НИКОЛАЙ

   Я много читал о том, как в канун нового 1917 года хмурилось над Петроградом небо, как швырял мокрый снег в лицо и за воротник соленый балтийский ветер, как сжимались в нехорошем предчувствии сердца людей. И сейчас, когда я сам нахожусь в том месте и в то время, могу сказать со всей определенностью: и небо хмурое, и ветер соленый, и предчувствие есть - а вот сердца, как мне кажется, не сжимаются. Скоро праздник, лица у людей веселые, и думают они не о грядущих боях, а том, как прибалдеть на Новый год по полной программе.

   На связь со мной так пока никто и не вышел. Чует мое сердце, что здесь он, 'товарищ', рядом. А не подходит - видно присмотреться решил. Ну и ладно! Пока он присматривается, я осматриваюсь. В работу я уже втянулся, и, кажется, все у меня неплохо получается. Начальство довольно, того и гляди на повышение пойду. Шучу, конечно, зачем мне это, когда начальство скоро по мордáм бить начнут? Да и чином не вышел. Тут интересно другое: оборудование в мастерских вполне даже приличное. Станочный парк хоть и не с ЧПУ, но очень даже ничего. По моим прикидкам все это вполне применимо для изготовления оружия ближнего боя типа ПП-2000 или чеченских 'Борз'. Тем более что стволов трехлинеечных на Путиловском как грязи, успевай нарезать. Как только свяжусь с товарищами, так сразу эту идею им и подкину.

   - Привет тебе, парень, от товарища Матвея.

   Вот зараза! Со спины подкрался. Не спеша поворачиваюсь. Вот на кого бы ни подумал. Этот вертлявый тип, постоянно трущийся возле начальства, ничего кроме антипатии во мне не вызывал. Хорошо замаскировался 'товарищ'. Он мне и сейчас неприятен: рот слюнявый, глазки бегают.

   - Сегодня после смены приходи... - Назвал адрес, пароль и смылся, так и не подав руки. Оно и к лучшему.

  ОЛЬГА

   Я уютно устроилась на диванчике, поджав ноги и укрывшись пледом. Мишка мотался по комнате наподобие броуновской частицы - он сам, за каким-то хреном, мне про них однажды рассказывал - держа в правой руке подстаканник. Чай из стакана давно был выпит, и тот позвякивал каждый раз, когда Мишка излишне резко жестикулировал.

   - По логике вещей, Львов обязательно начнет контригру, - развивал Мишка недавно начатую тему. - А и пусть себе - мы ему мешать не будем.

   Оратор на секунду прервал речь и покосился на меня, желая проверить, не хочу ли я задать какой-нибудь глупый вопрос, на который он тут же даст очень умный ответ. Нет - не хочу. И он, звякнув с досады стаканом, вынужден был продолжить сам:

   - В конце концов, в феврале все станет на свои места. А пока Львов обеспечит нам 'крышу', что замечательно само по себе. Я так же надеюсь с его помощью внедриться к эсерам.

   Мишка вновь покосился на меня. Какой, право, глупый! Есть ли мне разница, куда он собрался внедряться: к большевикам или к эсерам? Да хоть к кадетам! - был бы толк.

   - И, наконец, с его помощью я хочу попытаться отыскать следы наших друзей!

   Душа моя встрепенулась, жадно впитывая последнюю сказанную Мишкой фразу. А этот зараза, уж точно нарочно, спросил меня приторно-сладким голоском:

   - Ты и теперь ни о чем не хочешь спросить?

   - Мишенька, солнышко, какого умного вопроса ждешь ты от боевого робота, волею судьбы втиснутого в женское обличие? Ты продолжай, не останавливайся, а я, если подберу подходящие слова, найду место, куда их вставить.

   - Кто б сомневался, - буркнуло 'солнышко' и продолжило дозволенные речи, позвякивая в такт словам стаканом.

   - Если я верно запомнил, твой Игнат Степанович предположил, что после взрыва на Центральном рынке вместо останков Николая нам подсунули разорванное тело из прошлого - оно же наше настоящее. Сейчас идет война и проще всего взять такое тело с поля боя. По логике вещей Николая вряд ли стали сильно калечить, скорее всего, ему организовали тяжелую контузию. Тут тебе и головные боли и частичная потеря памяти - короче, полный 'букет' для попаданца: будет болтать что лишнее - спишут на контузию. С этим ясно. Теперь с именем. Было ведь у того, чьи останки мы похоронили на Заельцовском кладбище имя? И что-то мне подсказывает, что имя это должно быть схоже с именем, то бишь фамилией Николая. Ершов, Ершов... Ежов! Николай Ежов! Будущий нарком внутренних дел. А что, очень может быть. По крайней мере, это стоит проверить. Теперь Глеб. Здесь твой Игнат...

