Среди куч угля, клубов дыма и раскаленных котлов снуют кочегары; в этом аду они еще яростно переругиваются.
ПЕРВЫЙ КОЧЕГАР. Таких, как ты, двадцать на дюжину дают. В гробу я тебя видал!
ВТОРОЙ КОЧЕГАР (перебивая). А ну-ка отвали, а то, не ровен час, в топку у меня загремишь!
ПЕРВЫЙ КОЧЕГАР. Да я из тебя сейчас вот этой лопатой отбивную сделаю! Псих несчастный!
ВТОРОЙ КОЧЕГАР. Ах ты, проклятая рожа!
Под самым потолком огромного котельного отделения через открывшуюся металлическую дверь на узкий мостик выходят первые посетители: судовой врач, офицер и обе певицы меццо-сопрано.
СУДОВОЙ ВРАЧ. Ну вот мы с вами и в знаменитом котельном отделении… Что такое, что случилось?
Валеньяни уже ступила на мостик и, хотя с обеих сторон ее поддерживают врач и второй офицер, сразу же стала жаловаться на дурноту:
— Уведите меня отсюда, мне плохо, кружится голова, я сейчас упаду!
СУДОВОЙ ВРАЧ. Да нет же, дайте мне руку, и не нужно ничего себе внушать, синьора.
В мрачной глубине гигантского котельного отделения, двумя десятками метров ниже, черные от копоти кочегары непрерывно поддерживают жаркий огонь, все подбрасывая и подбрасывая уголь в топки. Кто-то из них запрокидывает голову и смотрит на мостик, где уже собралось немало пассажиров. Его любопытство передается остальным кочегарам; в конце концов они сбиваются в кучу на виду у артистов и почтительно стягивают с головы грязные береты.
Певцы стоят вдоль поручней мостика и сдержанно отвечают на приветствие. Слов не слышно из-за ужасного грохота — приходится кричать.
Второй офицер пытается что-то объяснить Орландо:
— Вон под тем большим котлом и еще вот под этим топку никогда не гасят!
ОРЛАНДО. Сколько же часов они здесь проводят?!
ПАРТЕКСАНО. Они так привыкли к этой обстановке, что на свежем воздухе им не по себе. (Усмехается.)
Из глубины котельного отделения кто-то обращается к группе экскурсантов. Это Паскуале.
— Господин капитан, мы все очень просим…
Подобная смелость не нравится капитану, и он раздраженно кричит:
— Что там еще?
ПАСКУАЛЕ…чтобы синьора Куффари спела.
Ильдебранда Куффари, отрешенная, величественная, в надвинутой на лоб шляпке, стоит как раз рядом с капитаном.
КАПИТАН. Кричи громче!
ДРУГОЙ КОЧЕГАР. Мы хотим послушать, как поет синьора Куффари!
Теперь уже практически все кочегары собрались под мостиком, на котором стоят певцы.
Эта просьба вызывает замешательство.
КАПИТАН. Ты что, совсем спятил?
КОНЦЕРТМЕЙСТЕР. Это же невозможно!
ОРЛАНДО. Да вы ее здесь и не услышите.
Но кочегары понимают, что такой случай больше не повторится, и настаивают.
ВТОРОЙ КОЧЕГАР. Прекрасная синьора, спойте нам что-нибудь!
ТРЕТИЙ КОЧЕГАР. Уж будьте так добры, синьора, уважьте нас!
На мостике растерянно молчат. И в то же время певцы польщены просьбой кочегаров. Куффари колеблется.
Лепори уже представляет себе, какую овацию ему здесь устроят.
Но первым ломает лед необузданный Фучилетто: он исполняет вокализ.
Музыкальная фонограмма
Довольные кочегары аплодируют.
Сияющий Фучилетто выдает еще одно коротенькое соло.
И снова из чрева котельного отделения до мостика доносятся восторженные аплодисменты.
Здесь же, на мостике, аплодирует Партексано.
Теперь демонстрирует свой лирический тенор Сабатино Лепори; он удостаивается аплодисментов самого капитана.
КАПИТАН. Ух ты! Вот это дыхание! Браво!
Фучилетто, надеясь еще раз сорвать аплодисменты, с жаром подхватывает мелодию.
Сама Куффари уже готова сдаться. Она смотрит на своего белокурого секретаря, словно ища у него поддержки. Но петь пока не решается.
Зато Руффо Сальтини, опередив ее, вдохновенно поет дуэтом с Валеньяни.
Партексано восхищенно аплодирует и кричит:
— Браво! Замечательно!
И тут Куффари не может больше сдерживаться; набрав полную грудь воздуха, она «на раздутых парусах» вступает в состязание.
Перед зачарованными кочегарами разыгрывается целый спектакль: за Куффари следует Фучилетто, за Фучилетто — Лепори, за Лепори — опять Куффари, за ней — Руффо Сальтини, а потом Валеньяни, снова Фучилетто, Лепори, Куффари…
Это настоящий праздник. От пылающих топок к мостику несется буря аплодисментов, кочегары хлопают в ладоши и машут беретами. Ликование не прекращается до тех пор, пока певцы гуськом не уходят с мостика, перекинутого на головокружительной высоте.