Джон Маккензи Великолепный еще мог смириться с тем, что его унижают. Но он не мог смириться с тем, что на него просто не желают обращать внимания.

— Наверное, никто из них не понимает по-английски, — прошептала Мойра, стараясь утешить мужа. Она тревожно покосилась на сторожившего их воина чихуахуа, растирая кожу на запястьях, покрывшихся синяками от тугих веревок, которыми связали ее апачи. Ответом на ее нерешительную улыбку был совершенно пустой взгляд. — Судя по всему, они вообще не намерены с нами общаться.

— И мне это не нравится, — рявкнул он, в очередной раз в отчаянии принимаясь рвать на себе путы. Сыромятная кожа не поддавалась, хотя ему и удалось немного восстановить кровообращение. Оставаться связанным было вдвойне Унизительно оттого, что Джей Мак мог винить в этом лишь самого себя. Оказавшись перед выбором разумного примирения или конфронтации, он предпочел второе.

— Обопрись на меня, — предложила ему Мойра, — и расслабь спину. — Но супруг упрямо застыл на месте. Тогда она сама привалилась к нему и сказала:

— Что ж, позволь тогда отдохнуть мне. — И ее рука скользнула к нему под локоть.

Прекрасно понимая, что она делает, Джей Мак все же удивился и повернулся к жене. В ярко-рыжей шевелюре Мойры появилось множество седых нитей, заметных даже сквозь густую пыль, осевшую на волосы во время бешеной скачки. Он чмокнул ее в теплую макушку и шепнул:

— Я люблю тебя, Мойра.

Она едва заметно улыбнулась и слегка пожала его руку.

Самообладание жены приводило в изумление Джея Мака. Для него не было новостью, что она обладает сильным характером, однако нынешняя выдержка превосходила все ожидания.

— И зачем только я позволил тебе ехать со мной этим утром, — подосадовал он. — Неужели нельзя было осмотреть новый участок дороги самому?

— Не болтай чепухи, — возразила она. — Где же, по-твоему, я должна еще быть, как не с тобой? Как бы я узнала, что ты цел и невредим, если бы тебя захватили в плен одного? Представь себе хотя бы состояние Рент с Джаррегом! Неужели ты так жесток, что смог бы подвергнуть меня тем же мукам неизвестности, которые испытывают сейчас они? — Мойра на миг зажмурилась и чуть слышно прошептала:

— Которые испытали мы все с того часа, как похитили нашу Мэри?

Джею Маку ужасно захотелось покрепче обнять жену и прижать к себе. Сдержанная боль, прозвучавшая в ее голосе, разрывала ему сердце.

— Мне не следовало вновь пытаться заниматься бизнесом, — посетовал он, считая себя одного виноватым в случившемся нынче несчастье. — Мне следовало сидеть в форту с тобой и Ренни и дожидаться возвращения Джаррета.

— Джей Мак, ты…

— Или по крайней мере не отказываться от военного эскорта.

— Следовало — не следовало… — горестно вздохнула Мойра. — Тебе следовало стать не бизнесменом, а священником, и тогда бы вообще не случилось ничего подобного.

— Но ведь я пресвитерианин!

— Совершенно верно, — подхватила она. — Ты такой, какой есть. И я люблю тебя за это.

Мойра не забывала следить за лагерем индейцев во время беседы. Вот две женщины остановились, чтобы поднять с земли споткнувшегося малыша. Третья, несшая на голове тяжелую корзину, ласково улыбнулась ребенку, цеплявшемуся за юбку одной из спасительниц. Эта сценка тронула ее своей человечностью и внесла в ее душу некоторое умиротворение.

— Джей Мак, ты бросил в Нью-Йорке все дела, чтобы примчаться сюда, как только получил телеграмму. А потом успел заручиться поддержкой всех влиятельных людей — как военных, так и штатских — для организации поисков Мэри. Ты сделал все, что мог. Вот только ждать ты не умеешь, это не в твоей натуре. Я даже обрадовалась, когда узнала, что ты собрался поехать на рудник и посмотреть, как идут дела у Ренни. И меня действительно обрадовал предлог выбраться за стены форта — ожидание не для меня. Оно Убивает меня точно так же, как и тебя, мой милый!

Джей Мак не удержался от легкой улыбки:

— Ты у меня лучше всех, Мойра Мэри!

— Конечно. — Она прижалась к нему потеснее, жалея, что он не может ее обнять. — Что, по-твоему, они собираются с нами сделать? — спросила она, в очередной раз осматривая лагерь, полный жизни. Судя по всему, их тюремщики не привыкли сидеть сложа руки, и даже их разговоры носили исключительно деловой характер.

— Может быть, потребуют за нас выкуп, — предположил Джей Мак. — Обменяют на оружие или на деньги для покупки оружия.

— Но это же бессмысленно, — возразила Мойра. — Если обвинения против Райдера Маккея верны, то у них должно быть оружия больше, чем нужно.

Джей Мак уже думал об этом. Но если их с Мойрой захватили не ради выкупа, то тогда… Нет, такой оборот дел его вовсе не устраивал.

— А вдруг это не та банда, которая совершила набег на каньон Колтера? Или они не хотят демонстрировать свой арсенал?

Мойра не знала что и думать. Она следила за несколькими женщинами, спорившими о чем-то у костра. Но вот они захихикали и, дружно посмотрев в сторону пленников, принялись обмениваться какими-то шуточками.

— Как по-твоему, они не собираются приготовить нас на обед?

Джей Мак уловил злорадную ухмылку на губах их стража. По крайней мере теперь ему стало ясно, что индеец понимает английский язык. Ведь дикарь ухмылялся не оттого, что услышал шуточки своих соплеменниц, а оттого, что услышал рассуждения Мойры.

— Нет, милая, по-моему, они не собираются делать из нас обед — по крайней мере в том смысле, которого опасаешься ты. Хотя я не сомневаюсь, что они что-то готовят.

