Полковник Джон Блэквуд сидел в своем кресле с курительной трубкой в руках. Его худое с резкими чертами лицо хранило задумчивое выражение. Полковник машинально похлопывал трубкой по ладони, внимательно разглядывая свою посетительницу поверх очков в золотой оправе. Гостья держалась с завидной невозмутимостью. Похоже, деланное спокойствие давалось ей нелегко. Если таким образом молодая женщина пыталась произвести впечатление на Блэквуда, то ей удалось. За ангельской внешностью скрывалась стальная воля, если верить Исту.

– Вы не станете возражать, если я закурю? - спросил полковник.

– Нет. Мне нравится запах табака. - Софи перевела взгляд на кожаный мешочек на столе рядом с полковником. - Иногда мне доводилось набивать трубку для моего отца.

Блэквуд улыбнулся, ему показалось, что для его гостьи это было одно из приятных воспоминаний.

– И наверное, не раз вам приходилось ее раскуривать для него?

Софи кивнула.

– Мой отец, бесконечно потакавший всем моим желаниям, решил наконец преподать мне урок и позволил мне раскурить ему трубку. Конечно, поначалу я ужасно кашляла, и лицо мое стало пепельно-серым. И все же мне хватило упрямства довести дело до конца. Папа запретил мне раскуривать для него трубку, когда процедура перестала приносить мне неприятные ощущения.

Блэквуд развязал кожаный мешочек и достал немного табака.

– Мальчишкой я забирался на чердак, чтобы там совершить тайный ритуал курения. А где прятались вы?

– На стоге сена на конюшне. Не очень-то благоразумно. Я знаю. - Софи имела в виду не только опасность пожара, но не стала рассказывать историю о мужчине с голым задом, который кувыркался на сене с судомойкой.

– Ну что ж. - Полковник неторопливо набил трубку табаком. - Мы с вами освежили свои воспоминания и обменялись парочкой забавных историй. Не пора ли перейти к цели вашего визита? Истлин ничего мне не говорил.

– Он не знает. Мы не разговаривали почти две недели.

Полковник поднял седые брови.

– Инициатива исходила от вас, или таково желание Иста? - Блэквуд зажег свою трубку и пустил первые клубы дыма. Серо-голубое облако окутало его голову.

– Наверное, и то и другое, - ответила Софи. - Мне не хотелось его видеть, а он не навязывал мне свое общество. Я знаю, что для него не составит труда пройти сквозь любую преграду. Он волен прийти и уйти, когда ему захочется. Запертых дверей для него не существует. - Пальцы Софи старательно разглаживали морщинку на шелковом платье цвета лаванды. - Не поймите меня неправильно. Я не запрещала Исту приходить в мой дом. Я просто попросила, чтобы он не оказывал на меня давления.

– Не оказывал давления? Что вы, собственно, имели в виду? Ведь речь идет о вашем муже.

От Софи не укрылись неодобрительные нотки в голосе полковника.

– Надеюсь, вы понимаете, что мне бы хотелось, чтобы Ист и в дальнейшем оставался моим мужем, - сказала Софи. - В последнее время он очень увлечен одной идеей, и я пытаюсь с ней примириться. Откровенно говоря, полковник, Ист слишком хорошо умеет убеждать. Довольно опасное качество, не правда ли? - Софи печально улыбнулась. - Должно быть, вы высоко цените этот талант Иста, в политике такая способность дорогого стоит.

– Вашему мужу удается весьма успешно проводить переговоры.

– Он не только мастерски владеет словом, - добавила Софи. - Для Истлина дискуссия - нечто вроде шахматного этюда. Он изучает позицию своего оппонента, как расположение фигур на шахматной доске, пока не вычислит все возможные комбинации предполагаемого хода противника. Он знает все сильные и уязвимые стороны противоположной стороны. Если доводы Истлина звучат не слишком убедительно, он находит новые, чтобы уж бить наверняка.

– Хорошая стратегия, - заметил полковник.

– Очень опасная.

– Риск существует всегда.

– Все зависит от степени риска. Я посетила прием французского посла две недели назад. У меня возникли кое-какие мысли по поводу опасности, которой подвергал себя Норт, пытаясь схватить вора Джентльмена. Если риск считался всего лишь допустимым, то как вы объясните тот факт, что через несколько дней после приема в Нортхема стреляли?

– Так вы знаете об этом? - Блэквуд вынул трубку изо рта и глубоко вздохнул.

– Слух распространился гораздо быстрее, чем сплетни о моей помолвке, - ответила Софи.

Полковник, сдаваясь, поднял руки вверх и усмехнулся:

– Тогда вы, должно быть, слышали, что Норт выздоравливает.

– Я знаю от леди Нортхем, - кивнула Софи.

– Элизабет заходила к вам?

– Да. Мне кажется, она выполняла просьбу Истлина, хотя даже не упомянула о нем. Все выглядело как обычный дружественный визит, но сам выбор времени посещения заставил меня подумать о том, что оно вряд ли случайно. Я думаю, что Истлин хотел с помощью визита леди Нортхем развеять мои страхи.

Блэквуд задумчиво кивнул.

– Возможно, он рассудил, что, если вы увидите, как Элизабет относится к случившемуся с ее мужем, вам будет легче принять и его отношение к происходящему.

– Я тоже так думаю. Конечно, леди Нортхем не подозревала, что ее визит преследовал еще одну цель. Я думаю, Истлин попросил ее убедить меня в том, что он является воплощением всех мыслимых достоинств.

– Если Ист послал к вам Элизабет - значит, он очень хочет снова завоевать вашу благосклонность, - уточнил полковник. - Наверное, тем самым он продемонстрировал жест отчаяния.

