в которой рассказывается о том, как Цзян Вэй пытался осуществить хитрый замысел, и о том, как еще один император отрекся от престола

Чжун Хуэй обратился к Цзян Вэю за советом, как схватить Дэн Ая. И Цзян Вэй сказал:

— Прикажите это сделать Вэй Гуаню. Дэн Ай несомненно убьет его, а вы за это накажете Дэн Ая.

Чжун Хуэй, тотчас же вызвав Вэй Гуаня, приказал ему отправляться в Чэнду и арестовать Дэн Ая и его сына. Вэй Гуань беспрекословно подчинился приказу. Но когда он собирался в путь, один из военачальников осторожно намекнул ему:

— Стоит ли вам ехать? Ведь Чжун Хуэй рассчитывает на то, что Дэн Ай вас убьет, а это даст ему повод обвинить Дэн Ая в измене.

— Не беспокойтесь, я живу своим умом! — ответил Вэй Гуань.

Затем он написал три десятка воззваний и разослал их по округам. Воззвания эти гласили:

«Я получил повеление взять под стражу Дэн Ая, но это не касается его военачальников. Если Дэн Ай явится ко мне с повинной, он сохранит за собой все свои титулы и звания. Если же он посмеет ослушаться, три ветви его рода будут уничтожены».

Сам Вэй Гуань выехал в Чэнду. При нем были две колесницы, на которых обычно возят преступников.

Ранним утром, едва пропели петухи, воззвание попало в руки военачальников Дэн Ая, и они явились к Вэй Гуаню на поклон.

Дэн Ай еще лежал в постели, когда Вэй Гуань со стражей ворвался в его спальню.

— Получен приказ арестовать вас! — объявил Вэй Гуань.

Перепуганный Дэн Ай кубарем скатился с ложа. Стражники набросились на него, туго связали веревками и водворили в колесницу. Его сын Дэн Чжун, прибежавший на шум, тоже был схвачен.

Возмущенные чиновники и военачальники хотели отбить арестованных, но вдалеке увидели большое облако пыли и догадались, что это приближается войско Чжун Хуэя. Приверженцы Дэн Ая быстро попрятались.

Вскоре к дворцу подъехали Чжун Хуэй и Цзян Вэй. Увидев связанного Дэн Ая, Чжун Хуэй принялся бить его плетью по голове, приговаривая:

— Пастух! И еще смеет бунтовать!

— Деревенщина! — вторил ему Цзян Вэй. — Тебе посчастливилось пройти через горы, так ты уж и загордился!

Дэн Ай отвечал бранью. Тогда Чжун Хуэй приказал отправить Дэн Ая и его сына в Лоян, а войска их принял под свое начало. Молва об этом быстро разнеслась по всей стране.

— Вот теперь осуществилась мечта всей моей жизни! — сказал Чжун Хуэй, обращаясь к Цзян Вэю.

— В старину Хань Синь не послушался совета Куай Туна и погиб во дворце Вэйян, — произнес Цзян Вэй. — Дай-фу Чжун тоже не послушался Фань Ли и пал от меча в Уху. Но разве не гремит в Поднебесной слава об этих двух мужах? Неудача постигла их не потому, что они задумали свое дело слишком рано, а потому, что они не понимали, как надо действовать на пользу себе, а не во вред! Вы совершили великий подвиг, и слава ваша пугает Сыма Чжао. Почему бы вам сейчас не исчезнуть подобно тому, как исчезают следы лодки на воде? Ведь вы можете укрыться в горах Эмэйшань, как это сделал Чи Сун-цзы.

— Ну, вот еще! — усмехнулся Чжун Хуэй. — Мне еще нет и сорока, надо думать об успехах, а не пребывать в безделье!

— Если вы не хотите удаляться на покой, то вам надо действовать! — сказал Цзян Вэй. — А для этого нужен светлый ум! Не судите меня строго за мою откровенность.

— Вы поняли мое желание! — Чжун Хуэй хлопнул в ладоши и весело рассмеялся.

С этого дня два полководца стали неразлучны и не решали ни одного дела, не посоветовавшись друг с другом.

Цзян Вэй послал Хоу-чжу секретное письмо.

