Если хочешь поссориться с соседом — заведи козу.Африканская поговорка
100 лет прошло со дня открытия гориллы (в 1860 г.), и все 100 лет до наших дней его считают проклятым чудовищем леса, которое с бешеной злобой нападает на людей и убивает их.
Первым из зоологов гориллу описал Р. Овен. Вот что он рассказал об этих черно-бурых или густо-черных человекообразных обезьянах: «Когда негры крадучись пробираются сквозь сумрак тропического леса, они замечают присутствие одной из этих страшных гигантских обезьян лишь по внезапному исчезновению одного из своих спутников. Его затаскивают высоко на дерево, и он успевает разве что издать короткий предсмертный вопль, а затем, задушенный, падает на землю».
Еще совсем не так давно один журналист, пишущий очерки об охоте, утверждал, что ему в Западной Африке пришлось казнить самца-гориллу за то, что он «третировал и колотил всех самок подряд, ломился в хижины местных жителей и убил одну самку, у которой был детеныш». Мне потом удалось доказать, что этот самец-убийца на самом деле был самкой.
До самого последнего времени о жизни и повадках этих огромных существ в природных условиях знали до смешного мало. А между прочим, они наши ближайшие родственники.
Профессор Джордж Б. Шаллер из Международного научно-исследовательского института в Серенгети провел целых 20 месяцев среди горных горилл, наблюдая за ними ежедневно. Ему принадлежит огромная монография (420 страниц) о гориллах (G. В. Shaller. The Montain Gorilla. Chicago, 1963). Из всех когда-либо издававшихся исследований об африканских животных это наиболее исчерпывающее.
С его согласия я направил в Конго (теперешний Заир), в ту же местность, где Шаллер сумел установить своего рода дружественные отношения с гориллами, моего помощника Алана Рута вместе с его молодой женой Жоан, для того чтобы они смогли поснимать там горилл на кино- и фотопленку.
Горилл, в особенности горных, как правило, снимать необычайно трудно. Они пугливы, прячутся в зарослях, и, кроме того, они черные. Поэтому для хорошей съемки никогда не хватает освещения, даже если снимаешь на самую высокочувствительную пленку. Те немногие сцены из жизни свободно живущих горилл, которые были показаны в двух или трех фильмах, в действительности всегда снимались так: несколько сот загонщиков окружали, а затем отлавливали животных и перевозили их в специально приготовленные загоны, где и выпускали для последующих съемок.
И вот нам представилась блестящая возможность поснимать горилл в их естественной обстановке на склонах вулканов Вирунга, где за время постоянного соседства с супругами Шаллер они потеряли страх перед человеком и стали намного доверчивее.
К сожалению, теперь в этой местности опять началось браконьерство, и я боюсь, что те несколько сот горных горилл, которые здесь обитают, скоро опять станут бояться человека.
Горная цепь Вирунга состоит из шести потухших вулканов. Подножия гор окружают плодородные земли, относящиеся к наиболее густонаселенным райнам Африки. Чтобы сохранить горных горилл на склонах вулканов, бельгийцы в 1925 году основали национальный парк Альберт (теперь — Киву), площадь которого составляла 3150 квадратных километров; в него вошли и обширные степные и озерные ландшафты, где, разумеется, никаких горилл нет. Горная цепь Вирунга расположена как раз на границе между Заиром и Руандой, которые не так давно находились под бельгийским владычеством. И хотя правительство Заира взяло горных горилл под особую защиту, тем не менее им непрестанно угрожает опасность и со стороны крестьян-земледельцев, старающихся увеличить свои пашни за счет сведения лесов, и охотников, преследующих их ради мяса, и, наконец, со стороны скотоводческого племени ватусси, которое пытается пасти свои огромные стада на территории, принадлежащей гориллам.
Надо сказать, что место, в котором обитают эти человекообразные животные и куда за ними приходится карабкаться их исследователям и наблюдателям, отнюдь нельзя считать «тропическим раем». Находится оно на высоте от 2650 до 4300 метров. Здесь часто идут дожди; нередок и град, причем он бывает величиной с воробьиное яйцо. Горный девственный лес то и дело окутывают облака и туман, и температура иногда резко снижается даже ниже нуля.
Горные гориллы водятся в самом сердце Африки, и только здесь на сегодняшний день их не меньше пяти тысяч и не больше пятнадцати. Они отнюдь не избегают мест, затронутых хозяйственной деятельностью человека, и нередко держатся поблизости деревень, плантаций, дорог или горных разработок. Дело в том, что в таких местах огромные деревья сведены и вместо них появились подрост, кустарники и зеленая травянистая растительность, представляющие для питания горилл гораздо большую ценность (не говоря уже о полях и огородах человека). Между прочим, должно пройти не менее 80 лет, пока исконные виды деревьев вновь заселят отнятые у них территории и вырастут настолько, что их уже нельзя будет отличить от основного, несведенного девственного леса.
То, что обезьян видели на опушках леса и вблизи человеческого жилья, вводило всех в заблуждение; считали, что если гориллы даже здесь встречаются так часто, то уж в бескрайних девственных лесах их должно быть видимо-невидимо.
