Колокола не возвещали о рождении второго сына императора 22 марта 1459 г., так как в этот день, согласно старой христианской традиции, все колокола «улетали в Рим». Но в истории Габсбургов эта дата незабываема благодаря комете, просиявшей в ночном небе, и Максимилиану, озарившему эту эпоху подобно яркой звезде. Именно он основал мировую империю, над которой потом долго не заходило солнце.
Осторожный отец поручил знаменитейшему математику, астроному и астрологу того времени, Региомонтану, составить гороскоп на момент рождения ребенка. И хотя гороскоп оказался не вполне благоприятным, Максимилиан всю жизнь ориентировался по нему, принимая важные решения.
Максимилиану исполнилось восемь лет, когда его любимая мать упокоилась в могиле. Ее смерть означала для чувствительного ребенка настоящую катастрофу, ведь Элеонора горячо любила сына, а кроме того, ей удалось убедить упрямого мужа в необходимости найти для мальчика с богатой фантазией воспитателей, способных подобрать нужные меру и тон в общении с ним. В ее присутствии Максимилиан чувствовал себя уверенно, она день и ночь заботилась о его телесном и душевном благополучии, и он не испытывал страха в опасных ситуациях.
Элеонора хотела воспитать детей — Кунигунду и Максимилиана — настоящими людьми и добрыми христианами. Поэтому, согласно ежедневному распорядку дня, дети осознанно вместе с ней исполняли религиозные обязанности, благоговейно совершали молитвы и посещали мессу. Такова была воля и ее набожного супруга. Подобным воспитанием Элеонора заложила в детях основу веры в Бога. Взрослый Максимилиан веровал по своему разумению, иногда сильно расходясь во мнениях с католической церковью. Нежная мать двумя тихими словами или одним взглядом могла призвать к благоразумию своего подчас неуправляемого сына. Но Максимилиан не мог припомнить ни одного случая бесполезной строгости, и только после ее смерти познакомился, к сожалению, с совсем другими методами воспитания.
После ранней смерти первого сына, Кристофа, родители стали считать Максимилиана, лежавшего в императорской колыбели, наследником Фридриха. Для мальчика, крещенного через три дня после рождения, 25 марта, в церкви Святого Георгия в венском Нейштадте, выбрали богатого крестного отца, могущественного воеводу Николаса Уйлаки, друга короля, пользующегося абсолютным доверием Фридриха. На Николаса, одного из немногих, он мог слепо положиться — большая редкость по тем временам.
Максимилиан был еще ребенком, когда Фридрих после долгих колебаний решил перенести резиденцию правительства из Нейштадтской крепости в Вену из-за сложной политической обстановки. Присутствие в городе самого императора не отменило тайных происков его брата. Фридрих по своему обыкновению не слишком следил за развивающимися в Вене событиями, поэтому все произошло так, как задумал Альбрехт: императорская семья оказалась заперта в крепости, под угрозой для жизни. Максимилиану тогда не исполнилось и трех лет. Разразился грандиозный скандал: император Священной Римской империи и его семья — узники венских горожан! Так как Фридрих категорически отклонил капитуляцию, следовало готовиться к долгой осаде с минимальными шансами на успех. Запасов продовольствия явно не хватало, потому что никто прежде не видел смысла в долгосрочном хранении припасов. Чем дольше длилось затворничество, тем меньше оставалось еды, и в один прекрасный день слугам императорской семьи пришлось начать охоту на домашних животных. Голод утоляли жареными собаками и кошками и даже вареными певчими птицами. Максимилиан на всю жизнь запомнил людей, под угрозой смерти помогавших его семье в этой трудной ситуации. Позже, уже имея власть и почет, он воздал за все добрые поступки, совершенные ими для маленького мальчика. Многие не могли понять, почему Максимилиан предоставил богатый приход бывшему студенту Кронбергеру. А он именно так выразил благодарность за помощь, оказанную Кронбергером голодающей императорской семье в Вене. Семья находилась тогда в унизительном положении. Никогда Элеонора не могла и вообразить себе подобных обстоятельств.
Она ясно и определенно высказала сыну, насколько недостойным считает поведение своего мужа. И случилось невероятное: некогда избалованная маленькая женщина в дни нужды и бедствий превратилась в решительного, трезво мыслящего политика. Именно она призвала к мужеству вечно удрученного и подавленного супруга, пошла на контакт с заговорщиками, позволив противникам детально изложить их аргументы, и начала переговоры с венскими жителями. Она лично вела многочисленные обсуждения и бесстрашными выступлениями добилась того, что к ней понемногу стали прислушиваться, а затем и соглашаться с ее аргументами. Постепенно благодаря дипломатической ловкости Элеоноры ситуация стала меняться. Император нашел мощную поддержку в лице военачальника Андреаса Баумкирхнера. Баумкирхнеру удалось убедить богемского короля Георга Подибрада, что поддержка императора будет для него всесторонне выгодным делом.
