Этой ночью Джим спал беспокойно, часто просыпался. Ему снились странные сны: будто он был в развлекательном центре с Ахиббо, и тот гонялся за ним по всему катку. Проснувшись в холодном поту, Джим сообразил, что Ахиббо арестован и ждёт суда, и у него отлегло от сердца. Потом ему приснилось, будто бритоголовые парни с татуировками бьют и топчут его своими сапогами, а Эрдо, неестественно шевеля сломанной челюстью, шипит: "Размажу, малолетка". Проснувшись после этого сна, Джим ещё долго не мог избавиться от неприятного чувства несправедливости и обиды. А под утро ему приснилось, что в его спальню входит лорд Райвенн и говорит тихим скорбным голосом: "Печальные новости, дружок. Фалкон не прилетит. Он больше не вернётся… Его нет в живых". Проснулся Джим в слезах и долго не мог заснуть от тревоги. А если с его отцом что-то случится? Если на него нападут пираты? Джим долго ворочался с боку на бок, не выдержал и встал. Подышав воздухом на лоджии и вернувшись в постель, он ещё немного помучился, а потом неожиданно заснул.

Он заснул так крепко, что не слышал шума двигателей опустившегося на площадку перед домом звездолёта, не слышал и стремительной поступи пилота этого звездолёта, вошедшего в дом с рюкзаком за плечом, в сером плаще, чёрном облегающем лётном костюме с широким поясом на бёдрах и высоких серых сапогах с длинной шнуровкой. Он даже не вошёл, а вбежал, на ходу стягивая перчатки. Было раннее утро, лорд Райвенн только поднялся и собирался принимать душ, когда на лестнице послышались резвые шаги и прозвучал молодой взволнованный голос:

— Милорд! Я здесь, я дома! Где он?

Лорд Райвенн вышел навстречу обладателю стремительной походки и молодого голоса. Он придержал его за плечи, а потом сказал, приложив палец к губам:

— Ш-ш! Тише, друг мой. Ещё рано, он спит. Может, наберёшься терпения и чуть-чуть подождёшь, когда он проснётся?

— Я хочу увидеть его сейчас, немедленно, — нетерпеливо сказал молодой альтерианец в лётном костюме, сверкая глазами. — Хоть одним глазком посмотреть, как он спит!

— Учти, он гораздо старше, чем должен быть, — предупредил лорд Райвенн.

— Не имеет значения, — ответил молодой альтерианец. — Я узнаю его, будь он даже стариком.

Джим спал и не слышал, как дверь спальни открылась и вошли лорд Райвенн и молодой альтерианец. Его волосы разметались по подушке, он закинул руку за голову и слегка застонал во сне. Молодой альтерианец стоял и смотрел, как заворожённый, потом подошёл ближе и присел на край постели. Медальон, выскользнувший из-под пижамы, лежал у Джима на плече, и молодой альтерианец, осторожно взяв его, открыл и увидел свой портрет. Он поднял сияющий взгляд на лорда Райвенна, а тот улыбнулся и кивнул.

Почувствовав щекой осторожное прикосновение чьих-то губ, Джим сильно вздрогнул всем телом и проснулся. Тёплые сильные руки придержали его за плечи.

— Не бойся, — сказал молодой мягкий голос.

У этого голоса было и лицо. Над собой Джим увидел оживший портрет из медальона — молодого альтерианца с большими и блестящими голубыми глазами, опушёнными густыми ресницами, со смелым и добрым взглядом, прямым греческим носом и золотисто-русой копной волос, вьющихся в крупный локон. Чёрный лётный костюм облегал его стройное тело, как вторая кожа, а к широкому поясу была пристёгнута кобура с оружием, нож, фонарик и пара каких-то незнакомых Джиму инструментов в чехлах. Образ, с которым Джим засыпал и просыпался всю свою сознательную жизнь, от самой первой зари своих воспоминаний, наконец-то обрёл плоть. Это был он — живой, настоящий Фáлкон, к которому можно было прикоснуться, но Джим боялся до него дотронуться: а вдруг от прикосновения он растает, как колышущееся марево над песчаным горизонтом?

