Девочки были ужасно возбуждены, и их долго не удавалось уложить в постель. Во время обратной поездки домой, за ужином и за игрой в шашки они болтали без умолку и очень радовались тому, что все сложилось так чудесно, что мистер Конор и мама поженились. Конор же терпеливо сносил их внимание и не проявлял ни малейших признаков раздражения. Однако Оливия заметила: всякий раз, когда девочки заводили разговор о том, что он останется тут «навсегда», Конор поджимал губы и хмурился.

В конце концов, Оливия все же уложила их в постель, и они, слава Богу, уснули почти сразу. Когда она вернулась вниз, Конор все еще сидел в библиотеке. Подняв голову от книги, которую держал в руках, он спросил:

– Девочки уснули?

– Да, к счастью. А я уже думала, они никогда не уснут.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Это была их первая брачная ночь. Наконец Конор, нарушив молчание, в нерешительности пробормотал: – Иди наверх, Оливия.

Он отсылает ее. Или, может быть, просто намекает, что ей пора заняться нужными приготовлениями? Она ничего не могла прочесть на его бесстрастном лице.

– Да, конечно, – кивнула она. – Ты погасишь лампы, прежде чем поднимешься наверх?

Оливия взяла с собой наверх кувшин с водой и помылась. Потом долго, вспоминая, как Конор смотрел на нее, когда говорил, что она красивая, расчесывала волосы. Надела свою самую красивую батистовую ночную рубашку, застегнула перламутровые пуговки и тотчас же вспомнила, как он раздевал ее в гостиничном номере в Монро. Откинув одеяло, она села на краешек постели, взбила подушки и стала ждать. Но Конор не шел.

Оливия принялась расхаживать по спальне. Потом со вздохом погасила лампу, скользнула под простыни и стала напряженно прислушиваться. Часы на ночном столике отсчитывали минуту за минутой, а Конор все не появлялся.

Наконец, не выдержав, она поднялась, накинула на плечи шаль и направилась к лестнице. Спустившись вниз, обнаружила, что лампы погашены. В доме было темно и тихо.

Конора она нашла на заднем крыльце. Он вынес сюда стул из кухни и сидел, глядя на луну, низко висевшую в ночном небе. В руке он держал бутылку. Обернувшись, он окинул ее взглядом и пожал плечами. Затем сделал глоток из своей бутылки и насмешливо пробормотал:

– Замечательно… Я называю это капелькой craythu. Хотя рука, державшая бутылку, не дрожала, а язык у него не заплетался, Оливия сразу поняла, что он не в себе. Ей тотчас же вспомнился отец с бутылкой бурбона, вспомнился его глупый пьяный смех. Придерживая шаль дрожащей рукой, она пробормотала:

– Конор, ты пьян.

– Да, так и есть. – Он поднял перед собой бутылку и в задумчивости посмотрел на нее. – Я соблюдаю древнюю ирландскую традицию. Каждый уважающий себя ирландец напивается в свою первую брачную ночь. Ты этого не знала?

«Первая брачная ночь». Он произнес эти слова с таким отвращением, что она невольно содрогнулась. И с ужасом подумала о ночах, которые ждали ее в будущем.

– Slainte, – сказал Конор и сделал очередной глоток. Перед ней снова возник призрак отца.

– Я не желаю иметь спиртное в моем доме, – проговорила Оливия.

Конор пристально взглянул на нее.

– Вы, наверное, хотели сказать «в нашем доме», миссис Браниган?

Она с трудом перевела дыхание и заявила:

– Я не желаю иметь спиртное в нашем доме.

– Но я не в доме, а снаружи, – возразил он с ухмылкой.

– Не придирайся к словам, Конор. А что, если девочки увидят тебя в таком состоянии? Что они подумают?

При упоминании о девочках Конор изменился в лице. Со вздохом откинувшись на спинку стула, он пробормотал:

– Тогда они, наверное, перестанут видеть во мне героя. – Герой! О Господи, если бы они только знали!.. Он вдруг засмеялся и снова глотнул виски.

– Знаешь, Оливия, когда-то я действительно был героем. Парни так считали, потому что я был гостем Короны, потому что у меня были шрамы на спине от британской плетки, потому что британские ублюдки заставляли меня опускаться на четвереньки – только так я мог получить еду. Да, тогда я был героем, а теперь…

Оливия в ужасе прижала ладонь к губам.

– Конор, не надо, – прошептала она. – Пожалуйста, не надо…

– Не хочешь слушать? Не хочешь, чтобы я напивался? Боюсь, слишком поздно. Я пьян почти в стельку, дорогая.

