Сразу после окончания шестого класса, прямо-таки в июне месяце, я лёг в больницу на обследование. Кажется, в основном, там обследовали моё сердце, чтобы понять-разобраться-решить, может ли человек с таким сердцем (я уж не говорю об уме и таланте) служить в вооружённых силах и защищать так называемую Родину-мать.

В палате нас было человек шесть, но я помню двоих: Саню из Ярославля, большого любителя Высоцкого, и дистрофичного чеченца Арсена из Хасавюрта. Было нам тогда по тринадцать лет. И еще не был разрушен землетрясением армянский город Спитак, и в Нагорном Карабахе неторопливо текла скучная мирная жизнь.

В тот вечер, после отбоя, мы с Саней вполголоса пели песни про Афганистан, про мальчишку, который уходя в армию, что-то такое сказал своей девочке «сквозь грусть», а потом «пришёл домой в солдатском цинковом гробу». Потом заговорили о бабах. Он о своей Любке, я о Миле. Тогда же, собственно, я и сформулировал свой тезис о том, что идеальная, с моей точки зрения, женская грудь должна помешаться в руке, но сосок, по возможности, должен быть крупным.

И тут произошла довольно странная вещь.

Казалось бы, что тут такого — просто, казалось бы, в разговор вмешался Арсен. Просто ему, казалось бы, стало скучно. Но лажа была в том, что на тот момент он был, возможно, бОльшим ребёнком, нежели мы с Саней. Поэтому он и начал меня примитивно, по-детски, дразнить: «Коза Милка! Милка — коза! Коза Милка!» Откуда, право, взялось в нём такое тонкое языковое чутьё, извините, нашего языка! Мне неведомо это. Не знаю, почему.

Но я неожиданно понял, что наступил момент X. С чего я это взял — не понимаю. Ведь тогда я ещё, мало того, что не пил каждый день, но даже курить не пробовал. И я сказал: «Арсен, если ты ещё раз скажешь „коза Милка“, я дам тебе по морде!» Он, конечно, не замедлил это повторить. И тогда…

Если честно, мне скучно даже описывать свои чувства, когда я встал с постели и пошёл к Арсену. Основным действительно была скука и ощущение принуждения. Мне не хотелось давать ему в морду, но вариантов у меня уже не было. Можно, конечно, сказать, что, мол, лежачего не бьют (я, кстати, его и не бил — просто дал по морде разок и всё) и прочую тупую обывательскую хуйню, но вы поймите, злобный мелкий чеченец был мною честно предупреждён, и сам меня спровоцировал. Хотел, видимо, посмотреть, что я сделаю. Возможно, не верил, думал, что я слова на ветер бросаю. Но я подошёл, сделал над собой усилие и действительно дал ему в морду, аккуратно под левый глаз. Вслед за тем я извинился и напомнил ему, что я предупреждал.

Через некоторое время Арсен тоже встал, подошёл к раковине, намочил казённое вафельное полотенце и приложил к скуле. Вероятно, не хотел расстраивать родителей, которые обещали навестить его утром.

Однако, он не называл больше Милу козой.

Вспоминая об этом эпизоде, я, человек попсовый, конечно задумываюсь, что с ним стало потом. Может он стал одним из чеченских полевых командиров? Может сражался на стороне ёбаных федералов? Может быть его уже нет в живых? Может. А может они с родителями давно уже съебались куда-нибудь на Аравийский полуостров и он, мало того, что хорошо себя чувствует, так возможно иногда ещё и вспоминает о той дурацкой истории.

Люди примитивны. До тех пор, пока они не получают по ебалу, им и в голову не приходит воспринимать тебя всерьёз. Скучно, но однозначно.