— Ну, вот вы и встретились, ребятки, — сказал лорд Райвенн, улыбаясь. — Джим, извини, что разбудили тебя так рано: кое-кому очень уж не терпелось с тобой увидеться.

Джим не закричал от радости, не бросился на шею молодому альтерианцу с портрета, не воскликнул: "Папа!" — а сидел и смотрел на него, и тот тоже смотрел на Джима своими светлыми глазами со смелыми искорками. Он тоже не спешил прижимать Джима к груди, рассматривая его так пристально, что Джиму стало не по себе от его изучающего взгляда. Слишком молодой — вот что вертелось у него в голове. Да, лорд Райвенн предупреждал… Но теперь, когда Джим видел Фалкона собственными глазами, он с недоумением обнаруживал, что с ролью отца его образ как-то плохо вязался. Вот лорд Райвенн — другое дело. А этот юноша? Старший брат? Или… Кто угодно, но только не отец. Глядя на портрет в медальоне, Джим полагал, что на нём изображён его отец в молодости, а теперь выясняется, что он и СЕЙЧАС такой… Да, это следовало предполагать, но… Джим запутался.

Ещё несколько секунд они недоверчиво присматривались друг другу, пока Фалкон наконец не протянул руку и не дотронулся до щеки Джима и его волос.

— Да, большой ты уже, — проговорил он. — Мне впору быть тебе старшим братом, а не отцом. Ну и шутку сыграло с нами Время! Даже не знаю, поладим ли мы с тобой.

Джим растерянно глянул на лорда Райвенна. Тот ободряюще улыбнулся.

— Конечно, поладите, — сказал он. — Возможно, потребуется время, но думаю, всё образуется.

Фалкона, по-видимому, тоже одолевали какие-то сомнения. Хмуря брови, он проговорил:

— Ты, наверно, думаешь, что я бросил тебя?

— Я всё рассказал ему, — снова вмешался лорд Райвенн. — Он знает всю эту историю. Он знает, что ты искал его, но сама Вселенная разлучила вас.

Джим с Фалконом ещё некоторое время изучали друг друга. Наконец Фалкон, неуверенно улыбнувшись, протянул к Джиму руки:

— Ну… иди сюда, что ли.

Джим осторожно обхватил его руками, не решаясь прильнуть, но Фалкон прижал его к себе. Эти неуверенные ласковые объятия не очень-то походили на родительские, и Джим чувствовал себя странно. Не такого он ожидал… Впрочем, он и сам теперь толком не мог понять, чего именно он ожидал от этой встречи.

— Как хоть тебя зовут? — спросил Фалкон.

— Джим…

Фалкон покачал головой.

— Эделин, — сказал он. — Это твоё настоящее имя.

— Вопрос с именем мы решим позже, — сказал лорд Райвенн с улыбкой. — А пока, чтобы развеять сомнения, я договорился о проведении генетической экспертизы. Но это чуть позже, а сейчас нужно привести себя в порядок и позавтракать.

— Я не голоден, благодарю вас, — сказал Фалкон.

— Но помыться с дороги тебе не помешало бы, — улыбнулся лорд Райвенн.

— Это, пожалуй, верно, — признал Фалкон.

Они увиделись уже летнем зале, за столом. Фалкон снял свой неказистый серый дорожный плащ и чёрный лётный костюм и переоделся в светло-коричневую пару — свободного покроя брюки и короткую приталенную куртку с бахромой на груди, спине и рукавах, а на его ногах были красивые блестящие сапоги с пряжками по бокам. Расстёгнутый белоснежный ворот рубашки открывал его длинную гладкую шею, а волосы были зачёсаны с боков и собраны под заколку, кроме двух тонких прядей, спускавшихся с висков на плечи. Он был так же изящен и строен, как Раданайт, только, пожалуй, был чуть шире в плечах. Джим вошёл в зал робко, охваченный странным смущением: он ещё сам не понял, что он чувствовал в присутствии Фалкона. Тот, увидев Джима, улыбнулся, и оба смутились. Впрочем, Фалкон справился с собой быстрее.

— Иди сюда, — позвал он, протягивая Джиму руку. Видя нерешительность Джима, он добавил с усмешкой: — Да не бойся ты так… Я не кусаюсь.

