Когда Александр в последний раз прикоснулся кисточкой к холсту, море и небо на юго-востоке уже начинали окрашиваться в нежно-розовый цвет утренней зари. Бросив кисть в банку с льняным маслом, Александр кончиками пальцев потер свои уставшие глаза. Картина закончена. Его одержимость прошла, страсть успокоилась.

Через несколько дней он сможет уже беспристрастно и объективно взглянуть на свое ночное творение и нанести последние штрихи. Но сущность была здесь, на полотне. Александр подошел к окну, направленному на восток. Прислонившись, плечом к оконной раме и сложив руки на груди, он смотрел на восходящее солнце, чувствуя внезапную опустошенность и усталость.

Так было с ним всегда, когда он заканчивал свои картины. Как он ненавидел такие моменты! Рука его болела, и во всем теле чувствовалась страшная усталость. Ему следовало бы поспать, но из прежнего опыта Александр знал, что именно сейчас он и не сможет уснуть.

Скоро проснется мадемуазель. Нужно принести ей воды. Это Александр делал каждое утро. Это было самым малым, что он мог для нее сделать. Ведь девушка чистила котлы. А он бы лучше притащил на второй этаж 20 ведер воды, чем вычистил хотя бы один котел. И Александр пришел к выводу, что когда в доме есть экономка — это имеет и свои положительные стороны.

Девушка всегда благодарила его за воду. Каждое утро, спускаясь в кухню на уроки по кулинарии, она говорила ему «спасибо». Тесс казалась женщиной, которая почти ничего не принимала как само собой разумеющееся.

Александр понимал, что жизнь преподала бедняжке жестокий урок. Она доверилась человеку, который попользовался ею и бросил навстречу позору и одиночеству. Каким же надо быть негодяем, чтобы решиться на это! Да если бы ребенок был его…

Александр тяжело вздохнул и отошел от окна. Только в грубом невежественном и уродливом мире мужчина может бросить женщину, которая носит его ребенка.

Тесс проснулась от боли, которая спазмом охватила низ ее живота. Положив руку на круглый холмик живота, она сделала глубокий вдох. Перевернулась с бока на спину, но, почувствовав, что это ничуть не помогает, повернулась опять на бок, зная, что боль вскоре утихнет. Вскоре боль действительно прошла и Тесс встала с постели.

Обхватив руками живот, Тесс вздохнула.

— Я становлюсь такой толстой, — уныло пожаловалась она Огастесу, который свернулся клубочком на одной из подушек кровати. — Скоро я буду ходить вперевалку, как гусыня. — И девушка принялась обеими руками поглаживать зудящую кожу живота. Иногда ей казалось, что беременность так обременительна.

Вода, которую Александр обычно оставлял ей, сегодня у двери не стояла. Но было еще совсем рано. Наверное, он еще спит. Тесс оделась и, взяв Огастеса, спустилась в кухню.

Она надеялась, что Александр уже не сердится. Конечно, случай с ослицей и вызвал у него раздражение, но, когда они обедали и мирно болтали друг с другом в мастерской он, казалось, уже ничего не помнил. А потом, совсем неожиданно, Александр стал резким и холодным. Как будто между ними выросла стена.

Тесс опустила Огастеса на пол, и котенок тут же принялся громко мяукать.

— Не сейчас, — строго сказала ему Тесс. — Сначала мне нужно подоить Софи, а уж потом я покормлю тебя.

Сняв с крючков на стене два ведра, Тесс отправилась в курятник. Но возле калитки, ведущей к курам, она поставила на землю ведра и зашла сначала в конюшню. Ей хотелось взглянуть на Флауэр.

Ослица стояла в загоне, уныло повесив голову. Тесс подошла к ней, нежно почесала между ушами и приветливо поздоровалась. Заметив, что все еще свежие раны на спине Флауэр облепили мухи, Тесс решила, что нужно что-то придумать. Может быть, стоит искупать животное?..

Девушка взяла моток веревки, лежавший в углу, вывела из стойла Флауэр и поставила ее за углом конюшни. Там она привязала ослицу к колышку и отправилась к колодцу за водой.