По расчетам Джея Мака, в лагере насчитывалось примерно с сотню дикарей. Для стоянки племя выбрало уютную долину, укрытую от непогоды грядами бледно-розовых скал. Однако это не означало, что служивший естественным убежищем каньон легко мог превратиться в ловушку: из него имелось несколько выходов, причем все они тщательно охранялись, и часовые готовы были поднять тревогу при малейших признаках опасности. Хотя чихуахуа считалось племенем, предпочитающим оседлый образ жизни, Джей Мак успел узнать из рассказов генерала Гарднера, что любое индейское племя чрезвычайно легко на подъем и может передвигаться с удивительной скоростью. Ведь до появления в этих местах испанцев, а затем и англичан жизнь чихуахуа представляла собой перекочевывание с места на место, в зависимости от того, какие растения служили им пищей в каждый из шести сезонов. Ну а теперь причиной передвижения чаще всего было приближение врагов.

— Наверное, отчасти ты прав, дорогой, — кивнула Мойра, обдумав слова мужа.

— То есть?

— Не то что они что-то готовят. — И она снова обратила внимание на суету, царящую в лагере: стремительную поступь воинов, горячие споры между стариками, старательность, с которой молодые женщины вплетали украшения в бахрому на своих кожаных юбках. Казалось, сам воздух дрожал от приподнятого ожидания чего-то чрезвычайного — Даже веселые голоса детей звенели громче обычного. — Скорее они готовятся к чему-то.

Райдер решился снять повязку с глаз Мэри только на Исходе второго часа пути вниз от входа в пещеру. Им приходилось двигаться очень медленно, так как девушка боялась переломать себе кости, а разведчику приходилось следить за тем, чтобы на тропе не оставалось следов.

За все это время Мэри не проронила ни слова. То, как Райдер предложил ей руку и сердце, лишило девушку дара речи. Конечно, Мэри очень хотелось сопротивляться, попытаться вырваться — точно так, как Райдер и ожидал, — но гордость не позволила ей плясать под его дудку.

Наконец разведчик снял повязку и завязал ее вокруг своего лба. Не стянутые в пучок длинные волосы свободны рассыпались по его плечам. Увидев, как беспомощно зажмурилась Мэри, он заслонил руками ее глаза от яркого солнечного света и тут же легонько поцеловал в лоб, словно это был естественный для него образ действий.

— Ты больше никогда не будешь говорить со мной?

— Я ни за что не предоставлю тебе такое удовольствие! — Слова эти давались Мэри с таким трудом, что она едва узнала собственный голос.

Райдер серьезно всмотрелся в ее лицо и поднес к губам фляжку. Ему не потребовалось уговаривать пленницу: она по-детски жадно припала к живительной влаге. Когда Мэри напилась вволю, он опустил фляжку и отер губы девушки тыльной стороной ладони.

Мэри поджала губы и изо всех сил ударила его под ложечку связанными руками. Черные брови Райдера удивленно поползли вверх, но было ясно, что он нисколько не пострадал. Ее кулачки словно врезались в каменную стену: Мэри было гораздо больнее, чем ему.

— Мог бы и развязать мне руки. Совершенно ни к чему волочь меня за тридевять земель, как бычка на веревочке. Я иду с тобой, потому что сама хочу этого, а не потому что ты меня тащишь.

— Значит, ты согласна с тем, что мы поженимся, — промолвил Райдер, отведя в сторону холодные серые глаза.

— Я этого не говорила, — ответила Мэри после минутного колебания. — Я сказала, что пойду за тобой. Пока что этого вполне достаточно. — Она дождалась, пока ей освободят руки, и добавила:

— И если уж быть точной, то ты не спрашивал моего согласия выйти за тебя замуж!

Райдер напряженно прищурился, стараясь проследить за ходом ее мысли, но девушка уже успела придать своему лицу безмятежное выражение. От этого оно становилось в равной степени непроницаемым и прекрасным.

— Если уж быть точным, — сказал он, — мне пока еще ни разу не представилась такая возможность.

Мэри промолчала, стараясь поспевать за его стремительным шагом и напряженно думая о том, что именно возможностью их брака он, судя по всему, сейчас озабочен больше всего. Но как он собирается устроить церемонию обручения перед священником?

Поначалу ей казалось, что для этого он должен будет отвезти ее в город. Однако по зрелом размышлении эта затея выглядела слишком опасной. Им не удастся появиться на публике, не привлекая к себе внимания. И даже если их не опознают сразу, Мэри постарается, чтобы это произошло как можно скорее. Стало быть, возможность поездки в город отпадает.

Оставалось предположить, что Райдер направляется в какую-нибудь миссию. Ведь юго-запад страны изобиловал испанскими монашескими миссиями. Пленнице не составляло труда определить, что они движутся на юг. Может быть, Даже они уже успели пересечь границу. Интересно, удастся ли ей воспользоваться случаем и вырваться от Райдера в чужой стране? А может, ее ждут еще более суровые испытания среди чужеземцев, которые не захотят ни сочувствовать ей, ни пытаться войти в ее положение?

Ей было сказано, что цель их путешествия расположена в одном дневном переходе от пещеры. Но что Райдер понимал под днем — только светлое время суток или же все двадцать четыре часа? И где он думает остановиться на ночлег? А вдруг в миссии? У Мэри из груди невольно вырвался громкий вздох — при одной лишь мысли о том, как здорово было бы поспать на настоящей кровати, застланной свежим бельем, с мягкой подушкой под головой… Но уже в следующий миг она представила, как спит в настоящей кровати рядом с Райдером, — и колени ее стали ватными.

Погруженная в размышления, Мэри оступилась.

Райдер едва успел подхватить ее. Помогая девушке удержаться на ногах, он заметил:

— С завязанными глазами ты вела себя осторожнее.

— Ну что ж, — ответила Мэри, сердито отпихнув его руку, — значит, я все равно ничего не вижу.

Райдер с ухмылкой покосился на нее через плечо и пошел дальше, недоуменно качая головой.

И вдруг он остановился. Мэри прислонилась к скале, чтобы снять ботинки, а ее провожатый в это время разглядывал тропу. Из обоих ботинок высыпалось немало песка и мелких камешков. Мэри с удивлением разглядывала эти россыпи мусора, выбитого из ее обуви. Так вот почему у нее так затекли пальцы ног!

