Маришенька плачет. У неё от слез мокры голова и подушка. Космос сказал ей «нет». Хоть и во сне, но слез пролилось со стакан. «Прямо сказка о рыбаке и рыбке!» — сказала б Наташа, когда была б не мертва.

Ее убил черенок. Черенок-чертенок. Он сделал ей не слишком и больно, но и сама Наташа последние дни и без него дохаживала с трудом. Болезнь наслал на Наташеньку Черенок. Стала девица болеть, кашлять, харкать кровью и хвататься за сёрдце. Или иную какую испытывала она боль? Да вроде бы нет.

Маришенька ж плачет, жалко Наташу. Так сочувственно больно, что не может на работу ходить.

Причина смерти Наташеньки состояла в ее прижизненном шутовстве, — это когда Алла не делала того, что требовала от нее Анна, а Алика вообще не желала ничего принимать в расчет. Даже если Маришенька решалась в открытую, Алла вечно принималась хохотать, как безумная, а Анна и Алика заводили ей руки за спину и откомандировывали к Наташе. Та, видя, насколько нелепа в своем теперешнем положении Алла, тотчас принималася громко смеяться, как будто назло коварной Маришеньке, — та и задумала ее погубить.

Наточила ножи. Напудрила саблю. Аллу решила стрелой, Аннину жизнь оборвал бумеранга третий заход, а Алику пронзила Маришенька спящую золотой-золотистою спицей-спецификой.

Как будто еще вчера играли четыре девочки в снег, а наутро остался от них всего один человек. И какой человек! Не человек то — цветок — Маришенька, пятую не учтявшая.

День новый; прыг-прыг Маришка от радости, что сестру извела, вдруг — Бац! — не вярит глазамузям: идет по соседней стороне улицы Наталия голая; тоже «прыг-прыг».

— Эй! — кричит ей Маришенька, — перед смертию не надышишься!

— Хо-хо-хо! — Наташенька ей, — да я уж давно дышать-то и не… э-э, думаю!..

— Э-э, думаешь! — передразнивает Маришенька, — всех ужо я в тебе извела; Алику пронзила золотой-золотистой спецификой, Анну бумерангом убила, Аллу решила стрелой…

— Ах, нет! Ну вы только посмотрите на эту крылатую дурочку! — воскликнула и всплеснула руками Наташа, обращаясь к толпе зевак. — Кокованя! — сказала она вдруг жарким шепотом, — ну-т-кась выползай из-за пазухи.

Но не весь Кокованя выполз, а только ствол высунул и пальнул…

«Куд-дух! Куд-дух!» — разнеслось в человякском лясу. Бросились все на землю, а она от них будто, тоже мне, схоронится хочет. Вот и все полетели вверх дном. Одного старичка нечаянно расплющило космобилем. Лишь озорную Маришку пули кокованины не берут. Будут брать, конечно, но, вЕдомо, нде сегодня.

Ложится ничком Наташа Кокованию собой накрывая. Муж-мальчик, муж-крест нательный — вот судьба какая охотника человеков.

«Н-да, н-да, н-да!» — поет Маришкино темя, и с каждым таким «н-да» подкашиваются ноги. Неужели «сегодня» кончилось? Неужели пули брать стали?

Нет, просто устала девушка. Прилегла в снегу отдохнуть, только губы не может сомкнуть. И оттуда тогда выплывают в виде розовых облачков Алика, Аня — неповоротливая блядина, да Алла — проказница-мартышка.

Вылетают они и ну, Наташу искать, как Пьер Гюнт в поисках счастья любви; как израилов народец в поИсках обетованной земли.

А в снегу уже всё. Давно уж вокруг всемирный ПОТОМ.

Шарит Кокованя в лесу: где карабин, Наташенька его за ногу «дёрг», но все равно шарит. Она снова «дёрг», а он уже почти и нашарил было, да все из-за бабьей глупости и нетерпения вышло.

Полетели в наташино войско золотые и драгоценные дротики. Алла с Аней как выставят щит! — сберегли-схоронили Алику…

И вэсь дэнь так! Сколько бы не стреляла Маришенька — нэ вэзло ёй с побэдой. Это бывает такое. Кому ж из нас привыкать?

КассомОс лишь на все равнодушно взирает, потому что он один всегда побеждает. Подзывает к себе Маришеньку. Та ни жива, ни мертва от страха стоит голая перед ним.

Кассомос: Что, Маришенька, удалось ли тебе погубить сестрицу свою Наташеньку, каковая, как известно тебе, есмь средоточие трёх?

Маришенька: Нет, Космос. В этом деле я безучастна, читай безуспешна…

Кассомос: Знаешь ли почему, о, Маришенька?

Маришенька: Ну уж не потому ж, что я дура, КассОмос?

Кассомос: Нет, Маришенька. Это не ответ мой, ибо ответом был бы он, когда был бы «да», но правда горестная. Именно потому ты не можешь с Наташенькой справиться, что, похоже дело, дура ты, Маришенька…

Маришенька: КассомОс, я очень-очень-очень устала…

КассОмос: Да, Маришенька, Ты… умерла. Выходи-ка ты на поклон! СпЕктакль ведь опять «на ура»!

Мертвая Маришенька: Да, Кассомос. Да святится имя моё в мириадах иных светил. Выдели мне созвездие, КассомОс! Представляешь ли, как красиво, например, Дельта Маришеньки…

Ранее о бытовании этого жанра было известно из работ этнографов, внесших в последние десятилетия большой вклад в изучение не только экономической, социальной и духовной жизни, но также языка и фольклора нганасан. Б.О. Долгих и Л.А. Файнберг, впервые отметившие наличие у нганасан иносказательного песенного языка кайнгалара, сообщают: «На этом языке объясняются и шутят молодые люди и девушки, устраивают состязания в остроумных шуточных песнях. Иногда старики между собой говорят на языке кайнгалара о том, как когда-то ходили друг к другу в гости, ездили на промысел и т. д. При этом они называют друг друга разными иносказательными именами и прозвищами. Бывает даже, что старики хором поют на языке кайнгалара про любовь, про то, как они ухаживали за девушками и т. д. Молодое поколение при этом, хоть понимает слова, но не всегда понимает их скрытый смысл». Авторы приводят отдельные примеры лексических замен и смысловых иносказаний.