«Потерпите, государь, еще несколько дней, — писал он. — Я устраню опасность для династии и восстановлю порядок в стране. Ханьский правящий дом не может быть уничтожен, как солнце и луна, которые исчезают для того, чтобы появиться вновь».

Как раз в то время, когда Чжун Хуэй совещался с Цзян Вэем, ему подали письмо Сыма Чжао. Цзиньский гун сообщал, что он сам прибыл в Чанань, опасаясь, что одному Чжун Хуэю будет трудно справиться с Дэн Аем, и обещал увидеться в ближайшее время.

Чжун Хуэй встревожился:

— У меня войск в несколько раз больше, чем у Дэн Ая! Ведь Цзиньский гун знает, что я и один прекрасно справлюсь с его поручением! Зачем же он явился? Не подозревает ли он и меня в мятеже?

— Если господин подозревает своего слугу в преступных замыслах, слуге остается недолго жить, — сказал Цзян Вэй. — Разве вам мало примера Дэн Ая?

— Правильно, — воскликнул Чжун Хуэй, — я уже принял решение! Если меня ждет удача, то вся Поднебесная достанется мне, а если нет — я уйду в западную часть Шу и сделаю так, как в свое время сделал Лю Бэй!

— Между прочим, мне недавно стало известно, что умерла императрица Го! Вы можете объявить, что она оставила вам повеление покарать Сыма Чжао за убийство государя. А ведь с вашими способностями покорить Поднебесную так же легко, как свернуть цыновку!

— Согласны ли вы быть начальником моего передового отряда? — спросил Чжун Хуэй. — В случае успеха мы поровну разделим богатство и почет.

— Готов служить вам так же верно, как служат человеку собака и конь! — воскликнул Цзян Вэй. — Но у меня есть опасение, что ваши военачальники не захотят повиноваться мне.

— Это мы уладим! Завтра праздник Юань-сяо, мы зажжем во дворце фонарики и пригласим военачальников на пир. Если кто вздумает своевольничать — убьем, и только!

На следующий день все военачальники получили приглашение на празднество. Когда вино обошло несколько кругов, Чжун Хуэй, держа в руке кубок, вдруг заплакал.

— Что с вами? — с беспокойством спрашивали его военачальники.

— Покойная императрица Го оставила мне указ покарать Сыма Чжао за убийство государя, — ответил Чжун Хуэй. — Кто согласен поддержать меня, напишите свои имена.

Военачальники испуганно переглянулись. Тогда Чжун Хуэй выхватил меч и закричал:

— Отрублю голову тому, кто нарушит мой приказ!

Военачальники стали подписываться. А после пира Чжун Хуэй приказал посадить всех под стражу во дворце.

— Мне все же кажется, что военачальники не смирились, — говорил ему Цзян Вэй. — Зарыть бы их в землю живьем!

— Я уже велел выкопать ямы и запастись батогами. Непокорных забьют до смерти и закопают.

Этот разговор случайно услышал близкий Чжун Хуэю военачальник Цю Цзянь, который когда-то был подчиненным военачальника Ху Ле, ныне тоже посаженного под стражу. Он обо всем рассказал Ху Ле.

— Кто бы подумал, что у Чжун Хуэя могут быть такие намерения? — в страхе произнес Ху Ле. — А моего сына Ху Юаня с войском нет здесь! Будь добр, во имя нашей старой дружбы, извести его! Тогда я умру спокойно.

— Не тревожьтесь, господин, — заверил его Цю Цзянь. — Я что-нибудь придумаю.

Затем он отправился к Чжун Хуэю и сказал:

— Вы заперли военачальников во дворце и не даете им ни воды, ни пищи. Разрешите мне накормить их.

Чжун Хуэй разрешил и приказал еще строже присматривать за арестованными.

— Помни! — наказывал он. — В этом важном деле я полагаюсь на тебя! Смотри не проболтайся!

— Можете быть спокойны! — заверил Цю Цзянь. — Уж я-то знаю, что значит быть строгим!

После этого Цю Цзянь подослал к арестованным военачальникам доверенного человека Ху Ле, и Ху Ле передал этому человеку письмо для своего сына Ху Юаня.

