Мара вальсировала с Натаниэлем. Прямо в сборочном цеху, на глазах у всех.

– Вы танцевали очень хорошо, – сказал Натаниэль пару часов спустя, когда они возвращались в меблированные комнаты миссис О'Брайен. – Не спотыкались и позволяли себя вести.

– Наверное, не стоило танцевать, – сказала Мара, когда они поднялись на лестничную площадку. Через окно на пол ложилась полоска лунного света. – Теперь только и будут говорить что о нас.

Сделав пару шагов к двери, Натаниэль остановился за ее спиной.

– Мне неприятно вам об этом сообщать, Мара, но о нас уже говорят.

– О нет! – с мягким вздохом ответила она и посмотрела на Натаниэля. – Это все вы.

Она вставила ключ в замок.

– Это ваша вина, – сказал ей Натаниэль. – Не стоило так много вздыхать.

– Что?! – взорвалась было Мара, но тут же заметила улыбку на лице Натаниэля. – Вы опять дразните меня, – осеклась она.

Натаниэль заметил, как дрогнул ее голос, и наклонился к ней, положив руку на плечо.

– Жаль, что вы… – начал он. Мара глубоко вздохнула:

– Чего жаль?

Натаниэль чувствовал аромат сирени, исходивший от ее волос.

– Жаль, что вы так чувствительны. Я схожу с ума.

– Вы уже сошли с ума, – ответила Мара, стараясь вложить в интонацию побольше презрения. Не получилось. Она наклонилась вперед, чтобы дотянуться до задвижки замка, но, несмотря на отчаянное сопротивление, вырваться не смогла.

Натаниэль не отпускал ее. На мгновение его руки напряглись, и он легко развернул Мару.

Чейз внимательно смотрел ей в лицо, любовался подрагивающей губой, с головой выдававшей чувства, которые испытывала она. Натаниэль снял руки с плеч и коснулся пальцами ее подбородка.

– Я люблю вас, – сказал он. Мара покачала головой:

– Нет, не…

– Да, я люблю вас, хочу обнимать, защищать и лелеять вас. Всю жизнь.

Губы Мары сложились в осторожную недоверчивую улыбку. Чейз уже догадывался, о чем она думает. «Джеймс говорил то же самое!»

Глубоко вздохнув, он опустил руки:

– Вы не верите мне.

– Нет, – бесстрастно прозвучал прямой и честный ответ.

– Ну почему вам так трудно поверить, что я люблю вас?

– Что вы знаете о любви? – напористо спросила Мара. – Вы ведь никогда не любили.

– Почему же? Первой моей любовью стала Розалин Андервуд, – начал рассказывать Чейз, привалившись плечом к стене. – Красивая девушка. Рыжие волосы и зеленые глаза.

Натаниэль видел, как стремительно меняется лицо Мары. Недоверие, удивление и тревога.

– У нас было шестеро детей. Три мальчика и три девочки. Я владел фабрикой по производству игрушек, был весьма успешен в делах. У нас был прекрасный дом за городом. Мы друг друга безумно любили.

Мара открыла рот, но, произнеся лишь невнятный звук удивления, так ничего и не сказала.

– В мечтах, – добавил Натаниэль. – Тогда мне было четырнадцать, а ей – двенадцать.

Мара ударила его кулаком по плечу:

– Я задала серьезный вопрос. И хочу получить серьезный ответ.

– Я вполне серьезен. Я действительно любил ее, как может любить заикающийся школьник-подросток. Не думаю, что она еще помнит меня. – Натаниэль вздохнул. – А я помню и ничего с этим поделать не могу. Наверное, у меня серьезный недостаток. Я влюбляюсь в женщин, которые не могут полюбить меня, – признался он. Протянув руку, Чейз нежно провел по щеке Мары пальцем: – Но я не теряю надежды.

– И не надейтесь, – сказала Мара сдавленным полушепотом. – Бесполезно.

Натаниэль провел пальцем по ее щеке еще раз и почувствовал, как дрогнула мышца.

– Я люблю вас.

– Перестаньте говорить так! – произнесла Мара, отступая в дверной проем и сжимая кулаки. Ее била дрожь. – Вы не любите меня! Вы лишь в своих романтических представлениях думаете, что любите меня. На самом деле вы меня не любите.

Перед носом Чейза захлопнулась дверь.