Внезапная смерть брата императора Альбрехта положила конец всем раздорам. Теперь Фридрих III смог вместе с семьей возвратиться в Нейштадт, венцы больше не помышляли выстраиваться на улицах шпалерами и преследовать императора издевательскими песнями и насмешками.
Прошло немного времени, и Фридрих забыл о политической инициативе и храбром поведении жены, сумевшей, возможно, сохранить трон. Различия между столь непохожими супругами проявлялись все отчетливее. Элеонора не скрывала перед сыном разочарования поведением мужа, породив в душе подрастающего ребенка двойственное отношение к отцу. С одной стороны, он видел во Фридрихе императора огромного государства, с другой — узнавал от матери о слабостях и недостатках отца. И так как Фридрих III вел себя по отношению к сыну очень резко, тот, естественно, не чувствовал особой привязанности к отцу. Лишь много лет спустя, узнав и о достоинствах старого императора, он начал относиться к нему с благоговением.
Когда Элеонора увидела, насколько мало ее мужа уважают в государстве, где он является императором, она поставила целью жизни воспитать Максимилиана сильным правителем. Он не простой смертный и должен заметно отличаться от подданных поступками и образом жизни. Максимилиан будет настоящим императором!
При каждом появлении она показывала себя подлинной императрицей, отличающейся не только нарядом: каждый ее жест выглядел величественным, без тени манерничанья. Своим поведением императрица внушала уважение, и повсеместно к ней относились с почтением. Так как ее супруг не жаловал парадных собраний, Элеонора представляла его на приемах послов иностранных государств. Для князей со всего мира, посетивших двор в венском Нейштадте, она давала праздничный ужин в крепости и поддерживала беседу с ними в очаровательной приветливой манере, так что никто и не вспоминал об отсутствующем императоре. В памяти подрастающего сына эти редкие празднества оставили, вероятно, очень глубокий след. Много позже, когда мать уже давно ушла из жизни и Максимилиан, прожив жизнь, полную взлетов и падений, пребывал в Мехельне при дворе своей дочери Маргариты, он часто рассказывал внукам о любимой матери, настоящей даме того времени.
Элеоноре становилось все труднее воспитывать детей по собственной методе. В глазах мужа она сверх всякой меры изнежила Максимилиана, предоставила ему слишком вольную жизнь и закармливала сладостями. Но Элеонора не принимала упреков Фридриха и обращала внимание супруга на то, что она лишь следует советам по воспитанию детей Энео Сильвио Пикколомини и строго придерживается его указаний. Императрица приводила аргумент, который Фридрих не мог не признать. Он считал Энео Сильвио, в сане папы Пия II возложившего на его голову императорскую корону, одним из выдающихся мужей своего времени и настоящим другом. Широко мыслящая Элеонора, не полагаясь только на собственное разумение, намеревалась пригласить признанных ученых в качестве учителей для сына. Для Фридриха было прежде всего важно, чтобы сын получил твердые начальные знания, прежде чем его посвятят в более высокие сферы науки.
Уже в раннем возрасте мальчик отличался живым темпераментом, и все, кто его видел, сходились в одном: своей бурлящей натурой он более похож на португальскую мать, нежели на крайне сдержанного отца. Веселый, всегда в хорошем настроении, ребенок восхищал окружающих. Его неожиданные идеи свидетельствовали об интересе к различным сторонам жизни.
Однако у Максимилиана, рано научившегося говорить, имелся речевой дефект, вероятно, вследствие ужасных переживаний в раннем детстве в Вене. Мальчик долгое время не мог связно сформулировать мысль. Родители испытывали большое беспокойство: никто не знал, как можно вылечить эту ненормальность. Внезапная ранняя кончина матери вызвала дополнительный шок, так что речь мальчика еще более ухудшилась.
Первые учителя, приглашенные к Максимилиану, принесли больше вреда, чем пользы, пытаясь исправить косноязычие. Будущему правителю не полагалось иметь явные физические недостатки, а заикание Максимилиана на публике нанесло бы непоправимый урон его императорскому достоинству!