Обе супружеские пары — Шаллер и Рут — жили в сборном домике и в палатках, обследуя в основном район Кабары. Из 400–500 горных горилл, населяющих вулканы, здесь, в районе Кабары, обитает ровно 200; притом они делятся на десять семей, или групп. За 466 часов наблюдений за этими группами Джордж Шаллер встретил их 314 раз. Шесть из наблюдаемых семей под конец совершенно привыкли к его присутствию.
Наблюдать за ежедневной деятельностью этих обезьян — дело отнюдь не простое: заросли травы и кустарник полностью скрывают их от наблюдателя. Но район Кабары был удобен для исследователей тем, что сюда редко добирались люди и здешние гориллы почти с ними не сталкивались. Поэтому от одиночною наблюдателя они удирали очень редко.
Вожак стаи, мощный, грузный самец, заметив человека, поворачивает к нему лицо и издает несколько предостерегающих криков, после чего к нему собираются все самки и молодняк, чтобы тоже получше рассмотреть незнакомое существо; многие для этого залезают на пни или нижние ветви деревьев. Чаще всего они вскоре снова принимаются за еду или ложатся отдыхать. Если наблюдатель орудует каким-нибудь незнакомым для них предметом, например кинокамерой, они вытягивают шеи или залезают куда-нибудь на возвышение, чтобы получше разглядеть незнакомую штуковину.
Одна семья, или группа, может насчитывать от двух до тридцати голов. В районе Кабары в каждой семье их бывало в среднем до 17. К гориллам нельзя подходить быстрым шагом, нельзя при них делать резких движений или говорить громким голосом; нельзя на них и подолгу смотреть: они этого не любят и обязательно уйдут. Нападений же с их стороны не было ни разу.
Иногда у горилл любопытство брало верх над осторожностью, и они решались подойти к наблюдателю. Причем было непонятно, что именно придавало им смелости. Так, группа животных, которую Шаллер встречал уже 76 раз, в один прекрасный день решила поинтересоваться им поближе. Обезьяны начали приближаться к нему и, не дойдя десяти метров, сели и принялись его внимательно разглядывать. Одна из самок с трехмесячным детенышем на руках подошла еще ближе, протянула руку и резко качнула ветку, на которой сидел Шаллер. Затем она посмотрела наверх, чтобы проверить, какое это произвело на него впечатление. Один из подростков решился этот номер повторить, а молодая самочка (о, женщины!) даже залезла на несколько секунд к нему на ветку.
Еще чаще самцы, и в первую очередь вожаки стай, делали ложные выпады в сторону наблюдателя — то ли чтобы посмотреть, как он это воспримет, то ли с целью прогнать его. Однажды один крупный самец пробежал навстречу Шалл еру 7 метров, однако вдруг остановился, не добежав 25 метров, по-видимому отказавшись от своего первоначального намерения.
Вряд ли найдется какое-нибудь животное на земле, которое бы так бессовестно оклеветали, как гориллу. К такому заключению приходит каждый, кто читал толстые дневники Шаллера, где записаны его многочисленные наблюдения за этими животными.
Большинство животных занимает определенный участок земли и рьяно его отстаивает. Группа горилл тоже имеет собственную территорию, которая обычно занимает от 25 до 40 квадратных километров. Животные эти, проводящие большую часть времени на земле, постоянно кочуют по своей территории в поисках пищи. Иногда они проходят за день только 100 метров, иногда же до 5 километров. Но в той же области живут и другие группы горилл, иногда их бывает до шести в одном районе. Когда эти группы встречаются, то никакой драки не возникает, просто вожаки подходят друг к другу и пристально смотрят в глаза, иногда они для порядка покричат, а то обходится и без этого. Затем члены обеих групп на время смешиваются, пасутся рядом и потом мирно расходятся — каждый в свою сторону. Шаллеру ни разу не приходилось наблюдать между гориллами ни ссор, ни тем более боев.
Драк из-за самок у них тоже почти не бывает, и брачные игры у горилл в отличие от других животных, включая и других обезьян, играют самую незначительную роль. Вожак стаи спокойно сносит «ухаживания» другого самца за одной из самок его гарема; он равнодушно взирает на то, как «соперник» в трех метрах от него спаривается со своей избранницей.
Беременность у самок бывает довольно трудно определить по внешнему виду, поскольку у них и так обычно сильно раздуты животы. Судя по родам, происходившим в условиях зоопарков, беременность у горилл длится восемь с половиной месяцев, у шимпанзе — неполных восемь, а у орангутанов — ровно восемь. Во время беременности у некоторых самок отекают щиколотки ног. Роды длятся всего несколько минут. В отличие от детенышей многих низших обезьян новорожденный горилла не умеет самостоятельно держаться за шерсть матери, самка носит его при себе, прижимая одной рукой к груди.
* * *
К началу 1969 года в зоопарках был зафиксирован 21 случай родов горилл (правда, выжило из новорожденных только 18); кроме того, в шести случаях произошли выкидыши.