Софи кивнула. На ее тубах мелькнула горькая улыбка. Девушка подвинулась на самый краешек кресла, но не спешила вставать. Она все еще судорожно сжимала руки, так что костяшки ее пальцев побелели.

– Я тоже в отчаянии, полковник, - тихо проговорила она. - Иначе я бы не пришла к вам. Я не знаю, каким образом вы связаны с Компас-клубом, но мне известно, что все четверо его членов испытывают к вам глубокое уважение. Если бы вы сказали Исту, что он должен… - Софи остановилась, потому что полковник предостерегающе поднял руку и покачал головой.

– Есть вещи, которые я никогда не стал бы говорить ни одному из них, - предупредил Блэквуд. - Иначе я посягнул бы на их внутреннюю свободу и независимость. Они ведь не лошади, которым требуется узда.

– Но ведь вы приказываете им.

– Приказываю? - Полковник погрозил Софи пальцем. - Вы заблуждаетесь, миледи. Я даю им отдельные поручения, вот и все. Ист говорил мне, что вам известно все о сингапурском проекте и роли в нем самого Истлина. Проект колонизации Сингапура очень важен для короны. Речь шла о самом обычном поручении, но его выполнение оказалось чрезвычайно затруднено, а результат поставлен под угрозу из-за того, что Истлину пришлось заниматься вами.

Софи храбро встретила хмурый изучающий взгляд полковника. Казалось, вся сила, которая отсутствовала в беспомощном теле Блэквуда, сосредоточилась в его глазах.

– Если бы я знала, что так получится, то не уехала бы из Тремонт-Парка, - заявила Софи. - Ист говорил вам о расчетных книгах?

– Разумеется. Они все еще у вас?

– Да. Я думала, что он придет за ними, когда меня не будет дома, но он не пришел.

– И вы не знаете почему?

– Наверное, ему нужно знать мое мнение.

В улыбке Блэквуда мелькнула насмешка.

– Ваше мнение? Вы глубоко заблуждаетесь. Скажите мне, миледи, что вы обнаружили, когда просмотрели расчеты? Истлин говорил, что у вас есть некоторый опыт в ведении финансов. Вы, кажется, занимались ими в Тремонт-Парке.

– В расчетах много общего. Люди вкладывали свой капитал в одни и те же предприятия. Иногда вложение приносило прибыль, порой приходилось терпеть убытки.

– Вы смогли определить, во что они вкладывали деньги?

Софи покачала головой.

– Мне показалось, что большая часть вложений связана с морскими перевозками, но Истлин говорил и о других вещах. - Полковник ничего не ответил, и Софи продолжала: - О подкупе, шантаже, взятках. - Голос Софи понизился до шепота. - И о работорговле.

– Он говорил правду. За то, что ужаснуло вас больше всего, даже не предусмотрено наказания. Работорговля, как и продажа опиума, вызывает наиболее ожесточенные споры. Дело чрезвычайно прибыльное, но оно безнравственно с точки зрения морали. И тем не менее закон его не запрещает. Что еще вам удалось разобрать из записей в расчетных книгах?

– Денежные суммы изрядно увеличивались, переходя из рук в руки.

– И как вы расценили сей факт?

– Я не придала ему особого значения, - заколебалась Софи.

Блэквуд ничего не ответил, но Софи заподозрила, что он сделал кое-какие выводы из ее слов.

– Вы помните, как Истлин впервые появился у вас на Боуден-стрит? - неожиданно спросил полковник.

Софи немного растерялась, оттого что Блэквуд так резко переменил тему, и смущенно кивнула:

– Да. Конечно.

Полковник положил погасшую трубку на серебряный поднос рядом с креслом и невозмутимо продолжил:

– Насколько я понимаю, в тот раз он сделал вам предложение и вы ему отказали.

– Да.

– Вы смягчили свой отказ, предложив ему выпить чего-нибудь освежающего. Кажется, лимонада. Да, совершенно верно, лимонада.

– Возможно, так оно и было. Я не понимаю, к чему… - Софи нахмурилась.

Полковник выразительно посмотрел на девушку, и она замолчала.

– Ист пришел после встречи с вами сюда. Вскоре ему стало плохо. Я подумал тогда и продолжаю считать по сей день, что его одурманили наркотиком. Если учесть, что оба ваших родственника вовлечены в торговлю опиумом, а леди Дансмор находится в наркотической зависимости, естественно предположить, что Истлина опоили настойкой опия. И все же я не могу понять, зачем они так сделали. Вы можете объяснить мне причину, леди София? Кому понадобилось давать ему опий и зачем? Чтобы заставить его наделать глупостей или вовлечь в какую-нибудь грязную игру, когда он полностью утратит контроль над собой?

Софи буквально парализовало. Кровь отлила от ее лица. Она не могла сосредоточиться ни на одной мысли и уже не слушала, что говорил полковник. Перед ее глазами стояла одна картина: Истлин сжимает в руке стакан с лимонадом, и затем она сама спрашивает, пришелся ли ему по вкусу напиток.

Софи заставила себя вернуться мысленно к тому, что происходило за несколько минут до того эпизода. Она была в доме и разговаривала с Гарольдом. Он пытался вынудить ее признаться, какой ответ она дала Истлину, и она сказала, что не успела ничего ответить маркизу. Он позволил ей отдать распоряжения насчет лимонада, даже прервал свою пламенную речь, а затем снова набросился на нее. Софи вспомнила, что служанка появилась очень быстро, и уже с подносом в руках. Слишком быстро? И что ее быстрое появление могло означать, кроме…

– Я должна идти. - Софи стремительно встала. - Вы не могли бы передать моему мужу, что мне нужно его видеть?

Полковник понял, что, к какому бы выводу ни пришла Софи, она не собирается посвящать его в свои мысли. Тем не менее он счел хорошим знаком, что девушка решила поговорить с Истлином.