«Абсурдный человек, очаровательный, но ненормальный до абсурдности», – думала Мара. Ей не хотелось, чтобы Натаниэль говорил ей такие вещи, чтобы он обещал ей что-либо. Она не хотела, чтобы Натаниэль прикасался к ней так, как касался только что. От таких прикосновений ее защитная броня рушилась. Мара чувствовала себя беззащитной.

Опустившись на стул, она закрыла лицо ладонями и сидела так, слушая шаги уходящего вверх по лестнице Натаниэля. Она пыталась опять обратить свое сердце в лед.

Мара пыталась вспомнить, сколько раз Джеймс клялся ей в любви, сколько давал обещаний. И каждый раз за ними следовали боль предательства и одиночество. Но сейчас почему-то эти воспоминания не рождали в ней прежней горечи. Все, что она помнила, казалось, было связано только с Натаниэлем. Его образ вставал перед ее внутренним взором. Образ солнечно-яркий и полный жизни. Словно в темницу из окна упал лучик света. В тот потаенный уголок, куда Мара прятала свое сердце.

Несмотря на все попытки убедить себя, Мара чувствовала, что любит Натаниэля. Именно этого она и боялась больше всего. Вначале он заполнит одиночество ее души, а затем уйдет и заберет с собой свет и веселый смех. А Мара опять останется наедине с собой. Но она уже не хотела столь сладостного прежде одиночества в темнице, которую долгие годы считала храмом своей души.

Натаниэль услышал за дверью шаги, резко поднял голову и прислушался. Замок загрохотал, затем скрипнула дверь и медленно открылась.

В комнате было темно, ее освещали лишь горящие угли камина, но Чейз знал, что это пришла Мара. Его глаза уже привыкли к темноте, и в проеме двери он разглядел ее стройную фигуру. Мара вошла в комнату и прикрыла дверь. Чейз слышал ее тихое дыхание, чувствовал запах сирени.

– Она идет, сверкая красотой подобно ночи… – прочитал он строчку из стихотворения.

Раздавшийся в тишине голос напугал Мару, она отскочила назад и стукнулась спиной о закрытую дверь.

– Натаниэль…

– Да, – ответил он.

В темноте его белая рубашка выделялась бледным пятном. Он неподвижно сидел на стуле и хранил молчание. Тишина давила.

– Я подумала, что не засну, – произнесла Мара, внезапно почувствовав себя смешной. Зачем она пришла сюда? Впрочем, она знала ответ.

Натаниэль издал странный звук – вроде смешка.

– Я понимаю…

– Вы также не спите?

– Нет, – ответил он. Вновь повисла тишина.

– Не могли бы вы поиграть на скрипке? – попросила Мара, стыдясь собственной робости.

– Нет. – Прежде чем Натаниэль заговорил снова, прошло несколько секунд. – Мара, зачем вы здесь?

Мара посмотрела по сторонам, на пол, на потолок, стараясь избегать взглядом Натаниэля.

Почему бы ей просто не подойти, не обнять его? Почему она не могла просто сказать ему: «Натаниэль, я люблю вас, доверяю вам, нуждаюсь в вас. Подарите мне любовь».

Наконец Мара снова посмотрела на Натаниэля. Он все еще ждал. Медленно она подошла к нему. Она решила для себя, что, если найдет нужные слова, поступит правильно, он подарит ей любовь. Как бы то ни было, дверь темницы открыта и теперь ее покидают запертые чувства.

Мара остановилась рядом с Натаниэлем и положила ладони на его грудь.

– Подари мне любовь, Натаниэль, – прошептала она. Чейз обхватил одной рукой плечи Мары, другой взял ее под колени и поднял на руки.

В спальне он осторожно поставил ее около кровати и зажег ночной светильник. Мара изо всех сил сдерживала себя, чтобы не убежать. Она хотела скрыться прежде, чем откроются все ее несовершенства.

Пристальный взгляд Натаниэля остановился на ее лице. Затем он взял руку Мары и, удерживая за запястье, принялся расстегивать пуговицы на перчатке. Когда верхняя пуговица освободилась из петли, Мара отдернула руку, поняв, что Натаниэль намеревается сделать. Однако он снова взял ее руку. С губ Мары сорвался неясный звук протеста. Другой рукой она указала на ночник так энергично, словно хотела сама дотянуться и погасить его, но лампа стояла далеко.

– Натаниэль, свет!