— Я и не боюсь, — сказал Джим. И не удержался, чтобы не добавить вполголоса: — После Флокара я уже мало чего боюсь.

От последних слов по лицу Фалкона пробежала тень, но он не нашёлся, что сказать. Поставив Джима перед собой и положив руки ему на плечи, Фалкон долго всматривался в него, а потом сказал:

— Нет, ты слишком большой для моего сына. Похоже, у меня будет не сын, а братишка-оболтус.

Джим, стрельнув в него взглядом, ответил тихо:

— Ты сам, наверно, тот ещё оболтус. Какой из тебя папа…

Фалкон, вопреки ожиданиям Джима, не рассердился, а рассмеялся. Его мягкий мелодичный смех неожиданно отдался в сердце Джима щемящим эхом. Он утонул в потеплевшем взгляде Фалкона, по телу побежали уютные мурашки… Тот, ласково потрепав Джима за уши, сказал:

— А вот увидим.

— Насчёт оболтуса я с Джимом согласен, — с улыбкой заметил лорд Райвенн. — Ну что ж, пожалуйте к столу, дети мои. Раданайт, как всегда, опаздывает, но мы его ждать не станем — много чести будет этому соне.

Он задавал чинный, спокойный тон завтраку, всем своим видом внушая окружающим мысль о надлежащем поведении, и Джим, поддаваясь его влиянию, невольно сидел прямо и не поднимал глаз от тарелки. Однако время от времени он ловил на себе любопытные взгляды Фалкона, а когда их глаза встретились, Фалкон ему озорно подмигнул. Джим никак не отреагировал, но потом не удержался и снова взглянул на него. Фалкон скорчил такую забавную рожу, что Джим прыснул.

— В чём дело? — спросил лорд Райвенн строго.

Фалкон моментально сделал постную физиономию, и это позабавило Джима ещё больше. Он с трудом подавил хихиканье. Лорд Райвенн неодобрительно шевельнул бровью и покачал головой.

— Дети…

Фалкон больше не корчил рож, но в его светлых глазах так и плясали озорные бесенята. Джим ловил себя на том, что его так и тянуло посмотреть на него. Но в следующий раз, когда он не удержался от этого соблазна, на лице у Фалкона было строгое выражение — точь-в-точь как у лорда Райвенна. Джим моментально сообразил, что тот его передразнивает. Получалось так похоже, что Джим еле подавил смешок. С опаской взглянув на лорда Райвенна, он увидел, что тот не сердится: в добрых глазах хозяина дома притаилась улыбка.

Раданайт вышел с некоторым опозданием. Увидев Фалкона, он сначала нахмурился, а потом с усмешкой поприветствовал:

— Отец и сын воссоединились? Привет, братец, давненько тебя не было. Видишь, как твой сын без тебя вырос?

— Ничего, ещё не поздно, — сказал Фалкон.

— Да боюсь, что поздновато, — усмехнулся Раданайт.

Особого дружелюбия друг к другу они не проявляли; Раданайт напустил на себя ироничный вид, а Фалкон не удостаивал его даже взглядом. Лорд Райвенн как будто слегка помрачнел и огорчился, и Джиму даже почудилось, что он чуть слышно вздохнул. Джим подошёл к Раданайту и обнял его.

— Доброе утро, — ласково поприветствовал он его.

Взгляд Раданайта смягчился, он одной рукой тоже слегка обнял Джима за плечи и поцеловал в висок.

— Доброе утро, малыш.

* * *

На мраморных плитках внутреннего двора лежал маленький круглый приборчик, по форме напоминающий плоский волчок, а над ним раскинулась голографическая звёздная карта. Надетым на палец указателем Фалкон передвигал галактики, укрупнял созвездия и вытаскивал планетные системы, рассказывая Джиму, где он побывал, пока искал его. На кончике указателя Джим путешествовал по необъятным просторам Вселенной, и у него дух захватывало от скорости, с которой он перемещался из одного уголка в другой. Фалкон ориентировался на этих гигантских пространствах с быстротой и лёгкостью бывалого путешественника, и Джиму даже казалось, будто эта карта была у него в голове. Указателем на правой руке он подцепил одну галактику, несколькими движениями пальцев укрупнил её и отыскал в ней систему с двумя планетами. Он показал систему Эллбек, в которую входила Альтерия и ещё одна планета, Фаркум, непригодная для жизни.

