К осени 1989 года Мамонов с особенной остротой ощутил накопившееся недовольство положением дел в своем ансамбле. Он находился в зените славы, перед ним открывались все сцены мира, а группа его достигла какого-то потолка в своем развитии – и потолок этот лидера не удовлетворял. Он хотел добиться в звучании группы сплошной «стены звука», а этого не получалось и близко. Музыканты, как считал Мамонов, почивали на лаврах. Сыграл свою роль и финансовый вопрос. К примеру, на концертах Петр Николаевич нередко в экстазе сгрызал до основания или разбивал об пол дорогие микрофоны, а потом их стоимость вычиталась из его гонорара… И вот, собрав всех членов группы на одной из первых же после возвращения репетиций, Мамонов объявил: «Мы с вами вместе сделали уже все, что могли, а теперь я хочу поработать с братом вдвоем». Потрясенный Липницкий сказал: «Как ты можешь так поступать с людьми?! Ты же бросаешь их на произвол судьбы!» Но Мамонов был уже готов на все, чтобы освободиться от «балласта», – даже отказаться от названия проекта. Это означало, что «Звуки Му» должны были прекратить существование на пике своих концертных возможностей, в ситуации сказочного контракта с «Oпалом» и «Warner Brothers».

Лидером ансамбля, по-видимому, двигал целый ряд мотивов. Во-первых, он хотел освободиться от директорства Матвеева с Липницким и передать бразды правления в руки своей преданной жены Ольги. Во-вторых, он – в чем-то небезосновательно – считал, что клавиши и барабаны в «Звуках Му», может быть, и хорошие, но играют не совсем то, что бы ему хотелось. Про бас и говорить нечего. «Эти люди  больше не могли, а Петру нужно было больше », – вспоминает Ольга Мамонова.

Клавиши Петру Николаевичу тогда вообще надоели как инструмент, ему хотелось создать чисто гитарную группу, но – с массой театральных эффектов, экспериментов и т.п. На Мамонова, несомненно, оказал воздействие визуальный ряд The Residents, увиденный им в Линкольн-центре, да и популярное в то время в эстетских кругах видеошоу Лори Андерсон, которую он, напомним, совсем недавно едва не вытурил взашей из гримерки. К концу 80-х эстетика new wave по сути дела и впрямь исчерпала себя – наиболее чуткие ее представители судорожно искали новые пути… Но объективно, разрушая органично сформировавшийся самобытно-эклектичный канонический состав «Звуков», успевший захватить известный плацдарм на материке западного индепендента, Мамонов становился на путь самоуничтожения. Истребив стилистически небезупречные элементы своего коллектива, он не имел в распоряжении достаточных средств, чтобы полностью законопатить возникающие бреши.

Был и еще один момент, возможно, имевший решающее значение. Уже после завершения работы над «опаловским» альбомом Петр Николаевич вынужденно бросил пить, закодировавшись по методу Довженко, – и деструктивная мания художника, перестав сублимироваться в алкоголь, стала искать иной выход. Последствия, естественно, не заставили себя ждать.

Прощание канонического состава «Звуков Му» с родной страной, против ожиданий, оказалось весьма романтичным – действительно напоминающим «уход легенды». Группа отправилась в продолжительное, бессмысленное с коммерческой точки зрения турне по городам Сибири, где ее давно ждали и рисковали не дождаться: Ангарск, Иркутск, Красноярск, Новосибирск, Омск, Челябинск… Везде в той или иной степени наблюдались руины советской власти, что в бытовом плане по сравнению с заграничными впечатлениями выглядело, конечно же, вполне душераздирающе. В некоторых залах отсутствовало сценическое освещение – что приводило к новым авангардным экспериментам. В кинотеатре новосибирского Академгородка почти неизбежному полному свету в зале группа предпочла светящийся экран, где без звука демонстрировался какой-то проходной фильм со Львом Прыгуновым в главной роли – на его фоне извивались силуэты участников ансамбля. В Омске Мамонов от полнейшей безысходности приказал включить запасной фосфоресцирующий свет, опасный для зрения, – и заработал поражение роговицы. После этого он два дня не мог смотреть вообще на любой свет – и мрачно сидел в специально задрапированном гостиничном номере, давая интервью местным журналистам в кромешной темноте. Зато меломаны агонизирующих советских городов получили «Звуки Му» европейского качества: несмотря на все недовольство Мамонова, бесконечные зарубежные гастроли так или иначе отточили мастерство группы до максимума. Даже Липницкий выглядел уже далеко не дилетантом, а весьма своеобразным и очень стильным басистом с парадоксальным творческим лицом (во всех смыслах слова).