— Я совсем не устала, — заявила она. — Мог бы и не останавливаться.

— Я не отдыхаю, — возразил Райдер, ползая на четвереньках вокруг ничем не примечательного валуна. — Я читаю. — Он поднял несколько мелких камней, потрогал скалу под ними и разложил камешки так, чтобы они оказались вверх обожженной солнцем стороной. — А тебе, похоже, прогулка пришлась по душе. — Он внимательно посмотрел на Мэри:

— Могу тебя порадовать — мы уже почти пришли.

— Но ведь ты говорил о дневном переходе.

— Они снова откочевали, — пожал плечами разведчик.

Девушка озадаченно нахмурилась.

— Все в порядке, — заметил Райдер, — они все еще нас ждут.

Мэри выпрямилась, сердито глядя ему в лицо:

— Что это значит «они откочевали»? И кто, скажи на милость, нас ждет? — К ней вернулся воинственный пыл.

— Обувайся, — велел Райдер, не обращая внимания на ее тон, — нам осталось пройти еще несколько миль вниз.

Отвернувшись, он был вполне готов к тому, что ему в спину швырнут одним из ботинок. И был благодарен Мэри за проявленную сдержанность. Интересно, что она думает о цели их путешествия? Одно можно было сказать наверняка: ни одна из ее догадок не окажется правильной. То, что девушка пребывает в смятении, становилось все более очевидным. Райдер не мог не подумать о том, надолго ли хватит ее сговорчивости. Теперь уже было ясно, что согласие следовать за ним связано с планом бегства, вынашиваемым пленницей.

При приближении часового Джей Мак едва заметно напрягся. Повинуясь взмаху руки индейца, Мойра вскочила, стараясь загородить собой связанного мужа.

— Пора идти, — промолвил апачи. — Они ждут. — С этими словами он извлек из складок замши на высоких голенищах мокасин длинный нож. То, как спокойно воспринял этот жест Джей Мак, произвело на дикаря впечатление. — Вы пойдете со мной, — сказал он и разрезал путы на руках и на ногах Джея Мака.

Пленник тут же вскочил на ноги. Затекшие конечности его нестерпимо кололо, но он и глазом не моргнул. Обняв Мойру и прижав к себе, он отчетливо ощутил, как бешено бьется ее сердце. Уверенные, что друг от друга у них нет секретов, они не стали тратить слов попусту. С неохотой Джей Мак разомкнул объятия. На лице часового читалось презрение.

— Похоже, у них не в почете публичное проявление привязанности, — пробормотал Джей Мак.

— Представь себе, что с ним будет, если ты меня сейчас поцелуешь, — горько усмехнулась Мойра, на миг опустив голову мужу на плечо. — Мы, наверное, даже сможем бежать.

— Сюда, — приказал страж, которому было вовсе не до шуток.

— По крайней мере они не собираются нас разлучать, — прошептал Джей Мак, пожимая Мойре руку.

— Это что такое? — удивилась Мэри, уставившись на протянутое Райдгром платье так, словно оно могло ее укусить. Хотя на самом деле подозрение у нее вызвало то, что платье выглядело чересчур уж красивым. Оно было пошито из мягчайшей бледно-кремовой замши, а ворот и застежка расшиты серебром и бирюзой. — То есть, — поправилась пленница, — я, конечно, знаю, что это такое, но мне непонятно, что я должна с ним делать?

— Надеть его на себя.

Мэри и не подумала прикоснуться к платью. Наоборот, она спрятала руки за спиной и даже отступила на шаг.

— Ох нет, я не могу, — отчаянно замотала она головой. — Оно наверняка кому-то принадлежит. Ведь оно такое дорогое. Тебе лучше всего вернуть его туда, где нашел!

— Обычно ты бываешь куда более догадлива, — невозмутимо возразил он. — Или ты просто не желаешь понимать очевидного?

Девушка продолжала растерянно смотреть ему в лицо.

— Оно не принадлежит никому другому, — терпеливо растолковал ей Райдер. — Оно принадлежит тебе. И я нашел его, потому что его оставили для меня в условленном месте.

— Для тебя? — Ее руки безвольно повисли.

— Я решил, что ты будешь рада переодеться, — кивнул он.

На этот раз Мэри взяла наряд и пощупала мягко выделанную замшу.

— Чудесно, — с благоговением прошептала она. Серебряное шитье и самоцветы на отделке удивительно гармонировали с тонкой, почти невесомой кожей. Мэри потерлась щекою о рукав. — Похоже, оно придется мне впору, — улыбнулась она.

Райдер только покачал головой. Удивительно, с каким упорством девушка не желала замечать очевидных вещей.

— Конечно, оно придется тебе впору. Ведь его сшили специально для тебя!

— Ты? — растерянно уставилась на него Мэри.

— Нет, не я.

Она стала ласково перебирать подвески из серебра и бирюзы, прикрепленные к вороту.

— Как будто капельки воды, — прошептала она.

— Да, — просто подтвердил он. Ибо помнил одну картинку, о которой вовсе не обязательно было каждый раз упоминать вслух.

По глазам Мэри стало ясно, что она догадалась: такой наряд невозможно пошить за несколько дней, на него ушел не один месяц кропотливого труда, вдохновляемого видением, тщательно хранившимся перед мысленным взором Райдера.

— Надень его, Мэри.

Она тут же подумала, что будет выглядеть в нем так же, как в ту ночь, на берегу пруда. В этом платье она будет такой же, какой была в воде. И снова вспомнит, как он смотрел на нее, когда считал просто женщиной, и как обнимал и утешал ее, когда она считала, что больше всего на свете хотела бы быть просто женщиной. В тот раз она забылась в его объятиях, измученная терзавшей сердце тоской и обретшая странное успокоение в его молчаливой поддержке. Тогда, придя в себя, Мэри обнаружила, что он ушел. Она и помыслить не могла о том, что ей когда-нибудь снова доведется повстречаться с ним, и в то же время понимала, что запомнила его на всю оставшуюся жизнь.

При взгляде на это платье было ясно, что в ту ночь Райдер также запомнил Мэри.

— Я покажу, где ты сможешь умыться, — сказал он.