Почти все роженицы отказались от своих «беби», и малышей пришлось искусственно выкармливать. Объясняется это, по-видимому, тем, что и сами мамаши попали к людям совершенно молодыми, как, например, наша Ма-кула во Франкфуртском зоопарке. Они никогда не жили в стае среди себе подобных, где могли бы научиться, как нужно обращаться с новорожденными. В моем собственном доме выросло пять детенышей гориллы.
Детеныши у горилл рождаются в любое время года, размножение не приурочено к какому-либо сезону.
Когда Макула попала к нам в руки, она была еще такой крошечной, что не умела самостоятельно поднять головку. Пришлось купить ей детскую кроватку и поставить ее в спальне рядом с нашей собственной кроватью. За горилленком требовался примерно такой же уход, как за человеческим младенцем, но развивался он вдвое быстрее, чем ребенок.
Наш первенец — горилленок Макс, родившийся во Франкфуртском зоопарке 22 июня 1965 года, весил при рождении 2100 граммов, а спустя год — уже 16,5 килограмма. Первые молочные зубы (резцы) прорезались у него на шестой неделе жизни, а на семнадцатой появились и коренные зубы. Двух недель от роду он уже следил глазами за движущимися предметами, смеялся, если его щекотали, а когда его клали на живот, поднимал голову. В десять недель он уже отличал своих приемных родителей от прочих людей и самостоятельно поворачивался с живота на спинку. В 19 недель он бегал на четвереньках, поднимался, держась за что-нибудь, на ноги и барабанил руками в стену. В 34 недели он уже мог сделать несколько шагов на двух ногах, не опираясь на руки.
А 3 мая 1967 года у той же самки родились близнецы женского пола, но разнояйцевые, заметно отличающиеся друг от друга не только по весу, но и по всему поведению.
* * *
Как показали наблюдения в области Кабары, маленькие гориллы двух с половиной месяцев от роду уже начинают кроме молока получать и растительный корм, а в шесть или семь месяцев они, по-видимому, уже полностью переходят на этот вид питания. Тем не менее некоторые детеныши до полутора лет могут еще время от времени сосать мать. В шесть-семь месяцев они уже умеют лазить по деревьям.
Когда у самок появляются собственные детеныши, это не означает, что они становятся неприветливыми к чужим детям. Случается, что чужой детеныш подходит к самке с малышом на руках, садится к ней на колени и даже пытается раздобыть себе молока, и та его не отталкивает. Даже мощные самцы гориллы позволяют детенышам играть возле себя, шалить, залезать на себя верхом. Одна самка гориллы из популяции, обитающей на склонах вулканов Вирунга, все время носила на руках восьмимесячного детеныша с глубокой раной на животе. Детеныш никогда не ездил на ней верхом, как это часто делают гориллята его возраста; видимо, он был слишком слаб, для того чтобы крепко держаться за шерсть. Мать носила его очень осторожно, чтобы не прикасаться шерстью к ране, всегда брюшком от себя. Время от времени она тщательно осматривала рану со всех сторон, слегка притрагивалась к ней пальцами. Как-то в такой момент подошла другая самка, потерявшая два месяца назад собственного детеныша, наклонилась над раненым гориллен-ком и дотронулась губами до его мордочки.
Присаживаясь, самки обычно держат своих детенышей двумя руками. Одна самка в течение четырех дней носила с собой мертвого детеныша и никак не хотела с ним расстаться.
Никому еще ни разу не приходилось видеть, чтобы детеныш гориллы сосал палец, как это делают наши дети. Молодняк до трех лет остается с матерью и спит вместе с нею в одном гнезде. Взаимная привязанность ослабевает, когда детеныш достигает четырех-пяти лет, но и тогда мать никогда грубо не прогоняет своего отпрыска. Подросток еще долгое время продолжает спать в гнезде матери, даже тогда, когда у той уже появляется новый «беби». Только через некоторое время она начинает спокойно снимать руку подростка со своей шерсти, когда тот во время дневного перехода по привычке цепляется за нее.
Детеныши гориллы обычно светлее, чем взрослые обезьяны, особенно долго сохраняет свой коричневый оттенок их голова.
В Анголе в лесу Нко возле реки Рио-Мусси в 1966 году был пойман двухлетний самец альбинос, весь белый, с голубыми глазами. Он живет теперь в зоопарке Барселоны.
Половозрелость у самцов гориллы наступает к девятидесяти годам, у самок — к шести-семи.
Какого возраста они достигают, живя на воле, сказать трудно; в зоопарке же они могут дожить до 38 лет.
Взрослый самец-горилла — это весьма внушительная личность: его вес достигает 135–200 килограммов. Самки же весят от 70 до 110 килограммов. Крупный самец Пил в зоопарке Сент-Луиса (США) весил перед своей смертью 350 килограммов, но он явно был чересчур раскормлен.