— А эта… дыра? Эта штука действительно существует? — спросил Джим.

— Сам я никогда с ней не сталкивался, но слышал о ней, — ответил Фалкон. — Вблизи неё начинает глючить приборы, случаются всякие неполадки и странности. Сейчас я припоминаю, что, когда я сбрасывал капсулу с детьми, странности были, но я не обратил внимания, потому что было не до того. Мы с напарником попали в серьёзный переплёт, нас захватили пираты. Напарник погиб… Я еле сумел вырваться. Но на Землю попали два ребёнка. Ты не знаешь, что стало со вторым?

Джим покачал головой.

— Я никогда не слышал о втором таком же, как я, — сказал он. И попросил тихо: — Покажи Солнечную систему.

— Это в другой галактике, — сказал Фалкон.

По мановению его пальца с указателем перед Джимом возникла знакомая картинка, от вида которой у него защемило сердце. Он поднёс палец к третьей планете, и она увеличилась в несколько раз. На шарике мерцали очертания материков: Евразии, Африки, Австралии, обеих Америк, приглушённо светились ледяные шапки на полюсах.

— Как тебе жилось там? — спросил Фалкон. — Земляне к тебе хорошо относились?

Джим вздохнул.

— Люди, с которыми я жил — мои приёмные родители, — были очень хорошие… Они очень любили меня, хотя я был не такой, как все. Но в остальном… Не могу сказать, что мне было там хорошо. Я всегда чувствовал себя там чужаком. Потом меня похитили, и стало ещё хуже. Я попал на Флокар, к Ахиббо, и провёл там около двух лет, пока меня не освободили и не привезли сюда.

Фалкон нашёл систему Блоог и крупно выделил Флокар. Голографическое изображение планеты вращалось над его раскрытой ладонью, и его красивые густые брови нахмурились, а пальцы сомкнулись вокруг изображения, как будто он хотел сжать планету в кулаке.

— Если бы этого ползучего гада уже не арестовали, я бы собственными руками оборвал ему все его лапы, — процедил он. Взмахом руки он отбросил куда-то Флокар и все планеты этой системы, повернулся к Джиму лицом, расправил нахмуренные брови, улыбнулся и сказал: — Теперь ты дома. Тебе нечего бояться, я с тобой.

Он взял Джима за руки, и они стояли так, глядя друг другу в глаза, а вокруг них летели звёзды и туманности. А может быть, это они сами куда-то мчались по Вселенной с огромной скоростью, чувствуя тепло рук друг друга; Джим весь растворился в глазах Фалкона и уже действительно находился в полёте, не ощущая ног под собой и превратившись в бестелесный дух.

* * *

В комнате у Фалкона было солнечно: золотой свет лился в окна. На светло-бежевом атласном покрывале кровати был небрежно раскинут лётный костюм и плащ, посреди коричневого с жёлтым узором ковра валялись сапоги с шнуровкой по бокам, в покрытом бордовым чехлом кресле лежал рюкзак и перчатки.

— Садись, — сказал Фалкон Джиму, освобождая кресло.

Джим плюхнулся в кресло, а Фалкон присел у его ног и устремил на него взгляд широко распахнутых, сияющих глаз. Джим смутился.

— Что ты так на меня смотришь? — спросил он.

— Сам не знаю, — ответил Фалкон задумчиво. — Малыш, ты не обижайся, но я… Ну никак не воспринимаю тебя как сына.

— Ты тоже не очень-то представляешься мне в качестве моего отца, — отпарировал Джим. — Ты… слишком молодой.

— А ты слишком старый, — засмеялся Фалкон.

Джим фыркнул.

— А рожи зачем мне за столом строил?

В глазах Фалкона проступила тень странной, незнакомой нежности.

— Мне нравится, когда ты улыбаешься, — ответил он.