Миновав небольшую рощу карликовых сосен, они вышли к родничку. Воды здесь было немного, зато она оставалась, прозрачной и свежей. Райдер наклонился и омыл в родничке лицо и руки.

— Когда будешь готова, мы спустимся вдоль ручья, в низину, где это должно произойти.

Мэри открыла было рот, но не успела задать вопрос, как Райдер уже скрылся среди сосен. Девушке стало ясно, что он намеренно предоставил ей возможность сбежать. А еще стало ясно, что он намеренно демонстрирует ей свое доверие. Хотя, с другой стороны, вполне могло оказаться, что он просто воспринимает покорность как должное и настолько самоуверен, что считает ее волю к борьбе сломленной.

Сжимая в руках платье, Мэри завороженно смотрела Райдеру вслед. Она постепенно начинала осознавать, что решение было принято не по его, а по ее желанию. Осторожно положив наряд на траву, девушка опустилась на колени и сложила вместе ладони. Однако уст ее коснулась не живительная влага, но слова молитвы…

Райдер скинул с себя остатки военного обмундирования и облачился в то, что было припасено для него вместе с платьем. Вместо фланелевой сорочки он надел замшевую рубаху с бахромой, а ремень пропустил между ног и закрепил спереди и сзади. Наряд довершили расшитые мокасины, после чего разведчик собрал разбросанную одежду и свернул в узел.

Впервые в жизни ожидание не принесло Райдеру желанного покоя. Неопределенность в этот день была для него плохим товарищем. Ведь если Мэри решится на побег, ему придется догонять ее и силой возвращать назад. Конечно, ей не удастся удрать достаточно далеко, чтобы он не смог перехватить неопытную путешественницу, однако разведчик вовсе не желал этим заниматься. Он не хотел, чтобы это случилось против ее воли, и все же не мог не хотеть, чтобы это случилось. Он сам поставил брак непременным условием их союза. Судя по всему, Мэри не ожидала этого — а может, и вовсе не желала. Она не пыталась торговать своим телом в обмен на обручальное кольцо или брачный контракт или соблазнять Райдера подобно Анне Лей Гамильтон — из сластолюбивого любопытства.

Неподвижность навалилась на него в этот раз, словно агония. Он весь напрягся, стараясь уловить хотя бы малейшие звуки, которые дали бы ему знать, что Мэри все еще сидит у родника. Удары собственного сердца отдавались в его ушах, словно раскаты грома. Не имея сил терпеть это далее, Райдер вскочил и поспешил обратно к источнику.

Услышав его шаги, Мэри обернулась и улыбнулась — скорее растерянно, чем приветливо. Ожесточенное, настороженное выражение на лице разведчика не очень-то располагало к доверчивости, а тут еще такой странный наряд. Это слишком откровенно напомнило ей о хищнической сути мужчин вообще и этого мужчины в особенности. Девушка ощутила себя крайне неловко под его пронзительным взглядом. Она потупила взор и принялась теребить подвески на расшитом серебром вороте.

Райдер старался приготовить себя к худшему, к тому, что Мэри сбежала, — внутренняя борьба еще больше ожесточила его и без того суровые черты. Только после того как Мэри испуганно отвела взгляд, он смог расслабиться, и светло-серые глаза покинул холод зимней ночи.

Наряд из тонкой замши чудесным образом облекал стройную девичью фигурку. При каждом движении подвески и серебряные нити неярко сверкали и переливались, словно капельки влаги. Золотисто-оранжевые лучи заходящего солнца словно нарочно добавили красок в яркую от природы шевелюру. Шитье и бахрома на подоле платья едва не доставали до земли, и Райдер тут же заметил какое-то необычное движение. Ну конечно, Мэри то поджимала, то распрямляла пальцы босых ног, сама не замечая этого.

— Минуточку, — сказал он.

Удалившись куда-то в рощу, он вернулся через некоторое время, принеся с собой пару новых мокасин, сработанных из такой же замечательной замши и точно так же украшенных серебром и бирюзой, как и платье.

— Вот. — Он протянул мокасины Мэри. — Я должен был отдать их сразу, но не подумал об этом. — Что было не правдой, ибо он только тем и занимался, что думал, непрерывно думал о том, как она будет выглядеть в свадебном наряде, изображавшем мерцающую воду. Действительность превзошла самые восторженные его ожидания.

Мэри взяла мокасины, однако посмотрела на них с сомнением:

— По-моему, они мне великоваты.

Действительно, концы необычной обуви оказались намного длиннее ее пальцев и слегка загибались кверху. Девушка перевела взгляд на ноги Райдера и убедилась, что его мокасины загнуты точно таким же образом.

— Они сделаны такими, какими должны быть, — заверил ее он.

Это означало, что Мэри оценит их должным образом, сделав хотя бы пару шагов. Оказалось, что подметки из сыромятной кожи защищают ступни намного лучше, чем ботинки.

— Спасибо, Райдер.

Ему показалось, что его имя далось Мэри с трудом, как будто для нее не было в новинку, что апачи избегают употреблять всуе настоящее имя человека и произносят его вслух в особенных случаях. Конечно, ей неоткуда было узнать про такой обычай, однако Райдеру очень хотелось верить в обратное. Он аккуратно собрал ее вещи и увязал в один узел со своими.

— Сюда, Мэри, — сказал он ей, подавая руку.

Как всегда, Райдер произнес ее имя тем необычным тоном, который нашел отклик в ее душе и побудил следовать его воле. Мэри молча вложила руку в его ладонь и пошла вниз по руслу ручья.

Спуск оказался пологим и длинным. Сосны становились все более чахлыми и низкорослыми, хотя они еще не успели спуститься с гор в долину. Но вот русло ручья расширилось на ровной поляне, окруженной соснами. Райдер остановился, отпустил руку Мэри и закинул узел с одеждой подальше в сосны.

— Что мы делаем? — спросила она. Почему-то было само собой разумеющимся, что ее голос прошелестел, как шепот ветра. — И что это такое? — Она кивнула в сторону большой берестяной лохани с водой, стоявшей посреди поляны. Уж не предлагает ли ей Райдер заняться стиркой? — Почему мы здесь задержались?