– Конечно. Я пошлю кого-нибудь к нему. Вы можете быть уверены. - Блэквуд подкатил свое кресло к двери, провожая Софи. - Скажите мне, леди София, вы теперь догадались, чего хочет от вас Ист?

Она взглянула в лицо полковнику и кивнула.

– Понимания, - тихо вымолвила она. - Вот и все, что ему нужно.

***

Истлин прибыл в дом Софи поздно вечером. Вскоре после его появления леди Гилберт извинилась и покинула гостиную. Она поминутно зевала и тяжело опиралась на свою трость, изображая усталость, но когда Ист и Софи вызвались проводить ее до спальни, категорически отказалась.

– Вот забавное создание, - прокомментировал Истлин, когда леди Гилберт скрылась из глаз. - Ты заметила, как она заговорщически подмигнула тебе и понимающе кивнула?

– Да.

– Похоже, она думает, что дела у нас налаживаются, раз уж я здесь сегодня вечером. Интересно, права ли она.

Софи налила немного виски в бокал и передала его Истлину.

– Надеюсь, что права, - коснулась она пальцами его ладони. Ее краткое прикосновение заменило им долгие объяснения. - Я скучала по тебе, - прошептала Софи.

– Мне нужно только подать знак.

Софи кивнула:

– Я знаю. Ты можешь посчитать меня испорченной, но временами мне хотелось, чтобы ты ворвался в мой дом, выломав дверь. Когда я узнала, что Норт ранен… Я подумала, что ведь такое вполне могло случиться и…

– Меня там не было, - покачал головой Истлин.

– Спасибо, что прислал леди Нортхем, чтобы успокоить меня. Она очень хорошо отзывалась о тебе. - Софи не обмануло показное равнодушие Истлина. - По-моему, она хотела дать мне понять, что из тебя может получиться хороший муж.

– Я надеялся, что ей удастся немного сгладить острые углы, поскольку сам я уже не мог ничего поделать, - оправдывался Ист.

Его признание заставило Софи улыбнуться. Она присела на обитую бархатом кушетку рядом с креслом Иста и устремила взгляд на огонь в камине. Истлин тоже молчал, вытянув ноги к огню и наслаждаясь теплом очага.

– Расчетные книги здесь, - указала Софи на столик в углу комнаты.

Истлин не повернул головы, продолжая смотреть на профиль жены, освещенный пламенем.

– Я увидел их, как только вошел, Софи, - проговорил он. - Ты хочешь, чтобы я их взял? И поступил с ними так, как считаю нужным?

– Да. - Софи глубоко вздохнула. - Я понимаю, что ты должен выполнить свой долг. Я люблю тебя таким, каков ты есть, Ист. Несправедливо, если бы я сказала, что люблю тебя, а потом потребовала, чтобы ты поступил наперекор тому, во что веришь. Я знаю, что ты пытался сказать мне то же самое, но я не услышала тебя тогда. Если гнев может ослепить человека и лишить разума, то и страх способен сделать человека глухим к доводам рассудка.

Софи взглянула на Истлина и не увидела в его глазах ни осуждения, ни боли, ни сожаления.

– Ты не можешь себе представить, сколько раз мне хотелось вернуть обратно тот вечер две недели назад, - тихо сказала она. - Если ты собираешься выступить против епископов, то я вовсе не хочу, чтобы ты выступил и против меня тоже.

– Ты гораздо более грозный противник, можешь не сомневаться.

– Ты шутишь?

– Я говорю совершенно серьезно.

Софи замолчала. Неужели Ист так остро переживал ее нежелание понять его и так боялся ее окончательного решения?

– Ты так сильно любишь меня?

– Тебе трудно поверить в мои чувства? - с нежной улыбкой спросил Ист.

– Иногда. - Глаза Софи по-прежнему смотрели на огонь в очаге, где трепетали, сверкая желтым и оранжевым, тонкие ленты пламени. - Тебе не нужно ни в чем меня убеждать. Просто я никак не могу поверить в свое счастье. - Леди Истлин положила руки себе на живот. Он оставался по-прежнему плоским, и ей пришлось жестом изобразить воображаемую выпуклость, чтобы показать, какую форму ему предстоит принять в ближайшем будущем. - Не только из-за ребенка ты так относишься ко мне?

– Нет. - Ист отставил свой бокал с виски и опустился на колени рядом с кушеткой, на которой сидела Софи. - Неужели ты думаешь, что я не могу любить тебя ради тебя самой? - спросил он, накрывая ладонями ее руки.

– Ты знаешь, я довольно упряма, - призналась она, нерешительно улыбнувшись. - И к тому же излишне серьезна. Мне очень нелегко посмеяться над собой или признать, что я была не права. Я не люблю бывать на людях и скорее предпочту провести вечер дома, с книгой в руках, чем пойти в гости, если там больше десяти человек. Я не отличаюсь терпением. К тому же в последнее время я то и дело плачу. Может быть, это пройдет, когда я произведу на свет ребенка, а может быть, и нет. Мне трудно противостоять людской подлости, и еще я просто не выношу дураков.

– Истинная правда, - ответил Истлин. - Ты не святая.

– Я говорю серьезно. Ист.

– Я знаю. - В глазах маркиза мелькнула улыбка.

– Ты всегда можешь заставить меня посмеяться над собой.

– Всегда к твоим услугам.

Софи взяла руку Иста и положила к себе на живот.

– Чувствуешь, какой он большой? - спросила она. - Скоро всем станет заметно, что я в положении.

Истлину показалось, что в голосе Софи прозвучала скорее надежда, нежели уверенность.

