На Рёлдальсвейене шла демонстрация против расизма. Колонна демонстрантов прошла мимо моей «вольво», но мне все равно казалось, что я наблюдаю ее издалека. Возглавляли шествие председатель Эльвестад, пастор и незнакомый мне темнокожий человек. Всего в процессии было минимум триста-четыреста человек. У некоторых в руках были факелы. Все это время я сидел в крайне неудобной позе. Не хотел, чтобы к спине липла мокрая рубашка.

Когда демонстранты прошли, я поехал дальше. Навстречу сплошным потоком ехали автомобили. Улица в окне казалась размытой. В голове все плыло, как асфальт под колесами. На перекрестке у «Плавильни» я проехал мимо моего братца. Он сидел в новенькой «субару». До него было рукой подать. Франк меня не заметил и свернул налево.

Я заехал в «Макдоналдс» купить пару гамбургеров — себе и «Рональдо». Когда я снова вышел, то увидел на набережной Мартинсена. Он сидел в «пежо» стального цвета и следил за мной. Я подошел к нему.

— Работка непыльная? — спросил я.

— Что? — переспросил Мартинсен.

— Не перетруждаешься? — продолжал я. — Хорошо, когда выпадают такие деньки. Главное — спокойствие. Сидишь и следишь за жизнью. И иногда щелкаешь фотоаппаратом.

Мартинсен молчал.

И я молчал.

— Что тебе нужно? — спросил Мартинсен.

— Ничего особенного. Мне просто нравится говорить всякую чушь. Кстати, не знаешь, кроме тебя кто-то за мной шпионит?

— Шпионит — за тобой?

— Да, шпионит.

— Нет.

— А ты один-то справляешься?

— Нет, работенка не из легких, — признался. — Уследишь не всегда.

— Как знать, — ответил я. — Иногда ты подбираешься слишком близко.

Я сел в машину и поехал в Тукхейм. За мною следовал Мартинсен. За ним — серый «мерседес» с ребятами из «ВГ». Потом — еще один любопытный. Я даже не знал, кто за мной едет. Знал только, что я сегодня в центре внимания.

«Рональдо» дома не оказалось. Он исчез, оставив на столе бутылку колы, а на диване — обертку от шоколада. Я подошел к окну и начал жевать гамбургер. Где «Рональдо»? Не мог же он убежать далеко. Я позвонил Ирен — безуспешно. Я подумал, что все от меня убегает. Все, что я люблю, пропадает. Исчезает.

Я поехал на поиски «Рональдо». У моста я увидел маму-утку, у которой остался только один утенок. Вид у нее был нервный, и она постоянно кричала на малыша. Над водой кружили чайки. По радио я как-то слышал разговоры специалистов о том, что в последние годы чайки становятся все агрессивнее. Объяснить это было невозможно, но чайки все наглели и наглели.

У моста Йоллобрю я остановился и подошел к реке. Мартинсена и остальных на хвосте уже не было. Они решили бросить эту затею. Видать, не такая уж я важная персона. С утра уровень воды в реке поднялся. Дин Мартини сидел в кресле и потягивал из бутылки. Если река будет подниматься такими же темпами, он рискует остаться без жилища. Я подошел к нему, поздоровался и спросил, не видел ли он мальчика в бразильской футболке.

— Ты пастор? — спросил Дин Мартини.

— Нет, я не пастор.

— А выглядишь как пастор. У тебя жена есть?

— Нет.

— А пасторам можно жениться. Ты знал?

— Я в курсе.

— Так что женись, хотя ты и пастор. Женишься и заведешь кучу детишек. Главное начать.

Мартини подошел ко мне.

— Тебя как зовут? — спросил он.

— Роберт, — ответил я.

Он наклонился ко мне и посмотрел прямо в глаза. От него разило спиртным.

— Я знаю только одного Роберта. И он увел у меня жену.

— Это не я, — сказал я.

— У тебя жена есть, пастор?

— Нет, — сказал я и пошел дальше.

На другом берегу находилась заводская свалка. С детства я видел, как грузовики снуют по мосту туда-сюда и сваливают хлам на том берегу. Пока я рос, росло и количество свалок. И когда я вырос, все вокруг уже было изуродовано до неузнаваемости. Я подумал, что все внутри меня тоже изуродовано до неузнаваемости — и всего за пару дней.

Помнится, в одном фильме главный персонаж был влюблен в девушку, которую никак не мог заполучить. А через несколько лет вспоминал, что его любовная игра сводилась к тому, чтобы в нужное время оказываться в нужном месте. Я много раз думал, что бы случилось, подойди я в тот новогодний вечер на несколько секунд раньше, чтобы сделать Ирен предложение.