– Не терзай себя, Конор.

– Не стоит беспокоиться. Меня слишком долго терзали, и мне уже ничто не может повредить. – Он опять поднес к губам бутылку.

Не в силах больше выносить это зрелище, Оливия покинула мужа, оставив его наедине с ирландским виски и воспоминаниями. Лежа в постели, она думала о мужчине, за которого сегодня вышла замуж. Прежде ей казалось, что ее любовь сможет залечить его душевные раны, но теперь ее одолевали сомнения. «Как же помочь ему, как помочь?» – спрашивала она себя.

Оливия долго лежала без сна в своей постели. Какое-то время она еще надеялась, что Конор придет к ней, но он, конечно же, не пришел.

На следующее утро всю общину баптистской церкви Каллерсвилла взбудоражила новость о свадьбе Оливии. Когда же появилась сама Оливия, все уже знали о ее замужестве. Об этом рассказали даже Вернону, который никогда не прислушивался к местным сплетням. Он вернулся в город со своей женой-северянкой накануне вечером – Кейти сообщила об этом Оливии на ступенях церкви. Шагая по проходу, Оливия улыбнулась Вернону, но он тотчас же нахмурился и отвел глаза. Остановившись у пустого ряда, она пропустила вперед своих девочек, затем осмотрелась. Многие женщины поглядывали на нее с любопытством, но Оливия старалась не обращать на них внимания. Она думала о Коноре и о своей любви к нему. Ей все еще хотелось верить, что она сумеет залечить его душевные раны.

Преподобный Аллеи обращался к своей пастве с просьбой задуматься над священным учением Иисуса, но Вернон не слушал пастора – он думал о том, как бы избавиться от Конора Бранигана. Навсегда.

С каждой минутой он все сильнее ненавидел этого проклятого ирландца. Ему, Вернону Тайлеру, даже после стольких усилий не удалось завладеть землей Оливии. А вот Конор Браниган справился с этим всего за два месяца. Следовало, во что бы то ни стало убить этого сукина сына. Да-да, надо избавиться от него, как только представится такой случай.

Ах, напрасно он не вернулся сразу же после того, как получил телеграмму Джошуа. Ведь Джошуа сообщил ему о том, что Браниган находится в доме Оливии. Но он не смог вернуться. Не смог из-за Алисии, из-за ее любви к светской болтовне и к развлечениям. А если бы он сумел вернуться вовремя, то ничего такого не произошло бы. А вот теперь… Теперь Оливия убрала урожай персиков, и, следовательно, у нее появились деньги, чтобы заплатить весной налоги. К тому же Браниган владел ее землей. Да, все изменилось, все очень изменилось…

Но как же Оливия… Черт побери, кто мог подумать, что она выйдет за него замуж? Боксер, Бог ты мой! Даже не верится… Ведь она ненавидела азартные игры! Всегда ненавидела!

Тут Вернон наконец не выдержал и поднялся на ноги посреди службы. Все смотрели на него с удивлением, но он, не обращая на прихожан внимания, вышел из церкви, прекрасно понимая, что шокирует своим поступком весь город. Твердо решив избавиться от боксера, Вернон направился к дому Харлана. Он знал, что Элрой и его парни любят хорошую драку.

Когда Конор проснулся от солнечного света, бившего ему прямо в глаза, он со стоном прикрыл голову подушкой, но было уже поздно – головная боль усиливалась с каждым мгновением.

Это все от виски… О Господи, он давно уже не чувствовал себя так отвратительно.

Конор попытался снова уснуть, но безуспешно. Подчиняясь неизбежному, он поднялся с кровати и поморщился от ужасной головной боли. Стараясь двигаться как можно осторожнее, он прошел к двери, но воды за дверью не оказалось, хотя обычно Оливия приносила ему воду, чтобы он мог умыться и побриться.

Оливия злится на него. Он вспомнил, как она на него посмотрела накануне вечером, и почувствовал угрызения совести. Конечно же, она ни в чем не виновата. То, что их брак – всего лишь фарс, не ее вина. «Да, я сам во всем виноват», – со стоном подумал Конор. Кое-как одевшись, он спустился в кухню, но обнаружил там только Честера. И ни горячего завтрака, ни девочек, ни Оливии. Сбитый с толку, он выглянул в кухонное окно, но никого не увидел. Конор вышел из кухни и закричал:

– Оливия, где ты?!