Александр стоял у окна и наблюдал, как солнце уже поднимается над морем. Потом он погасил все еще горевшие лампы и вышел из мастерской. Спустившись вниз, он заглянул на кухню. Огастес стоял у двери, ведущей к надворным постройкам, и громко мяукал.

— Хочешь есть, mon ami? Потерпи, пусть мадемуазель еще немного поспит.

Но Огастес снова жалобно запищал, заметив, что Александр взял два ведра и спустился вниз, чтобы наполнить их водой с помощью насоса.

Поставив одно ведро у закрытой двери в комнату Тесс, он понес другое в свою комнату, размышляя о том, что стоит, наверное, перенести ванну из комнаты Анны-Марии в комнату Тесс. Раньше эта мысль не приходила ему в голову. Если ему самому хотелось принять ванну, он просто спускался к морю. Но ей, enceinte, будет довольно трудно спускаться по крутой тропинке к морю. И, кроме того, женщине следует все же принимать ванну.

Вымывшись и побрившись, Александр вернулся в кухню. Огастес стоял все там же, у двери, и возмущенно мяукал. Взяв из буфета корзину, Александр осторожно перешагнул через котенка и вышел в огород за овощами и свежей зеленью.

Стояла жара, и летние овощи уже почти созрели, поэтому Александр решил, что сегодня научит мадемуазель готовить ratatouille. И он начал собирать лук, баклажаны, сладкие перцы, помидоры и цуккини.

Александр так же ненавидел ковыряться в земле, как и любил хорошо поесть. Его философия была проста: посадить побольше всяких овощей и собрать то, что не уничтожат насекомые и не заглушат сорняки. И этого всегда было предостаточно. Но сейчас, снимая, Александр вынужден был признать, что, когда на грядках нет сорняков, собирать урожай стало гораздо легче.

Срывая последний перец, Александр услышал крик петуха и, выпрямившись, посмотрел в сторону курятника. С курятника взгляд его переместился на конюшню, и, раздраженный увиденным, он швырнул перец в корзину. Дверь в конюшню была открыта. Похоже, Тесс забыла закрыть ее вчера вечером, и ее драгоценная ослица, скорее всего, сбежала.

Александр направился к конюшне. Миновав амбар, он собирался уже было зайти в конюшню, когда его остановил голос Тесс. Повернувшись, Александр прошел мимо открытой двери и завернул за угол, где и слышался голос девушки. При виде картины, которая предстала его глазам, Александр остановился, как вкопанный.

Ослица, привязанная к колышку изгороди, стояла мордой к нему. Около животного, с ведром воды и тряпкой в руке, суетилась Тесс.

Взглянув на девушку, Александр не мог удержаться от улыбки. Она узлом вокруг коленок завязала свои длинные юбки, и из-под них выглядывала белая нижняя юбка, кружевной подол которой был испачкан грязью. Тесс выжимала тряпку, смоченную в воде, над исполосованной спиной ослицы и разговаривала с животным таким мягким и спокойным голосом, будто они были лучшими друзьями.

— Потерпи немного, и все будет хорошо, — говорила девушка. — Вот увидишь, мы с Александром будем заботиться о тебе. И больше никто тебя не обидит.

Александр почувствовал вдруг угрызения совести, но попытался отмахнуться от них. «Он против этой проклятой ослицы, — твердил себе Александр. — У этого животного наверняка есть хозяин. И при первой же возможности он разыщет этого человека и вернет ему его собственность».

Александр подошел ближе.

— Bonjour, мадемуазель. Вы рано сегодня встали.

Тесс застыла, держа руку с тряпкой над спиной ослицы.

— Доброе утро, — ответила она, наконец, не глядя на Александра. — Я просто решила искупать ослицу, — зачем-то добавила она.

— Я вижу.

Услышав тихое фырканье, Александр опять взглянул на ослицу. Он смотрел на животное, практически видя его в первый раз. Вчера вечером он был слишком разозлен, чтобы как следует разглядеть ослицу.