– Скоро ты важно будешь нести свой огромный живот перед собой, - ответил он, поднимаясь с пола и усаживаясь на кушетку рядом с Софи.

– Да, пожалуй. - Улыбка на лице Софи тут же растаяла, стоило ей подумать, какими могут быть последствия того, что о ее беременности станет всем известно. - Ты уже решил, что собираешься делать с моим дядей и кузеном?

– О да.

Софи ожидала, что Ист что-то добавит, но он промолчал.

– Ты ведь не позволишь, чтобы тебе выстрелили в спину, правда? Не думай, что я смогу вести себя так же хладнокровно, как леди Нортхем.

– Я не дам себя подстрелить.

Одного желания мало, подумала Софи.

– Когда я сегодня разговаривала с полковником Блэквудом, он рассказал мне удивительную историю, о которой ты прежде никогда не упоминал. - Ист смотрел на жену с недоумением, и она объяснила: - Речь идет о лимонаде, который я тебе предложила в саду на Боуден-стрит. Насколько я понимаю, тогда произошло кое-что еще.

– Ax вот ты о чем. - Лицо Иста прояснилось, а озабоченная морщинка на лбу разгладилась. - Настойка опия и лимонад.

– Почему ты никогда не рассказывал мне об этом?

Ист пожал плечами.

– Сначала я думал, что полковник, возможно, ошибается. Я полагал, что если в лимонад добавили наркотик, я бы что-то почувствовал. Но потом я узнал, что вовсе не обязательно. Все зависит от количества опиума и терпкости напитка.

– Ты проводил опыты?

– Вот поэтому-то я и не хотел говорить тебе, чтобы ты не смотрела на меня так, как сейчас. Все тщательно проверено, Софи. Я пользовался услугами аптекаря, чтобы приготовить каждую дозу коктейля из настойки опиума и лимонада.

– Коктейля? - в ужасе воскликнула Софи. - Ты сошел с ума.

Истлин только усмехнулся в ответ:

– Я и на секунду не усомнился, что ты тут совершенно ни при чем. Поступок с твоей стороны мне казался абсолютно бессмысленным. Я только что сделал тебе предложение, ты вошла в дом распорядиться, чтобы принесли какие-нибудь освежающие напитки, зная, что собираешься мне отказать.

– Полковник Блэквуд все еще сомневается.

– Он страдает излишней подозрительностью, и, кроме того, я действительно не мог вспомнить, пила ли ты сама лимонад.

– Не пила.

– Поэтому-то я и не мог вспомнить, что и заставило полковника ощетиниться. Ты, наверное, заметила, он на все готов ради меня. Он захотел немедленно навести справки о твоем самочувствии в тот вечер, но я ему не позволил. Я считал, что совершенно не важно, испытывала ты недомогание в тот день или нет. Кроме того, мне не хотелось, чтобы полковник слишком активно вмешивался в мою частную жизнь.

– Спасибо тебе.

– Он не до конца согласился меня послушаться, Софи. После того как ты уехала в Тремонт-Парк, Блэквуд устроил под видом новой гувернантки своего человека в дом Дансмора на Боуден-стрит для получения кое-какой информации.

Софи медленно кивнула, закусив нижнюю губу.

– Так вот откуда тебе стало известно, что Абигайл пристрастилась к настойке опия.

– Да, что навело меня на неприятное подозрение. Лимонад, который нам подали в саду, возможно, нам вовсе не предназначался.

– Мне тоже такая мысль пришла в голову, но только сегодня днем.

– Значит, леди Дансмор употребляет гораздо больше опиума, чем ты думаешь. Возникает вопрос, сознательно ли она потребляет наркотик или вообще не знает о своем пристрастии к нему? - Истлин заметил, что при его словах руки Софи невольно сжались в кулаки. - Я подумал, что, вероятно, ее нарочно опаивают зельем.

– Помоги мне Господь, я тоже так подумала, - пробормотала Софи дрожащим голосом.

Истлин взял Софи за руку и разжал ее крепко стиснутые холодные пальцы.

– Я думаю, детей можно исключить, также как и слуг, - тихо произнес Ист, - хотя ты и говорила мне, что леди Дансмор обращалась с ними как самый настоящий тиран. Так?

– Нет. - Софи продолжала смотреть в огонь. - Ее можно назвать требовательной, вечно недовольной, зачастую взбалмошной, но не тираничной.

– Тогда остается только один человек. Возможно, до сегодняшнего дня ты не решалась сформулировать для себя подобную мысль, но, думаю, ты не одну неделю терзалась смутными подозрениями.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Когда мы с тобой жили еще в Кловелли, я упомянул, что миссис Сойер находится на содержании у твоего кузена. Ты спросила меня, не намеревается ли она выйти за него замуж, и я заметил, что Дансмор уже женат. Как потом выяснилось, с моей стороны так говорить довольно наивно. Помнишь, что ты мне тогда ответила, Софи? Дансмор уже давно вызывал у тебя тревогу, просто ты боялась себе признаться.

Ист прав. Каждый раз, когда Софи удавалось убедить себя, что ее подозрения беспочвенны, ей приходила в голову какая-нибудь новая мысль, и сомнения начинали одолевать ее с прежней силой.

– Я сказала тебе тогда, что, по моим наблюдениям, если человек что-то задумал, то рано или поздно он добьется своего.

– Ты имела в виду смерть своего отца, - кивнул Истлин. - Но, может быть, у тебя вызывала безотчетную тревогу и приверженность леди Дансмор к наркотику. Возможно, состояние виконтессы вызывало у тебя мучительные воспоминания о том, что произошло с твоим отцом.

Софи опустила глаза. Руки Истлина no-прежнему сжимали ее пальцы, и она наконец почувствовала исходящее от них тепло.