Покачав в ответ головой, Чейз расстегнул еще одну пуговицу:

– Лишь ложь нуждается во тьме. Оставим ночник.

– Но я не могу, Натаниэль, – с мольбой прошептала Мара. – Давайте погасим.

Натаниэль уже расстегнул последнюю пуговицу и стал сдергивать перчатку с дрожащей руки. Наконец перчатка упала на пол. Мара снова попыталась вырваться, однако Натаниэль только крепче ухватил ее запястье.

– Я не хочу, чтобы вы видели, – проговорила Мара. Она ненавидела свои шрамы.

– Но я их уже видел.

Натаниэль разжал пальцы, внимательно изучая то, что Мара считала своим главным изъяном. Она трепетала словно пташка, готовая вот-вот улететь, но не отдергивала руку – было слишком мучительно ею двигать.

Чейз медленно опустил голову и прижал губы к тому месту на руке, где много лет назад пожар оставил свой след. Поцелуй Натаниэля излечил раны, которые лежали намного глубже, Мара застонала. Сладость этого поцелуя проникла ей в самое сердце.

Натаниэль обнял ее.

– Любимая, – прошептал он, целуя щеки, губы и шею Мары. – Моя любимая.

Натаниэль снял с нее другую перчатку, небрежно уронив ее на пол. Затем расстегнул манжеты блузки. Снял и положил на ночной столик тяжелые серебряные часы. Потом развязал шелковый галстук и вытащил его из-под воротника.

Все это он делал с таким выражением лица, словно раздевание было самым главным элементом любовного ритуала. Мара смотрела на него как завороженная.

Натаниэль посмотрел ей в лицо и аккуратно расстегнул пуговицу на вороте блузки, затем вторую и третью.

Даже через ткань блузки Мара чувствовала, насколько горячими были его руки. Всякий раз, как Натаниэль расстегивал пуговицу на блузке, у Мары перехватывало дыхание.

Наконец Натаниэль снял с нее блузку, и Мара почувствовала на оголившихся руках приятный холадок. Ее била дрожь. Подрагивающими руками она взяла Натаниэля за талию. А он меж тем целовал ее плечи, шею. Теперь его руки расцепляли уже крючки на ее юбке.

Неожиданно Мара почувствовала легкое покусывание и поняла, что Натаниэль касается зубами мочки ее уха. Тихонько вскрикнув, Мара прижалась к нему, цепляясь за ткань его рубашки, а Натаниэль между тем продолжал расстегивать кнопки, крючки, вытаскивать разные ленты. Вскоре лиф, корсет, юбка Мары и нижняя юбка лежали на полу небрежной кучей.

Натаниэль мягко надавил ей на плечи, и Мара села на кровать. Затем Чейз сдвинул гору одежды на полу и опустился перед Марой на колени. Он поднял ее ногу и поставил себе на бедро.

– Я не думаю, что вы прихватили с собой крючок для расстегивания пуговиц, – неуверенно произнес Натаниэль, глядя на Мару снизу вверх.

Мара хотела что-то ответить, но лишь молча покачала головой.

– Проклятие! – выругался Натаниэль, приступая к расстегиванию пуговиц на высоком кожаном ботинке.

Мара смотрела на него сверху, она могла протянуть руку и накрутить на палец золотистый завиток тонких как шелк волос.

Когда с ботинками было покончено, Натаниэль отцепил подвязки от чулок и скатал их вниз.

– Я мечтал об этом, – сказал Натаниэль, лаская пальцами кожу Мары там, где кончались панталоны.

Она удивленно уставилась на него. От прикосновений Натаниэля у Мары захватывало дух. Приятно ей было и то, что он давно думал об этом.

Поколебавшись, Мара спустила с плеч Натаниэля подтяжки, вытащила рубашку из-под ремня и, расстегнув ее, поцеловала его обнаженную грудь.

Натаниэль провел руками по волосам Мары. Она чувствовала губами, как бьется его сердце.

– О Боже, – хрипло прозвучал в тишине низкий голос Натаниэля, его руки напряглись, дыхание становилось все более тяжелым и хриплым.

Когда Мара попробовала лизнуть сосок Натаниэля, он с непонятным звуком удержал ее голову, а потом, взяв подол сорочки, начал стягивать ее с Мары. Она же, чтобы помочь ему, подняла руки вверх.

– Как вы красивы! – произнес Натаниэль. Он стал ласкать грудь Мары, чувствуя, как соски набухают и становятся твердыми. Мара словно со стороны слышала себя, собственные возгласы возбуждения.

