Город показался над горизонтом. В предрассветный час он был похож на темно-сизое облако, вместе с тем на гору, выросшую посреди равнины, или же великана, присевшего отдохнуть и уснувшего навеки. Ночь еще не рассеялась, не поднялось солнце и жители Вестфалена крепко спали, а обозы, которые появятся к полудню, еще не успели растянуться на долгие лиги, делая проезд по южному тракту, если не невозможным, то до невероятности сложным.

Батури неспроста выбрал этот час, чтобы отправиться в Вестфален. Конечно, среди караванов можно было затеряться и проникнуть в город незамеченными, но существовал риск отпечататься в памяти многих и многих людей, едущих в торговую столицу. Особенно, если учесть какая компания следовала в город. Девушка в рябой косынке, из-под которой на грудь падали длинные локоны пышных соломенного цвета волос, но запоминалось не она, а маленький ребенок, жалобно плачущий у нее на руках без материнского молока и не желающий успокаиваться. Но двое других спутников отпечатывались в памяти еще лучше – бледный с розоватыми шрамами на лице худощавый мужчина в разодранном, обгорелом, извалянном в грязи и испачканном в крови плаще, который нес на руках еще более бледную обессиленную девушку. От лишних глаз не уйти, но вампиру позарез надо было в Вестфален, ведь только там он мог узнать самые свежие новости и сплетни и лишь в столице сумел бы найти способ, чтобы вышвырнуть двух сестер за пределы Хельхейма. Поэтому он рискнул, выбрал, как он считал, самое безопасное для перехода время и двинулся в путь.

Спутники вышли из-под защиты леса, который, из-за близости к людской столице и связанной с этим немилосердной вырубкой, чем ближе подходил к Вестфалену, тем реже становился. Некоторое время вампир и близняшки брели по неторной дороге, пока не выбрались на Южный тракт, представляющий из себя обычную грунтовку. Тракт был пуст и безжизнен, что не удивляло, – краешек солнца только-только выглянул из-за горизонта, ночная тьма совсем недавно стала нехотя сменяться сумерками, а позже – сероватым утром, а караваны, преодолев расстояние от места ночевки, чаще всего появлялись лишь к полудню.

– Успокой его, наконец! – не выдержал Клавдий. Ребенок, которого он с боем вырвал из лап сумасшедшей ведьмы, желавшей тому голодной смерти, без конца рыдал и не желал утихать ни на миг. Уже второй день, с такого самого момента, как Клавдий принес с охоты необычную добычу, сосунок плакал и затихал лишь в недолгие и редкие часы сна. Причем спал он тогда и только тогда, когда захочет сам. И то, спят в это время остальные или бодрствуют, его абсолютно не волновало. Клавдий уже стал сомневаться в правильности своего поступка, ведь ни он, ни его спутницы – напрочь лишенные материнского инстинкта, не умели обращаться с детьми, а вскармливание младенца стало и вовсе сложнейшей задачей. Малышу приходилось смокнуть грудь Анэт, а у той, само собой разумеется, не было молока.

– Он не успокаивается! – сокрушалась девушка, напрасно пытаясь укачать или занять малыша песней.

– Дай ему грудь, – буркнул вампир.

– Но у меня нет молока…

– Ты думаешь, я об этом не знаю? Делай, что велено.

– Да кто ты такой, чтобы мне указывать? – сорвалась Анэт.

– Тот, кто может перегрызть тебе глотку, – пригрозил вампир, но, когда понял, что от ругани малыш кричит и рыдает еще громче, сменил гнев на милость: – Анэт, прошу, дай ему грудь. Если ты не заметила, он в это время успокаивается, а иногда – даже засыпает.

– Хорошо, – смирилась Анэт и, на ходу спустив один рукав, дала малышу грудь. Дитя, радостно зачмокав, наконец прекратило свои бесконечные излияния.

– Зачем ты взял ребенка? – шепотом, чтобы не услышала сестра, спросила Энин. – Ты понимаешь, что мы его погубим? Если не холодом, то голодом.

– Замолкни, – огрызнулся вампир, вмиг разгорячившись от ярости. – Когда я укусом вспорол ведьме шею, то проник в ее сознание и увидел все те злодеяния, которые она проделывала и намеревалась еще проделать над грудничком. От ее магии он бы скончался, в муках, а она получила бы его жизнь и здоровье. Карапуз выжил в чуме, выживет и в голоде, тем более осталось недолго.

– Прости, я не знала, – попыталась оправдаться Энин.

– Не знаешь – не говори, а сейчас заткнись, мы пришли, – Клавдий остановился перед высокими, в два, а то и в три человеческих роста воротами, створки которых были намертво заперты. – Странно, – проговорил вампир, поставив Энин на землю и с силой попытавшись открыть врата, впрочем, безуспешно. – Заперты. Но Торан Вестфалена всегда открыт для путников. В городе что-то неладное.