– Я не верила, что он может попытаться убить Абигайл. Просто не могла себе такого представить. Я ненавидела его за то, что он приложил руку к гибели моего отца, но мотивы убийства оставались для меня понятны. Какими бы низкими ни казались его побуждения, я знала, что людям - и мужчинам, и женщинам - свойственно стремиться к обладанию тем, что принадлежит другому. Если бы миссис Сойер попыталась погубить свою соперницу, ее поведение можно объяснить, но ведь то, что случилось с Абигайл, началось задолго до того, как в жизни Гарольда появилась другая женщина.

– Когда же все началось?

Софи задумалась, прежде чем ответить.

– Пожалуй, после того, как родилась Эсми. Я не припоминаю, чтобы раньше она жаловалась на головные боли или пила какие-нибудь порошки. Но в то время я не так часто бывала в ее обществе. И все же мне кажется, что тогда она чувствовала себя гораздо лучше.

– Эсми четыре года?

– Да.

– Значит, она родилась незадолго до того, как умер твой отец?

– За семь месяцев до его смерти. - Софи нахмурилась. - О чем ты думаешь. Ист?

Истлин ответил не сразу, подождав, пока его мысль обретет законченную форму. Он бережно взял в руки холодные пальцы Софи и снова попытался их согреть.

– Я думаю, что, возможно, леди Дансмор знала наверняка то, о чем мы с тобой только строим догадки.

– Она не жила в Тремонт-Парке, когда стреляли в моего отца.

– Ей необязательно было присутствовать, чтобы знать, как произошло преступление. Кто-то мог ей обо всем рассказать, хотя и маловероятно. Или же она могла невольно подслушать чей-то разговор, вовсе не предназначенный для ее ушей. Тебе ведь тоже доводилось слышать из коридора, как Тремонт, завершись в кабинете, готовит свои речи.

Софи легко могла вообразить, как Абигайл останавливается перед дверью в кабинет, чтобы послушать, о чем так громко разговаривают Тремонт и Гарольд.

– Она могла узнать не только правду о той охоте, которая привела к смерти моего отца, но и гораздо больше. - Взгляд Софи остановился на расчетных книгах, лежавших стопкой на столе. - Вполне возможно, что ей стало известно кое-что и о них, - указала она на записи.

– Да. Вполне вероятно, что так и было, - кивнул Ист.

– Ты думаешь, она выступила против Гарольда? Должно быть, он понял, что она действительно представляет для него опасность, иначе он не стал бы пытаться ее устранить.

Раньше Истлин не принимал в расчет, что его борьба с Дансмором и «Орденом епископов» может подвергнуть опасности виконтессу. Теперь же оказалось, что сама жизнь Абигайл стояла под угрозой. Единственным выходом представлялось вывезти ее и детей из дома на Боуден-стрит, прежде чем епископам и ее мужу будет брошен вызов.

Ист выпустил руку Софи и направился к столику. Взяв стопку расчетных книг, он дал верхнюю из них Софи, другую взял себе, остальные положил на пол рядом с кушеткой.

– Ты их все просмотрела? - спросил он.

– Да.

– И как бы ты ответила на вопрос, который я тебе задал? Принадлежит Дансмор к кругу епископов или нет?

– Твой вопрос напоминает загадку. Гарольд и принадлежит к их кругу, и не входит в него одновременно.

– А теперь назови мне разгадку.

– Гарольд не стоит рядом с другими плечом к плечу, поэтому он и не входит в круг. Все обращены к нему лицом, потому что он находится в центре их круга, то есть принадлежит к кругу епископов, хотя и не входит в него.

Истлин одобрительно улыбнулся:

– И как тебе удалось догадаться?

– Я не сразу пришла к такому выводу, - объяснила Софи. - Несмотря на твои последние слова, я не могла выбросить из головы мысль о том, что «Орден епископов» стоит на страже интересов Тремонта и служит ему. Потом я решила, что, возможно, Хелмсли держит всех в подчинении. Он обладает большим влиянием, у него довольно длинная и успешная политическая карьера, и занимаемый им пост в правительстве выше, чем у остальных. После того как я не нашла никаких подтверждений, что епископами управляет Хелмсли, я внимательно изучила расчетную книгу Барлоу, поскольку ты говорил, что он тоже некогда занимал пост архиепископа. В конце концов, я взяла записи Гарольда и неожиданно поняла, по какому принципу производятся денежные отчисления и выплаты.

– Ты гораздо быстрее пришла к нужному выводу, нежели я, - констатировал Истлин. - Книга Дансмора первой оказалась у меня в руках. К тому времени как я просмотрел все остальные, я уже в точности не помнил первую книгу.

– Но и ты пришел к такому же заключению?

– Да.

– Гарольд получает деньги от всех остальных.

– Напоминает шантаж, Софи, как бы неприятно это ни звучало. Дансмор шантажирует их всех, включая собственного отца. Вот посмотри. - Ист открыл книгу, лежавшую на коленях у Софи, и ткнул пальцем в первую попавшуюся строку. - «Гилхед», сто фунтов. - Затем маркиз заглянул в свою книгу. - Сто пятьдесят фунтов вложено в то же торговое судно на следующий день. У меня в руках книга Харта, а у тебя?

– Тремонта.

Носком сапога Истлин разворошил стопку книг на полу. В самом низу он обнаружил журнал Дансмора и поднял его. Ему потребовалось лишь несколько секунд, чтобы найти нужную запись.

– Вот тут зарегистрировано, что произведена выплата в сто фунтов: «Т. «Гилхед»«. И еще одна пометка: «Х.А. «Гилхед», сто пятьдесят фунтов. Я думаю, буквами «X. А.» Дансмор обозначил Харта, чтобы не перепутать его с Хелмсли.