Ответом ему было молчание. И тут он вдруг вспомнил: «Сегодня же воскресенье!» Да, воскресенье, и он один в доме, потому что все отправились в церковь.

Вернувшись в кухню, Конор снял с крюка на стене ведро и пошел к колодцу. Набрав воды, наклонился и вылил воду на себя. Господи, как же хорошо… Он уже собрался снова наполнить ведро, но тут услышал шуршание колес по гравию. Обернувшись, увидел повозку, выезжавшую из-за угла дома. Через несколько секунд повозка остановилась, и из нее выбрался Вернон Тайлер, а за ним – Элрой Харлан, Джошуа Харлан и еще трое.

«Может, они сразу же убьют меня и положат конец моим страданиям?» – промелькнуло у Конора. Отбросив ведро, он приблизился к ним и спросил:

– Парни, не рановато ли для воскресного визита, а?

Никто ему не ответил. Вернон вытащил из кармана сигару, и один из парней зажег для него спичку. Прикурив, Вернон затянулся сигарой и, выпустив дым, проговорил:

– Я слышал, что ты женился. Вот я и заехал, чтобы поздравить.

Вспомнив про ожоги от сигары, которые стражи Маунтджоя оставили у него на спине, Конор подумал: «Не хочет ли Вернон заняться тем же?» Заставив себя усмехнуться, он ответил:

– Я очень признателен вам, мистер Тайлер.

Вернон какое-то время рассматривал кончик своей сигары, потом пристально посмотрел в глаза Конору, очевидно, решив, что пора переходить к делу.

– Мне кажется, парень, я велел тебе убираться из моего города. Неужели ты забыл?

– Нет, конечно. – Конор снова усмехнулся. – Но, видите ли, ваши парни так хорошо поработали, танцуя на моих ребрах, что я не смог уехать из города.

– Не люблю, когда мне переходят дорогу, – проворчал Вернон. – Что же касается Оливии… Было бы очень печально, если бы она стала вдовой. Понимаешь меня, парень?

– Да, – кивнул Конор. – Я прекрасно вас понимаю.

– Вот и хорошо. А теперь, когда мы это выяснили, поговорим о деле. Ты женился на Оливии и ты завладел ее землей, верно? И ты собираешься продать мне эту землю, не так ли?

Конор медлил с ответом. Наконец пробормотал:

– А что же вы предлагаете взамен?

– Взамен я не стану убивать тебя.

Конор заставил себя рассмеяться.

– Вы очень любезны, мистер. Но если вы убьете меня, то земля снова будет принадлежать Оливии, а вы окажетесь там, откуда начинали. Итак, я повторяю вопрос: что вы предлагаете?

Вернон стиснул в зубах сигару.

– «Персиковая роща» – это пятьсот акров земли. Я даю вам по три доллара за акр.

«Полторы тысячи долларов. Господи, это же целое состояние!» – мысленно воскликнул Конор. Будь это действительно его земля, он хоть сейчас взял бы эти деньги. Но земля принадлежала не ему. Значит, следовало что-то придумать. И главное сейчас – выпутаться из этой истории целым и невредимым.

– Полагаю, что сначала мне нужно поговорить об этом с женой, – уклончиво ответил Конор.

К его удивлению, Вернон рассмеялся.

– Поговорить? Парень, не знаю, как у вас там в Ирландии, а здесь мы просто говорим жене, что ей следует сделать, вот и все.

Конор молча кивнул. Теперь стало ясно: потянуть время не удастся. Может, вбежать в дом и схватить винтовку? Нет, не получится. Конор посмотрел на людей Вернона, окружавших его. Собравшись с духом, он посмотрел ему прямо в глаза и процедил сквозь зубы:

_ Убирайся отсюда, пока цел.

Парни Вернона переглянулись и двинулись к Конору. В следующее мгновение раздался стук колес – прямо на них летел фургон Оливии. Тайлер и его люди отскочили в сторону. Оливия же, остановив фургон, закричала:

– Приветствую вас! Сегодня чудесный день, не правда ли?!

Несколько секунд спустя Конора окружили девочки, и он понял, что впервые в жизни его спасла женщина.

Вернон сокрушенно покачал головой и, повернувшись к Оливии, поднес руку к шляпе.

– Рад тебя видеть. Мы заглянули, чтобы поздравить вас обоих.

Оливия поставила фургон на тормоз и с улыбкой ответила:

– Очень мило с твоей стороны, Вернон. Я предложила бы вам остаться на воскресный обед, но уверена, что вы все предпочитаете вернуться домой к своим семьям.