— Сейчас узнаешь.

Он встал перед ней на колени и снял мокасины. Мэри пришлось схватиться за его плечо, чтобы не упасть. Оставив ее босой, Райдер принялся разуваться сам.

Мэри захотелось было хихикнуть, но что-то в его поведении заставило ее остаться серьезной. Его жесты были торжественными и плавными. Взяв девушку за руку, он повел ее к лохани и встал в воду сам, а потом поднял и поставил рядом с собой Мэри. У нее перехватило дыхание и от прикосновения его сильных рук, и от ледяной воды.

— Что это мы делаем? — недоумевала она. — Куда ты меня привел?

Райдер промолчал и только слегка сжал ей пальцы.

Мэри попыталась вырваться, но он не пускал ее. По спине у девушки побежали мурашки от холода и волнения.

— Вряд ли мне захочется…

— Тс-с-с. Они уже идут.

Мэри послушно замолчала и проследила за его взглядом, готовая к тому, что из-за стволов сосен сейчас появятся души его предков. Однако на поляну вышли существа из плоти и крови, ничуть не похожие на привидения. Наряд мужчины напоминал наряд Райдера, только сделан был не из оленьей кожи, а из домотканого полотна. Густые темные волосы, казавшиеся более темными, чем у Райдера, были разделены на прямой пробор и стянуты широкой красной головной повязкой. Концы длинных прядей доставали почти до локтя незнакомца. Кожа на лице своим цветом напоминала мореный орех. Мужчина вел себя весьма величаво и едва заметно кивнул, приветствуя Мэри с Райдером.

— Мой отец, Наич, — прошептал Райдер над самым ухом Мэри. — А женщина рядом с ним — его жена, Джозани.

Джозани, едва достававшая супругу до плеча, покорно стояла рядом. Она выглядела намного моложе его, и ее миловидное округлое лицо еще не успело покрыться суровыми морщинами, как у Наича. Ее прямые длинные волосы, тронутые на висках сединою, были стянуты в узел на затылке. Она так же, как и Наич, молча кивнула молодым людям в знак приветствия, но при этом не смогла скрыть легкой неприязненной гримасы.

Судя по всему, Наич с Джозани не собирались подходить ближе, и Мэри вздохнула с облегчением. Честно говоря, она чувствовала себя по-дурацки, стоя в лохани с ледяной водой и не имея ни малейшего понятия о том, что нужно делать и говорить. Следуя примеру Райдера, она просто оставалась стоять как стояла, хотя стоило немалого труда не ответить должным образом на неприязненный взгляд Джозани. Наконец Мэри стало совсем невтерпеж, и от взрыва истерического хохота ее удерживало лишь то, что Райдер до боли сжал ей руку. Мэри поморщилась, но разведчик не обратил на это внимания. Она посмотрела на него и поняла, что он старается заставить ее посмотреть куда-то в сторону, проследить за его взглядом.

В следующий миг она не упала от неожиданности только благодаря тому, что ее поддержал Райдер.

На поляну в сопровождении стража вышли Джей Мак и Мойра. Несмотря на некоторый беспорядок в одежде, они выглядели целыми и невредимыми — если не считать полного расстройства чувств. По меркам Мэри, родители смотрелись великолепно. Она не сводила с них жадного взгляда — равно как и они с нее, словно пересчитывая волосы на ее драгоценной головке. Все в душе у Мэри запело от счастья. Она невольно подалась вперед, к отцу с матерью, прочь от Райдера, но и на сей раз его рука напомнила ей оковы.

Мойра с Джеем Маком боялись шелохнуться и позволили себе лишь едва заметный кивок в знак приветствия. Они уже успели убедиться в том, что их дочь жива и здорова, и теперь в их глазах вместо страха светилось недоумение.

Мэри открыла было рот, но Райдер предупреждающе дернул ее за руку. Перешагнув через край лохани, он поставил ее рядом с собой, на траву, и промолвил:

— Свершилось.

Мэри не обратила внимания, что он там бормочет — все равно она ничего не понимала, — и, вырвавшись из его рук, помчалась к родителям. Мойра уже распахнула объятия, чтобы прижать к груди свою дочку. Мэри с разбегу припала к матери и обняла ее, упиваясь той глубокой любовью, что наполняла их объятия.

Джей Мак стоял рядом и ласково гладил Мэри по голове. Касаясь этих знакомых огненно-рыжих кудряшек, он чувствовал, как у него от слез сжимается горло.

— Идемте. Теперь вам пора уходить, — раздался голос стража.

Слезы в глазах Джея Мака мигом высохли, однако он не стал от этого лучше видеть — гнев затуманил его взор еще более густой пеленой.

— Дай же ей хотя бы минуту побыть с матерью, — рявкнул он. — Ради Бога, будь снисходителен.

Часовой нерешительно покосился в сторону Райдера. Его лицо оставалось непроницаемым, однако короткого кивка было достаточно, чтобы воин решительно приподнял винтовку и повторил:

— Идем. Пора уходить.

Джей Мак уловил жест Райдера и понял, кто здесь командует. Постаравшись обуздать свой гнев, он сказал как можно спокойнее:

— Позвольте, мы заберем ее с собой. Ей здесь не место.

— Отныне ее место именно здесь, — возразил Райдер. — Она стала моей женой. — И он снова кивнул стражу:

— Забери их. — А потом добавил, обращаясь к Джею Маку, но так, чтобы его могла слышать и Мойра:

— Это Для вашей же безопасности. Вас и вашей жены. Военные будут вас разыскивать. И если вы не вернетесь быстро, они найдут этот лагерь и уничтожат в нем всех до единого.

Лишь по едва уловимому изменению черт лица Райдера Джей Мак смог распознать, что под «всеми до единого» подразумевается и его возлюбленная Мэри. Таким образом, жизнь и безопасность дочери поставлена в зависимость от того, как скоро они вернутся в форт Союза и чем объяснят свое исчезновение. Это, конечно же, не умерило его гнев в отношении Райдера, зато заставило более трезво оценить ситуацию. Его рука скользнула с головки Мэри на плечо супруги:

— Мы должны уйти.