Получив письмо отца, Ху Юань заволновался и дал знать о случившемся во все лагеря. Тотчас все военачальники собрались в лагерь Ху Юаня.

— Пусть нам грозит смерть, все равно не станем служить мятежнику! — кричали они.

— В восемнадцатый день первого месяца мы ворвемся во дворец и покончим с Чжун Хуэем! — сказал им Ху Юань.

Цзянь-цзюнь Вэй Гуань остался очень доволен замыслом Ху Юаня. А тот привел в боевую готовность свое войско и послал человека предупредить отца. Ху Ле в свою очередь оповестил всех арестованных военачальников о том, что помощь близка.

В то же время Чжун Хуэй обратился к Цзян Вэю с таким вопросом:

— Не знаю, к добру или нет я видел во сне, будто меня искусали змеи?

— Видеть во сне драконов и змей — к счастью! — ответил Цзян Вэй.

Чжун Хуэй перестал тревожиться.

— Батоги уже готовы, — сказал он. — Не пора ли приступать к опросу военачальников?

— По-моему, в этих людишках прочно засел дух неповиновения. Ради вашей безопасности лучше поскорее с ними расправиться, — произнес Цзян Вэй.

Чжун Хуэй попросил его взять на себя расправу с непокорными военачальниками. Цзян Вэй собирался приступить к делу, как вдруг острая боль пронзила его сердце, и он в беспамятстве рухнул на пол. Приближенные подхватили его под руки, чтобы увести домой, но в этот момент доложили, что к дворцу направляется большая толпа. Чжун Хуэй приказал разузнать, в чем дело, но во дворец уже ворвались воины.

— Это взбунтовались военачальники! — закричал Цзян Вэй. — Надо их уничтожить!

Чжун Хуэй приказал запереть двери зала и послал своих воинов на крышу, чтобы они отбивались от нападающих черепицей. С обеих сторон было убито несколько десятков человек. Вокруг дворца вспыхнуло пламя. Наконец, нападающим удалось выломать двери, и они хлынули в зал. Чжун Хуэй выхватил меч, но тут же упал, пораженный стрелой. Затем ему отрубили голову.

Цзян Вэй с обнаженным мечом бегал по крыше и разил направо и налево. Но режущая боль в сердце возобновилась, и, обратившись лицом к небу, он воскликнул:

— Все мои расчеты рухнули! Видно, не судьба была им осуществиться!

С этими словами Цзян Вэй пронзил себе грудь мечом. Было ему в то время пятьдесят девять лет.

Многочисленные приверженцы Чжун Хуэя были перебиты во дворце. Вэй Гуань приказал всем воинам разойтись по своим лагерям и ждать приказа вана. Но вэйские военачальники не унимались. Горя местью, они распороли Цзян Вэю живот и вырвали желчный пузырь, который был величиною с куриное яйцо. Вся семья Цзян Вэя была казнена.

После гибели Чжун Хуэя и Цзян Вэя, военачальники, подчиненные Дэн Аю, бросились освобождать своего полководца. Кто-то предупредил об этом Вэй Гуаня, и он воскликнул:

— Ведь это я арестовал Дэн Ая! Теперь он сживет меня со свету!

— Позвольте мне расправиться с Дэн Аем! — обратился к нему военачальник Тянь Сюй. — У меня с ним счеты — он хотел казнить меня в Юцзяне. Я остался в живых только благодаря заступничеству чиновников.

— Хорошо! Возьмите с собой пятьсот воинов и отправляйтесь в Мяньчжу!

Тянь Сюй с воинами вскочили на коней и помчались. Поспели они как раз вовремя — Дэн Ая и его сына только что выпустили на свободу, и они собирались ехать в Чэнду.

Дэн Ай узнал своих воинов и, ничего не подозревая, остановился на дороге. Тут на него налетел Тянь Сюй и одним ударом меча снес ему голову. Дэн Чжун тоже погиб в схватке.