  - Оставь его себе, - буркнула я.

   - ... Что? ... Игнат Степанович предположил, что Глеб перенесся во времени, но не в пространстве, то есть остался на станции Барабинск, или как ее в то время называли. Сориентирую Львова и на это.

  - Ты думаешь, будет результат? - спросила я с надеждой.

  - В наше время был бы точно, - пожал плечами Михаил. - А так... Но шанс есть!

  МИХАИЛ

   Львов был деловит и сосредоточен. Держался независимо, но и покровительственные тона в речь тоже не допускал. Играем в равноправных партнеров. Ну, что ж - принято. Мои просьбы выслушал внимательно, равно как и 'пророчества' на ближайшее будущее. На этот раз я 'предсказал' отставку Трепова и назначение председателем совета министров Голицына. Думал, что Львов сначала дождется исполнения предсказанного, а уж потом доложит о результатах. Но нет. Трепов еще не покинул кресло, а полковник уже тут как тут.

   - По поводу Ежова и в Каинск (как я и предполагал, никакого Барабинска, а уж тем более Куйбышева, тогда еще не было) я запросы сделал, ответа пока нет. Что касается эсеров. Прошлым летом Ростовским жандармским управлением была ликвидирована боевая эсеровская группа. Группа была малочисленна: четыре человека - и строго законспирирована. Когда их брали - отстреливались отчаянно, потому все были убиты, кроме одного, нашего агента, который их и выдал. Догадались, о ком идет речь?

   - О Войновском?

   - Верно, о нем. Так вот. Возглавлял группу некто Седой, весьма известный террорист. Доподлинно известно, что кроме него и Войновского остальные члены группы не были известны эсеровскому руководству. Даже нам так и не удалось индефицировать их личности. Скажу одно: среди них была женщина. Дело этой группы прислали из Ростова вместе с документами Войновского для передачи в центральный архив, но я сумел задержать его у себя. Если вы не ошиблись насчет революции, то до этого времени его не хватятся. Значит, мы вполне можем употребить дело ликвидированной группы для своей пользы. Будем считать, что помимо Седого и Войновского в группу входили так же Странник и... - тут Львов вопросительно посмотрел на меня.

  - Ведьма, подсказал я.

  Полковник улыбнулся, но от комментариев воздержался.

  - Значит: Странник и Ведьма. Они уцелели в перестрелке, в которой погиб Седой. Они знали, кто их предал, выследили Войновского и ликвидировали его. По нашим сведениям, Войновский давно уже на подозрении у руководства эсеров, и с этой стороны накладок быть не должно. Теперь о вашем внедрении. Через несколько дней в Александринском театре дают пьесу Зинаиды Гиппиус 'Зеленое кольцо' в постановке Мейерхольда. На спектакле ожидается муж Гиппиус Мережковский, Керенский, ну, и, думаю, кто-то из господ эсеров тоже пожалует. Вы пойдете на спектакль, прихватив с собой трость Войновского. Дело в том, что в его агентурном деле прописано, что эта трость является неким отличительным знаком этого господина. Заметили, что у нее ручка необычной формы? Ваше появление в театре с тростью Войновского вызовет к вам интерес со стороны тех, кто вам нужен...

   - ... А дальше по обстановке, - закончил за него я. Прекрасно! Отличная работа, Петр Евгеньевич.

   - Был рад оказаться полезным, - произнес Львов, отвернувшись в сторону, чтобы я не мог видеть выражение его лица.

   - Мне бы еще описание личности этого Седого, - произнес я, сделав вид, что не заметил демарша полковника. - Как-то не хочется засыпаться на мелочи.

   Львов достал из кармана фотокарточку и, молча, протянул мне. Группа мужчин позировала стоя на фоне незнакомого мне пейзажа. Присмотревшись, я обнаружил на снимке знакомые лица.

   - В центре Азеф, а рядом Савинков, - произнес я, как бы рассуждая вслух.

