– Грейс, ты сейчас сидишь?! – кричал Джерри Шиллер в телефонной трубке.
– Не совсем.
Грейс лежала на широкой кровати, где уже три с половиной месяца – за исключением тех двух недель, когда она была в поездке, – просыпалась каждое утро одна среди простыней, смятых лишь потому, что она беспокойно металась во сне.
– Она во всех списках! – Возбуждения Джерри, казалось, хватит на двоих, а ведь он почти никогда не терял хладнокровия. – Снова номер один в списке бестселлеров «Таймс» на следующую неделю, номер два в "Вашингтон пост", и везде, и везде! Один только Вальден заказал дополнительно 25 тысяч экземпляров… Грейс, ты меня слышишь?!
Я должна быть на седьмом небе, подумала Грейс.
Но чувствовала лишь… пустоту. Она походила на проколотую шину, которую воздух никак не мог наполнить.
– Да, слышу. – Грейс взяла себя в руки. – Я думала, Джерри, что коммерческие вопросы тебя не волнуют, – поддразнила она его.
При этом улыбнулась, и ее потрескавшаяся губа в одном месте лопнула. Грейс ощутила солено-сладкий привкус крови. Я должна встать, подумала она, встать и позвонить кому-нибудь, отпраздновать это событие. Однако ей не хотелось двигаться. Обычно она с рассветом была на ногах, но в последнее время Грейс спала до одиннадцати, как будто страдала от самого долгого в мире похмелья.
– Твоя книга, дорогая Грейс, не просто коммерция. – Джерри замолк, потом воскликнул: – Ой, меня вызывают! Я позвоню тебе попозже. Надеюсь, появится больше хороших новостей…
Думая об успехе книги, Грейс на мгновение почувствовала себя окрыленной. Это было замечательно – куда лучше, чем она представляла. Кроме того, она гордилась собой – потому что не сдалась, потому что написала именно ту книгу, которую хотела написать. В каждом городе, в котором Грейс появлялась во время рекламной поездки, ее осаждали репортеры, ее упрашивали выступить по телевидению, фотокорреспонденты просили улыбнуться еще для одного снимка. И на каждой презентации книги сотни людей стояли в очереди за ее автографом…
Ну хорошо, книга набирает обороты. А что же будет со мною?
Грейс села и попыталась слезть с кровати. Но голова кружилась, будто она и на самом деле страдала от похмелья. Следует прекратить бодрствовать до полночи. Было нечестно по отношению к Крису заставлять его завтракать в одиночестве.
Крис… При мысли о нем у Грейс поднялось настроение. В последнее время ему, похоже, было хорошо и с самим собой, и с ней. Когда он приходил домой с очередным приятелем, она так радовалась за него, что не обращала внимания, что они с жадностью саранчи опустошали холодильник.
Да, Крис определенно выглядел более счастливым. А она? Забудет ли она когда-нибудь Джека?
Прежде всего ты должна перестать притворяться, что у вас все еще есть шанс помириться. Все кончено, сказала она себе. Они не встречались почти четыре месяца, видя друг друга лишь на совещаниях, и только однажды столкнулись на вечере, который издательство устроило в ее честь.
Проблема состояла в том, что Грейс все еще любила его. Ей не хватало его – его голоса, зовущего из соседней комнаты, его мокрой зубной щетки рядом с ее щеткой на полочке в ванной, его рук, обнимающих ее ночью…
Если бы сейчас, в эту самую минуту Джек был бы с ней в постели, он прижал бы ее к себе, ее голова уютно устроилась бы на сгибе его руки, а он начал бы тихонько ворошить и гладить ее волосы – до тех пор, пока все тело Грейс не задрожало бы от восторга.
Боже, если бы он только был здесь!
Вдруг она вспомнила, как они однажды после кино заехали в закусочную Карнеги. Они сидели в конце длинного стола, и их соседями оказались шумные провинциалы. Было поздно, она устала, и единственное, что ей хотелось – это выпить чашку чая. Она отлучилась в туалет, а когда вернулась, то увидела, что Джек разъясняет меню тем, кто сидел за соседним столиком – восхищенно внимавшим ему членам "Ротари-клуба" из Миннесоты.