Потомки сложили о Дэн Ае такие стихи:

Кроме того, есть еще стихи, в которых потомки выражают свое сожаление по поводу гибели Чжун Хуэя:

Оставили потомки и другие стихи, в которых прославили Цзян Вэя:

Итак, Цзян Вэй, Чжун Хуэй и Дэн Ай погибли; Чжан И пал в бою, а наследника престола Лю Сюаня и Ханьшоутинского хоу Гуань И убили вэйские воины. Кроме того, погибло много жителей Чэнду.

Дней через десять в бывшую столицу царства Шу прибыл Цзя Чун. Он обратился к населению с воззванием. Постепенно начало восстанавливаться спокойствие. Вэй Гуань получил приказ охранять Чэнду; Хоу-чжу отправили в столицу царства Вэй — Лоян. Его сопровождали только шан-шу-лин Фань Цзянь, ши-чжун Чжан Шао, дай-фу Цзяо Чжоу и ми-шу-лан Цюэ Чжэн. Ляо Хуа и Дун Цюэ не выходили из дома, ссылаясь на болезнь. Вскоре они умерли с горя.

В это время после пятилетнего периода Цзин-юань вэйский государь установил новый период своего правления под названием Сянь-си [264 г.] — Повсеместное спокойствие.

Весной, в третьем месяце этого же года, полководец царства У — Дин Фын, выступивший было на помощь царству Шу, увел свое войско обратно, после того как узнал, что царство Шу прекратило свое существование.

Чжун-шу-чэн Хуа Хэ однажды сказал правителю царства У — Сунь Сю:

— Царства У и Шу были близки, как губы и зубы. Теперь мы остались одни. Боюсь, что Сыма Чжао вот-вот нагрянет на нас. Государь, следует подумать об обороне.

По его совету, Сунь Сю присвоил Лу Кану, сыну умершего полководца Лу Суня, звание Покорителя востока я приказал ему охранять подступы к реке Янцзы со стороны округа Цзинчжоу. Полководец левой руки Сунь И получил приказ охранять горные проходы в области Наньсюй и соорудить несколько сот укрепленных лагерей вдоль реки Янцзы. Во главе всех войск царства У был поставлен старейший военачальник Дин Фын.

Подданный царства Шу, цзяньнинский тай-шоу Хо Гэ три дня рыдал, обратившись лицом к западу, когда до него дошла весть о захвате вэйцами Чэнду.

— Почему бы и нам не сдаться, если уж ханьский государь лишился престола? — говорили ему военачальники.

— Я не знаю, каково положение нашего государя, — со слезами отвечал им Хо Гэ. — Если вэйский правитель примет его с почестями, тогда и мы покоримся, а если нашего государя опозорят — ни за что не сдадимся! Ведь сказано: «За позор господина расплачивается смертью его слуга»!

Военачальники согласились, и Хо Гэ отправил гонца в Лоян, чтобы разузнать, как себя чувствует Хоу-чжу.

Вскоре после прибытия Хоу-чжу в Лоян туда возвратился и Сыма Чжао. Он не замедлил упрекнуть покоренного государя царства Шу:

— Вы предавались разврату, отстраняли от должностей людей мудрых и совершенно развалили управление государством. По закону вас следовало бы казнить!

Хоу-чжу задрожал, лицо его сделалось землистого цвета. Гражданские и военные чиновники обратились к Сыма Чжао:

— Ведь он больше не управляет государством и покорился вам без сопротивления. Пощадите его!

Сыма Чжао простил Хоу-чжу его вину, пожаловал ему титул Аньлэского гуна, подарил сто слуг и служанок и приказал выдавать на расходы деньги и десять тысяч кусков шелка ежемесячно. Сын Хоу-чжу, по имени Лю Яо, а также сановники Фань Цзянь, Цзяо Чжоу и Цюэ Чжэн получили титулы хоу. А евнух Хуан Хао, за то что он приносил вред государству и обирал народ, был казнен на базарной площади.

Хо Гэ, узнав о том, что Хоу-чжу получил новый титул, тоже решил сдаться Сыма Чжао со всем своим войском.

На следующий день Хоу-чжу явился к Сыма Чжао, чтобы еще раз поблагодарить его за милости. Сыма Чжао устроил в честь него пир. Перед началом пиршества играла музыка, и были сыграны вэйские пьесы. Шуские сановники сидели мрачные, и только один Хоу-чжу был очень доволен. Тогда Сыма Чжао велел исполнить шускую музыку. Шуские сановники, слушая ее, роняли слезы. А Хоу-чжу веселился, как ни в чем не бывало.

