Во вступлении к роману, посвященному императору Юлиану, Гор Видал рассказывает, как однажды встретил историка Мозеса Финли в библиотеке Американской академии в Риме. Видал, собиравший документы для книги, осведомился у Финли, какого он мнения об одном своем коллеге, который занимался Зороастром. «Ему можно доверять?» – спросил Видал. «Он лучший в этой области, – ответил Финли, и добавил: – Разумеется, как и любой из нас, он выдумал все, что написал». Это может показаться парадоксальным, но я тоже убежден, что изрядная доза выдумки необходима, чтобы лучше рассказать тот великий роман, который и есть история. Не обойтись без воображения, как мне кажется, и тогда, когда хочешь рассказать о «прошлом» в повествовательном ключе. После такого признания я, однако, считаю нужным уведомить читателя, что книга «Две жизни Вермеера», будучи литературной версией «действительно имевшей место» истории, тем не менее строго верна разного рода источникам, фактам и документам – разумеется, там, где это возможно, и с учетом «повествовательного» характера всего текста. С другой стороны, история, героем которой был Хан ван Меегерен (как и Вермеер, Пруст и Геринг), – столь романическая сама по себе, что менять в ней что-то было бы глупо, ведь это только повредило бы ей. И уж это тем более не тот случай, когда рассказчик может дать волю дерзкому полету своей фантазии, да я, к счастью, таковой и не обладаю в должной степени. Как бы там ни было, речь все же идет об истории, имевшей место между 1632 и 1947 годами: чтобы вторично сочинить и воссоздать ее сегодня, мне пришлось поработать над содержанием, композицией, персонажами, ритмом, применив комбинаторную стратегию, и она позволила извлечь лучшие мелодии из музыки, которую я хотел сыграть. Но оригинальная партитура создана отнюдь не мною.

Странно, но я не помню, ни как впервые наткнулся на историю ВМ, ни когда это случилось. А значит, скорее всего, идея книги долгие годы влачила жалкое существование во враждебной среде моей памяти. Но, в конце концов я, должно быть, решил, что героизм следует вознаградить и что идея заслуживает того, чтобы ее воплотили в жизнь. Но, конечно же, я не смог бы написать мою версию истории ВМ, не прибегая к обширному кругу литературы: с удовольствием называю ее читателю, который пожелает лично с ней ознакомиться; хотя здесь, мне кажется, стоит указать лишь самые значительные и доступные работы, оставив в стороне те, что представляют большую трудность, по крайней мере, с лингвистической точки зрения: голландские газеты и журналы той эпохи, критические статьи, антологии, библиографические перечни. Я бы сказал, что фундаментальных работ четыре: Coremans Р.В. Van Meegeren's Faked Vermeers and de Hoochs. Amsterdam, 1949; Decoen J. Retour а la Vérité. Rotterdam, 1951; Godley J. Master and forger. The story of Han van Meegeren. New York, 1951; Moisewitsch M. The van Meegeren mistery. London, 1964. На итальянском единственный значимый вклад – отличная статья: Raggbianti С. L'affaire van Meegeren // La critica d'arte, 1950, vol. xxxi.