Батури посмотрел вверх. Дорога по Южному тракту отняла больше времени, чем он планировал. Солнце уже ярко осветила за спинами, а время клонилось к полудню. Вскоре появятся обозы, с ними можно будет без труда пройти в город, но Клавдий не хотел привлекать внимания. Впрочем, выбора не осталось, и вампир уже решил было дожидаться каравана, когда услышал голос девушки:

– Чума, – шепотом, чтобы не разбудить задремавшего ребенка, предположила Анэт, потревожив мысли Батури и вернув его в действительность.

– Но маги-целители не могли допустить этого… – встрепенулся он и понял, что девушка права, а слободская ведьма не врала. Значит, обозов не будет, а ворота не откроют. В городе эпидемия и никого не пустят ни туда, ни оттуда. И все же в это не хотелось верить.

– Виера говорила, что магия способна не на все.

– Ее колдовство – так точно, но не целительская магия вестфальцев, – все еще не веря в происходящее, пробормотал вампир.

– Так постучи, может, откроют, – вмешалась Энин. Батури, опомнившись, так и поступил. За вратами послышались шаги. Стражник замер, не доходя до ворот, и громко выкрикнул:

– Проваливайте в свое же благо! Город закрыт для посторонних!

– Открой, – приказал вампир, прибегая к своим магнетизерским талантам. – Мне надо в город. Срочно. Ты должен открыть ворота. Немедля.

– Сказано же: город закрыт, – не поддавшись влиянию магии, стоял на своем страж.

Вампир чертыхнулся и смачно выругался, его колдовство не могло пробиться через ворота, становилось слишком слабым, чтобы суметь подчинить рассудок жертвы.

– Ждите здесь, – взглянул Батури на Анэт, бережно сжимающую в руках младенца, широко улыбнулся, глубоко вздохнул и прыгнул на створки ворот. Будто паук, он пополз по отвесной стене. Быстро перебирая руками и ногами, добрался до верхушки и переметнул через Торан.

За воротами послышался перепуганный вскрик стража, а затем посмертное всхлипывание. Раздались другие голоса, грозившие вампиру виселицей и огнем. Зазвенела сталь, зарычали воины, забили тревогу в караульные колокола, но все неожиданно стихло и ворота со скрипом отворились.

– Быстро! – взревел вампир. – Сейчас здесь будут все столичные полицаи.

Девушки поспешили внутрь. Картина, которую они увидели, потрясала. У ворот валялись мертвые тела в неправдоподобных, искривленных, искореженных позах. У стены полыхала ярким пламенем сторожка. Повсюду чувствовался теплый запах крови, а людской страх, витающий в воздухе, был настолько отчетлив, что, казалось, его можно потрогать.

К воротам спешили стражники под предводительством священника в серой рясе с кругом Эстера на груди. Священнослужитель во всю глотку горланил предохраняющие молитвы, воины неистово кричали что-то, что отдаленно напоминало боевой клич.

– Быстро! – поторопил девушек вампир, указывая рукой в сторону, где улица была тиха и пустынны, и сестры, не дожидаясь Батури, сломя голову бросились бежать.

Священник махнул рукой, указывая на девушек, и двое вояк отделились от общей свалки. Батури хотел касанием темной магии остановить сердца этих двоих, но Тьма не повиновалась. Тогда вампир обратился к магии стихий, которой владел ничем не хуже, чем темной.

Двух преследователей охватило едкое пламя, которое прожигало плоть изнутри, они упали на землю и корчились в муках до тех пор, пока их тела не воспламенились и не оставили после себя лишь горстку пепла и оплавленный железный доспех. Тем временем остальной отряд был уже близко.

– Изыди, дитя Мрака, возвратиси, низвергниси во Тьму, что тебя породила, – приближаясь, голосил эстерец, а воины, воодушевленные присутствием в своих рядах священника, криво улыбались и твердо верили в свое превосходство даже несмотря на то, что секундой ранее двое их сослуживцев расстались с жизнями.

– Господин священник, – с едкой ухмылкой на лице, обратился вампир к церковнику и отвесил циничный поклон-реверанс, которые вошли в моду при короле Людовике, но со смертью монарха интерес к ним остыл. – Прошу простить, что без шляпы, но и вы не отличаетесь добрыми манерами. Не узнали имени, а уже берете в круг. Вот только в «лучший мир» я не спешу, зато вас проводить могу уже сейчас.

– Буде ти, исчадие Мрака, за грехи Словом Божиим наказано, – не возмутившись словами вампира, провозгласил священник, картавя речь на церковный манер, и рукой вывел в воздухе круг, что был у эстерцев символом веры.

Батури почувствовал магические эманации в воздухе, но от удивление не успел поставить блок и в тот же миг ощутил на себе прикосновение Силы. Вампира отбросило назад и впечатало в створки ворот, голова заходила ходуном, а в сознание, дурманя и поглощая рассудок, вплетался мерный речитатив священника:

– Господе наш, Эстер Всемогущий, приде в мир, дабы искоренити в гневе огненном грех и Тьму. Покориси же, исчадие Мрака, преклони чело для омовенья святого, отринь убиение ближнего, дабы переродитися в иной ипостаси.

Батури невольно вникал в молитвенный призыв проповедника и с каждым новым словом все меньше отдавал себе отчет. Он потерял контроль над мыслью, над телом и был в полной и безграничной власти монотонного голоса.

