливо, свежие фрукты, мясо. Увидим зелень, да еще субтропическую…

В ночь с 24 на 25 февраля радист подает капитану Ивану Александровичу Ману радиограмму: «Наши координаты 68° 17 ю. ш. и 38°30 в. д. Вокруг торосистый лед. Льдины зажали винты. Не можем двигаться, даже провернуть винты. Полагаем, что перемычка сплоченного пакового льда к северу – 16 км. Нуждаемся вашей помощи. Капитан «Сойи» Мацумото».

Думали недолго. Капитан и начальник экспедиции собирают совет начальников отрядов. Старший механик докладывает: «Топлива 650 т, в обрез хватит туда и до Кейптауна. Вода из опреснителей на строгом режиме – обойдемся. Цена – неделя риска и по крайней мере пять дней мучения в штормовом море». Все, как один, высказались за немедленное прекращение работ и помощь японцам.

В эфир полетели две радиограммы. Одна на «Сойю» капитану Мацумото, начальнику экспедиции Такези Нагата: «25 февраля, в 11 ч Гринвича снялись к Вам. Просим сообщить ледовые условия, поддерживать связь возможно чаще. Май, Максимов». И вторая в Москву председателю Межведомственного комитета по исследованию Антарктики академику Дмитрию Ивановичу Щербакову о бедственном положении японцев и решении идти на помощь.

Разрешение пришло через сутки, когда мы полным ходом шли на юг. А шторм, как назло, в эту ночь достиг максимальной силы за все наше плавание. Юго-западный ветер почти точно дует по носу. Волны остервенело бьют в левую скулу, то и дело перекатываясь через палубу. Боковой крен достигает 20°. Корабль дрожит от работы на пределе всех четырех дизелей. Идем со скоростью 14 узлов, выжимая их изо всех сил. Связьс «Сойей» поддерживаем постоянно. Идем на помощь… Японцы благодарят. На корабле приподнятое настроение. Все с нетерпением ждут развязки. «Сойа» сообщила, что толщина льда 3–4 м. Пробить такой лед для нашего 12-тысячетонного корабля задача тоже не из легких.

И вот на третьи сутки на широте 68° и долготе 38° в. на горизонте появилась белая полоска, сливающаяся с серым небом кромки льдов. Шторм немного стих, но волна еще большая. «Сойи» пока не видно, перед полосой льдов, слева по носу маленькая темная точка. При подходе различаем очертания корабля. Это «Умитаку Мару» – учебное судно Токийского университета. На мачте флаги расцвечивания: красно-желтый, под ним белый с косым красным крестом и полосатый – желто-синий: «Благодарим за помощь».

Вдали за «Умитаку Мару» в глубине ледяных полей смутно видна «Сойа». Перед нами полоса сплошного, тяжелого, осеннего, уже смерзающегося льда. Ни разводий, ни полыньи. «Обь» поворачивает, как бы прицелившись на «Сойю», и с разбега на полном ходу врезается в лед. Грохот, скрежет. Корабль лезет вверх. Треск ломающегося льда. Скорость гаснет. Отходит немного назад и снова полный вперед. Подминает под себя лед, нос снова поднимается и проваливается опять. Лед крошится. За судном остается широкий канал битого льда. Но вот корабль разбежался, все выше поднимается нос и беспомощно застревает. Лед выдержал тяжесть корабля, не подломился под ним. Начинается перекачка воды в задние танки. Отрабатывается задний ход. Кажется, застряли, но это еще не беда. Выносятся ледовые якоря на тросах за корму и закрепляются во льду. Мощные лебедки начинают наматывать тросы. Они натягиваются, как струны, вот-вот готовые лопнуть, но корабль медленно ползет назад. Вот он слез со льда. Капитан всматривается в ледяной покров, ищет, где он слабее. Задний ход! Поворот одним винтом. И снова «полный вперед!» Работаем весь день. Черная точка на горизонте превращается в красный кораблик. Вот уже видны люди, собравшиеся на палубе. Они приветливо машут руками, шапками. Мы, свободные от вахты, тоже на палубе, тоже машем и кричим приветствия.