Райдер подался было вперед, чтобы освободить Мэри из материнских объятий, но в том уже не было нужды. Она поцеловала мать в щеку, выпрямилась и поцеловала Джея Мака. Ободряюще сжав его локоть, она вернулась обратно к Райдеру. Ее била крупная дрожь при виде того, как родители поворачиваются и уходят. Девушке пришлось закусить губу, чтобы не расплакаться, и она что было сил молилась о том, чтобы ни у отца, ни у матери недостало духу обернуться на прощание. Вряд ли в этом случае у нее хватило бы сил остаться с Райдером.

На поляне царила тишина до тех пор, пока Мойра, Джей Мак и их страж не скрылись из виду. Затем Наич подошел поближе и поздравил жениха и невесту. Бледная, растерянная Мэри почти не слышала того, что Райдер переводил для нее с языка апачей. Она с трудом выдавила из себя нечто напоминавшее вежливый ответ.

— Они понимают по-английски? — непослушными губами спросила она затем.

— Немного.

— А такие слова, как жестокий ублюдок и бездушный сукин сын?

— Твои глаза полыхают так, что слова не нужны, — заверил ее он. — Не важно, что ты скажешь, — они сумеют прочесть все в твоем сердце. Они знают, что ты злишься на меня.

— Злюсь? — Мэри явно оскорбила столь мягкая формулировка. — Тогда им следует заглянуть ко мне в сердце поглубже, потому что это слово не описывает даже сотой доли моих чувств. — Ледяные тиски, сжимавшие ей сердце, заморозили и чудесные зеленые глаза, метавшие холодные молнии ярости. Она едва не задохнулась от гнева, из последних сил стараясь держаться с достоинством.

Райдер ничего не ответил Мэри, а посоветовался о чем-то с Наичем и Джозани. Через минуту индейцы покинули поляну, направляясь обратно на стоянку.

— Семья Джозани готова приветствовать нас танцами и праздничной трапезой, — услышала Мэри. — Не в обычаях апачей поручать это семье жениха. Они пошли на уступку, потому что твоя семья этого сделать не может. Наич — «нанта» — вождь племени, и он подвергает людей большому риску, позволив нам совершить здесь брачный обряд и устроить праздник. То, что он привел на церемонию твоих родителей, — его дар и благословение мне. По обычаю, я не смог бы взять теоя в жены, если бы их здесь не было.

Мэри слушала его, потупившись и обхватив руками плечи. Она чувствовала себя глубоко уязвленной и несчастной и сама толком не понимала, чего хочет.

— Что бы ты ни чувствовала по отношению ко мне — позволь попросить тебя не делиться этим со всем племенем.

— Потому что тебе будет неловко? — пронзила она его взглядом.

— Потому что будет неловко Наичу.

Мэри отвела глаза. Подступали сумерки, и ледяное дыхание гор соперничало с холодом, царившим в ее сердце.

— Хорошо, — негромко согласилась она. — Но для тебя это ничего не меняет. — Произнося эти слова, Мэри понимала, что говорит не правду. Теперь их отношения стали совсем другими.

Праздничный танец, к которому Мэри с Райдером пришлось присоединиться, как только они оказались в индейском лагере, не был лишен своеобразного обаяния. Мэри с большим удовольствием осталась бы просто наблюдателем, но здесь были готовы к такой нерешительности со стороны невесты. Несколько хихикающих добродушных девушек — сестер, кузин или племянниц Джо-зани — принялись обучать ее несложным па. При виде первых неловких попыток Мэри танцевать они громко, но не злорадно засмеялись и тут же помогли ей исправить ошибки, вплетая ее шаги в узор общего танца.

Когда же танец кончился, девушки принялись разглядывать наряд невесты, наперебой восторгаясь тем, как ладно он сидит, как красиво расшит и как богато отделан. По некоторым намекам Мэри догадалась, кому она обязана этим чудесным платьем. Перехватив мрачный, ревнивый взгляд Джозани, невеста поклонилась в знак благодарности. Напряженно сжатые губы индианки слегка расслабились.

Вскоре Райдер увел Мэри из кружка молодых девушек и усадил рядом с собой, у одного из маленьких костров, тут и там мерцавших по краям стоянки.

— Мы больше не можем здесь оставаться, — сказал он. — Утром племя откочует на новое место. И нам надо уйти задолго до этого. Нельзя, чтобы кто-то заподозрил, что они нас похитили.

Мэри опять стало страшно.

— Мама с Джеем Маком никому не проговорятся, — заверила она. «По крайней мере не проговорятся властям», — подумалось пленнице. С родными они наверняка будут более откровенны. И Джаррет отправится на поиски. И не пропустит ни одного знака, который отец с матерью постараются оставить на своем пути.

— Ты чем-то встревожена? — спросил внимательно следивший за ее лицом Райдер.

— Нет, — солгала Мэри, искоса взглянув на него. Она не пыталась говорить убежденно, и он не поверил ей.

От дальнейших расспросов ее избавила родня, принесшая праздничное угощение. Это было бобовое пюре, приправленное мясом, с гарниром из кукурузы. Мэри, думавшая, что ее аппетит навеки утрачен после длительной диеты из сушеных овощей и мяса, нашла кушанье восхитительным. На десерт им подали розовые лепешки, смазанные густым соком юкки и украшенные лепестками подсолнуха. Девушка догадалась, что это весьма необычное угощение и племя оказало им с Райдером большую честь.

Трапеза сопровождалась веселой и шумной беседой. Мэри почти ничего не понимала, однако выразительный язык жестов подчас заменял ей знание языка слов. Она была ошеломлена, впервые услыхав, как Райдер рассмеялся в ответ на какую-то особенно удачную дружескую шутку. Звук этого смеха родился где-то в глубине груди, и его сила вызвала у Мэри невольный трепет. Ее кожа почему-то покрылась пупырышками, словно тысячи иголочек кололи ее, но не причиняли боль, а лишь заставляли кровь быстрее струиться по жилам. Она и сама не знала, нравится ли ей столь бурный ответ ее тела на смех Райдера.

