Вернувшись в суд, судья Ди сразу повёл Хуна в свои личные покои. Направляясь к задней гостиной, он сказал:

— Давай только выпьем по чашечке чая, прежде чем присоединимся к обеду на женской половине.

Оба сели за круглый стол. Большой фонарь, прикреплённый к карнизу, и те, что висели на кустах, были погашены. Но полная луна озаряла комнату призрачным светом.

Судья Ди сразу опустошил свою чашку, откинулся в кресле и начал без всяких предисловий:

— До того как мы повидали главу гильдии Лина, я знал только то, что нищий вовсе не нищий и убит он был в каком-то другом месте ударом по затылку, возможно, цветочным горшком, на что указывали мелкий песок и белая пыль. Потом, во время беседы с Лином, я на мгновение заподозрил, что в этом преступлении замешан глава гильдии. Он ни слова не сказал об исчезновении Вана, когда приходил с поздравлениями, а позже мне показалось странным отсутствие у него интереса к тому, что именно произошло с Ваном. Но вскоре я понял, что Лин относится к тому неприятному типу людей, которые не проявляют ни малейшего участия в делах своей прислуги, да ещё он был недоволен тем, что я нарушил семейную пирушку. А вот рассказанное о Ване управляющим довольно ясно осветило предшествующие события. Старик сказал, что семейная жизнь Вана рухнула, так как он промотал своё состояние, виной чему, по утверждению ревнивой жены Вана, было увлечение женщиной. Отсюда я сделал вывод, что Ван голову потерял от любви к известной куртизанке.

— А почему вы считаете, что он увлёкся не какой-то приличной девушкой или женщиной, а потаскушкой? — возразил советник.

— Будь это приличная женщина, Вану не пришлось бы расточать на неё своё состояние, он мог бы просто развестись и взять в жёны свою возлюбленную. А будь она простой шлюхой, он выкупил бы её за умеренную сумму и поселил поблизости — без малейшего ущерба для своего капитала и общественного положения. Нет, я был уверен, что пассия Вана — знаменитая столичная певичка, способная выжать из любовника всё, а затем бросить его и отправиться к следующему. Но я предположил, что Ван заартачился, когда его отшвырнули, будто сладкую тростниковую жвачку, и устроил скандал. В результате она сбежала из столицы и прибыла в Пуян, чтобы здесь возобновить свою игру. Ведь она прекрасно знала, что в этом округе проживает множество богатых купцов. Я допустил, что Ван выследил её здесь и вынудил примириться со своими регулярными посещениями, угрожая в противном случае разоблачить её бессердечные делишки. В конце концов, после того как она подцепила моего глупого коллегу Ло, Ван принялся её шантажировать, потому-то она и убила его. — Он вздохнул и добавил: — Теперь мы знаем, что всё было совершенно иначе. Ван принёс ей в жертву всё, что у него было, и даже своё ничтожное жалованье наставника тратил на орхидеи для неё. Он вполне довольствовался позволением видеть её и говорить с ней каждую неделю — переживая по несколько часов унижения и разочарования. Иногда, Хун, безумие человеческое порождается такой глубокой и отчаянной страстью, что это придаёт несчастному какое-то трогательное величие.

Советник Хун задумчиво подёргивал свои клочковатые седые усы. Помолчав, он спросил:

— В Пуяне великое множество певичек. Откуда же вы, ваша честь, узнали, что пассия Вана имеет отношение к заведению госпожи Гуан? И как поняли, что убила его именно она, а, к примеру, не её ревнивый любовник?

— Ван добирался туда пешком. Он калека, а значит, она должна была жить неподалёку от дома главы гильдии, что и привело нас в заведение госпожи Гуан. Я спросил госпожу Гуан о девице, которую недавно у неё купили, ведь такое событие являло собой наиболее вероятный мотив для убийства, а именно: певичка желала избавиться от помехи в виде бывшего любовника. Что ж, нам известно, что Ван действительно мешал ей, но не угрозой шантажа или какими-то иными безнравственными планами. Его собачья преданность — вот что вызвало её ненависть и презрение. А что до других возможностей, которые ты сейчас упомянул, я, разумеется, считался и с ними. Но будь убийца мужчиной, он оттащил бы тело в какое-то более отдалённое место, да и потщательнее скрыл бы личность жертвы. Тот факт, что убийца ограничился тем, что облачил жертву в разодранное платье попрошайки, распустил узел на затылке и растрепал волосы, выдаёт в нём женщину. Женщинам известно, что им достаточно сменить платье и причёску, чтобы измениться до неузнаваемости. Барышня Лян применила этот метод к мужчине, что и стало её роковой ошибкой.