В десять лет у самцов середина спины становится серебристо-серой. Только такие серебристоспинные самцы имеют право быть вожаками групп. Но если бы у них и не было этого серебристого седла, их все равно легко было бы отличить по их огромному росту и внушительному виду. Однако в отличие от павианов они проявляют свою власть без драк или грызни. Ссор из-за еды между гориллами никогда не возникает. Что у горилл существует какая-то иерархия, можно заметить только в одном случае — когда две обезьяны встречаются на узкой тропе или обгоняют одна другую. В такой ситуации «нижестоящий» должен уступить дорогу «вышестоящему». Если он не делает этого сразу и добровольно, обычно бывает достаточно легкого прикосновения пальцев старшего. Лишь в редких случаях вожак просто отодвигает обеими руками того, кто мешает ему пройти, или идет прямо на него, спокойно сметая с пути.
Вожак никоим образом не старается прогнать из группы «нижестоящих» взрослых самцов или держать их на почтительном расстоянии. Точно так же он не запрещает чужим, одиночно или попарно живущим в лесу самцам присоединяться к своей группе. Иногда взрослых самцов можно видеть сидящими на расстоянии полутора или двух метров друг от друга.
Детеныши имеют особое пристрастие к такому верзи-ле-вожаку. Как только группа садится отдыхать, тот или иной малыш обязательно покинет свою мать, подсядет к нему и влезет на руки. Однажды наблюдали, как сразу четверо отпрысков собрались вокруг своего «папаши». Когда один из расшалившихся малышей стукнул его по лицу, этот могучий зверь ограничился только тем, что отвернулся. Он разрешал им даже вцепляться ручонками в свою густую шерсть и ехать на себе верхом, подолгу держал их «на коленках». Но когда детеныши уж слишком надоедали, ему достаточно было только взглянуть на них пристально, и они тут же уходили.
Среди обезьян широко распространена привычка как бы «искать блох» друг у друга. На самом деле такое пе-ребирание шерсти не имеет никакого отношения к поискам паразитов: у обезьян, как правило, ни вшей, ни блох не бывает. Это скорее всего жест, выражающий симпатию и привязанность, который воспринимается как ласка. У нас ему соответствует поглаживание по голове или похлопывание по щечке. Гориллы чрезвычайно редко перебирают шерсть друг у друга, разве что мать своему детенышу. А чтобы этим занимались молодые черные самцы, вообще никому никогда не приводилось видеть. В то время как детеныши павианов и шимпанзе от такой процедуры явно получают большое удовольствие (они форменным образом «вынуждают» к этому своих мамаш), маленьким гориллам, наоборот, это не доставляет никакой радости; они вырываются и всячески сопротивляются, так же как некоторые человеческие детки не желают, например, умываться.
Многим приходилось видеть, как играют между собой шимпанзе. Да и многие другие взрослые обезьяны охотно и подолгу играют друг с другом. Гориллята же собираются вместе и играют только тогда, когда группа делает привал. Взрослые в этих играх не принимают никакого участия: гориллы — народ серьезный. Желание играть пропадает у живущих на воле горилл примерно лет в шесть, то есть с наступлением половой зрелости. Излюбленные же игры у детенышей — это прятки, догонялки, защита занятого пня или холмика от посягательства других, словом, те же игры, в которые играют и наши дети на всем земном шаре. Если горилленок один, он занимает себя тем, что качается на какой-нибудь свисающей ветке, прыгает, съезжает на попке с пригорков и одновременно лупит руками по растущим кругом растениям, а то и кувыркается или в невообразимом восторге бегает по кругу.
Вся группа согласовывает свои действия с действиями вожака, хотя он, казалось бы, и не дает никаких команд. Как только он трогается после отдыха в путь, поднимаются и все остальные, причем не в порядке субординации, а кто как хочет. Вожак самый бдительный, самый возбудимый из всех в стае, он продолжает кричать и угрожать даже тогда, когда все остальные уже давно успокоились. В то же время он и самый дикий и чаще других прячется за деревьями. Иногда в одной группе бывает два серебристоспинных самца, которые держатся друг от друга на некоторой дистанции, один-два черных взрослых самца, шесть-семь самок, два-три подростка и четыре-пять детенышей.
У горилл бывает зевота, кашель, отрыжка, икота, они чихают и почесываются точно так же, как и мы. Для общения между собой у них существует 22 различных звука, но, разумеется, нет никакого настоящего языка, которым обладают одни только люди. И хотя все члены стаи сохраняют между собой мир и лад, тем не менее явно выраженной дружбы между какими-нибудь отдельными особями, как это обычно бывает у шимпанзе, у горилл не наблюдается.
Когда вожак стаи хочет приструнить своих «домочадцев» или угрожает каким-нибудь незнакомцам, в том числе и людям, он запугивает их своего рода спектаклем с неистовыми «танцами». Сначала вожак испускает подряд несколько диких криков, в паузах между которыми он просовывает между губами листочек. Крики следуют друг за другом все быстрее, обезьяна поднимается на ноги и начинает швырять в воздух ветки и листья. Кульминационный пункт представления заключается в том, что великан принимается бить себя в грудь руками, устраивая настоящий барабанный бой. Потом он снова опускается на четвереньки и бежит боком, срывая и топча растения. Под конец он ударяет ладонью о землю.