И как-то у всех очень хорошо на душе, какое-то светлое и торжественное чувство. Не знаю, кто больше рад. Ну, конечно, они. Их выручили из беды. А может быть мы! Это ведь мы сделали из товарищеской солидарности. Просто, чтобы помочь людям чужой страны, чужого языка, но близким нам потому, что они люди нашей прекрасной Земли, исследователи нашей общей Антарктиды.

Обходим «Сойю», взламывая лед вокруг нее. И вот у нее за кормой забурлила вода. Винты провернулись и, набирая скорость, маленький ледокол водоизмещением в 3 тыс. т пристраивается к нам в кильватер. По битому льду канала уже легко идем обратно, за нами японский ледокол. Уже темно, мощные прожекторы «Сойи» освещают канал. Приветные огни «Умитаку Мару» все ближе и ближе. Начинает качать – подходим к кромке льда.

Японцы приглашают в гости. Но уже на подходе к открытой воде и они, и мы понимаем, что это невозможно. Шторм продолжается. Шлюпку спустить слишком рискованно, стать бортом к борту нельзя. Ждать? Но шторм не смолкает уже больше месяца. Сколько ждать? А нам от места поворота до Кейптауна еще 1500 км с работой. Встреча состояться не может. Переговариваемся по радиотелефону. Японцы идут прямо в Кейптаун без работы. Будут дней на 10 раньше нас. Профессор Нагата и капитан Мацумото благодарят, прощаются. Но встреча должна состояться. Они будут ждать нас в Кейптауне. Мигают прощальные огни. Прощальный гудок, и огни кораблей медленно тонут в ночной мгле. Опять полным ходом, сквозь ночь и шторм, но теперь с попутным ветром идем по 15 узлов (один узел добавляет ветер).

Японцы свое слово сдержали. Они ждали нас в Кейптауне две недели и позаботились о том, чтобы нам дали соседний причал. Три дня мы стояли рядом. Граница СССР – Япония была открыта. В любое время мы ходили на «Сойю», как японцы, а они к нам на «Обь», как русские. Показали нам весь корабль, все лаборатории, очень интересный вертолет.

В первый вечер был прием на японском ледоколе, во второй – ответный у нас. А потом мы ушли снова во льды Антарктиды.

Много лет спустя встречал я Такези Нагату на симпозиуме в Париже, потом в Ленинграде, и всегда мы вспоминали те тревожные, но милые нашему сердцу несколько антарктических дней.

На имя начальника рейса профессора И. В. Максимова и капитана И. А. Мана получены радиограммы: «Мы искренне выражаем наши чувства благодарности за Вашу любезную помощь в проводке «Сойи» из пакового льда. Сердечный привет. Хидеи Мастани – председатель палаты представителей. Турухеи Матуна – председатель палаты советников.»

«Получив от «Сойи» просьбу о помощи, Вы сразу поспешили к месту происшествия, сделав все для благополучного вывода «Сойи» из льдов. Сердечно выражаю мои чувства благодарности. Такео Миязава – министр транспорта».

А через два года, в понедельник 19 января 1959 г., когда в Мирном завершилась погрузка необходимого имущества, материалов, техники на борт «Оби» для вновь организуемой станции Лазарев, с бельгийской станции Король Бодуэн от начальника станции Г. де Жерлаша и начальника бельгийской экспедиции 1959 г. Ф. Бестина пришла радиограмма. Они обратились с просьбой оказать помощь их судну «Полярхав», который зажат льдами и в течение трех недель дрейфует на запад. Сообщались его последние координаты – 69°46 ю. ш. и 20°35 в. д., в 77 милях от намеченного места выгрузки грузов – 70°14 5 ю. ш. и 24°04 в. д. Из Мирного немедленно дали положительный ответ: «Обь» отправляется в район Земли Королевы Мод для организации новой советской станции Лазарев и по пути судну «Полярхав» будет оказана необходимая помощь.