Ректор городской школы Святого Стефана в Вене Якоб фон Фладниц стал первым учителем, попытавшимся поставить сыну императора правильное произношение. Но, несмотря на все старания, его успехи оказались достаточно скромными, и император очень неохотно признал это. Смерть освободила неуспешного учителя от неблагодарной задачи. По указу Фридриха выбрали преподавателя, обращавшегося с ребенком не с добротой и пониманием, а с железной строгостью. Петер Энгельбрехт происходил из Пассаиля и, будучи настоятелем светского мужского хора, заслужил доверие Фридриха. В этом мрачном человеке, никогда не улыбавшемся, император увидел настоящего учителя для Максимилиана. Как и следовало ожидать, священник даже не пытался отнестись к своему воспитаннику с пониманием, он считал ребенка упрямым и не только «вдалбливал», но и «вколачивал» тому знания. Фридрих, как добрый христианин, искавший в критические жизненные моменты совета в Библии, дал разрешение на порку императорского сына, и учитель щедро практиковал этот метод самым садистским образом. Много лет спустя Максимилиан рассказывал, как он получил оплеуху от Энгельбрехта, рассмеявшись над испуганным лицом учителя, когда молния ударила в ближнюю башню. Уже будучи взрослым человеком, Максимилиан с ужасом вспоминал время своего ученичества у Петера Энгельбрехта.
Мать все чаще протестовала против совершенно неподходящего сыну учителя и попыталась добиться от Фридриха решения найти другого человека, способного относиться к ребенку с пониманием и терпением. Именно благодаря вмешательству императрицы власть Петера Энгельбрехта несколько ограничили, а учителем грамматики стал Томас фон Цилли, человек с педагогическими знаниями, но император не расстался и с Энгельбрехтом. Выстраданный опыт общения с преподавателем, назначенным отцом, влиял на Максимилиана и в последующие годы. Даже летописцы того времени, представлявшие императора в лучшем свете, не могли скрыть недостаточно большой объем знаний, усвоенный Максимилианом. Так, например, он не смог в совершенстве овладеть латинским языком. Антипатию к Энгельбрехту он перенес и на предметы, преподаваемые священником самыми неподходящими методами. Много позже, решившись перенести в поэтической форме историю своей жизни на бумагу и диктуя текст, он то и дело прерывал латинские предложения и переходил на немецкий язык. При этом молодой человек унаследовал от матери очевидную способность к языкам: при бургундском дворе он за короткое время выучил фламандский и французский. Его способности, причем весьма значительные, признавали все, и своих итальянских противников он поражал хорошим знанием языка. Чрезвычайно удивительным в ту эпоху являлось его умение беседовать по-английски с партнерами по переговорам, правда, скорее плохо, чем хорошо, но все же понятно. Он знал, о чем говорят друзья и враги, и не зависел во многих критических ситуациях от искусности переводчика.
Максимилиан с малых лет рос восторженным, энергичным ребенком. Его одолевала неистовая потребность в движении, увлекавшая мальчика на природу, где он мерился силой со сверстниками. В то время согласно обычаю первые семьи страны посылали сыновей ко двору императора для получения образования, соответствующего их благородному происхождению. В веселой толпе молодых людей сын императора выделялся невероятной ловкостью. Элеонора очень гордилась сыном, когда до нее доходили слухи о необыкновенных успехах Максимилиана в соколиной охоте. И она сама, и император придавали большое значение этому виду охоты — один из немногих общих интересов у столь разных людей. По иронии судьбы именно соколиная охота разрушит счастье всей жизни их сына.
Император предъявлял к образованию Максимилиана самые высокие требования: его сын должен научиться всему, что может понадобиться ему в будущем и сделает его действительно образованным человеком. Так как турнирам в то время еще придавалось очень большое значение, существовали определенные правила для юношей из высших слоев общества, основанные на изучении «Семи рыцарских добродетелей», в противоположность «Septem Artes liberates», предназначенных для обучения ученых и духовных лиц.
В юные годы Максимилиана заложилась основа его необычайной физической силы, о которой во всем государстве рассказывали чудеса на протяжении всей его жизни. Так, спустя годы по стране ходила легенда, как в Мюнхене Максимилиан голыми руками открыл пасть львице и вытянул ей язык. Львица, пораженная этим необычным поступком, по-видимому, не меньше зрителей, не напала на него, а лизнула руку. Находились свидетели, рассказывавшие, как Максимилиан голыми руками поборол огромную медведицу. Соответствуют ли все эти происшествия истине, установить невозможно, так как уже в юные годы Максимилиан умел представлять себя всегда и везде в выгодном свете, желая прославиться. Он сам творил свой образ в глазах подданных, и многие истории, рассказываемые о нем, написаны не жизнью, а пером доброжелательного летописца! Но несомненно, он показал себя выдающимся бойцом, принимая участие в бесчисленных турнирах. Уже в зрелом возрасте Максимилиан часто появлялся на турнирах и, ко всеобщему удивлению, выходил из поединка победителем.