   Полковник тут же насторожился.

   - Откуда вам это известно?

   - Петр Евгеньевич, у нас эти лица присутствуют в каждой приличной энциклопедии, - снисходительным тоном пояснил я.

   - Ну, конечно! - язвительно произнес полковник. - Я мог бы и догадаться. Эти господа, верно, стали, то есть, я хотел сказать, станут значимыми людьми?

   - В какой-то мере, - кивнул я. - Имя Азеф стало синонимом предательства, а Савинков погиб в статусе врага народа.

   - Даже так? - изумился Львов. - Что же там у вас такое творилось...

   - Скоро узнаете, - усмехнулся я. - Впрочем, с вашей помощью, я надеюсь, нам удастся кое-что исправить. Так кто здесь Седой?

   - Слева от Азефа.

  ОЛЬГА

   Нормальная женщина не станет долго существовать без зеркала, в котором она может увидеть себя в полный рост. Пришлось немного поработать 'пилой', зато результат на всю фигуру. Треснувшее зеркало перекочевало в чулан, а его место заняло очень похожее, правда, не волшебное, зато целое. И вот теперь в нем отражается очень даже симпатичная дама в вечернем платье, срочно сшитом на заказ очень модным дамским портным, в меру приправленная украшениями (спасибо дедушке Юзеку) и с новой прической. Мишка положенную долю комплементов уже отпустил и теперь сидит на диване и ноет, что нам пора выходить. А ведь этот тип во фраке и с 'бабочкой' - никогда его прежде таким не видела - прав. Надо подъехать к театру - разумеется, мы возьмем извозчика - минимум за полчаса до начала спектакля, чтобы освоится, на других посмотреть и себя, красивую, показать. Потому не без сожаления отворачиваюсь от зеркала и коротко произношу:

   - Я готова!

  **

   Возле театра я уже бывала. Не так давно, когда сто лет спустя мы гуляли с Мишкой по Невскому проспекту. Мы тогда свернули к памятнику Екатерине II, а потом дошли до театра. Мишка мне тогда все уши прожужжал и про Росси, и про то, что, хотя официальное название театра 'Российский государственный театр драмы имени Пушкина' - о, боже, я это запомнила! - название 'Александринка' приклеилось к нему еще с тех незапамятных времен, в которых мы теперь и пребываем. А вот внутри здания я оказалась впервые. Это что-то! Наш Новосибирский театр оперы и балета выглядит на фоне этого великолепия бедным родственником. А на меня обращают внимание и это приятно. Билеты Мишка купил в ложу второго яруса. По его словам, отсюда и видно хорошо и к себе особого внимания мы привлекать не будем. Корзину с цветами, которую Мишка приволок с собой, он сдал в гардероб вместе с верхней одеждой и там же разжился театральным биноклем. Теперь высматривает кого-то в зале. Видимо, нашел кого хотел, тянет мне бинокль и тихонько говорит, сопровождая слова стрельбой глазами:

   - Посмотри, в директорской ложе Гиппиус, Мережковский, Керенский, остальных я не знаю.

   Про Керенского я помню только то, что он убегал от большевиков в женской одежде. Фамилия Мережковский тоже о чем-то говорит, а вот про Гиппиус я узнала недавно от Мишки. Дни перед спектаклем были перенасыщены новой информацией. Мало того, что мы напару изучали светский этикет, так Мишка еще раздобыл книжки Мережковского и Гиппиус и заставил меня их прочитать. Теперь я понимаю, почему мы их не проходили в школе - такого издевательства над детьми даже наша педагогическая наука допустить не могла. Хотя тут я немножко кривлю душой. Кое-что вполне даже читаемо. Рассматриваю директорскую ложу в бинокль. Керенский мужчинка вполне даже себе ничего, как и бородач Мережковский. А эта худосочная блондинка, значит, и есть Гиппиус? Мишка говорит, что она тут слывет за красавицу. Ну, не знаю, к тому же она, кажется, больна. Опускаю бинокль и слушаю бормотание Мишки, который изучает программку: 'И почему я был так уверен, что в этой пьесе играет Савина?'.

   Начался спектакль. И чем дольше я смотрю на сцену, тем больше начинают одолевать меня смутные сомнения: чей-то развратом попахивает! Выходит, мы там ничего нового не придумали?