– А почему «Гилхед»? - спросила Софи.

– Так называется корабль, который доставляет грузы в Индию. Многие записи касаются торговых судов. А Дансмор имеет обыкновение аккуратно записывать, кто из епископов и сколько ему выплачивает, это позволяет ему контролировать выплаты. Некоторые записи в книгах отражают действительные денежные вложения в различные морские перевозки, но я уверен, что Дансмор получал определенную долю со всех сделок. Он вкладывал деньги сам в те же самые предприятия, поэтому легко мог узнать, когда его жертвы выигрывали, а когда - терпели убытки.

– Некоторые из кораблей заняты перевозкой рабов?

– Да. - Ист перелистал несколько страниц из записей Харта. - Вот здесь «Крестоносец» и «Валенсия». Их капитаны - известные работорговцы. Судя по записям, епископы вкладывали деньги в оба судна, а позднее выплачивали Дансмору часть прибыли.

– Черт побери, - прошептала Софи. - Вот проклятие. - Она захлопнула книгу и подняла глаза на Иста. - Почему все же Гарольд имеет над ними такую власть? Неужели дело действительно в смерти моего отца? - предположила Софи.

– Я подозреваю, что все началось именно тогда. Невозможно знать все подробности преступления, не участвуя в охоте. Но, может быть, Гарольд поначалу и не догадывался, что роковой выстрел тщательно спланирован. Виконт мог спокойно наблюдать за происходящим, не имея никакого касательства к подготовке события.

– Он стал соучастником преступления, поскольку промолчал о нем.

– Я согласен. В моих глазах он такой же преступник, как и другие, хотя закон его и оправдывает. Я подозреваю, что со смертью твоего отца Гарольд начал свое грязное дело, а потом вошел во вкус. С годами его власть над епископами только укрепилась. Чем больше они платили ему, тем ненасытнее он становился. На их деньги Дансмор выведывал все об их деловых связях, пороках и слабостях, об их постыдных тайнах. Возможно, виконт знает об «Ордене» гораздо больше, чем кто-либо другой, не посвященный в епископы.

– Я не понимаю, почему они до сих пор его не убили.

– Я думаю, что Дансмор позаботился о том, чтобы спрятать все обличающие епископов документы в надежном месте.

– Мне кажется, такого места просто не существует. Ты довольно легко добрался до всей их отчетности. - Софи покачала головой и показала на украденные книги.

Ист не стал разубеждать Софи, что добраться до книг удалось не так легко. Ему не хотелось лишний раз упоминать о том, что некоторые поручения, выполняемые им для полковника Блэквуда, не обходились без риска.

– В своем доме действительно трудно что-либо надежно спрятать, - подтвердил маркиз. - Гораздо умнее хранить свое сокровище где-нибудь вне дома. На месте Дансмора я бы вручил документы нотариусу, сопроводив распоряжением предать их гласности в случае своей безвременной кончины. Поскольку речь идет о тайном обществе и никогда нельзя полностью доверять тем, с кем ты имеешь дело, я бы сделал копии и передал их властям.

– Я не уверена, что Гарольд настолько умен. Ты считаешь, он способен до такого додуматься?

– Он все еще жив, Софи. Возможно, он придумал другой способ решения проблемы, но он по-прежнему шантажирует членов «Ордена», а значит, хорошо взвесил свои возможности и выработал какой-то план.

– Теперь они все знают, что их книги пропали, Ист. Почему же никто из них не пришел за своими записями?

– Потому что они не знают, что пропали все книги. Я сомневаюсь, что епископы рассказали друг другу о пропаже. А ты? Следует иметь в виду, что ключом ко всем записям служит расчетная книга Дансмора. Без нее их бумаги абсолютно безобидны. Некоторые из владельцев книг вообще не будут особенно обеспокоены. Пендрейк, например, держал свои записи совершенно открыто вместе с другими бумагами и счетами. Его нисколько не волновало, что кто-то может заглянуть в них и ознакомиться с их содержанием.

Нервное возбуждение не давало Софи оставаться на месте. Она вскочила с кушетки и направилась к камину. Взяв в руки кочергу, принялась помешивать угли, чтобы хоть чем-то себя занять.

– Я просто не могу поверить, что главным кукловодом оказался Гарольд, а не его отец. Мне всегда казалось, что он предпочитает оставаться в тени Тремонта.

– Возможно, так ему удобнее.

– Наверное, ты прав. - Софи обернулась к Исту и улыбнулась: - Теперь я понимаю, почему Тремонт пытался так настойчиво выгодно выдать меня замуж. Он предвкушал, как ему удастся припрятать кое-какие деньги, вместо того чтобы выплачивать их собственному сыну.

– Я уверен, что именно так и было. Дансмор не вкладывает в имение ни пенни.

– Представляю, как это возмущает Тремонта. В конце концов, он выстрелил в моего отца не только ради себя самого. Когда-нибудь титул и поместье должен был унаследовать его сын. - Софи отложила кочергу и остановилась в задумчивости у камина. - Думаешь, Тремонт знает, что вытворяет Гарольд с Абигайл?

– Скорее, он, так же как прежде и мы, пребывает в заблуждении, что леди Дансмор сама употребляет наркотик.

– Что же будет с ней. Ист? И что будет с детьми? Если ты попытаешься разоблачить Гарольда, то он решит, что его выдала Абигайл. Страшно даже представить себе, что он способен сделать с ней в отместку. Я не хочу брать на душу такой грех.

– Я уже решил, что ее нужно забрать с Боуден-стрит.

– Роберта и Эсми тоже.

– Конечно.

– Где же им укрыться?

– В надежном месте. Доверься мне.

– Хорошо. - Софи заколебалась. - Я могла бы помочь тебе.

– Не думаю.