На Джима накатила горячая волна смущения. Он почувствовал, что заливается краской. А Фалкон засиял улыбкой и тихонько взял Джима за руку.

— Но одно я знаю точно, — сказал он. — Ты чудо.

Джим от смущения был готов сквозь землю провалиться, но вместе с тем он ощущал нечто мучительно-сладкое в груди от прикосновения руки Фалкона. Тот ласково сжал его пальцы, а потом полез в дорожный рюкзак.

— Хочу показать тебе один сувенир.

Он достал из рюкзака маленькую золотую сандалию. Джим невольно вздрогнул, узнав её: в таких он когда-то ходил у Ахиббо.

— Откуда это у тебя? — пробормотал он.

Вместо ответа Фалкон снял с ноги Джима туфлю и бережно надел эту сандалию. Она села идеально.

— Как-то раз я останавливался у этого мерзавца на Флокаре, — сказал Фалкон. — Я нашёл её там, она лежала на полу. Ахиббо не дал мне с тобой увидеться, сказал, что ты болен, что это заразно, и он опасается, как бы я не подцепил эту болезнь. Старый каналья!

— Что ты говоришь! — воскликнул Джим. — Значит… Значит, мы могли встретиться гораздо раньше?!

— Могли, — сказал Фалкон. — Если бы этот подлый старый монстр не помешал. За одно это я готов его собственноручно удушить.

Джим потрясённо откинулся на спинку кресла. Проклятый Ахиббо, как Джим ненавидел его! Фалкон был так близко, и он не позволил им встретиться! Он знал, как много это для Джима значило, и умышленно помешал их встрече! А если бы не прилетела госпожа Аэни, благодаря которой стало возможным его освобождение? Возможно, Джим так и остался бы у паукообразного монстра в рабстве и никогда бы не увидел Фалкона. При этой мысли Джим содрогнулся. Рука Фалкона коснулась его щеки.

— Ничего, детка, нам суждено было встретиться, — сказал Фалкон. — Этому не смогло бы помешать ничто во Вселенной. Никакие силы и никакие обстоятельства.

Его кудри горели драгоценным золотым шёлком в солнечных лучах, а сандалия на ноге Джима поблёскивала дешёвенькой золотой краской. Джим вдруг прыснул: как это было похоже на сказку про Золушку! Только вместо хрустальной туфельки — эта вульгарная сандалия.

— Что ты смеёшься? Что? — На лице Фалкона в ответ на смех Джима моментально расцвела улыбка — лучистая, обаятельная и белозубая.

Джим не стал объяснять, что его так позабавило, просто обнял Фалкона за плечи и сказал:

— Я просто счастлив.

Они вошли в просторную белую комнату с окном во всю стену, из которого открывался вид на улицу, а из мебели здесь был только небольшой белый диван у стены и прозрачный пластиковый столик. Тепло руки Фалкона приободрило Джима, слегка оробевшего от стерильной белизны этого места. Он сжал пальцы Джима и улыбнулся, и Джим неуверенно улыбнулся ему в ответ. В комнате была ещё одна дверь, которая открылась вскоре после того, как лорд Райвенн, Фалкон и Джим вошли, и из неё им навстречу вышел очень молодой светлоглазый незнакомец в белой спецодежде и тонких белых перчатках. Причёска у него была такая же, как у старшего советника Изона, допрашивавшего Джима несколькими днями раньше: длинный хвост на темени, а виски и нижняя часть затылка были покрыты коротенькой щетиной.

— Милорд Райвенн? — обратился он к лорду Райвенну с небольшим поклоном.

— Доброе утро, — поприветствовал его лорд Райвенн. — Я заказывал генетическую экспертизу на установление кровного родства между вот этими двумя молодыми людьми.

— Всё готово для проведения анализа, — сказал молодой сотрудник. — Мне нужно только взять кровь у испытуемых. Присаживайтесь, пожалуйста.

Фалкон и Джим сели на диван. Сотрудник обратился к Джиму:

— Позвольте ваш пальчик.

Джим протянул руку, которая слегка дрожала. Приняв её на свою обтянутую перчаткой ладонь, сотрудник сказал мягко:

— Не волнуйтесь, это совсем не больно.