Когда гости слегка опьянели, Сыма Чжао сказал, обращаясь к Цзя Чуну:

— Вот видишь, до чего дошла беспечность этого низложенного правителя! Будь жив сам Чжугэ Лян, и он ничего не смог бы с ним поделать! Так что уж говорить о Цзян Вэе! — И он обратился к Хоу-чжу: — Много ли вы думаете о царстве Шу?

— Сейчас, например, вовсе не думаю — я веселюсь! — ответил тот.

Вскоре Хоу-чжу встал и вышел сменить платье. Цюэ Чжэн последовал за ним и по дороге во флигель шепнул:

— Почему вы, государь, сказали, что не думаете о своем царстве? Если Сыма Чжао еще раз спросит вас, заплачьте и отвечайте: «Могилы моих предков далеко отсюда, и сердце мое все время стремится на запад». Цзиньский гун пожалеет вас и отпустит домой.

Хоу-чжу запомнил слова Цюэ Чжэна и, вернувшись в пиршественный зал, занял свое место на цыновке. Сыма Чжао заметил, что Хоу-чжу совсем опьянел, и снова спросил его:

— Ну как, думаете вы о Шу?

Хоу-чжу повторил слова Цюэ Чжэна, но заплакать не мог — не было слез, и он просто закрыл глаза.

— Наверно, Цюэ Чжэн подсказал вам, что ответить на мой вопрос? — спросил Сыма Чжао.

— Вы угадали! — Хоу-чжу открыл глаза и уставился на Сыма Чжао.

Сыма Чжао и его приближенные рассмеялись. Такая откровенность тронула Сыма Чжао, и он перестал относиться к Хоу-чжу с недоверием. Потомки об этом сложили такие стихи:

После покорения царства Шу придворные сановники представили вэйскому государю Цао Хуаню доклад о пожаловании победителю Сыма Чжао титула Цзиньского вана.

Цао Хуань был в то время императором только по названию, никакой власти у него не было. Все решал Сыма Чжао, и государь должен был ему подчиняться. И на этот раз он беспрекословно пожаловал Сыма Чжао титул Цзиньского вана, отцу его, Сыма И, посмертно — титул Сюань-вана, а старшему брату, Сыма Ши, также посмертно — титул Цзин-вана.

У Сыма Чжао была любимая наложница, дочь Ван Су, и от нее двое сыновей. Старшего звали Сыма Янь. Это был детина огромного роста, с длинными жесткими волосами и руками ниже колен. Он обладал большим умом и необычайной храбростью. Второго сына звали Сыма Ю. Был он кроткого нрава, отличался воздержностью и сыновним послушанием. За это Сыма Чжао очень его любил, а покойный Сыма Ши, у которого не было своих сыновей, избрал его продолжателем своего рода.

Сыма Чжао, часто говоривший, что вся Поднебесная принадлежит его старшему брату, получив титул Цзиньского вана, решил сделать Сыма Ю наследником.

Сановник Шань Тао не советовал этого делать.

— Обойти старшего сына и объявить наследником младшего — значит нарушить обычай, а это может привести только к смутам.

Чиновники Цзя Чун, Хэ Цзэн и Пэй Сю также отговаривали Сыма Чжао от такого шага.

— Ваш старший сын умен и воинственен, — говорили они. — Он своими блестящими талантами затмевает всех. Само небо предопределило ему великое будущее.

Сыма Чжао все еще колебался. Тогда тай-вэй Ван Сян и сы-кун Сюнь И сказали:

— Вспомните о примерах прошлого! Нам известны случаи, когда вместо старшего сына назначали наследником младшего, но это ни к чему хорошему не приводило.

Доводы эти, наконец, подействовали, и Сыма Чжао объявил своим наследником старшего сына Сыма Яня.