Элементы этого «танца» знакомы уже четырехмесячным детенышам: они умеют стучать руками себе в грудь и затем обрывают и топчут растения вокруг себя. Но кричат и угрожают во время запугивающих представлений только взрослые самцы.
Если горилла всерьез собирается напасть, он ведет себя совсем иначе, но опять же сходным с нами образом. Когда горилла пристально смотрит в глаза приближающемуся человеку или другому горилле — это означает угрозу. Точно так же он воспринимает за угрозу продолжительный взгляд человека. Поэтому наблюдателю или оператору надо остерегаться слишком пристально разглядывать этих обезьян. Разозлившись, горилла начинает строить гримасы: морщит лоб, нахмуривает брови, сжимает губы. При этом он издает короткие, отрывистые хрюкающие звуки. В заключение горилла резко вскидывает голову в сторону противника, иногда делает бросок всем телом, якобы собираясь кинуться на него, и наконец действительно бросается, но обычно, не добежав нескольких метров, останавливается или пробегает мимо. Если у охотника при этом есть с собой ружье, он в такой момент непременно выстрелит, считая, что спасает свою жизнь от нападения лесного чудовища. Все сообщения, относящиеся к прошлому столетию, полны описаний таких случаев.
Реальная опасность может возникнуть только в том случае, если при приближении лесного великана человек потеряет мужество и побежит. Тогда горилла непременно бросится на четвереньках догонять беглеца, будет хватать его за ноги и кусать за ягодицы. Но, как правило, он затем убегает, не задерживаясь возле перепуганного «храбреца», не стараясь сильнее его поранить или тем более убить.
Пристальный взгляд у людей тоже нередко означает вызов. Еще несколько десятков лет назад члены некоторых немецких студенческих союзов считали за оскорбление, если на них в ресторане кто-нибудь «глазел». «Нахала» вызывали в коридор или туалет, обменивались с ним сначала пощечинами, затем визитными карточками, потом присылали секундантов и дрались на дуэли. Как видите, в наше поведение от рождения заложено очень много весьма схожего с поведением этих крупных человекообразных обезьян. Во всех драках и дуэлях доля смертельных случаев была не так уж велика, а при нападении горилл эта доля, безусловно, еще меньше.
Сама природа позаботилась о том, чтобы гориллы, такие необычайно сильные животные, не калечили и не убивали друг друга. Когда «повелитель» пристально смотрит на самку или низшего по рангу самца, те отводят глаза, а иногда даже отворачиваются, чтобы показать, что у них нет ни малейшего намерения мериться с ним силами.
Когда в Колумбийском зоопарке самец-горилла затевал любовные игры с самкой, он, встречаясь с нею глазами, непременно отворачивался, чтобы не запугать свою избранницу.
Как-то в Нью-Йоркском зоопарке решили поселить в одном общем помещении пару горилл, которые уже прежде были знакомы друг с другом, но через решетку. Вначале они подходили друг к другу с большой осторожностью, старательно отводя глаза в сторону. Но в один прекрасный день самка, решив наподдать самцу, размахнулась и… сильно разодрала руку о его острый клык. Целый день после этого она занималась своей раной. На самца же этот неприятный случай произвел самое тягостное впечатление, он был подавлен, всячески избегал встреч с самкой и еще долгое время немедленно покидал помещение, как только она входила.
Если человек прямиком направляется к горилле, то у него имеется три способа показать свои миролюбивые намерения: во-первых, сейчас же отвести глаза в сторону или отвернуться; во-вторых, начать кивать головой и, наконец, лечь на землю лицом вниз.
«Я много раз проделывал очень простые опыты, с тем чтобы выяснить, что означает такое кивание головой, — рассказывает Шаллер. — Один из серебристоспинных самцов сидел на расстоянии десяти метров от меня и откровенно за мной наблюдал. Тогда я поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза. Он явно почувствовал себя неуверенно и в конце концов отвернулся от меня. Но, заметив, что я продолжаю на него смотреть, он начал кивать головой, а затем встал, стукнул себя рукой в грудь и ушел.
Аналогичным образом изучал меня с такого же расстояния черноспинный самец. Когда я начал кивать головой, он отвернулся. Тогда уж я в свою очередь уставился на него, и он тоже начал кивать головой. Так мы с ним играли в течение десяти минут. Я заметил, что молодые самцы начинали иногда кивать головой, случайно подойдя слишком близко ко мне. Я тоже стал использовать этот прием, когда неожиданно натыкался в чащобе на обезьян. Казалось, что кивание их успокаивало. По-видимому, оно означает: «У меня нет злых намерений».
Если горилла в неволе боится, что его побьют, или желает показать свою покорность особе более высокого ранга, он бросается на землю и сжимается в комок, пряча под себя руки и ноги. При этом молодые обезьяны иногда одной рукой закрывают затылок. Таким образом, все уязвимые места тела оказываются спрятанными, а главное, подобная подобострастная поза отбивает у вышестоящего по рангу животного всякую охоту нападать.