Он достал из нагрудного кармана маленький прозрачный предмет наподобие пробирки с иголочкой на конце. Джим почувствовал лёгкий укол, и внутри пробирки вырос тонкий алый столбик.

— Вот и всё, — сказал сотрудник.

Достав вторую пробирку, он взял кровь у Фалкона, попросил подождать пять минут и исчез за дверью. Фалкон обнял Джима за плечи и сжал его руку, и они стали ждать. Джим волновался с каждой минутой всё больше, а Фалкон выглядел спокойным, как будто был на сто процентов уверен в результате экспертизы. Минуты тянулись бесконечно долго, и Джиму показалось, что прошло часа два, прежде чем сотрудник генетического центра вышел к ним снова с каким-то прозрачным листком, на котором были какие-то схемы и текст, а также радужно переливающаяся печать с эмблемой.

— Вот ваш результат, — сказал он. — Вынужден вас огорчить: он отрицательный. Вы не являетесь родственниками.

Это прозвучало, как гром среди ясного неба. Внутри у Джима как будто что-то оторвалось, и его охватил ледяной паралич. Губы Фалкона дрогнули. Он встал и взял у сотрудника листок.

— Может, вы ошиблись?

— Точность этого анализа — девяносто девять целых и девятьсот девяносто девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять миллиардных процента, — сказал сотрудник спокойно. — Это практически стопроцентная точность, и возможность ошибки полностью исключена, наше оборудование работает исправно. По результатам исследования, вы не можете являться не только близкими, но и даже дальними родственниками. Одним словом, кровного родства между вами нет.

— Благодарю вас за проделанную работу, — проговорил лорд Райвенн, беря у Фалкона листок с результатами экспертизы.

Сотрудник поклонился и ушёл. Джим сидел неподвижно, окаменевший и полумёртвый. Два года ожидания встречи с самым родным человеком разбила вдребезги эта прозрачная распечатка бесстрастного анализа крови. Впрочем… Ведь он, кажется, не воспринимал Фалкона как отца? Отчего же тогда ему было так нестерпимо больно?

— Может быть, это всё-таки ошибка? — пробормотал Фалкон. — Ведь есть же одна миллиардная доля процента!

— Это слишком маленькая доля, друг мой, — сказал лорд Райвенн. — Конечно, можно заказать повторную экспертизу в другой лаборатории, но не думаю, что это изменит результат.

— Нужно попробовать ещё раз! — решительно кивнул Фалкон. — Да, милорд, прошу вас, давайте сделаем ещё один анализ!

— Хорошо, Фалкон. Только это будет возможно не раньше чем через два дня.

Каким-то образом они оказались во флаере и стартовали с круглой площадки — Джим почти ничего не видел вокруг себя и ничего не чувствовал. Потом, свернувшись калачиком на своей кровати, он слушал окружавший его вакуум, но ничего не мог расслышать. Его позвали к столу, но он не пошёл. Криар принёс ему обед в комнату, но он ни к чему не притронулся. Добрая рука лорда Райвенна коснулась его волос, и Джим уткнулся в его плечо.

— Не хандри, дружок. Поверь, это ещё не конец света.

Лорд Райвенн уехал по делам, и Джим погрузился в безмолвие. Обманувшая его Бездна была недосягаема и непобедима, ей нельзя было отомстить, она была за пределами его слабых возможностей. На Земле он чувствовал себя чужаком, но и здесь, на своей родине оказался ничьим и никому не нужным. Коварству Бездны можно было не удивляться, но как могло его обмануть сердце, в котором уже глубоко укоренилось чувство к Фалкону? На этот вопрос Джим не мог найти ответа.

Зашёл Раданайт. Джим был бы рад прижаться к нему, как к старшему брату, но не считал себя вправе это делать. Его счастье оказалось временным: и этот прекрасный гостеприимный дом, и забота лорда Райвенна, и братская теплота Раданайта, и любовь Фалкона, предназначавшаяся вовсе не Джиму, — всё это было готово вот-вот растаять, как мираж, в чёрной пустоте.