Однажды сановники доложили Сыма Чжао:

— В уезд Сянъу небо ниспослало человека в два чжана ростом, со ступнями в три чи и два цуня. Волосы у него на голове белые, а борода черная. Одевается он в желтую одежду, и голову повязывает желтой косынкой. Ходит он всегда с посохом и называет себя «Князем народа». Он возвещает, что ныне в Поднебесной сменится император и настанет великое благоденствие. Три дня он бродил по базарам, а потом вдруг исчез. Это счастливый знак: вы будете носить шапку с двенадцатью нитями жемчуга, у вас будут знамена Сына неба, вы будете ездить в колеснице, запряженной шестеркой коней, впереди будет шествовать стража и расчищать дорогу, и вы сможете назвать свою любимую наложницу госпожу Ван императрицей, а сына — наследником императорского престола.

Слушая такие речи, Сыма Чжао в душе ликовал. Но в тот же день он заболел, и у него отнялся язык. На следующий день самочувствие его ухудшилось.

Сановники Ван Сян, Хэ Цзэн и Сюнь И пришли навестить больного, но он ничего не мог им сказать и лишь указывал рукой на своего наследника. Вскоре Сыма Чжао скончался. Случилось это в двадцать восьмой день восьмого месяца.

— Цзиньский ван вершил всеми делами Поднебесной, — сказал Хэ Цзэн. — И нам следует немедленно провозгласить Сыма Яня наследником и преемником Цзиньского вана, а затем похоронить умершего.

В тот же день Сыма Янь вступил в права наследника Цзиньского вана. Он присвоил посмертно своему отцу титул Вэнь-вана и пожаловал Хэ Цзэну звание цзиньского чэн-сяна; высокие звания также были пожалованы Сыма Вану, Ши Бао и Чэнь Цяню.

После похорон отца Сыма Янь вызвал сановников Цзя Чуна и Пэй Сю во дворец и обратился к ним с вопросом:

— Скажите, действительно ли Цао Цао говорил: «Если бы воля неба обратилась на меня, я был бы Чжоуским Вэнь-ваном»?

— Да, — ответил Цзя Чун. — Но Цао Цао был на жалованье у государства и потому боялся, что его назовут узурпатором, если он присвоит себе императорский титул. И все же он добивался, чтобы его сын Цао Пэй стал Сыном неба.

— А что представляет собой мой батюшка в сравнении с Цао Цао? — спросил Сыма Янь.

— Это совсем иное дело, — сказал Цзя Чун. — Цао Цао был известен своими подвигами всей Поднебесной, однако народ не признавал его добродетельным и боялся только его силы. А сын его Цао Пэй сразу установил тяжелые поборы и повинности; в стране происходили беспорядки, и он метался то на запад, то на восток, пытаясь подавить недовольство народа. Позже дед ваш Сюань-ван и дядя Цзин-ван, совершая великие дела, распространили милости и добродетели по всей стране, и сердца народа обратились к ним. Батюшка ваш покорением царства Шу прославился на всю вселенную — можно ли его сравнивать с Цао Цао?

— Так значит, Цао Пэй заставил отречься от престола императора Ханьской династии? — задумчиво произнес Сыма Янь. — Почему же я не могу взойти на трон Вэйской династии?

— У вас есть полное право поступить так, как поступил Цао Пэй, — сказали Цзя Чун и Пэй Сю, низко кланяясь Сыма Яню. — Надо только построить башню отречения и возвестить всей Поднебесной, что вы вступаете на трон.

Сыма Янь остался очень доволен беседой с сановниками.

На следующий день он при оружии вошел во дворец. Вэйский государь Цао Хуань чувствовал себя нехорошо и уже несколько дней никого не принимал. Сыма Янь направился прямо во внутренние покои. При виде его Цао Хуань поспешно вскочил со своего ложа.

— Чьей силой держалась Поднебесная? — грубо вскричал Сыма Янь.

— Силой вашего батюшки Вэнь-вана! — ответил правитель.

— Вижу я, государь, что вы способны только рассуждать, а править государством не умеете! — Сыма Янь рассмеялся. — Почему вы не уступите престол тому, кто обладает более высокими талантами и добродетелями?