– Дети доверяют мне. А тебя они не знают.

Истлин решил, что настало время рассказать Софи о своей встрече с Робертом Колли.

– Не совсем так. Думаю, Роберт меня запомнил. - Он знал, что его история может расстроить Софи, ведь он пробрался в детскую и потревожил сон мальчика, но Истлин никак не думал, что его рассказ способен вызвать у нее поток слез. - Я не хотел будить малыша, - оправдывался он, - но я хотел вернуть ему солдатиков, иначе его бы непременно обвинили в исчезновении расчетной книги.

Софи улыбнулась Исту сквозь слезы:

– Не обращай внимания. Наверное, я просто скучаю по детям. Ты даже не представляешь, как тяжело мне было, когда меня заперли от них почти на месяц. Я слышала, как они шептались в холле. Иногда Эсми просовывала свои рисунки мне под дверь. Конечно, они ничего не понимали, но, мне кажется, они думали, что я совершила нечто ужасное и меня наказали, надолго заперев в комнате. Я обрадовалась, когда Тремонт заставил меня уехать вместе с ним в Тремонт-Парк.

– Роберт будет счастлив снова встретиться с тобой, - заверил маркиз. - Я думаю, его сестренка тоже. - Софи шмыгнула носом, а потом полезла в карман сюртука Истлина за носовым платком. Когда она успокоилась, Ист отвел ее обратно на кушетку, затем нагнулся, поднял с пола книги и положил их на стол.

– Мне так и не удалось найти твой дневник, - вздохнул Истлин. - Я поискал его в карете и у себя дома. Не похоже, чтобы я его потерял. Мне казалось, что я принес тетрадь сюда вместе с остальными книгами. Ты не находила ее?

– Нет. А где ты взял дневник?

– В доме на Боуден-стрит.

– Невозможно. Если бы в Тремонт-Парке, тогда еще понятно, но только не на Боуден-стрит. Я все забрала оттуда, когда уезжала из города.

– Ты уверена?

– Совершенно уверена. Все мои дневники пронумерованы. Почему ты решил, что дневник - мой? Ты читал его?

– Нет. Я только приоткрыл его. Я нашел тетрадь, когда возвращал солдатиков Роберта в ящик с игрушками. Я подумал, что тебе будет приятно получить назад свои записки, поэтому и прихватил их.

– Если ты нашел дневник там, видимо, это одна из тетрадок Абигайл.

– Она ведет дневник?

– Вела когда-то. Иногда она сочиняла всякие истории для детей. Наверное, ты нашел одну из таких тетрадей.

Ист ничего не ответил. Старательно что-то обдумывая, он уставился неподвижно в одну точку и сощурил глаза.

– Что такое? - спросила Софи, заметив, как Ист взъерошил волосы привычным жестом, означающим, что он до чего-то додумался. Но Истлин, казалось, не слышал ее.

– Я не совсем уверен, - пробормотал он.

– Может быть, если ты скажешь вслух…

Истлин нахмурился и вздохнул, прежде чем заговорить:

– Что, если с самого начала дневник лежал в тайнике вместе с книгой Дансмора? А Роберт нашел его, когда прятал там своих солдатиков.

– Он не смог бы разобрать почерк. Но он вполне мог принять тетрадь за одну из книжек со сказками, которые любила записывать его мама.

– Да. И тогда он принес ее к себе в комнату. Интересно, почему Дансмор хранил дневник Абигайл в тайнике вместе со своими записями? - Ист пристально посмотрел на Софи и понял, что она догадалась, о чем он думает. - Мы должны найти дневник.

Софи немедленно поднялась с кушетки.

– Если ты действительно принес его сюда, то он должен находиться в доме. - Она выскользнула из гостиной и поспешила к лестнице. Ист шел следом. На пороге спальни она остановилась. - Подожди-ка минутку. Мы должны повторить все в точности так, как в ту ночь, после бала у посла. - И не дождавшись согласия Иста, впорхнула в комнату и закрыла за собой дверь.

Тяжко вздохнув, Ист согнул одну руку, как будто держал под мышкой стопку книг. Другой рукой он взялся за дверную ручку и слегка повернул ее. Софи тут же распахнула дверь и втянула маркиза в комнату. Ее поцелуй не казался таким требовательным и нетерпеливым, как две недели назад, но она обвила его шею руками так же страстно, как тогда, и Истлину пришлось крепче прижать к себе стопку воображаемых книг.

– И что произошло дальше? - прошептала Софи, внезапно прервав поцелуй.

– Насколько я помню, ты довольно недвусмысленно дала мне понять, что желаешь видеть меня у себя в постели.

Софи кивнула и потянула Истлина в сторону кровати. В ее порыве заключалось скорее нетерпение, чем страсть. Ее губы почти касались губ Иста.

– Не слишком-то удобно так пятиться, ты не находишь? - спросила она. - А тогда разве было так же?

– Я не заметил, - ответил Истлин. - Он опустил голову и обнаружил, что больше не держит руку согнутой. - Здесь я уронил книги, - добавил он.

– Здесь? У самой кровати? - спросила Софи, отпуская шею Иста.

– Да… и одна из тетрадей еще начала падать… и я… - Ист сел на корточки и начал шарить рукой под кроватью. - Я помню, как прижал ее коленом к кровати, чтобы она не грохнулась на пол и не разбудила твою тетю.

Софи тоже опустилась на пол и нагнула голову, чтобы заглянуть под кровать.

– Дай мне, пожалуйста, свечу, - попросила она. Слабого огонька свечи оказалось достаточно, чтобы разглядеть книгу, которая лежала под кроватью. Зеленый кожаный переплет слегка запылился, но Истлин сразу узнал тетрадь, которую нашел в ящике с игрушками.