— Малыш, не грусти, — утешал Раданайт. — Даже если Фалкон не твой отец, мы всё равно тебя не бросим. Отец не выгонит тебя! А если всё-таки он об этом заикнётся, я… Я сам тебя усыновлю! Или нет, лучше возьму тебя в спутники… Если ты согласишься, конечно. Сказать по правде, я ещё не планировал в ближайшем будущем остепениться, но для тебя я готов сделать это.

— Это серьёзно, — прошептал Джим. — Это навсегда.

— Я знаю, — сказал Раданайт. — Я готов.

— Даже не думай, — вдруг раздался голос Фалкона.

Он стоял в проёме двери на лоджию с колючими льдинками в глазах. Увидев его, Раданайт поднялся на ноги.

— Даже не мечтай, ты его не получишь, — сказал Фалкон, входя.

— Это почему? — спросил Раданайт.

Они встретились лицом к лицу, прохаживаясь, как готовые сцепиться львы, и меряя друг друга враждебным взглядом. Оба были по-своему хороши, и выбирать между ними было бы очень непросто, если бы в сердце Джима уже не был давно сделан выбор — разумеется, в пользу Фалкона.

— Ты не получишь его, потому что я так сказал, — проговорил Фалкон.

— Ты ему не отец, и решать не тебе, — сказал Раданайт.

— Ещё не выяснено, отец я ему или нет, — возразил Фалкон, буравя его тяжёлым взглядом.

— Можешь делать хоть десять анализов, результат всё равно будет один и тот же, — сказал Раданайт. — Ты не имеешь на него никаких прав и решать за него не можешь! Он сам пусть решает.

У Фалкона сжались кулаки. Джим испугался, что они бросятся друг на друга, и встал между ними. Ему хотелось примирить их.

— Прошу вас, не надо! — воскликнул он. — Вы ведь можете быть друзьями, почему же вы ссоритесь? Тем более, ссориться из-за меня нет смысла. Раданайт, я очень благодарен тебе за твоё намерение… И за всё, что ты для меня сделал. Но я не думаю, что это хорошая идея… Прости, я не могу принять сейчас твоё предложение, это слишком серьёзный шаг.

У Раданайта сделалось такое лицо, будто его пронзила внезапная боль. Не взглянув на Фалкона, он вышел из комнаты на лоджию и удалился стремительным шагом. Джим хотел догнать его, но на его плечо опустилась рука Фалкона.

— Не ходи за ним, пусть он переварит это. Он сам поймёт, какую глупость сморозил.

— Почему вы ссоритесь? — печально спросил Джим.

— Не знаю, детка, — усмехнулся Фалкон. — Мы всегда ссорились, всю жизнь. Он недолюбливает меня, а я не перевариваю его, вот и всё. Милорда Райвенна это огорчает, он хочет, чтобы мы дружили, но это вряд ли возможно. Наше взаимное нерасположение, похоже, неистребимо.

— Но за что ты его не перевариваешь? Мне он кажется очень славным, — сказал Джим. — Он очень хорошо ко мне отнёсся, и я к нему отношусь так же. Я не понимаю, за что его можно не любить.

— И вряд ли поймёшь, — сказал Фалкон, привлекая его к себе. Уткнувшись в его лоб своим, он прошептал: — Я цепляюсь за соломинку, детка. За эту миллиардную долю процента… Я хочу надеяться, что в этом центре всё-таки ошиблись. Я так долго искал тебя, а теперь мне говорят, что ты — не тот, кого я искал!..

— А я ждал тебя всю свою жизнь, — сказал Джим. — Сколько себя помню, я всегда тебя ждал, даже когда ещё не знал, кто ты.

Они обнялись.

— Я представляю, каково тебе, — вздохнул Фалкон. — Нет, наверно, до конца я не могу себе это представить. Я не верю, что всё должно вот так закончиться!

Их надежда на одну миллиардную процента не оправдалась. Через два дня прямо в дом лорда Райвенна приехал сотрудник другого генетического центра с портативной установкой для генетического анализа. Окончательное "нет" было сказано в боковой гостиной; вся процедура заняла десять минут и лишь подтвердила результат первой экспертизы. Фалкон долго стоял, молча глядя в окно, а потом сказал:

— Значит, он всё ещё там, на Земле. Я должен найти его.

