Вернувшись в канцелярию, Ма Жун и Цзяо Тай уселись за стол у задней стены. Писарь примостился напротив них, поближе к свече. Два друга угрюмо глядели, как он вытащил из ящика несколько листов чистой бумаги и смочил кисточку для письма, чтобы составить протокол, пользуясь записями, сделанными во время допроса. Наконец Ма Жун прервал затянувшуюся паузу:

— Да, я согласен, что Ху, может, и невиновен. Но одно этот ублюдок сделал точно. Он совершенно запутал нам всё дело!

Цзяо Тай уныло кивнул.

— Ло — прожжённый мошенник и в придачу распутник, несмотря на свою постную рожу. Сначала содержал женщину в У-и, а теперь пытается заграбастать барышню Бао. Наша красотка далеко не монахиня, однако весьма лакомый кусочек. У Ло не было никакой причины убивать мальчика или досаждать Бао, но мы всё равно посадим его за решётку. Наш судья захочет проверить его заявления.

— Почему бы старшине не притащить сюда заодно троицу Бао и старого музыканта? Тогда перед нашим судьёй предстанут все, так сказать, живые свидетельства. Завтра утром, во время судебного заседания, он получит возможность сразу приступить к делу и во всём разберётся.

— Это хорошая мысль.

Когда Ма Жун вернулся, старый писарь уже закончил. Он вслух зачитал написанное, приятели одобрили работу, и Цзяо Тай сказал:

— Раз уж ты, дедушка, так ловко орудуешь этой кисточкой, то запиши и наши отчёты!

Писарь безропотно взял новую пачку бумага. Ма Жун развалился в кресле, сдвинул шапку на затылок и начал рассказ с того, как они наблюдали за убийством из харчевни «Зимородок». Затем Цзяо Тай продиктовал своё сообщение об аресте Ху Та-ма. То была нелёгкая работа, ведь они знали, что судья Ди не любит многословных рассуждений, хотя требует констатации мельчайших деталей. Когда наконец они справились с этим делом, их лица взмокли от пота.

В таком виде и застал их судья Ди, когда за час до полуночи вошёл, ещё не переодев коричневую дорожную рубаху. Он выглядел усталым и встревоженным. Когда трое мужчин торопливо вскочили, судья резко заговорил:

— Что всё это значит? Только я вылез из паланкина, как старшина доложил мне, что двоих вы заперли в темнице как подозреваемых в убийстве, а ещё четверых притащили в качестве свидетелей!

— Видите ли, ваша честь, — робко начал Ма Жун, — это довольно-таки подлое убийство маленького мальчика. Мы с товарищем провели небольшое расследование; вот здесь как раз всё изложено. Началось с того…

— Пойдёмте в мой кабинет! — перебил его судья. — Бумаги возьмите с собой!

Он велел писарю принести в кабинет большой чайник и удалился, сопровождаемый двумя своими помощниками.

Расположившись в большом кресле за письменным столом, судья Ди сказал:

— То дело в У-и благополучно улажено. Мой коллега Пэн — толковый малый, с ним приятно работать. Советник Хун и Дао Гань задержались там ещё на день, чтобы проследить за деталями.

Он сделал глоток горячего чая, а затем со стопкой бумаг откинулся в кресле.

Ма Жун и Цзяо Тай, занявшие табуреты перед столом, вытянулись и окаменели. В глотках у них пересохло, но приятели этого не замечали. Они с тревогой наблюдали за меняющимся выражением лица судьи Ди.

Вначале судья сурово сдвинул густые брови. Но по мере чтения лицо его мало-помалу смягчалось. Закончив последнюю страницу, он перечитал несколько мест и попросил обоих помощников передать дословно некоторые из разговоров. Наконец он выпрямился и сказал, едва заметно улыбаясь:

— Поздравляю вас! Вы оба прекрасно поработали. Вы не только справились со своими обычными задачами, но ещё доказали, что способны на самостоятельные действия. Оба ареста вполне оправданны.

Широкие улыбки расплылись на физиономиях обоих помощников. Ма Жун схватил чайник и поспешно налил по чашке себе и Цзяо Таю.

— Итак, — продолжил судья, — давайте посмотрим, что у нас есть. Прежде всего, тех фактов, которыми мы располагаем, недостаточно, чтобы утверждать, будто это убийство. Бао действовал в спешке, потому что после акробатических номеров они торопились к храму выступать на сцене; кроме того, уже темнело. Таким образом, вполне вероятно, что Бао положил наверх неправильный меч просто по ошибке. Правда, сам он говорит о злом умысле, но, возможно, лишь потому, что опасается обвинения в преступной небрежности, а эти странствующие актёры смертельно боятся властей. — Помолчав, судья разгладил свою длинную бороду. — С другой стороны, факты, которые вы собрали о людях, связанных с этим происшествием, указывают на различные причины, по которым кое-кто из них мог намеренно поменять местами клинки. В том числе и Бао.