 

Характерные черты Южного океана

Понятие «Южный океан» новое. До недавнего времени географы выделяли на Земле четыре океана: Атлантический, Индийский, Тихий и Северный Ледовитый. Считалось, что первые три простираются до Антарктиды. Постепенное накопление знаний об особенностях океанов южного полушария и в основном данные, полученные за последние 30–40 лет, позволили обособить южные области этих трех океанов и выделить пятый океан – Южный. Эти особенности состоят главным образом в характере гидрологических и метеорологических явлений, присущих в одинаковой степени южным частям Атлантического, Индийского и Тихого океанов и не свойственных этим океанам в их субтропической, тропической и северной частях.

Северной границей Южного океана является пояс сороковых – пятидесятых широт, до которого простираются южные оконечности Африки, Австралии и Южной Америки. Последняя опускается несколько южнее. Эти области имеют свою особенность, не присущую океанам в более северных широтах, – циркумполярное течение, отделяющее южные воды. Это постоянное течение переносит массы воды океана вокруг Земли в восточном направлении. Ширина его изменяется от 550 км в проливе Дрейка до 2400 км в районе Австралийского сектора. Средняя скорость переноса воды течением около 1 км/ч, максимальная – 2–2,5 км/ч. Течение это охватывает в основном всю толщу воды.

В самых южных областях океана имеется прибрежное антарктическое течение обратного направления, переносящее водные массы с востока на запад. Впрочем, это течение не строго круговое. Оно прерывается рядом циклонических циркуляции. Там, где эти циркуляции имеют северное и западное направления, поверхностные воды выносятся от побережья на север и северо-восток, где попадают в зону антарктического циркумполярного течения и увлекаются им на восток. Скорость прибрежного течения в среднем от 300 м/ч до 1 км/ч. Ширина его незначительна. Это течение вызывается постоянными восточными ветрами. В то же время в зоне северного циркумполярного течения постоянно дуют ветры с запада на восток. Эти ветры, как и само течение, как бы обусловливают северную границу Южного океана. Область этой границы характеризуется сильным волнением. Мы уже говорили о «сороковых ревущих» и «пятидесятых неистовых» широтах – так давно окрестили их моряки, всегда встречающиеся в них со штормами. Здесь скорость ветра 10–15 м/с и часты штормы со скоростями 25–30 м/с. Обычная высота волн 1,5–2,5 м с периодом 5,5–6 с, но нередко она превышает 15 м и достигает даже 25–35 м при периодах 10–12 с. Как правило, это четко выраженная зыбь. Наибольшее число штормов в зоне западных ветров наблюдается в районе Кергелен, южнее Новой Зеландии, Тихоокеанском секторе между 100 и 140° з. д., проливе Дрейка и к юго-востоку от Южных Сандвичевых островов между 20 и 30° з. д.

В зоне восточного переноса океан более спокойный. Высота штормовых волн здесь меньше даже при таких же скоростях ветра и имеет среднее значение 1,5–2 м при 5–6 с в периоде, достигая максимальных величин 10–15 м с периодом 8—10 с в летние месяцы и 20 м с периодом 11 с зимой. Наиболее штормовая часть этой области океана – восточная половина Индийского сектора.

У самых берегов Антарктиды часто развивается сильное короткопериодическое ветровое волнение с малой высотой волн, вызванное штормовыми стоковыми ветрами, достигающими скоростей 30–40 м/с. Их обычная скорость 15 м/с.

Течения, особенно восточное прибрежное, ветры и крутая зыбь западных ветров, в значительной мере определяют ледовый режим прибрежных морей, состояние припая и перемещения айсбергов.