Можно только поражаться, насколько наши человеческие жесты и поведение схожи с горильими. Низкий поклон или придворные реверансы дам — это не что иное, как выражение подобострастия, подчинения или уважения.
Когда дикарь Пятница впервые повстречал на острове Робинзона Крузо, он, как известно, упал плашмя на землю и сам поставил себе его ногу на затылок. Точно так же у многих ныне живущих племен к владыке подползают на четвереньках или на животе. В исторически недавние времена подползать к владыкам на коленях и бить земные поклоны было принято и у нас в Европе. У племени ньякиуза в Юго-Западной Танзании женщина, приветствуя мужчин, должна склоняться в три погибели и отводить в сторону глаза. По-видимому, приветствовать знакомых кивком головы — это жест, говорящий о вашем дружелюбии, доставшийся нам в наследство от нашего общего с гориллами предка…
Мой сослуживец по Франкфуртскому зоопарку доктор Шмитт проводил в последние годы очень скрупулезные электрофорезные и другие сравнительные исследования крови человекообразных и других видов обезьян и человека. Судя по результатам этих анализов, гориллы после шимпанзе — самые ближайшие родственники человека; а уж за ними следует орангутан. Это же самое можно сказать и о степени схожести нашего поведения и образа жизни. И тем не менее нам кажется, что гориллы ведут себя иногда значительно привлекательнее, чем шимпанзе.
Шимпанзе гораздо чаще ссорятся. По наблюдениям Джейн Гудолл, проведенным ею в маленьком национальном парке Гомбе в Танзании, шимпанзе иногда даже ловят мелких обезьян других видов, убивают их и съедают.
У живущих на воле горилл ничего подобного никогда не наблюдалось. Гориллы — настоящие вегетарианцы. Шаллер осматривал много тысяч куч помета этих обезьян и ни в одном случае не обнаружил шерсти, хитиновых панцирей насекомых, костей, кожи или каких-либо других следов животной пищи.
Однако в неволе они очень быстро приучаются есть мясо. Это можно объяснить полной перестройкой организма в условиях неволи и нехваткой белковой пищи.
На воле гориллы не обращают ни малейшего внимания на животных, которые им иногда попадаются на пути. Однажды группа горилл устроила привал недалеко от сидящей на гнезде горлицы, не разглядеть которую было невозможно. Тем не менее они не вспугнули птицу с кладки.
Питаются эти мощные животные в основном листьями, почками, соком молодых побегов и растений. Иногда они срывают и жуют кору деревьев.
У разных популяций, обитающих в различных районах, свои вкусы. Так, популяция горных горилл, живущая в гористой местности, предпочитала всем другим определенные виды растений, к которым популяция, обитающая в другом месте, даже не притрагивалась, хотя они росли там в изобилии. Попав в неволю, взрослые гориллы поначалу отказываются есть такую непривычную для них пищу, как хлеб, а также бананы и другие фрукты. Легко переходят на употребление незнакомой пищи только детеныши горилл. Едят они в основном при помощи рук, почти никогда не срывая растений прямо зубами. Выбором растений они тоже отличаются от шимпанзе, которые листьям и побегам предпочитают плоды.
Шаллеру удалось выяснить, что гориллы употребляют в пищу около 100 видов растений. Однажды в районе Кисоро я сам отправился по следам группы горилл и перепробовал все растения, которые они ели. На вкус они были большей частью горьковатые. По-видимому, сок этих растений удовлетворяет потребность горилл в воде, потому что никто никогда не видел, чтобы эти животные пили, во всяком случае на воле.
Иногда гориллы переходят вброд речку, достигающую глубины от 30 до 60 сантиметров. Но уже более глубокие и широкие реки представляют для них непреодолимую преграду. Перейти их они решаются разве что по перекинутому через них бревну. Ведь горилла, как и две другие человекообразные обезьяны, а также человек, не обладает врожденной способностью плавать в отличие от всех прочих видов низших обезьян и почти всех других животных. Уже не раз гориллы тонули в отгораживающих их от публики рвах, наполненных водой.
Неторопливо расхаживая по лесу, гориллы едят в течение целого дня, прекращая жевать лишь на время отдыха. При этом у них никогда не наблюдается суеты или жадности к еде. Обезьянам приходится поглощать так много листьев и других растений потому, что они содержат не очень-то много питательных веществ. Сухой вес отложенного ими за один день помета составляет от одного до полутора килограммов. Следовательно, выделения гориллы составляют довольно внушительную массу.
* * *
Живущих на воле горилл в отличие от шимпанзе еще ни разу не видели использующими какие-либо несложные орудия в виде палок или других предметов. Они не вороваты и редко проявляют любопытство в отношении незнакомых им предметов. Так, однажды рюкзак Шаллера лежал на самом виду, всего в пяти метрах от молодого самца гориллы. Но тот бросил лишь самый беглый взгляд на непонятную вещь, отвернулся и больше ею не интересовался. Ярко выделявшийся среди зелени кусок белой бумаги, которым пометили определенную тропу, совершенно не заинтересовал проходящую мимо группу горилл.