Судья Ди сделал глоток из наполненной советником чашки и продолжил:

— Само собой разумеется, всё это могло оказаться и тщательно разработанным планом с целью скомпрометировать барышню Лян. Но я счёл это маловероятным. Наибольшие подозрения вызывала сама барышня Лян. Когда старшина сообщил мне, что мёртвого попрошайку обнаружили позади её дома, я понял, что моя теория верна. Хотя, когда мы вошли внутрь, я увидел перед собой маленькую, хрупкую женщину, которая никак не смогла бы размозжить голову высокого мужчины. Поэтому я тут же огляделся в поисках орудия убийства и обнаружил его в ряду орхидей на верхней полке, где увядшее растение позволило мне поставить точку в расследовании. Она вскарабкалась по стремянке, вероятно попросив Вана поддержать её. Потом как-то заставила его повернуть голову и обрушила на неё горшок. Эти и другие детали мы узнаем завтра, когда я допрошу барышню Лян в суде. Касательно же роли госпожи Гуан, не думаю, что она сделала что-то большее, нежели помогла барышне Лян состряпать план получения от Ло вымышленного выкупа. Наша очаровательная хозяйка на убийство не пойдёт — помни, у неё заведение высшего класса!

Советник Хун кивнул.

— Ваша честь не только раскрыли жестокое убийство, но и оберегли наместника Ло от союза с женщиной решительной и злобной!

Судья Ди чуть улыбнулся.

— В следующий раз, когда повстречаюсь с Ло, я расскажу ему об этом деле, разумеется не упоминая о моей осведомлённости в том, что именно он покровительствовал барышне Лян. Мой легкомысленный приятель должен был посещать мой округ инкогнито! Надеюсь, этот случай преподаст ему урок!

Хун благоразумно воздержался от дальнейших замечаний, касающихся коллеги своего начальника. Он лишь заметил с довольной улыбкой:

— Итак, теперь всё ясно в этом необычном деле!

Долгим глотком судья Ди опорожнил чашку. Поставив её на стол, он покачал головой и уныло сказал:

— Нет, Хун. Не всё.

Он подумал, что теперь может рассказать советнику о призрачном явлении мёртвого попрошайки, без чего это убийство так и считалось бы рядовым несчастным случаем. Но не успел он слова вымолвить, как в зал ворвался его старший сын. При виде рассерженного отца, мальчик поспешно поклонился и сказал:

— Мама сказала, что мы можем забрать в спальню этот красивый фонарь!

Когда отец кивнул, малыш придвинул кресло к одной из колонн. Он взобрался на высокую спинку, потянулся и сдёрнул свисающий с карниза большой фонарь расписного шёлка. Потом спрыгнул с кресла, зажёг своей трутницей свечу внутри фонаря и поднял его, чтобы показать отцу.

— Мы со старшей сестрой два дня делали его, господин! — гордо сообщил он. — Поэтому нам не хотелось, чтобы А-куй его заграбастал. Мы любим Бессмертного Ли, он такой жалостный безобразный старик!

Судья спросил, показав на фигуру, изображённую детьми на фонаре:

— Знаешь ли ты его историю? — Когда мальчик покачал головой, его отец продолжил: — Много-много лет назад Ли был очень красивым молодым алхимиком, который прочитал все книги и овладел всеми колдовскими науками. Он мог отделить свою душу от тела и парить в облаках, оставив внизу пустую плоть, а потом вернуться в неё, спустившись на землю. Но однажды, когда Ли неосторожно оставил своё тело в поле, на него набрели несколько крестьян. Они решили, что это брошенный труп, и похоронили его. Так что, когда Ли спустился, он обнаружил, что его прекрасное тело исчезло. В отчаянии он занял валяющееся на обочине тело старого и увечного бродяги и навсегда поселился в этой уродливой оболочке. Хотя позже он нашёл «Эликсир жизни», ему так и не удалось исправить эту свою ошибку, так что в ряды Восьми Бессмертных он вступил таким вот Ли с Костылём, Бессмертным Бродягой.

Мальчик поставил фонарь.

— Я его больше не люблю! — вымолвил он с презрением. — Я скажу старшей сестре, что Ли был глупцом, который получил по заслугам!

Преклонив колени, он пожелал отцу и Хуну доброй ночи и убежал.

Судья Ди наблюдал за ним со снисходительной улыбкой. Он поднял фонарь, чтобы задуть в нём свечу, и вдруг застыл. Он смотрел на высокую фигуру Бессмертного Бродяги, отразившуюся на оштукатуренной стене. Затем судья нерешительно повернул фонарь так, будто тот висит на сквозняке. Он увидел призрачную тень искалеченного старика, медленно движущуюся вдоль стены, а затем исчезнувшую в саду.

Глубоко вздохнув, судья задул свечу и поставил фонарь на пол. С печалью в голосе он обратился к Хуну:

— Всё-таки ты был прав, Хун! Все наши сомнения разрешились, по крайней мере те, что касаются смертного бродяги. Он был глупцом. Что до Бессмертного Бродяги — тут я не вполне уверен. — И чуть улыбнувшись, судья добавил: — Когда мы соизмеряем наши знания не с тем, что нам известно, а с неведомым, мы просто невежественные глупцы, все мы! Пойдём-ка теперь к моим госпожам.