Характер водной циркуляции и ветров определяет и величину приливов у берегов Антарктиды, высота которых в разные периоды и в разных районах изменяется от 0,4 до 3,5 м со скоростями приливно-отливных течений от 0,5 до 1 км/ч. Южный океан имеет особенности и в химическом составе и в степени солености воды. У берегов Антарктиды Южный океан образует ряд заливов, порой столь больших, что они получили название морей. Это всегда открытые моря. Самое большое, протянувшееся от 60 до 20° з. д. и вдающееся в глубь материка до 25° ю. ш.,– море Уэдделла. Далее на восток следуют моря: Лазарева, Рисер-Ларсена, Космонавтов, Содружества, Дейвиса, Моусона, Дюрвиля, Сомова, Росса, Амундсена, Беллинсгаузена. Все эти моря в осенний и зимний периоды находятся целиком подо льдом. Лед покрывает и часть океана, доходя до 60° ю. ш. В летний период дрейфующие льды и лед припая взламываются, уносятся в более северную часть океана, где частично тают. Но моря Росса, Уэдделла, Амундсена и Беллинсгаузена, т. е. моря Западной Антарктиды, никогда не очищаются от льда полностью.

Распределение дрейфующих льдов у антарктического побережья неравномерно. Самые крупные ледяные массивы расположены у побережья Западной Антарктиды: в Тихоокеанском секторе (моря Беллинсгаузена и Амундсена), Атлантическом (море Уэдделла). Весьма динамичным и сложно изменяющимся движением дрейфующих льдов отличается также район моря Росса.

Южный океан глубокий. Около 77 % его акватории Имеет глубины больше 3000 м, а в Южно-Садвичевом желобе превышают 8000 м. Антарктический шельф (мелководная прибрежная часть океана) узкий (в среднем 280 км). Он постепенно погружается до 500 м, до той изобаты, которая в Антарктике принята за границу материковой отмели. Дальше идет круто погружающийся материковый склон, простирающийся до глубин 5000–6000 м. Значительная часть океанических хребтов, отделяющих Антарктическую платформу от других, проходит вблизи границы Южного океана. Это хребет, соединяющий Срединно-Атлантический хребет со Срединно-Индийским и огибающий с юга Африку. Его продолжением является Тихоокеанско-Антарктический срединный хребет, проходящий между Австралией и Антарктидой и далее через весь Тихий океан к Южной Америке, где он соединяется с Чилийским. И, наконец, сложная система рифтов, разломов и хребтов – целая подводная горная страна моря Скоша. Таким образом, согласно концепции о тектонике плит Южный океан обособлен и покрывает в основном Антарктическую плиту.

Южный океан с его сложной ледовой обстановкой и для современной техники представляет большие опасности. Примером этого является уже совсем недавно случившаяся история с полярным судном «Михаил Сомов» (Михаил Михайлович Сомов, опытный полярник, Герой Советского Союза был начальником первой комплексной Антарктической экспедиции.

В середине марта 1985 г. мощный корабль ледокольного типа дизель-электроход «Михаил Сомов» при смене зимовщиков станции Русская в районе берега Хоббса оказался в зоне сжатия льдов. Судно потеряло ход, оказалось зажатым быстро сконденсировавшимся льдом и вместе с ним начало дрейфовать на запад со скоростью 7 миль/сут. В районе расположения судна находилось несколько айсбергов. Два из них имели тенденцию сближения с судном. В отдельные дни корабль вырывался из ледового плена, пытался пробиться к северу. К началу апреля он был плотно зажат льдами. Положение стало угрожающим, и началась операция переброски зимовщиков и научного персонала вертолетом на крейсировавшее у кромки льда транспортное судно «Павел Корчагин». К 17 апреля было эвакуировано 76 человек. На «Михаиле Сомове» остался только необходимый для следующих операций персонал.

