Не желают себе уяснить, в каком контексте чего лежит. Где чего между, собственно, Я… и хер знает чем.

Видит Бог, я хочу быть другим. Хочу быть маленьким. Хочу быть сорок вторым. Хочу сорок третьим. Хочу в то безобразное лето, и чтоб была эта маленькая война…

Чтобы я лежал на нечистой травке и гладил ее по лицу, повторяя, маленькая, маленькая моя война, моя маленькая, маленькая войнушка моя.

А если она действительно… Вдруг — и война!.. С кем тогда: с какой такой заинькой, кисонькой, белочкой, снегурочкой убогой с какой?

И чтобы она непременно была санитаркой, впрочем, кем угодно, лишь бы не девственницей, а я был бы такой дурацкий воин, у которого всё из рук, окромя санитарок.

Давать зарок. Давать зарок. Давать зарок. Давать зарок. То есть, проще сказать, опять же друг другу поклясться и завтра же непреднамеренно сдохнуть, чтобы кисоньке-зайке-белочке разорвало осколком не сказать пизду, а (как это у Набокова?) — вот! — «бархатное устьице», а мне бы оторвало голову, а голова бы, в свою очередь, куда-нибудь отлетела и куда-нибудь плюхнулась. Куда-нибудь во что-нибудь, знаете, такое зеленое и жидкое… Чтоб тина над головой сомкнулась, а над телом, как вы понимаете, нет.

Маленькая война! Затруднения в соблюдении элементарной гигиены, но все равно ртом, ртом, хватать, хватать маленькую войну за здоровенный набухший от похоти сосочек, и сдохнуть потом обязательно.

А все, блядь, хотят развлекаться. Никто не считает необходимым сдохнуть! Ни одна зайка, ни кисонька, ни белочка, ни носорожек.

Маленькая война! Маленькая война, мне по голове стукни! Дай мне мое!.. Санитарку-кисоньку, замполита-белочку, зайку туда же… в маленькую войну, глубже, плотнее и пробкой, пробкой заткнуть.

А потом взрыв, и чтобы осколком какой-нибудь девочки мне голову оторвало…

Но и тогда не придется мне усомниться в том, что я знаю больше, чем кто бы то ни было.