Традиционно сильным оставался и визуальный ряд. Верный себе даже на последнем дыхании ансамбль для каждого нового концерта придумывал какую-нибудь новую сценическую фишку. На одном выступлении Мамонов появлялся чрезмерно толстым и затем последовательно снимал с себя 10 разноцветных сорочек, на другом – заставлял Липницкого танцевать буги-вуги… В Иркутске группа имитировала квартирник – все мирно сидели на сцене за столом, уставленным всевозможными фруктами: гранаты, грейпфруты… В финале этого убаюкивающего действа Петр Николаевич вдруг взорвался, опрокинул стол и стал метаться, как бешеный слон, посреди разлетающихся плодов и осколков блюда. Рычал, топтал ногами виноград… Зрители расходились в глубоком шоке.

По окончании тура, 28 ноября 1989 года, «Звуки Му» отыграли свой официальный прощальный концерт – на фестивале рок-лаборатории в ДК имени Горбунова. Павлов играл на трубе, за барабаны посадили Саркисова, участвовали также Жуков, Фагот, Троицкий, Рыженко… Звук получился интереснейший, бывшие члены ансамбля отвязывались на всю катушку, но в сценической подаче лидеров группы ощущалось чудовищное внутреннее напряжение. Культовая рок-группа сердца России распадалась с невероятным драматизмом.

«„Звуки Му“ кончились как идея, – пояснял Петр Николаевич. – Японцы говорят: „Получил в чем-то успех – брось это и начинай все с нуля“. Я не проповедую это, но нельзя же делать как Шевчук: нашел что-то одно и роет… Я никогда не хотел быть суперзвездой. Я хотел хорошо делать свое узкое дело. И если мы сначала были ансамблем такого „узкого“ плана, то дальше все изменилось. И вот я снова хочу уйти к началу, в то, что я знаю хорошо, то есть в психологическую сферу жизни, где я ориентируюсь как рыба в воде. Одно время у меня было стремление научиться хорошо играть, но я быстро понял, что это не мое. Я никогда не достигну уровня супермастеров… Наш контракт с Брайаном Ино дает большие возможности для наших  [5]Мамонов здесь имеет в виду себя с братом. – Примеч. автора.
творческих поисков. Его в первую очередь заинтересует это наше решение. То, что он сделал, – сборник, он не хотел бы повторять…»

Увы, Мамонов ошибался. Демо-версия его нового проекта «Мамонов и Алексей», записанная в студии на Николиной Горе в конце 1989-го, которая, по его мнению, должна была заменить зарубежным партнерам «Звуки Му» в качестве контрактного материала второго альбома, Брайана Ино не заинтересовала. Причем не заинтересовала уже потому, что контракт он подписывал именно с проектом под конкретным названием «Звуки Му». То, что стали делать «Мамонов и Алексей» – особенно по части шоу, – замученному англичанину, в общем, нравилось. Да и запись была любопытна. В ход пошли принципиально «нехитовые» мамоновские опусы: «Кактус», «Лень», «Лето», «Начитался книг»… Петр Николаевич пел и программировал компьютерные барабаны; вместе с Лёликом они оба прописывали гитары. Концептуально альбом звучал действительно более цельно, последовательно и чисто, чем эклектично-бурлескные «Звуки Му», но и чересчур камерно, размыто и интроспективно. Сделать на этой основе серьезный альбом, хотя бы минимально интересный для западных меломанов, перекормленных своим собственным, куда более изощренным в музыкальном плане самокопанием, было крайне трудноосуществимой задачей. Разлапистый сюрреализм аранжировок изначального проекта давал куда больше возможностей в трудном деле конструирования медвежьего образа восточнославянского индепендента. И, самое главное, Запад интересовала группа под названием «Звуки Му», а от этого названия жаждущий тотального обновления Мамонов безоглядно отказался. Было ясно, что обратной дороги нет. Легендарный шеф «Oпала» с горечью понял, что с этими чертовски одаренными русскими он, конечно же, связался зря.