Наконец Натаниэль нежно подтолкнул Мару к кровати, и она упала на мягкий матрац. Лежа на кровати, она чувствовала необыкновенную сладость, в то время как Натаниэль, наклонившись вперед, гладил ее волосы и целовал грудь. Язык его в медленном круговом танце то и дело касался сосков. Мара отчетливо чувствовала каждое прикосновения Чейза. Он стоял, опустившись между коленями Мары, и своим телом возбуждающе щекотал ее бедра. Мара инстинктивно выгнулась, прижимаясь к нему всем телом. Она так хотела, чтобы Чейз не останавливался.

В какой-то момент руки Натаниэля в томительном ожидании замерли на талии Мары, но через пару секунд, словно переступив какой-то барьер, он начал развязывать тесемки панталон.

Когда Мара была полностью раздета, Натаниэль начал раздеваться сам.

Мара боялась, что обманет его ожидания. Она была не слишком искусна в постельных забавах и чувствовала, что Натаниэль это сразу поймет. Она неизбежно разочарует его.

Чейз взял Мару за подбородок и повернул к себе ее лицо. Она неохотно открыла глаза.

Он наклонился над ней, нисколько не смущаясь своей полной наготы. Удивленным и обескураженным он тоже не выглядел.

– Мара, любимая моя, может, ты подвинешься? – спросил он. – Или хочешь, чтобы я перелез через тебя? Это тоже может оказаться забавным.

Мара поспешно подвинулась к стене. Хлопчатобумажная простыня приятно холодила ее тело. Натаниэль устроился рядом.

Мара чувствовала, что Натаниэль возбужден, и знала, что будет дальше. Но этот человек снова удивил Мару. Он лишь протянул руку и положил ладонь на ее живот. От этого прикосновения Мара в возбуждении задрожала.

Натаниэль поднял на Мару взгляд, и его рука скользнула к низу живота. От удивления у Мары перехватило дыхание. Чейз касался ее там, где не смел касаться даже муж. Немного шокированная, она закрыла глаза и откинулась на подушку. Это казалось ей крайне странным, просто непозволительным. Но ласки Натаниэля были настолько нежными и восхитительными, что Мара в конце концов совершенно забыла обо всех запретах.

Мара была замужней женщиной и думала, что опыт у нее есть. Но такого она не знала. Были краткие взгляды, которыми они с Джеймсом обменивались за обеденным столом, и позже робкие прикосновения в темноте. Она поднимала бедра, после чего все быстро кончалось. Далее были тоска и непонятное разочарование. Любовные забавы с Джеймсом позволяли ей расслабиться лишь немного, но такого, как сейчас, не было никогда.

Маре казалось, что она сейчас сгорит от страсти. Внутренний огонь чувств разгорался, и вот она уже сама направляла руку Натаниэля, неспособная остановить себя.

Натаниэль целовал ее в губы, ловя ее страстные стоны. Мара же все выше поднималась на волнах удовольствия. И вдруг ей показалось, что внутри что-то взорвалось. Мара разразилась дикими выкриками экстаза.

Ответом ей был тихий низкий стон Натаниэля. Он лег на Мару, поудобнее устроившись между ее бедрами, а затем вошел в нее. Мара обняла его и оплела ногами.

Целуя разгоряченное тело Натаниэля и подстраиваясь под его неторопливый, мерный ритм движений, она чувствовала, как нарастает их страсть.

– Натаниэль, – то и дело срывался с губ Мары нетерпеливый шепот. – Натаниэль!..

Мара откинула назад голову и повторила его имя снова. Но не шепотом, а с возгласом ликования.

Дыхание Натаниэля стало резким. Он ускорял темп. Движения его тела были резкими и сильными. Он был близок к экстазу.

– Люблю тебя… на всю жизнь, – простонал Натаниэль и сделал последний завершающий толчок. Его тело задрожало, затрепетало, из груди вырвался вздох наслаждения, и Натаниэль рухнул на Мару, пряча лицо в ее волосах. – Клянусь, – закончил он шепотом.

Мара слышала, как он прошептал эти слова. Она все еще держала его в крепких объятиях. Ей нравилось ощущать на себе его тяжелое сильное тело. Но лучше бы он не давал никаких обещаний. Она все еще очень боялась, что Натаниэль не сдержит своих клятв.