Девушка еще не успела толком прийти в себя, как ее уже увели на границу лагеря Там она дождалась, пока Райдер кончит беседовать о чем-то с отцом. К ним присоединилось еще несколько мужчин — Мэри успела заметить, что эти воины пользовались особым почетом у остального племени. Разговор длился всего несколько минут, но по жестам и интонациям было ясно, что он касался чрезвычайно важных вещей.

— Ты уже попрощался? — спросила она Райдера.

Тот кивнул:

— Отец хотел сообщить мне, по какому маршруту собирается кочевать племя, однако старейшины воспротивились этому. Они боятся, что я хочу снова вернуться в племя.

— А ты?..

— Я бы очень этого хотел, — признался разведчик. Он положил руку ей на талию и повлек прочь от лагеря по тропе, едва различимой в свете неполной луны. — Но они правы — армия не даст им покоя, если узнает, что я среди них. Так что придется подождать.

Мэри надолго умолкла, все внимание посвятив тому, чтобы не споткнуться на опасной тропе. Она тут же узнала давешнюю поляну, хотя теперь на ней уже не стояла лохань с водою. Райдер разыскал оставленный здесь ранее узел с одеждой и накинул на плечи Мэри свою темную рубаху.

— Под луной из тебя получится слишком заметная мишень, — пояснил разведчик, когда она стала уверять, что ей вовсе не холодно. Мэри ничего не оставалось, как подчиниться и послушно следовать за разведчиком вверх по ручью, пока подъем не стал слишком крутым.

— Мне не показалось, что у индейцев так уж много оружия, — заметила она, с помощью Райдера перебравшись через громадный валун.

— И что ты подумала? — спросил он.

— Ну, сначала я решила, что оружие где-то спрятано.

— И?

— И тут же поняла, что это бессмысленно. Если твоя жизнь в опасности, глупо так далеко прятать оружие, чтобы для добывания его приходилось тратить драгоценные секунды. Если, конечно, эти ружья не припасены для какой-нибудь грандиозной атаки.

Ночная тьма укрыла от взгляда Мэри легкую улыбку на губах Райдера. Трудно было поверить, что сия особа несколько лет была монахиней, а не стратегом в генеральном штабе.

— И к какому выводу ты пришла?

— Что у них нет этих пресловутых ружей и в помине. Ведь совершенно очевидно, что эти люди сами боятся армейской атаки и вовсе не собираются ни на кого нападать. То есть я не хочу сказать, что они боятся драки, — поспешила добавить Мэри, испугавшись, что не отдала должного храбрости Наича и его племени. — Я уверена, что при необходимости они будут отбиваться всеми возможными средствами — в которые, очевидно, не входят винтовки.

— А что же тогда стало с золотом? — настаивал он. — Ведь считается, что после набега на каньон Колтера к ним в Руки попало целое богатство!

Мэри немного поразмыслила и решительно сказала:

— По-моему, если бы они захватили золото, то к этому времени уже успели бы обменять его на оружие.

— Почему?

Мэри заколебалась, стараясь облечь мысли в слова, рассматривая один за другим варианты ответов.

— Потому что тем, кто привык путешествовать помногу и налегке, ни к чему обременять себя излишним багажом.

— Но ведь они могли его припрятать. — Он снова помог ей подняться на уступ — на сей раз крепко прижав к себе. Услышав, как девушка охнула, Райдер понял, что дело тут не в крутом подъеме. Жадно ловя воздух полуоткрытым ртом, она не сводила с него своих широко распахнутых глаз. Почему-то охрипшим голосом он спросил:

— Что ты об этом думаешь?

Мэри завороженно любовалась его точеным суровым профилем. Райдер только что задал вопрос, повисший в про-межутке между их губами, но она уже успела забыть его смысл. Трудно было представить: еще несколько часов назад она была уверена, что ненавидит этого человека.

— Итак?..

Мэри растерянно мигнула:

— По-моему, они не стали прятать золото — это не в их обычае. Апачи не стали бы тянуть со сделкой, если бы им было что предложить. Они не смогли бы иным путем извлечь пользу из этого золота — только обменять его на оружие.

— У вас чрезвычайно острый ум, миссис Маккей. — Он резко отвернулся и поспешил вперед.

Нетрудно было догадаться, что его спутница пышет сейчас праведным гневом. Гнев слышался в каждом слове:

— Никакая я не миссис Маккей!

— По моим понятиям, ты стала ею сегодня. — В противоположность голосу Мэри его голос прозвучал на удивление рассудительно.

— Ну и пошел к черту со своими понятиями!

Райдер лишь молча ухмыльнулся.

— Послушай, я не шучу! — бубнила Мэри ему в спину. — То, что мы делали сегодня, нельзя считать брачной церемонией!

— А по моим понятия — можно и нужно. — И прежде чем она снова пошлет его к черту, Райдер добавил:

— Стало быть, ты просто не хочешь стать моей женой.

— Я не хотела… то есть не хочу…

— То есть?.. — Он выжидательно замолк.

Мэри так смутилась, что даже отстала и принялась догонять его бегом, отчего тихонько зазвенели подвески на ее платье. Она вцепилась сзади в рубашку Райдера и, опираясь на него, как на перила, вскочила на уступ. В спешке она позабыла, что в спорах с Райдером ей мало помогает то, что она смотрит на него сверху вниз.

Он выпустил узел с одеждой и поймал Мэри за талию, оказавшуюся настолько тонкой, что его пальцы почти сомкнулись у нее на поясе. Девушка вцепилась ему в плечи, но вот ее руки ослабли и после минутного колебания остались лежать неподвижно.

Она сама не знала, что хочет сказать.

Райдер пришел ей на помощь, подсказав:

— Жестокий ублюдок? Бессердечный сукин сын?

Мэри была рада, что темнота скрыла румянец на ее щеках. Почему-то ей стало страшно смотреть Райдеру в глаза.

— С моими родителями ничего не случится на обратном пути? — чуть слышно спросила она.

— Я же дал слово. Никто их и пальцем не тронет.

— У отца на запястьях были синяки. Я видела их, когда он взял маму за руку.

— Поначалу твой отец вел себя слишком упрямо, и его пришлось связать.