Семь добродетелей, усвоенных императорским сыном столь рано, состояли из следующих дисциплин: езда верхом, требующая особой ловкости — всадник должен уметь быстро спешиваться и садиться в седло; сидя верхом, поднимать с земли разные предметы, а также перепрыгивать на быстром галопе через рвы и живую изгородь. В совершенно средневековой манере преподавалось боевое рыцарское искусство: поединок, или бой, между группами людей, на мечах. К неудовольствию молодых людей, их обучали и технике стрельбы из арбалета, хотя для будущих боев актуальнее являлась стрельба из ружья. Особого проворства требовало скалолазание. Максимилиан без малейших затруднений и взбирался на крутую скалу, и лазал по лестнице. Кроме того, от будущего воина требовалось умение взбираться по канату по гладким стенам. Став королем или императором, Максимилиан должен будет на практике применить эту технику при штурме какого-нибудь города. Чтобы подготовить юношу к любой критической, ситуации, его обучали и плаванию. При этом не придавалось особого значения стилю плавания, было важным просто держаться на воде. Особенно нравилась юному принцу борьба, здесь он мог проявить всю свою ловкость и помериться силой с противником, как мужчина с мужчиной. Со временем сын императора превратился в исключительно очаровательного юношу, легко побеждающего женские сердца. И в седьмой добродетели — в танцах и галантности — он проявил значительную одаренность, благодаря чему стал желанным гостем при дружественных дворах. Максимилиан умел вести беседу подобающим образом, а если садился затем сыграть в шахматы, то поражал всех своим стратегическим мышлением в игре. В присутствии веселого и вежливого молодого человека люди чувствовали себя особенно приятно. И повсеместно отмечалось: от сдержанного, скупого на слова венценосного отца он вообще ничего не унаследовал. Только люди, приближенные к Максимилиану, знали: сын, как и отец, сгорал от желания разгадать загадку этого мира. Поэтому он с настоящим восторгом читал «черные книги» Фридриха. Время от времени, совершенно неожиданно, отец давал ему уроки астрономии, показывая ценные старинные книги и позволяя листать их. Эти тяжелые фолианты открыли для Максимилиана целый мир, в них заключалась мудрость минувших столетий. Несмотря на юные годы, он задумал создать в будущем коллекцию подобных ценностей, дабы потомки могли пользоваться древним культурным наследием.
Вероятно, крайне безучастные отношения между отцом и сыном изменились в тот момент, когда Максимилиан подробно узнал о научных пристрастиях императора Фридриха III. Только теперь юноша осознал: отец, пытаясь получить золото или составляя гороскоп на будущее, занимается вещами, остающимися для большинства людей закрытыми. Сын благоговейно стоял перед великолепной коллекцией камней, не в силах отвести взгляда от их сверкающего магического сияния. И чем глубже отец и сын погружались в изучение явлений, необъяснимых при том уровне знаний, тем сильнее они ощущали свою связь с христианским вероучением. Не имеет ли все непостижимое Божественное происхождение? С раннего детства Максимилиан благодаря своему темпераменту смотрел на мир совсем другими глазами, чем его отец, но всю жизнь он оставался верующим христианином, хотя и трактовал Божественное Священное Писание по своему усмотрению и к своей выгоде. Но, давая объяснение светски учтиво и остроумно, он не вызывал досады даже у самых несгибаемых догматиков. Как в детстве многое позволялось жизнерадостному ребенку, так и потом многое прощалось правителю.
Находясь под впечатлением экспериментов отца и его таинственных книг, Максимилиан начал писать маленькие стихотворения, затем искусно иллюстрируемые. Рисунки в книгах, по которым учился мальчик, особенно волновали его воображение, ведь некоторые из них свидетельствовали о выдающемся происхождении дома Габсбургов. Поэтому Максимилиан с малых лет рос в убеждении, что Casa d’Austria происходит от римских императоров, если не прямо от Адама и Евы. И большой герб, вывешенный отцом в Нейштадтской венской крепости, тоже доказывал его высокое происхождение. О том же говорили и таинственные знаки AEIOU, чье значение Максимилиан объяснял, по всей вероятности, следующим образом: «Все земные царства подвластны Австрии» — идея, воплотившаяся в жизнь благодаря его умелой политике.