   В антракте Мишка помчался вручать цветы. Поскольку мороженного у него нет, как и детей в директорской ложе, можно смело ему доверится и понаблюдать в бинокль, как он там управится.

  МИХАИЛ

   Вблизи от входа в директорскую ложу ошиваются два каких-то бугаеподобных типа: толи шпики, толи боевики - по рожам, скорее, последнее. Косятся, но не препятствуют. Оставляю корзину возле двери, заговорщески подмигиваю ближнему бугаю и вваливаюсь в ложу. Начинаю молотить языком прямо с порога, пока недоумение присутствующих не переросло в неприятие.

   - Господа, прошу прощения за то, что пришел не зван, но не смог отказать себе в удовольствии выразить почтение столь приятному обществу. Позвольте представиться: Жехорский Михаил Макарович!

   Быстро окидываю взглядом ложу. Две женщины. Вторая, видимо, жена Керенского. Трое мужчин. Керенский и Мережковский на виду, а третий в тени, лица не разглядеть. Если те двое за дверью кого и охраняют, то только его. Похоже, я удачно зашел. Трость в моих руках он разглядел отлично!

   Мережковский, подождав, не добавлю ли я еще чего, вежливо произносит:

   - Сударь, от имени присутствующих я благодарю вас за визит и если у вас все...

   - Еще одну минуточку, уважаемый Дмитрий Сергеевич, - припускаю в голос просительные нотки. - Позвольте обратиться к вашей очаровательной супруге?

   Недоумевает, сомневается, но - вот что значит истинный интеллигент! - соглашается.

   - От чего ж? Извольте!

   Быстро выволакиваю из-за двери корзину с цветами и преподношу Гиппиус со словами:

   - Позвольте, несравненная Зинаида Николаевна, преподнести сей скромный дар в знак глубочайшего восхищения вашим литературным талантом!

   Будь ты хоть декаденткой, хоть символисткой, а против лести-то как устоять? Вот и 'белая дьяволица' слегка порозовела щеками, принимая корзину, и хорошо поставленным голосом произнесла:

   - Благодарю вас сударь, вы очень любезны!

   Произношу с пылом:

   - Ну что вы, Зинаида Николаевна, это мы все должны благодарить Отца, что живете вы среди нас и озаряете нам путь вашим богоподобным талантом!

   Совсем растрогалась 'девушка' и в забытьи произнесла фразу, о которой, верно, тут же и пожалела:

   - Сударь, нынче вечером мы будем отмечать премьеру в 'Привале комедиантов', что на Марсовом поле, приходите и вы.

   О таком я не мог и мечтать! Ай, да Жехорский! Чтобы не дать успеть Гиппиус отреагировать на уже потянувшиеся к ней недоуменные взгляды, я скороговоркой выпалил:

   - Почту за честь! - и выкатился вон.

  **

   - В ресторан...

   - Арт-кафе, - поправил я Ольгу.

   - ... Та же хрень, только в полосочку, - ты пойдешь один. Я там, конечно, тоже буду, но пойду одна и раньше.

   Когда Ведьма выходит на тропу войны, спорить с ней нечего: небезопасно, да и виднее ей.

   Так что в 'Привал комедиантов' я спустился, будучи полностью уверен в своей безопасности. Пустить меня пустили, но встретили не очень дружелюбно. Несколько вынужденных рукопожатий, столько же натянутых улыбок: мол, мог бы догадаться и не прийти. Я сделал вид, что ничего этого не замечаю, и мне все нравится. Тогда на меня просто перестали обращать внимание. Это было мне на руку. Теперь тот, кто захочет ко мне подойти, сможет это сделать безо всяких помех. Ждать пришлось недолго. Когда мне на плечо легла чья-то ладонь, я повернулся нарочито неспешно. Передо мной стоял один из тех бугаев, что пасли ложу в театре.

   - С вами хотят поговорить, - произнес он тоном, дающим собеседнику понять, что это не просьба, а приказ.

   Я проследовал за провожатым в служебные помещения, где возле одной из дверей уже терся второй бугай. Впрочем, в комнату я вошел один. За столом сидел господин, которого я, определенно, видел в первый раз, но который мне кого-то напоминал. Пока я напрягал память, господин указал мне на стул:

   - Присаживайтесь.

   Я уселся, положил ногу на ногу и принялся демонстративно поигрывать тростью. Незнакомец свел тонкие бледные губы в насмешливой улыбке, столь же демонстративно выложил на стол извлеченный из кармана браунинг и произнес:

   - Как сложится наш разговор, зависит от вашего ответа на мой первый вопрос: откуда у вас эта трость?