"Гефильте фиш? Ну, это что-то вроде кнедлика с холодной рыбой. Немного пресно, но если добавить чуть-чуть редьки, пальчики оближешь. Правда, в такой вечер вам наверняка захочется чего-нибудь погорячее. Попробуйте ячменный суп с грибами…"
Да, Джек был именно таким. Поздно вечером, уставший и окруженный равнодушной безличностью Нью-Йорка, он нашел время, чтобы сделать приятное случайным соседям в ресторане.
– Мам? Ты встала?
Сквозь окутывавшую ее пелену жалости к самой себе Грейс услышала, как сын колотит в двери спальной. Она вылезла из кровати и надела махровый халат.
– Входи, открыто! – позвала она. Но тот продолжал барабанить в дверь.
Когда Грейс открыла ее, то поняла, почему Крис стучал. Он с трудом удерживал в руках поднос, на котором стояла тарелка с яичницей, выглядевшей скорее как сваренные вкрутую яйца, немного подгоревший кусочек поджаренного хлеба и стакан апельсинового сока с мякотью.
Сердце ее перевернулось в груди. Так прыгун с трамплина во фристайле все переворачивается и переворачивается в воздухе в рекламном видеоролике Эй-Би-Си из серии "Большой мир спорта", и замедленная съемка фиксирует этот звездный миг победы.
Ей захотелось прижать сына к себе.
– Конечно, это – как еда в ночлежке. – Крис посмотрел на поднос с отвращением. – Но я подумал, что если ты больна, то, может быть, ничего не заметишь.
– Эй, паренек, а с чего ты взял, что я больна?
Она глянула на себя в зеркало на дверце платяного шкафа и подумала: "Боже мой, а я ведь и в самом деле выгляжу больной! Мешки под глазами, волосы сальные, лицо бледное".
Крис усмехнулся.
– Или ты больна, или просто ленивая. Но я знаю, что ты не ленивая.
– Кстати, к разговору о лени: почему ты не в школе?
– У них сегодня день повышения квалификации.
– А какой сегодня день? Должна быть пятница. – Она потеряла чувство времени. – В таком случае, почему бы нам не махнуть в город? – Грейс забрала у сына поднос и поцеловала его в щеку. – Подумать только, моя книга все еще в списке бестселлеров, а мы это даже не отпраздновали. Давай попробуем гамбургеры в «Хард-Рок»… Или, может, покатаемся на велосипедах по парку и съедим мороженое в «Рамплемейре»? Я слышала, что у Мета сегодня открывается грандиозная выставка…
Крис смущенно покачал головой.
– Мам, я не могу, мы с ребятами уезжаем.
– Куда?
Он пожал плечами.
– Пока не знаю. Может быть, поедем в Виллидж.
Что может быть более нормальным, чем группа подростков, не имеющих ни малейшего представления о том, что им делать с собой? Теперь у Криса появились друзья в школе, он уже стал своим. Разве это не достаточный повод для радости?
Она не знала точно, почему Крис изменился… Потому что просто повзрослел или потому что ее окончательный разрыв с Уином снял с него какое-то напряжение? Дети – эгоисты. Джек ушел из ее жизни, это убивало ее, а Криса, вероятно, приводило в восторг. Как бы то ни было, Грейс была счастлива, что сын вернулся к ней, – хотя бы это и означало, что скоро он расправит крылья и вылетит из гнезда.
– Ну, тогда в другой раз, – небрежно бросила Грейс. Она отнесла поднос на кровать и села. – Я лучше поем, пока не остыло.
– Все уже холодное. Да и горячее-то не было особенно вкусным.
Крис нахально ухмыльнулся.
– Ты пошел в мать. Надо признать, мы оба не созданы для кухни.
Совсем непонятно почему, это развеселило ее и она захихикала. Крис тоже рассмеялся.
Она подумала, не пригласить ли Джека на ленч, выпить за успех книги, который был обеспечен в равной мере и самой книгой, и его умением найти ей сбыт. Но нет – разговор о бизнесе за тарелкой спагетти и необходимость выслушивать его поздравления только испортят ей настроение.
Так вот как это бывает, подумала она.
Двое любят друг друга, но не могут жить вместе! Тема не для симфонии, скорее для какой-нибудь ковбойской любовной песни, в которой сердца всегда разбиваются, а любящие навсегда разочаровываются друг в друге.