А время шло к зиме и к полярной ночи, морозы усиливались, усиливались сжатие и смерзание льда. Стало ясно, что «Михаил Сомов» сам не выйдет из ледового плена, по крайней мере до весны, т. е. октября – ноября. Направление дрейфа в этом месте благоприятное. Не далее как 5 лет назад гляциологи пронаблюдали дрейф айсберга из того же района, где находился «Михаил Сомов». Дрейф шел в северо-восточном направлении, переходя в северное и под конец в северо-западное. За два года, с 1980 по 1982, айсберг вышел на чистую воду в районе 60° ю. ш.

Случаи пленения кораблей льдами бывали и раньше. В 1888–1889 гг. 15 месяцев продрейфовало и благополучно вышло на чистую воду бельгийское судно «Бельджика», в 1901 г. благополучно дрейфовало судно Р. Скотта «Дискавери». Однако вмерзший в лед в 1902 г. «Антарктик» Норденшельда раздавило, и он затонул. В 1915 г. в море Уэдделла был зажат и затонул корабль Шеклтона «Эндьюренс». Корабль той же экспедиции «Аврора», ожидавший ее в море Росса, был зажат льдами и продрейфовал 11 месяцев. Попадал в Ледовый плен в 1959 г. и дизель-электроход «Обь», так что ситуация с «Михаилом Сомовым» была не оригинальна, но весьма опасна.

К концу мая наступила полярная ночь, морозы усилились до – 40 °C при сильных ветрах. Зимовочного снаряжения на случай катастрофы было недостаточно. Подходили к концу запасы топлива, пресной воды, пищи. На корабле оставалось 54 человека.

Было принято решение организовать спасательную экспедицию и послать на помощь «Михаилу Сомову» мощный ледокол «Владивосток». 10 июня 1985 г. он отвалил от причалов бухты Золотой Рог, имея на борту вертолет МИ-8. Итак, на помощь «Михаилу Сомову» была отправлена большая экспедиция с мощной современной техникой. Начальником экспедиции шел опытный полярник А. Н. Чилингаров, командовал ледоколом капитан Г. И. Антохин, начальником летного-отряда был опытный полярный летчик Б. В. Лялин. Для ледокола непросто совершить такой путь. Первые трудности возникли при переходе в сороковых и пятидесятых шторомовых широтах. Ледокол приспособлен к плаванию во льдах на спокойной воде, имеет низкую остойчивость, в силу специфической формы днища очень подвержен качке. Переход через штормовые широты труден для экипажа.

К спасательным работам был подключен и космический метод. Искусственный спутник Земли «Космос 1500» начал вести ледовую разведку. Телевизионные снимки, сделанные с этого спутника, показали расположение айсбергов, плотность льда, крупные разводья.

19 июля «Владивосток» вошел в лед и начал пробиваться к «Михаилу Сомову». Корабли разделяло около 900 км ледяных полей. Несмотря на неблагоприятные летные условия в полярной ночи, опытные полярные летчики сумели забросить экипажу «Михаила Сомова» необходимые продукты и зимовочное снаряжение, так как люди там уже испытывали лишения, усугублявшиеся с каждым днем. В конце июля Солнце приблизилось к горизонту, начались полярные предутренние сумерки. Стали возможными регулярные вертолетные операции. Корабли в то время разделяло 90—125 км тяжелого льда. Было еще неясно, удастся ли его преодолеть. Пользуясь разрежениями льда, ослабленными областями его, указанными ледовой разведкой, «Владивосток» упорно пробивался вперед. Наконец, 26 июля он подошел вплотную к «Михаилу Сомову», обколол его и взял под проводку. Корабли медленно двинулись к северу, к чистой воде.

К 5 августа суда вышли из зоны тяжелых льдов, но до кромки их и выхода на чистую воду оставалось около 500 км. Однако эти льды уже не вызывали серьезных трудностей. Можно было отпраздновать освобождение «Михаила Сомова» из плена.