— Как ты собираешься его искать? — спросил лорд Райвенн. — Ведь медальона у него нет.

— Я попытаюсь, — сказал Фалкон. — Я найду его, живого или мёртвого.

Лорд Райвенн, отведя его в сторону, положил руку ему на плечо и проговорил тихо:

— Друг мой, позволь тебе сказать… Хоть это и прозвучит жестоко, но я должен это сказать. Вероятнее всего будет предположить, что твой сын не выжил.

В глазах Фалкона заблестели колючие искорки.

— Я не могу довольствоваться предположениями, милорд, — ответил он резко. — Я не успокоюсь, пока не найду моего ребёнка. Или то, что от него осталось.

— Но искать ребёнка или останки ребёнка по целой планете! — Лорд Райвенн покачал головой. — Реально ли это?

— Если понадобится, я прочешу всю планету. Но у меня есть мысль получше.

Фалкон подошёл к Джиму, который сидел неподвижно, застывший, как статуя, олицетворяющая потрясение и горе. Присев перед ним, Фалкон достал из кармана маленький приборчик, содержавший в себе гигантскую голографическую карту. Он положил его на пол и включил, и в воздухе перед Джимом замерцала полупрозрачная объёмная модель Солнечной системы. Фалкон выделил и укрупнил Землю, так что стали видны материки.

— Малыш, — проговорил он, взяв Джима за руку, — в твоих силах мне помочь. Ты жил на этой планете и знаешь её лучше, чем я. Пожалуйста, покажи ту местность, в которой ты жил. Это значительно сузит область поиска.

Джим поднял на него взгляд. Он как будто не понимал, чего от него хотели. Переводя растерянный, несчастный взгляд с Фалкона на лорда Райвенна, он молчал.

— Фалкон, ему сейчас нелегко, — сказал лорд Райвенн. — Не мучай его.

— Разве я мучаю? Ведь это несложно. — Фалкон заглянул Джиму в глаза и тихо, ласково попросил: — Детка, пожалуйста, помоги мне. Это очень важно для меня. Если ты укажешь местность, в которой ты жил, это даст мне хоть какую-то зацепку. — Он надел Джиму на палец указатель — короткий стерженёк на липучке. — Просто обведи эту область. Это мне очень поможет.

— Фалкон… — начал лорд Райвенн.

Но рука Джима с указателем на пальце поднялась и зависла над полупрозрачным шариком.

— А можно ещё укрупнить? — спросил он.

— Конечно, — ответил Фалкон. — Просто сожми пальцы в щепоть и разведи в стороны.

Шарик увеличился в размерах, и на материках проступили тёмные извилистые жилы рек и пятна озёр. Бугрились складки горных цепей и массивов. Джим заворожённо разглядывал этот прозрачный глобус, потом поднёс к нему руку и провёл ею в воздухе, и глобус повернулся вслед за его рукой. Указатель завис над Северной Америкой.

— Давай, детка, — подбодрил его Фалкон. — Просто нарисуй кружок.

— Здесь не обозначены города, — сказал Джим.

— Да, это самая общая карта, малыш. — Фалкон осторожно, как бы боясь спугнуть намерение Джима, обнял его за плечи. — Обозначь хотя бы примерно.

— Я могу обозначить и точно, — сказал Джим с каким-то ожесточением. — Географию я знаю на отлично.

Указатель коснулся поверхности прозрачного глобуса и двинулся по ней. За его кончиком оставалась тонкая красная линия. Она замкнулась в окружность диаметром километров в двести. Сняв с пальца указатель, Джим протянул его Фалкону.

— Молодец, детка, — улыбнулся Фалкон. — Спасибо, ты здорово облегчил мне поиск. Теперь я знаю, откуда начать.

Глядя ему в глаза со странным, застывшим выражением, Джим вдруг спросил:

— Что с моим отцом?

Фалкон дотронулся ладонью до его щеки.

— Боюсь, он погиб, детка.

— Как его звали?

— Леро. Это всё, что я о нём знаю.

Не сказав ни слова, Джим снял с груди медальон и положил Фалкону в ладонь, повернулся и побрёл прочь из комнаты.