Сейчас, мокрая, она выглядела еще более жалкой, чем вчера. Животное было настолько тощим, что казалось, что его ребра вот-вот прорвут шкуру. И рубцы на спине явно были болезненны. Тесс говорила ему, что бедняга истерзана и умирает с голоду, но Александр не слушал ее тогда. И не смотрел. А вот сейчас он смотрит.

Ослица опять посмотрела в его сторону. Ее большие карие глаза были тусклыми. В них читались скука и печаль. Никогда еще Александр не видел животного, которое бы так нуждалось в помощи, как эта несчастная, измученная ослица.

Александр подошел к Тесс, которая продолжала с помощью мокрой тряпки промывать раны ослицы, и, заглянув в ведро, спросил:

— Просто вода? Non, мадемуазель, этого недостаточно.

Девушка помолчала и, повернувшись к нему, призналась:

— Не знаю, что можно сделать еще. Я не очень сильна в медицине. Я люблю выращивать лекарственные травы, а вот как пользоваться ими, не знаю.

Александр посмотрел в лицо девушки. И опять ее глаза удержали его своим взглядом. Взглядом, который молил о помощи и понимании. Александр начинал уже бояться этого выражения ее глаз. Оно оказывало на него действие, пытаясь убедить в том, во что он больше не верил. Вздохнув, Александр взял у девушки тряпку.

— Принесите что-нибудь, чтобы вытереть животное. Я приготовлю мазь для его ран.

Он увидел, как улыбка осветила лицо девушки, и почувствовал тепло доверия в ее глазах.

— Но это не наш осел, — неумолимо напомнил ей Александр. — И, когда придет его хозяин, нам придется вернуть его.

Тесс кивнула, все еще улыбаясь. — Как скажете, Александр.

Найджел Риджвей был невесел. Уставившись в письмо, прибывшее с утренней почтой, он с растущим раздражением пробегал глазами строчки, написанные рукою Мартина Тревели-на. Отодвинув в сторону свой завтрак, состоящий из копченой рыбы, бекона и тостов, Найджел еще раз перечитал письмо, не в силах поверить, что все еще не удается напасть на след его жены.

Тревелин находился в Париже вот уже две недели, но раскопал только один мизерный кусочек информации. Теперь они уже точно знали, что она была в Париже, проведя несколько дней в маленькой гостинице на окраине города. Но это было в апреле, три месяца назад, а Тревелин до сих пор еще не установил, куда она направилась потом. Найджел сердито всматривался в паучий почерк адвоката.

— Что-нибудь случилось, Найджел?

Граф рассеянно взглянул на женщину, сидящую за столом напротив него. Он забыл даже, что здесь была его мать. И это не удивительно.

Вдовствующая графиня была маленькой женщиной и выглядела гораздо старше своих лет. Ей было пятьдесят три. И, хотя она чрезвычайно прямо сидела на своем стуле, что-то в ней напоминало Найджел у поникший цветок. Может быть, потому, что она никогда не глядела ему в глаза, или из-за того извиняющегося тона, которым она говорила. Возможно, что такое впечатление складывалось и из-за постоянного выражения мученичества, которое не сходило с лица его матери. Она страшно раздражала Найджела. Как всегда.

— Нет, мама, — ответил он, — ничего особенного.

Найджел опять вернулся к письму. Он не сомневался, что разыщет Терезу. Дважды она уже убегала от него, и он без особого труда находил ее. В любом случае, она не могла далеко уйти с той ничтожной суммой, которую выручила за изумруды. Но Найджел рассчитывал найти ее» гораздо раньше. Прежде чем кто-нибудь узнает правду.

Скомкав письмо, он швырнул его на тарелку, где лежал тост, покрытый мармеладом.

— Сулливан! — закричал Найджел, вставая со стула.

Почти тотчас же появился слуга.

— Сэр?

— Мы немедленно едем в Париж. Начинай укладывать все необходимое.

— В Париж, сэр?

— Да. И, поскольку я не имею ни малейшего представления, как долго мы пробудем, упаковывай вещи для длительного пребывания. — Помолчав, Найджел добавил: — И вели горничной леди Обри собрать некоторые ее вещи тоже.