Просунув руку под кровать. Ист попытался дотянуться до книги, но смог только коснуться ее кончиками пальцев. Наконец Истлину удалось вытащить книгу. Он присел на кровать с книгой на коленях, и Софи устроилась рядом, заглядывая ему через плечо.

– Совершенно точно, ты взял дневник Абигайл. Хотя я понимаю, почему ты принял его за мои записи. У нас действительно похожи почерки.

Ист рассеянно кивнул и принялся листать страницы, бегло проглядывая записи.

– Здесь нет никаких детских историй.

Софи поднесла свечу поближе, чтобы лучше разглядеть. Ей удалось разобрать отдельные слова, пока Истлин перелистывал тетрадь, но общий смысл записок оставался неясен.

– Что ты ищешь? - спросила Софи. - Может быть, лучше прочитать все по порядку?

– Я ищу имена Дансмора, Тремонта, твое имя. - Хотя везде в записках стояли даты, ни Ист, ни Софи не знали, когда именно Абигайл могла узнать то, из-за чего ее жизнь оказалась в опасности.

– Моя кузина обращалась к Гарольду «милый», - вспомнила вдруг Софи. - Она всегда называла его так, и я сомневаюсь, чтобы она как-то иначе именовала его в своем дневнике. Тремонта она звала «отец», с тех пор как вышла за Гарольда, а меня называла Фиа. Так произносила мое имя Эсми, и Абигайл приходила в восторг.

Ист передал Софи тетрадь и взял у нее из рук свечу.

– Ты найдешь то, что я ищу, гораздо быстрее, чем я.

Софи принялась внимательно просматривать записи в дневнике, медленно перелистывая страницы. Ее лицо оставалось бесстрастным, выражая полную сосредоточенность. Иногда ее губы приоткрывались, как будто Софи беззвучно произносила какие-то слова, но в комнате по-прежнему царила тишина, прерываемая лишь шелестом переворачиваемых страниц да треском от пламени свечи. Так прошло более четверти часа.

– Ты что-то нашла? - спросил Истлин, заметив, что Софи застыла над одной из страниц. - Прочитай мне, Софи.

Леди София кивнула, крепко сжимая в руках тетрадь, как будто боялась выронить ее, и начала читать:

– «Ни одна женщина не может с уверенностью сказать, что способна заглянуть в сердце мужчины, которого она любит, пока этот мужчина не стал ее мужем. Жаль, что я поняла это слишком поздно. Счастливый и волнующий период ухаживания обещает так много, но никогда не знаешь, что за ним последует. Теперь мне кажется, что это лишь пустая условность, которая не имеет ничего общего с реальной жизнью в браке. Я не знаю, как вести себя со своим мужем, поскольку мне абсолютно недоступны ни его мысли, ни склонности. Порой он впадает в такую ярость, что я просто боюсь его. Остается только гадать, какое наказание придумал бы он для меня, вздумай я высказать вслух то, о чем пишу в дневнике». - Софи закашлялась, а затем объяснила: - Это что-то вроде вступления. Следующие записи сделаны позднее. Через несколько часов, а может, и через несколько дней. Там у Абигайл даже почерк немного другой, более размашистый, да и чернила другого оттенка. Наверное, она взяла новую бутылочку.

Софи глубоко вздохнула, затем продолжала чтение:

– «Я убедилась, что мне лучше самой присматривать за детьми, потому что их отец и дед ведут себя порой настолько странно, что это меня пугает. Теперь мне кое-что известно об их делах. Как бы мне хотелось и дальше оставаться в неведении. Иногда я не могу отделаться от мысли, что пятно бесчестия ложится и на моих детей. Смогут ли они сохранить невинность, когда в их жилах течет дурная кровь? В этом доме есть только одна невинная душа, и с каждым днем мне все тяжелей смотреть ей в глаза. Бывают моменты, когда мне кажется, что она подозревает правду и специально ждет своего часа, чтобы наказать их, наказать нас всех. Временами, когда на меня вдруг нисходит спокойствие, я начинаю сомневаться, так ли это, и понимаю, что всему виной мои фантазии. Ну какие обвинения она могла бы бросить в лицо моей семье, даже если бы знала правду так же хорошо, как я? Она редко говорит о своем покойном родителе и почти никогда не упоминает о том несчастном случае, который приковал его к постели. Возможно, потому, что ей не с кем поделиться своим горем, а лживые и лицемерные изъявления сочувствия ей претят. И как у моего свекра поворачивается язык произносить слова соболезнования, когда он отлично знает, что сам убил своего кузена. У отца хватает наглости публично заявлять, что он стрелял в графа, после того как в доверительной беседе он признался, что это было сделано намеренно, по велению совести. Так, значит, его совесть допускает убийство?»

– Я не могу больше читать. - Софи уронила тетрадь на колени.

Истлин обнял жену за плечи и бережно прижал к себе. Она приникла к его груди и замерла, не произнося ни слова. Ее глаза оставались сухими, но мучительный спазм в горле мешал ей говорить.

– Довольно, Софи, - мягко остановил ее Ист. - Больше не нужно читать.

– Как ты думаешь, дневник может служить доказательством? - спросила она, закрыв дневник Абигайл. Истлин не сразу ответил.

– Дайте мне точку опоры и рычаг подлиннее, и я переверну мир. Так, кажется, говорил Архимед? Стопка книг внизу в гостиной - наша точка опоры, а дневник, - Ист взял в руки тетрадь Абигайл и поднял ее вверх, - наш рычаг.

– И что же ты собираешься делать? - Софи бросила на Иста вопросительный взгляд.

Лицо Истлина выражало холодную решимость. Он горько усмехнулся и ответил:

– Опубликовать их, Софи. Книги на то и существуют, чтобы их читали.