Я добрел до устья реки, но «Рональдо» нигде не нашел. Остановился на грузовой пристани и закурил. Вечер был теплым и тихим. Казалось, Одда где-то за миллион миль отсюда. Раньше жизнь здесь просыпалась минимум трижды в день: утром в шесть, днем в два и вечером в десять. В это время на комбинате менялись смены, и улицы наполнялись автомобилями. Но долгий день прошел, наступил вечер. Комбинат остался в прошлом. Единственный шум шел от реки, которая выкачивала воду во фьорд, словно кровь из открытой раны.

В голове вырисовывалась следующая картина: Гутторма Педерсена убили, потому что он попытался выжать из Самсона Нильсена деньги. Причина в деньгах. Причина всегда в деньгах. Люди могут сколько угодно говорить о ценностях и культуре, но в конечном счете причина всего кроется в деньгах. Возможно, Самсон Нильсен просто хотел попугать его. Возможно, парень просто не справился с управлением. Все-таки он не был гонщиком, как Нильсен. Не знаю.

Я выбросил окурок в реку. Вернувшись в свой кабинет, я открыл окно и подставил лицо вечернему воздуху. Включил компьютер и, дождавшись, пока он загрузится, сел писать. Я писал быстро. Я писал все, что знаю. Я писал все, что думал, что знаю. Когда текст был готов, я пробежал его глазами. Какие-то вещи пришлось додумать самому, но в целом все выглядело достаточно убедительно.

Судя по всему, владельцы, компания «Коэн бразерс», запланировали постепенную ликвидацию комбината. Когда предприятие оказалось на грани банкротства, Самсону Нильсену было поручено организовать работу по разорению завода до вмешательства кредиторов. Нильсен, человек смекалистый, подходил для этой работы идеально. Все, на чем можно было заработать, сделал он. А для черной работы наняли беженцев — дешевую рабочую силу, которая будет обо всем молчать. По ночам они освобождали участок от всего ценного. Упаковывали моторы, краны и вычислительную технику. Все это добро вывозили на трейлерах и фьордом — на зафрахтованных судах.

И все было замечательно, пока кое-кто не выяснил, что происходит. Гутторм Педерсен напал на след воров. Возможно, Самсон Нильсен нанял и его. Возможно, по ночам он шпионил за сербами и разузнал все именно так. Беженцы занервничали, потому что им грозила депортация. А Самсон Нильсен занервничал, потому что полагаться на молодого Педерсена было нельзя. Он разыскал парня, потолковал с ним и начал преследовать, чтобы попугать. Но вдруг все пошло наперекосяк, и Гутторма Педерсена сталкивают с моста в реку.

Я встал и закрыл окно. Подумал, что статью можно так и отослать, но знал, что мне никто не поверит. И хотя я был уверен, что в общих чертах все так и было, историю не напечатают. Пускай я выяснил, как все происходило и что с чем связано, — Бергену нужно знать о моих источниках. Меня наверняка попросят подтвердить написанное документально.

А этого я сделать не смогу. Ну как мне подтвердить, что Самсон Нильсен утопил собственную «субару» во фьорде? Можно даже не пытаться. Я не сомневался, что Самсон Нильсен сделал это, чтобы скрыть следы ночного происшествия. Да и в вопросе денег Нильсен никогда своего не упускал. Он объявил, что его машину угнали, чтобы ему еще выплатили страховку. В тот же день он или кто-то другой угнал БМВ у сербов, доехал до Эйтрхейма и там поджег автомобиль. Нильсен знал, что обломки найдут, и понимал, что все тут же обвинят сербов. Подумают, что это они выбросили молодого Педерсена в реку. Надоел, мол, вот и устроили парню скорую расправу. Трое беженцев окажутся в кутузке по подозрению в убийстве норвежца. И все довольны.

Я позвонил заведующей отделом расследований. Она ответила сразу же. Я назвался. Пауза.

— Я хочу кое-что сказать, — начал я.

— И что же? — спросила она.

— У нас тут обезьяна с гранатой.

— То есть?

— У нас тут обезьяна с гранатой.

— Ты про кого?

— Ты знаешь это не хуже меня. Я уже давно собирался об этом сказать.

Завотделом вздохнула.

— Мне кажется, тебе действительно пора отдохнуть, — сказала она.

— Я просто хотел об этом сказать.

— Спасибо. — И она повесила трубку.

Я еще раз прочел все, что написал. И закрыл документ. Компьютер спросил, собираюсь ли я его сохранить.

Я щелкнул по кнопке «Нет».