Задавать вопросы здесь Сулливану не полагалось.

— Сию минуту, сэр, — поклонившись, сказал он и поспешил из комнаты выполнять приказания лорда.

— Найджел.

Он еще раз рассеянно взглянул на мать.

— Что?

— Поскольку ты едешь во Францию, я немедленно возвращаюсь домой в Нортумберленд.

— Прекрасно, — ответил Найджел. Но на самом деле его не интересовало, что она собирается делать. Сейчас это было уже не важно.

Найджел не отрываясь смотрел на скомканное письмо, лежащее на тарелке. Если этот заикающийся, клюющий носом петух Тревелин не может до сих пор отыскать Терезу, он сам найдет ее. О, да! Он выследит весь ее путь от точки до точки, он разобьется в лепешку и обязательно ее найдет. Он всегда находил ее. Просто, это дело времени.

Прислонив к бедру корзину со свежевыстиранным бельем, Тесс смотрела, как Александр рубит дрова. Она любила смотреть, как он работает. В его движениях было что-то, заставлявшее Тесс прерывать собственную работу и наблюдать за ним. Александр был без рубашки, и когда он взмахивал топором, она видела, как играют мускулы его обнаженного торса.

Александр отбросил расколотое полено в сторону и поставил на пенек другую колоду. Отступив назад, он сосредоточил свое внимание на стоящей перед ним колоде и, размахнувшись топором, расщепил ее как раз посредине. И, после двух еще более стремительных ударов, колода раскололась на две части и упала на землю. Александр рубил дрова так же, как и полол тогда огород, — с той же неторопливой, но ровной и стабильной скоростью, не тратя силы понапрасну.

Переставив корзину на другое бедро, Тесс прислонилась спиной к каменной стене дворика. Взгляд ее переместился к пастбищу, где Флауэр и Софи, мирно пощипывая травку, свободно ходили по пастбищу, с тех пор как несколько дней назад Александр починил забор. Эти двое сначала не понравились друг другу, но Софи быстро утвердила свое превосходство, и бедной Флауэр не оставалось ничего, как сдаться без особой борьбы. Но вот уже два дня эта парочка прекрасно ладила друг с другом.

Внезапно внимание Тесс привлекло какое-то движение у полуразвалившейся сторожки у ворот, находящейся по ту сторону пастбища. Девушка выпрямилась, чтобы получше рассмотреть. По тропинке в сторону замка шел какой-то человек. И Тесс инстинктивно почувствовала, что он идет за Флауэр.

Уронив корзину, она шагнула вперед, сердце ее бешено колотилось в груди. Но вдруг в голове ее мелькнула мысль, и она остановилась. Ее никто не должен здесь видеть. Тесс не знала, охотятся ли до сих пор за ней верховные власти Британии, но она не хотела дать им шанс обнаружить ее здесь. Если этот человек увидит ее, то позже, когда его будут расспрашивать, он непременно скажет властям, что она живет здесь.

Тесс метнулась назад, во двор. Выглядывая из-за угла и зажав рот рукой, она беспомощно смотрела, как человек подходил все ближе. Сбруя, которая была в его руке, только подтвердила ее подозрение.

Приближение незнакомца заметил и Александр. Он видел, как человек прошел мимо сторожки и направился к виноградникам. Видя, что незнакомец направляется к нему, Александр продолжил рубить дрова.

Сделав глубокий вдох, Александр взмахнул топором и, вогнав лезвие его в пенек, повернулся к незнакомцу, который остановился в добрых десяти футах от него.

— Bonjour, — сказал Александр, вытирая ладони носовым платком. — Чем могу вам помочь, месье?

Незнакомец был маленького роста, тучный, с густыми усами. Одежда его превратилась в лохмотья и была испачкана грязью и вином. От Александра не укрылось и то, как нервно мужчина помахивал кожаным ремешком сбруи в руках.

Глаза Александра сузились, когда он понял, что незнакомец смотрит на него с опасением, и, положив руки на бедра, он спросил:

— Месье, раз уж вы ступили на мою землю, будьте любезны изложить суть вашего дела.

Мужчина кивнул в сторону пастбища.