— Этим ты не завоюешь его дружбы, — грустно заметила Мэри. — Вообще-то Джей Мак любит общаться с зятьями. Одно время он даже пытался выбирать для нас женихов. Не думаю, что ты удовлетворишь его запросы.

— У апачей слово «зять» переводится как «Тот-кто-несет-мой-груз», — слегка улыбнулся Райдер. — Это подразумевает, что муж будет заботиться о семье своей жены.

Мэри попыталась представить, каким образом сможет сделать это Райдер. Для Джона Маккензи Великолепного, ворочающего миллионами долларов, тысячами километров железнодорожных магистралей и сотнями служащих и рабочих. Или для Мойры с ее дочерьми, которые и так обеспечены всем, что только можно приобрести за деньги.

— Я уверена, что Джей Мак не подразумевает ничего подобного.

— Очень может быть. — Улыбка Райдера стала еще шире, и он легонько прижался ко лбу Мэри. — А что еще ты хотела сказать?

— Я бы хотела подольше побыть с ними, — зажмурившись, выпалила она. — И разозлилась оттого, что ты не позволил мне этого.

— Знаю.

— Я бы не ушла вместе с ними — по крайней мере если бы ты сам этого не захотел. Потому что уже приняла решение остаться с тобой.

У Райдера сердце замерло в груди. Он только теперь понял, что стоит, затаив дыхание.

— Я просто хотела утешить их… попытаться объяснить…

— Знаю. И это знаю.

Мэри кивнула. Переполненная гневом и отчаянием, она плохо понимала окружающих, и данные Райдером Джею Маку объяснения для нее ровным счетом ничего не значили. Однако позднее, находясь в обществе Наича, Джозани и их ближайших родственников, она многое увидала и о многом успела подумать. К примеру, бросались в глаза и взаимная приязнь и уважение между членами клана, и сдержанная почтительность отца Райдера в отношениях с его мачехой. Старейшинам оказывали почет в соответствии с их заслугами и приобретенной с годами мудростью, а малышей старались охранять от бед с помощью бесчисленных амулетов и талисманов, которыми обвешивали колыбели.

— Ты оказал мне большую честь, позволив присутствовать на церемонии моим родителям.

В ответ Райдер легонько поцеловал ее в лоб. Для него была совершенной неожиданностью способность Мэри подойти к делу с этой точки зрения.

— И подверг огромному риску такое множество людей, — добавила она. — К чему это, Райдер? Зачем было так рисковать?

— Ты действительно до сих пор не понимаешь? — На этот раз его губы коснулись ее щеки, а потом скользнули вниз, к чувствительной ямке под ухом. Он ощутил, как учащенно дышит Мэри, как напряженно маленькие пальчики сжимают его плечи.

Райдер прошептал ее имя, лаская горячим дыханием нежную кожу. Девушка приникла к нему и подставила полуоткрывшиеся губы. Он припал к ним страстным, жадным по-Целуем, подхватил и поднял так, чтобы она смогла обхватить его бедрами. Мэри послушно двигалась ему в унисон, ведомая инстинктом, а не опытом.

Но вот Райдер нашел в себе силы опустить ее на землю и отстраниться. Он задыхался, в ушах у него стоял страшный шум. Ночь готова была накинуть покров темноты на молодую пару — но не о таком мечтал Райдер для своей невесты.

— Я должен отвести тебя обратно в пещеру, — хрипло прошептал он, стараясь овладеть собою. Его руки неохотно вернулись к ней на талию. Мэри все еще тянулась к нему, а нежные губы словно светились во мраке. Чувствуя их вкус у себя на языке, он пробормотал:

— Здесь не место для нас.

— Здесь нам грозит опасность?

— Возможно.

— Ох, — вырвалось у Мэри, не желавшей никуда двигаться. Она все еще не пришла в себя после прерванных объятий. Ее груди горели от возбуждения, соски напряглись и болезненно ныли. Руки безвольно скользнули вниз, и она не нашла им лучшего применения, чем обхватить себя за плечи. Однако это было лишь видимостью защиты — Мэри тут же пробрало до костей ночным холодом.

Райдер заботливо поправил теплую рубашку у нее на плечах:

— Зимой в пустыне случаются очень сильные перепады тепла и холода.

— Их не трудно перенести, — чуть слышно прошептала она. — Мне гораздо труднее переносить, когда такие вещи случаются с людьми.

Райдер подумал, что лучше бы ему этого не слышать. Ничего не оставалось, как постараться скрыть следы их остановки и продолжить путь. Ему показалось, что теперь Мэри гораздо более ловко карабкается вверх по тропе. Движет ли ею разбуженное желание или решимость довести дело до конца? Скорее всего и то и другое.

К разведчику вернулось чудесное чувство предвкушения, и на этот раз он обрадовался ему всей душой. Впереди мелькала легкая фигурка Мэри, изящно и бесшумно двигавшаяся по тропе, — казалось, она продолжала танцевать праздничный танец. Райдера завораживало то мелькание маленькой ножки, выглянувшей из-под края платья, то блеск серебряных подвесок, позванивавших на нежной шее. Он жадно пожирал глазами легкий силуэт, а когда Мэри оглядывалась через плечо, ему всякий раз хотелось позабыть о благоразумии и взять ее не сходя с места, под ближайшей сосной.

Прошел не один час, пока они добрались наконец до пещеры. Волны страсти то накатывали на них, то отступали. Дружески протянутая для поддержки рука вдруг становилась обжигающей, ноги отказывались идти, и в хриплых словах благодарности слышались иные клятвы и обещания.

Мэри торопилась поскорее оказаться внутри пещеры, но Райдер подхватил ее на руки и перенес через созданный природой порог. Она оценила значение этого жеста. И все еще улыбалась, когда он зажег лампу и обратился к ней. Погладив завитки волос у нее на виске, он заглянул ей в самую душу и спросил:

— Ты имеешь представление о том, что должна сделать?

— Нет, — прошептала Мэри, став серьезной. Закинув руки ему на плечи, она привстала на цыпочки и добавила:

— Но я смею надеяться, что ты покажешь мне это.