Цао Хуань растерялся, не зная, что ответить. Стоявший рядом ши-лан Чжан Цзе воскликнул:

— Вы ошибаетесь, великий ван! Вэйскому У-ди Цао Цао нелегко было завоевать Поднебесную! Ныне Сын неба, его потомок, обладает высокими добродетелями и ни в чем не провинился перед Поднебесной. Зачем же ему уступать престол кому-то другому?

— Престол принадлежал Ханьской династии, и Цао Цао захватил его незаконно! — с гневом отвечал Сыма Янь. — Он и Поднебесную завоевал лишь благодаря помощи рода Сыма! Об этом все знают! Разве я недостоин того, чтобы взойти на престол Вэйской династии?

— Это злодейство! — вскричал Чжан Цзе.

— Как? — загремел Сыма Янь. — Я мщу за позор Ханьской династии! — И, обернувшись к страже, он приказал схватить Чжан Цзе и тут же в зале забить его насмерть палками. Цао Хуань умолял Сыма Яня простить виновного, но Сыма Янь повернулся к нему спиной и покинул зал.

— Что же мне делать? — бросился Цао Хуань за советом к Цзя Чуну и Пэй Сю.

— Такова воля неба, и вы не должны сопротивляться! — сухо произнес Цзя Чун. — Последуйте примеру ханьского императора Сянь-ди, прикажите построить башню для церемонии отречения и торжественно передайте власть Цзиньскому вану. Это будет соответствовать воле неба и желаниям людей, и сами вы избавитесь от неприятностей.

Цао Хуань послушался его совета.

В первый день двенадцатого месяца перед башней собрались толпы гражданских и военных чиновников. Цао Хуань, держа в руках императорский пояс и печать, поднялся по ступеням.

Потомки об этом сложили такие стихи:

Затем Цао Хуань пригласил подняться на возвышение Цзиньского вана и принять власть, а сам в одежде гуна спустился вниз и стал перед толпой. Сыма Янь, выпрямившись, сел. Справа и слева от него встали Цзя Чун и Пэй Сю с обнаженными мечами. Цао Хуаню приказали преклонить колена и выслушать указ.

«Прошло уже сорок пять лет с тех пор, как вэйский правитель принял отречение ханьского императора. Счастливые годы Вэйской династии истекли, и воля неба обратилась к династии Цзинь. Род Сыма, славящийся своими заслугами и добродетелями от края и до края земли и неба, поистине достоин занять императорский трон. Новый правитель милостиво жалует тебе титул вана Чэнь-лю и повелевает отбыть на жительство в город Цзиньюнчэн. Отправляйся немедленно в дорогу и без вызова ко двору не являйся».

Цао Хуань со слезами поблагодарил Сыма Яня за милость и удалился.

Тай-фу Сыма Фу, роняя горькие слезы, поклонился свергнутому императору и произнес:

— Я был подданным Вэйской династии и до самой смерти останусь верным ей!

Сыма Янь, желая отдать должное преданности Сыма Фу, тут же пожаловал ему титул Аньпинского вана, но Сыма Фу не принял его.

В тот день гражданские чиновники вереницей шли к возвышению, чтобы поклониться и поздравить Сыма Яня; все они кричали:

— Вань суй!

Захватив трон Вэйской династии, Сыма Янь назвал свое государство великим царством Цзинь, а первый период правления — Тай-ши — Великое начало [265 г.].

Так окончило свое существование царство Вэй.

Потомки об этом сложили такие стихи:

Цзиньский император Сыма Янь присвоил посмертно титулы Сюань-ди деду Сыма И, Цзин-ди — дяде Сыма Ши и Вэнь-ди — отцу Сыма Чжао и велел построить семь храмов во славу своих предков: императора Вэнь-ди, императора Цзинь-ди, императора Сюань-ди, а также в честь своего прадеда цзиньчжаоского правителя Сыма Фана, прапрадеда иньчуаньского тай-шоу Сыма Цзюаня, прапрапрадеда юйчжанского тай-шоу Сыма Ляна, прапрапрапрадеда ханьского полководца Западного похода Сыма Цзюня.

Совершив столь великое дело, Сыма Янь созвал во дворце совет, чтобы обсудить план похода против царства У. Поистине:

О том, как было завоевано царство У, повествует следующая глава.