— Я пришел за своей ослицей.

— В самом деле? А чем вы докажете, что это именно ваше животное?

Маленький человечек расправил плечи, трепет его сменился негодованием, и даже его пушистые усы затряслись от возмущения.

— Эта ослица — моя. На боку у нее стоит мое клеймо.

— У нее есть ваше клеймо, это действительно так, — согласился Александр, имея в виду рубцы на спине животного и вспоминая о том, как вздрагивала от боли ослица, когда он смазывал ее раны. — Клеймо от кнута.

Мужчина рассвирепел.

— Это моя ослица. И я хочу забрать ее. Если же вы не отдадите мне ее добром, я пойду в деревню, к мэру.

Александр открыл было рот, чтобы сказать мужчине, что в этом нет необходимости и что тот может забирать свою ослицу хоть сейчас. Но неожиданно он представил себе взгляд, который прочитает на лице Тесс, когда та узнает, что Флауэр увели. Он представил себе, с каким осуждением будут смотреть на него ее глаза.

Нет. Он не может этого сделать. Эта ослица останется здесь. Ослица, которая, может быть, умрет, прежде чем начнет приносить какую-то пользу. Александр понимал, что изменил свое решение только потому, чтобы не видеть больше боли и обиды в этих темно-зеленых глазах.

— Сколько? — неожиданно резко спросил он, и мужчина задрожал от страха. — Сколько вы хотите за эту ослицу?

Пораженный, незнакомец уставился на Александра.

— Вы хотите купить ее? — И, когда Александр резко кивнул, ответил: — Тысячу франков.

Александр фыркнул.

— Тысячу? Эта доходяга не стоит и десяти!

— Этого недостаточно, месье, — невозмутимо твердил маленький человечек. — Тысячу франков.

— Двадцать.

Незнакомец раздраженно махнул рукой.

— Я не могу лишиться ослицы за столь смешную сумму. Восемьдесят франков меня бы еще устроили.

— Если вы заберете свою ослицу и будете так же дурно с ней обращаться, она сдохнет. У вас не будет ни ослицы, ни денег. Тридцать.

— Пятьдесят. И ни франком меньше, — несмотря на явную боязнь Александра, поза и голос мужчины были тверды.

Александр взглянул в сторону пастбища и понял, что попал в плен еще одних глаз. С пастбища на него смотрели карие печальные глаза. Он выругался.

— Хорошо, пятьдесят. Подождите меня здесь.

Повернувшись, Александр направился к дому.

Он прошел мимо Тесс, стоящей во дворе. Наверное, она слышала весь разговор. Но Александр, не останавливаясь, прошел в дом.

Спустя несколько минут он вышел, держа в руке маленький кошелек. Он сунул его мужчине.

— Здесь пятьдесят франков. А теперь уходите.

Мужчина жадно схватил деньги, передал Александру сбрую и поспешил удалиться по дороге, которой пришел. Когда он уже скрылся из виду, Александр услышал позади себя какой-то звук. Обернувшись, он увидел Тесс, стоящую в нескольких футах от него. Глаза ее, полные слез, по цвету напоминали влажную от дождя листву, а благодарная улыбка была как вспышка солнечного света.

«Mon Dieu Она смотрит на него, как на средневекового настоящего рыцаря», — подумал Александр и почувствовал вдруг, что ему не хватает воздуха. Но он не был рыцарем в сверкающих доспехах.

«Разрушь ее иллюзии, открой правду, — отчаянно твердил себе Александр. — СКАЖИ ЕЙ ПРАВДУ О СЕБЕ, ОБ АННЕ-МАРИИ. РАССКАЖИ ЕЙ КАЖДУЮ ПОСТЫДНУЮ ПОДРОБНОСТЬ, И УВИДИШЬ, КАК ОНА ПОСМОТРИТ НА ТЕБЯ ТОГДА».

Но Александр не мог этого сделать. Он просто сказал:

— Мне нужно закончить с дровами.

И, повернувшись к пню, он стал в быстром, даже бешеном темпе рубить дрова. А Тесс еще долго смотрела на него.