   Вот так я тебе сразу и ответил!

   - С кем имею честь? - холодно осведомился я.

   В глаза моего визави заиграли злые огоньки, но он сдержался и так же холодно ответил:

   - Константин Чернецкий. А теперь, отвечайте!

   - А вы, разве, не хотите узнать мое имя? - удивился я, полностью проигнорировав его последние слова. - Ах, да, ведь оно вам известно. Вы же были в ложе Мережковских, когда я туда заходил с цветами?

   Незнакомец дернул щекой и потянулся к пистолету. Я тут же обхватил ладонью рукоять трости. Несколько секунд мы буравили друг друга глазами, после чего я сделал вид, что уступаю.

   Ну, хорошо, извольте. Эта трость досталась мне в память о неком господине Войновском.

   - Это все? - спросил мужчина, не дождавшись продолжения.

   - Разумеется нет, - заверил я его, - но продолжение вы услышите только после того как скажете, кто вы есть на самом деле, вашей вымышленной фамилии мне уже недостаточно.

   Мой собеседник задумался, потом, видимо приняв решение, откинулся на стуле.

   - Свое настоящее имя я называть не стану, скажу одно: я член ЦК партии эсеров. Теперь ваш черед.

   - А вы знаете, я, пожалуй, поверю вам на слово, - сказал я. - Я, как и Войновский, входил в состав боевой группы Седого.

   Лицо моего собеседника стало задумчивым.

   - Но ведь группа была полностью ликвидирована жандармами, - сказал он, не спуская с меня глаз.

   - Руки у жандармов коротки! - усмехнулся я и тут же мое лицо посуровело. - Седой действительно погиб в перестрелке, двум другим, включая меня, удалось вырваться из кольца живыми, правда, не скажу, что невредимыми.

   - Вы сказали 'двум', но ведь группа состояла из четырех человек?

   - Четвертый был провокатором.

   Лицо мужчины сделалось жестким.

   - Назовите имя! - потребовал он.

   - Войновский, - ответил я.

   Мужчина на секунду прикрыл глаза, потом посмотрел на меня все тем же пронзительным взглядом.

   - А знаете, я почему-то склонен вам верить! Тем более что Войновский был у нас на подозрении. Но он пропал одновременно с известием о ликвидации группы. Видимо, вы знаете, что с ним стало?

   - Знаю. Я его выследил и ликвидировал.

   - Ну, хорошо, - сказал после некоторого раздумья мужчина, - будем считать, что на первый вопрос вы ответили. Теперь я хотел бы знать...

   - А с чего вы решили, что я буду отвечать на остальные ваши вопросы? - перебил я его. - Я не успел оформить членство в партии, формально как бы в ней не состою и потому не подотчетен ее ЦК. Считайте мой ответ на ваш предыдущий вопрос обычной любезностью.

   - Благодарю, - насмешливо поклонился мужчина. - Однако если все сказанное вами найдет себе подтверждение, то упомянутая вами формальность будет легко преодолена.

   - И как только это случится, я охотно отвечу на все ваши вопросы.

  - Боюсь, вы не в том положении, чтобы диктовать условия. Стилет внутри трости, возможно, и уравнивает шансы между нами, но за дверью мои люди, а это, согласитесь, дает мне ощутимый перевес.

   - Действительно? - переспросил я его. - Давайте проверим. Дорогая! - крикнул я в сторону двери.

   Дверь тут же открылась, и в образовавшуюся щель просунулось улыбающееся лицо Ольги.

   - Мальчики, у вас все в порядке? - сладким голосом поинтересовалась она.

   Эффект был еще тот. Мой собеседник впал на несколько секунд в ступор, потом вскочил и, схватив пистолет, правда, держал он его при этом в опущенной руке, устремился к двери. Ольга любезно посторонилась, давая возможность оценить нанесенный ею ущерб. Пока мужчина, застыв, разглядывал что-то за дверью, - я примерно представлял, что он там видит - Ольга ловко его обезоружила и перекинула браунинг мне. Однако выдержки ему было не занимать. Мужчина быстро пришел в себя, твердой походкой вернулся к столу, сел и спокойно посмотрел мне в глаза.