Поистине сущность гориллы в самосозерцании. Как сказали бы философы, она интровертирована (обращена внутрь), причем как на воле, так и в зоопарке.
* * *
А каков у горилл уровень развития?
Они видят, слышат и чувствуют запахи, как мы. Между шестью и восемью часами утра они встают со своих самодельных постелей, затем в течение двух часов «завтракают», между десятью и одиннадцатью часами снова отдыхают, а после этого опять собирают себе корм. Незадолго до наступления темноты, в шесть часов, они снова устраивают себе постель из пригнутых к земле веток кустарников и растений, изготовляя пружинящее, мягкое ложе. Подобным же способом устраивают гнезда на деревьях в развилке ветвей. Такое гнездо вполне может выдержать и вес взрослого человека. Излюбленные места для постройки гнезд в разных районах у них различны. Так, в окрестностях Кабары девять гнезд из десяти бывают на земле, в районе же Уту — только два из десяти.
Гнезда шимпанзе внешне очень схожи с гнездами горилл, но находятся обычно гораздо выше на дереве и никогда не строятся на земле.
Каждую ночь горилла строит новое гнездо и для этого, как правило, всегда выбирает новое место. Гнезда располагаются всего лишь в нескольких метрах друг от друга. При этом не существует строгих правил, кто где должен располагаться на ночлег: где самки, где молодняк, а где сам «владыка». В местностях Уту и Кисоро гориллы иногда разбивали свои лагеря всего в каких-нибудь 30–70 метрах от человеческих поселений.
Серебристоспинные самцы не строят своих гнезд на деревьях, они всегда спят на земле. Гориллы ведь вообще пешие животные. На деревья они забираются очень осторожно и большей частью затем, чтобы сорвать что-нибудь особенно вкусное или, если надо, что-нибудь сверху получше разглядеть. Самки вдвое чаще самцов забираются на деревья, а молодняк — в четыре раза.
Самки гориллы приносят детенышей очень редко: только через каждые три с половиной или даже четыре с половиной года, причем добрая половина потомства гибнет в младенческом или подростковом возрасте. В группах на каждого самца приходится по две самки. Если же учесть и отдельно живущих самцов, то получится, что на одну самку приходится полтора самца.
В тех немногочисленных местах гор Центральной Африки, где только и встречаются эти обезьяны, их в среднем приходится по одной на четыре квадратных километра.
Но было бы неверным считать, что горилла чувствует себя привольно только в сумраке влажного тропического леса. Хотя эти животные и обитают в лесу, а горные гориллы к тому же в туманных и дождливых местностях, тем не менее они отнюдь не избегают солнца. Наоборот, они явно радуются, когда оно выглянет на пару часов. Приходилось наблюдать, как некоторые из горилл более двух часов подряд лежали животом кверху под палящими лучами солнца, так что обильный пот капельками выступал у них на верхней губе и струйками стекал по груди. Они не только не избегали солнца, но, наоборот, каждый раз, когда на них падала тень, вставали и переходили на освещенный солнцем клочок земли.
От дождя они вовсе не приходят в восторг. Как только начинает капать, многие обезьяны встают с места и переходят под кроны деревьев, усаживаясь поближе к стволу, где посуше. Но иногда они остаются сидеть и под дождем. Слабый дождик их вообще мало беспокоит. В это время они перестают только собирать себе пропитание. Если дождь застал их во время сна, они переворачиваются со спины на живот или принимают сидячее положение. Когда начинается сильный ливень, гориллы слезают с дерева (если они в это время там сидели), а детеныши бегут к своим матерям. Оставаясь во время дождя под открытым небом, они низко опускают голову, скрещивают на груди руки и кладут левую руку на правое плечо. Матери берут своих малышей на колени и наклоняются над ними таким образом, чтобы прикрыть их от дождя.
Вот так они и сидят неподвижно часами под дождем, не издавая ни единого звука, ко всему безучастные, а вода сбегает струйками по их плечам и капает с выступающих надбровий. В таком положении они являют собой весьма жалкое зрелище и вызывают всяческое сочувствие. В это время они ни на что не реагируют. Шаллеру удалось как-то спокойно пройти между ними, и только одна обезьяна подняла при этом голову. В другой раз он совершенно открыто подошел к сидящей под дождем группе горилл и сел под дерево в трех метрах от них. Они смотрели на него, но никуда не уходили. Проходит не менее двух часов, прежде чем они решаются под ливнем идти собирать корм. Из-за дождя они никогда не покинут и своих спальных гнезд.
Точно так же они ведут себя и во время града. Раскаты грома, которые в горах можно услышать довольно часто, обезьян нисколько не трогают. Правда, однажды неожиданный и очень резкий гром испугал не только горилл, но и наблюдателя.
На других животных эти гордые великаны почти не обращают внимания. Комаров и прочих насекомых, способных жалить и кусаться, в Кабаре нет. Когда ворона или какая-нибудь другая птица неожиданно опустится слишком близко от горилл, они вздрагивают и иногда начинают «ругаться». Надо сказать, что наблюдатель в таких случаях тоже вздрагивал от неожиданности.