— С чего бы это Бао желать смерти мальчика?! — воскликнул Ма Жун.

— Чтобы отомстить своей неверной жене и её любовнику, торговцу рисом Ло. — Взмахом руки заставив замолчать своих изумлённых помощников, судья Ди продолжил: — Вы же не сомневаетесь в том, что мальчик из любовного гнёздышка Ло в У-и был незаконным сыном госпожи Бао, не правда ли? Ло увлекается сценой; я полагаю, что он встретил госпожу Бао, когда труппа играла в У-и. Когда родился сын, они поручили заботу о ребёнке старой карге, которая держала там дом свиданий. Через восемь лет госпожа Бао решила забрать ребёнка, а значит, исповедалась мужу в прелюбодеянии. Барышня Бао утверждает, что её отец очень спокойно воспринял это известие, но ведь его безразличие могло быть притворным. А сегодня, когда Бао увидел Ло стоящим рядом с подставкой для мечей, то сообразил, что вот она, блестящая возможность отомстить неверной жене, избавиться от незаконного ребёнка и впутать Ло в дело об убийстве — всё одним махом. Ведь у нас также есть самые серьёзные основания подозревать и самого Ло.

Снова Ма Жун и Цзяо Тай пытались заговорить, и снова судья заставил их замолчать и продолжил:

— У Ло была возможность, он знал особенности театрального реквизита, то есть мог использовать подвернувшийся случай, а что до причин, то можно себе представить не одну. Шантаж — первое, что приходит в голову. По прибытии труппы Бао в Пуян Ло предложил свои услуги, возможно надеясь возобновить интрижку с госпожой Бао. Но Бао и его жена попытались его шантажировать, ведь мальчик — живое доказательство внебрачных похождений Ло в У-и. Подменив мечи, Ло уничтожил это доказательство и вполне мог заткнуть рот Бао, пригрозив обвинением в убийстве из ревности внебрачного сына своей жены.

Далее, у нас есть ещё и госпожа Бао. Барышня дала понять Ма Жуну, что её мать фактически проститутка, а чувства подобных женщин подчас трудно понять. Когда госпожа Бао сообразила, что Ло, её бывший любовник, переключился на дочку, она могла отомстить, убив его сына. Впрочем, нам не следует уделять слишком много внимания утверждениям барышни Бао, так как она производит впечатление весьма неуравновешенной девицы. Она без колебания называет мать шлюхой, а отца дураком, но сама при этом без всяких сомнений готова переспать с бродягой накануне окончательной договорённости о более постоянных отношениях с Ло. Кстати, мы должны выяснить, знала ли барышня Бао, что Ло был любовником её матери. — Судья помолчал, изучающе глядя на своих помощников. — Учтите, я лишь исследую все возможности. Нет смысла в дальнейших рассуждениях, прежде чем мы узнаем побольше о взаимоотношениях упомянутых лиц.

Судья Ди снова взял бумаги и перелистал их, то тут, то там углубляясь в чтение. Кладя их на стол, он задумчиво произнёс:

— Мы должны помнить, что эти странствующие актёры живут в двух совершенно различных мирах. На сцене они отождествляют себя с великими мужами и жёнами нашего славного прошлого. Вне сцены они жалкие парии, что едва наскребают себе на жизнь. Такое двойное существование способно извратить человеческий характер.

Судья замолчал. Он сделал глоток чая, а затем сидел какое-то время глубоко погруженный в свои мысли и медленно поглаживал бакенбарды.

— Согласны ли вы, ваша честь, что Ху невиновен? — спросил Цзяо Тай.

— Нет. По крайней мере до поры до времени. Ху Та-ма произвёл на вас обоих благоприятное впечатление, и, насколько мне известно, ваша оценка вполне может оказаться совершенно правильной. И всё-таки эти бродячие забияки иногда ведут себя совершенно непредсказуемо. Ху изо всех сил старался подчеркнуть, что свидание окончилось неудачей по вине барышни Бао, и в качестве возможной причины упоминал заминку, вызванную появлением мальчика. Но вполне можно предположить, что всё было наоборот и оплошал сам Ху. Он мог до безумия напугаться, что ослабла его мужская сила, и смертельно возненавидеть за это несчастного мальчика. Мне кажется странным, что Ху так долго говорил о своих любовных подвигах двум служителям правосудия, допрашивающим его в темнице. Это рождает подозрение, будто он настолько обеспокоен данной проблемой, что только об этом и может говорить. А поскольку Ху несколько раз заговаривал со старым барабанщиком, то мог вызнать о мече с секретом. Впрочем, с другой стороны, красноречие Ху может объясняться просто невинным желанием покрасоваться. — Судья Ди встал и добавил отрывисто: — А теперь я взгляну на заинтересованных лиц. Этот кабинет слишком мал. Прикажите старшине доставить всех в приёмную. И пусть писарь позовёт двух помощников, дабы разбирательство было зафиксировано надлежащим образом. Пока вы занимаетесь этим, я быстро приму ванну.