   - А вот теперь, - дружески улыбнулся я, - когда на меня никто не давит, я, так и быть, раскрою перед вами некоторые карты. Довольно давно я, поляк по происхождению, волею судьбы оказался вдали от моей горячо любимой Родины. И с тех пор постоянно воюю, в надежде на то, что мой боевой опыт когда-нибудь пригодится и моей многострадальной Польше. Несколько лет я провел в составе французского Иностранного легиона. Потом мне это наскучило, и когда срок очередного контракта истек, я покинул Легион, Францию и старушку Европу, отправившись путешествовать по Америке. Однако наслаждаться прелестями мирной жизни мне довелось недолго. В Мексике произошла революция, и я опять ввязался в драку, на стороне, как мне тогда казалось, правого дела. Хотя, по крайней мере, с моей стороны, оно таковым и было. На той войне мне повстречалось немало русских добровольцев. Среди них была одна супружеская пара, покинувшая Россию после событий 1905 года. Они оба были великолепными бойцами, особенно женщина, недаром ее прозвали Ведьма.

   - А как прозвали вас? - неожиданно спросил внимательно слушающий меня мужчина.

   - Более скромно, - ответил я. - Всего лишь Странник. Мы были рядом чуть больше года, а потом наши военные дороги разошлись. В следующий раз я встретил Ведьму на пароходе, который вез нас из Северной Америки в Европу. Встретил одну, поскольку ее муж, преследуемый агентами БР, был вынужден пробираться в Россию более длинным путем. От него и по сей день нет никаких известий. Мы же с Ведьмой благополучно прибыли в Европу. И уже через несколько дней, в одном из лондонских пабов, уберегли от удара ножом невоздержанного на слова мужчину, который оказался нашим соотечественником. Так мы познакомились с Седым. Почему мы оказались в его боевой группе рассказывать надо?

   - Не утруждайтесь, - покачал головой мужчина, - Седой был отличным организатором.

   В комнату вошла Ольга.

   - Прошу прощения, - спокойным голосом сказала она, - но дело в том, что в эту минуту здание окружают жандармы.

   Мы с мужчиной переглянулись.

   - Придется нам прервать разговор, Борис Викторович, - сказал я, подвигая в его сторону браунинг - и как можно быстрее покинуть это заведение.

   - Как, вы меня узнали? - изумился мой собеседник.

   - И, кажется, не один я, - ответил я Савинкову. - Что там парни? - этот вопрос я адресовал уже Ольге.

   - Оклемались и готовы к действию.

   - Отлично, тогда вперед!

  ОЛЬГА

   Лишний раз убеждаюсь: мужик - большой ребенок. Вот и этот: носится по комнате, разве что не подпрыгивает, ручками машет и меня нахваливает - если не это, убила бы!

   - Ну, ты показала мастер-класс. Савинков от тебя остался в полном восторге. Он так и сказал при прощании: 'Только после того, как увидел Ведьму в деле, окончательно поверил, в то, что вы смогли выжить в той перестрелке.

   Ёшкин каравай! Какой к свиньям мастер-класс? Обычная рутинная работа. Пришла загодя, осмотрела подвал, где расположена кафешка, наметила пути отхода. Их, кстати, оказалось целых два, правда, один пришлось немного расчистить. Во время отхода аккуратненько, без смертоубийства, отключила двух жандармов и одного настырного дворника - вот, собственно и все! А то, что Савинков пришел в восторг, говорит только о том... Стоп! Как Савинков?

   - Погоди, - прервала я Мишку, - ты сказал Савинков?

   - Ага! Это имя тебе, похоже, знакомо? Да, это был тот самый легендарный боевик Савинков. Хотя, если верить историческим документам, его здесь быть не могло. Он должен вернуться в Россию несколько позднее. Значит, он сумел оставить этот визит в тайне. Вот ведь авантюрист! Ради того, чтобы побывать на премьере пьесы, с автором которой дружен, подставил голову. Ушел, правда, по-английски, но, думаю, Зинаида Николаевна ему простит. Он ведь даже усами пожертвовал ради этого приезда! Ну а ты, так просто молодец, - вновь перешел он на прежнюю мелодию. - Действовала исключительно высокопрофессионально, - ввернул-таки штабное словечко! - Хочешь, я тебе весь наш разговор перескажу?

   - Давай, - без особого энтузиазма - все равно ведь не отстанет - согласилась я.