Однажды из дупла поваленного дерева, на котором сидели гориллы, вылез древесный даман — животное величиной с кролика. И хотя многие из горилл его тут же заметили, ни одна из обезьян не пошевельнулась. Также мало интересуются гориллы слонами. Правда, они стараются избегать вытоптанных слонами склонов, где уже мало свежей травы. Но иногда их можно встретить в одной и той же местности, и при этом между ними никогда не возникает никаких конфликтов; более того, часто группы горилл спят в непосредственной близости от стада слонов.
Не было замечено, чтобы гориллы обращали особое внимание и на больших лесных буйволов.
* * *
В книжках часто можно прочесть, что леопарды утаскивают детенышей горилл, в особенности по ночам. В районе Кабары таких случаев не наблюдалось. За все время наблюдений Шаллера по неизвестной причине исчез всего только один детеныш.
Помет леопардов в этой местности содержал лишь шерсть и другие остатки дукеров — маленьких лесных антилоп, а также древесных даманов.
Но в такой местности, как Кисоро в Руанде, занимающей весьма небольшую площадь, где лес все дальше оттесняется надвигающимися на него полями и плантациями человека, дукеров почти не осталось из-за неуемной охоты и браконьерства. Вот там действительно однажды нашли самца гориллы, убитого в борьбе с леопардом, а в другой раз — убитую леопардом самку. Леопард напал на спящее в своем гнезде животное и вместе с ним покатился вниз по склону. В третьем случае наблюдатель видел, как черный леопард подкрадывался к ничего не подозревающему самцу гориллы, сидевшему на земле в полном одиночестве. Однако, прежде чем леопард успел подкрасться на подходящее для прыжка расстояние, горилла встал и ушел.
Неожиданно встречаясь в лесу с человеком, одиночный горилла старается незаметно уйти. Шаллер рассказывает, что такое столкновение одинаково пугает обоих. И хотя расстояние между человеком и обезьяной однажды составляло полтора, а в другой раз — два с половиной метра, гориллы — два раза самки и один раз самец — не выражали ни малейшего желания напасть. Одна из самок вскрикнула от неожиданности и отбежала метра на три в сторону. Два же других животных только вскинули глаза и больше не интересовались человеком, который медленно отходил от них прочь. Группы горилл часами находились на расстоянии 20 или 25 метров от наблюдателя, не уходя и не нападая. Правда, они старались сесть так, чтобы он все время оставался в поле их зрения.
Когда группа горилл сталкивается в лесу с группой людей, она старается мирно разойтись с ними и исчезнуть. Это их обычное поведение. Они ранят людей только в исключительных случаях, например когда горилл окружают для отлова или кого-то из группы обезьян убивают. В редких случаях это происходит и тогда, когда животных прогоняют с принадлежащих людям полей и огородов.
Когда местным охотникам удается застрелить вожака стаи, растерявшихся без него самок добивают просто дубинками, причем они часто даже не стараются убежать. Страшно смотреть, как эти несчастные создания под градом ударов только прикрывают руками голову, чтобы по возможности смягчить прямое попадание, а потом падают на землю и пребывают в позе подчинения, ожидая милосердия, которое обычно следует за этим от себе подобных…
В миссионерский госпиталь Китсомбиро близ Луберо между 1950 и 1959 годами девять раз попадали раненные гориллами люди. Лишь шестерым из них требовалось более или менее продолжительное стационарное лечение. Трех африканцев покусал серебристоспинный самец, которого они окружили и хотели убить. У одного была прокушена ляжка, у другого — голень, а у третьего — рука. В другой раз люди окружили молодого черноспинного самца. Один из охотников струсил, побежал, но поскользнулся и упал. Горилла догнал его, укусил за коленку и за пятку, а затем вырвал из голени кусок мускула длиной в 18 сантиметров.
В Кайонзе одного человека из племени банту горилла укусил за зад. Люди из этой деревни до сих пор смеются, когда рассказывают об этом, потому что незадачливый охотник еще долгое время не мог сидеть. Когда на горилл нападают, защищаются обычно только самцы, но иногда в атаку могут перейти и самки. В Камеруне считается позорным быть укушенным гориллой, потому что там всем известно, что это животное может напасть только в том случае, если человек струсил и побежал.
Итак, мы теперь знаем, что при всей силе и мощи горилла отнюдь не «хитрое и злобное чудовище», каким его клеветнически описывали охотники. А делали они это, верно, оттого, что их мучили угрызения совести. Ведь убийство такой большой человекообразной обезьяны должно действовать на охотника подобно убийству человека. Выражение лица раненого гориллы, его поведение, предсмертный укоризненный взгляд — все это выглядит так невыносимо по-человечески, что это трудно себе простить. И вот тогда убитого стараются изобразить чудовищем, напавшим на невинного человека.
Имеем ли мы на самом деле право допустить, чтобы такие великолепные создания, как гориллы, навеки исчезли с лица земли? Можем ли мы уйти от ответственности за это?