Вернон взглянул на Конора:

– Хорошенько подумай о том, что я тебе сказал. – Отвернувшись, он направился к своей повозке. Его люди тотчас же последовали за ним.

Конор дождался, когда они отъедут, потом сказал:

– Бекки, отгони фургон к сараю, а потом дай мулу воды. Кэрри и Миранда, помогите сестре. А мы с вашей матерью пока прогуляемся.

Он подал жене руку и помог ей спуститься с козел. Они молча зашагали по садовой дорожке. И только когда они вошли в беседку, Конор заговорил:

– Думаю, тебе пора сдаваться, Оливия.

Она скрестила руки на груди.

– Кажется, мы уже обсуждали этот вопрос.

– Не будь такой упрямой! – Он повысил голос.

– Ты сегодня, похоже, не в настроении. Наверное, всему виной виски, которое ты вчера пил.

– Виски не имеет никакого отношения к этому делу! Я всегда не в настроении, когда приходят люди, чтобы избить меня. И не меняй тему.

– Тогда не говори мне, что мне делать с моей землей.

Он пристально посмотрел на нее.

– Проклятие! Женщина, ты что, совершенно ничего не понимаешь? Ты не сможешь их победить.

Она пожала плечами.

– Я веду эту войну уже четыре года, и пока еще Вернон не получил мою землю. Так что я непременно выиграю.

Конор тяжело вздохнул.

– Поверь, они возьмут тебя измором. Они добьются своего.

Оливия решительно покачала головой:

– Не смогут. Орен рассказал мне, что на Вернона давит его тесть, один из главных инвесторов в этой сделке. Значит, они уже запаздывают, поэтому…

– Тогда Вернон решится на крайние меры, – перебил Конор.

Она хотела отвернуться, но он удержал ее, схватив за плечи.

– Послушай меня, Оливия. Ты не сможешь бороться с ними. Если они вложили в это дело слишком много денег, они не откажутся от своих планов. Неужели ты действительно думаешь, что они отступят перед одной-единственной женщиной?

– Им придется отступить, – заявила Оливия. – Я не продам свою землю.

– Даже если они будут угрожать тебе и девочкам? Ты готова к этому?

– Я тебе уже говорила: Вернон не причинит зла девочкам. И мне тоже.

– Почему ты так уверена?

– Потому что он меня любит, – ответила Оливия. – И всегда любил.

– Что?.. – Он уставился на нее в изумлении. – Проклятие, какая еще любовь?!

Она нахмурилась.

– Конор, успокойся, пожалуйста. Я же не сказала, что его люблю.

– Вернон любит тебя… – пробормотал Конор, невольно сжимая кулаки. – Значит, любит… Замечательно. Теперь я понимаю, почему ему так хочется избавиться от меня.

Оливия отвернулась. Глядя на одичавшие розовые кусты, тихо проговорила:

– Ты не обязан здесь оставаться.

– Спасибо, дорогая жена, но теперь уже поздновато.

– Поздновато? – Она взглянула на него через плечо. – Но преподобный Аллен не заковал тебя в цепи, когда сочетал нас браком. Так что ты можешь уехать в любое время, когда захочешь.

Она выгоняет его? Конор с удивлением посмотрел на жену и вдруг понял, что серьезно начинает за нее волноваться. Вспомнив о предложении Вернона, он проговорил:

– Возможно, я просто продам эту землю.

– Что?.. – Оливия вздрогнула и, повернувшись, уставилась на него в изумлении.

– Вернон предложил мне полторы тысячи долларов, – пояснил Конор. – И раз уж я теперь твой муж, то, похоже, что землей владею я. Полторы тысячи долларов – это чертовски много. Мы сможем неплохо жить на такие деньги. Надо быть идиотом, чтобы не продать.

И тут он вдруг заметил, что Оливия замерла, глядя на него с ужасом. Было совершенно очевидно: мысль о том, что она, обвенчавшись с ним, потеряет свое право на собственность, не приходила ей в голову. Она открыла рот, словно хотела что-то сказать, но не смогла произнести ни слова.

Еще минуту назад Конор был готов сказать жене, что намерен принять предложение Вернона, но сейчас, взглянув в ее чудесные карие глаза, он понял, что не сможет этого сделать. Выругавшись сквозь зубы, он отвернулся и пробормотал:

– Женаты мы или нет—земля твоя, а не моя. Делай с ней что хочешь.

Резко развернувшись, он вышел из беседки и, не оглядываясь, быстро зашагал по садовой дорожке.