Воины, оголив мечи, столпились вокруг вампира, но нападать они не спешили, дожидаясь, когда священник сделает свое дело и заставит исчадие Мрака подчиниться божественной воле. И Клавдий не выдержал, упал на одно колено и склонил голову, отдавая ее на отсечение.

Страж, с выгравированным на плече доспеха знаком сержанта, занес меч для решительного и смертоносного удара, эстерец сложил на груди руки и, довольный собой, замолчал. Это было его ошибкой. Батури пришел в себя. Вампирская реакция позволила ему рвануться вперед прежде, чем на его шею опустилась сталь меча. Клавдий давно не убивал с таким упоением, никогда прежде он не наслаждался кровожадным убийством, но сейчас злость полностью вытолкнула из его головы способность мыслить. Батури превратился в машину, не знающую ни сожаления, ни жалости, в воина без страха, без упрека, с холодным, бесчувственным сердцем.

Он впился в шею священника и высасывал из него кровь, а разом с ней и жизнь. Перепуганные стражи, не веря своими глазам, пытались поймать вампира на короткие, для ближней рубки, мечи, но враг был настолько ловким и вертким, что без труда уходил от оружия, даже не отпуская из своей мертвой хватки священника. Пыл стражей поутих, а в сердцах поселился страх. Монстр, исчадие Мрака, с которым им довелось встретиться, был слишком сильным соперником, чтобы умело ему противостоять. Вот, даже священник, обладающий «гласом Божьим» беспомощной куклой трепыхается в руках кровососа и не помогает ему ни безграничная вера, ни всемогущий Эстер.

Вампир успокоился и отпустил священника только тогда, когда выпил всю его кровь без остатка. Лицо эстерца было бледным, глаза, переполненные ужасом, закатились, а язык вывалился изо рта и доставал до подбородка. Лик святого был ужасен, но еще ужаснее – лик вампира. Двое стражей бросили оружие и пустились наутек.

– Назад, трусы! – рявкнул им вслед сержант, но беглецы не послушались приказа.

– Вы умрете в страшных муках, – пообещал Батури и незамедлительно перешел к выполнению угрозы…

* * *

Энин с трудом переставляла ноги, Анэт, бережно прижимала к себе на удивление спокойно спящего младенца и всячески пыталась бежать аккуратнее, чтобы его не разбудить, а второй рукой тянула за собой сестру.

Город обезлюдел. И только благодаря этому девушкам удалось скрыться, не привлекая внимания. В пустынной тиши молчаливых улиц они издали услышали приближающий отряд и успели завернуть в переулок, когда из-за поворота выбежал десяток стражей и, гремя доспехами и мечами, помчался в сторону ворот.

Девушки остались одни, забились в углу тупика, которым заканчивался переулок, и не знали, что делать дальше.

– Бежим обратно, – предложила Анэт, напрочь позабыв о сестринской слабости.

– Лучше отсидимся.

– Где Батури?

– На охоте! – скривилась Энин. – Проклятый демон, оставил нас одних в неизвестном городе, а сам жрет свое мясо, кормиться…

– Тихо, – вампир возник из неоткуда. Вид у него был потрепанный, впрочем, не больше, чем обычно, но взгляд, взгляд его ужасных глаз, до краев заполненный черной, играющей черными же тенями, бездной, вызывал опаску и оторопь.

– Что-то не так? – спросила Энин, заметив, что вампир, не отрываясь, смотрит на нее. Зрачок его изменялся, становился меньше пока не приобрел привычный размер, а чуть позже – и цвет. Энин несколько успокоилась.

– Несмотря на слабость и недомогание ты быстро бегаешь, – буркнул Батури и взял девушку за руку. – Идите за мной. И не отставайте ни на шаг, – сказал и только потом ответил на заданный Энин вопрос: – Все в порядке. Просто столкнулся с абсолютно новой магией. Причем колдовал эстерец, а колдунов в этом ордене никогда не водилось.

* * *

Чем дальше от ворот отдалялись спутники, тем страшнее представал перед ними город. Улицы, сперва чистые и ухоженные, быстро сменились ужасом суровой реальности. Камень мостовых изукрасили кровавые пятна и жирные капли гноя, из-за которых подошва сапог становилась липкой. По обеим сторонам дороги лежали людские тела, вокруг них, как шакалы, столпились целители в масках с длинными клювами, защищающими легкие от заразы. В затхлом воздухе застыл тошнотный трупный запах, вонь разложений и феторный аромат людских страданий и безысходности. Многочисленные целители и золотари сгружали умерших за ночь людей в открытые повозки. Некоторые из тех, кого посчитали трупом, еще шевелились, но никто не обращал на это внимания и кидал их в общую груду.

– Но они еще живы, – ужаснулась Энин.

– Ты тоже, но вскоре и тебя будут так грузить, – пообещал вампир, напомнив девушке о ее болезни.

– Проклятый монстр! – прорычала в ответ колдунья и больше не проронила ни слова. Ее внимание приковала ужасная сцена. Золотари, подойдя к одному мужчине, скрывшему свое лицо за дырявым капюшоном, попытались погрузить его к другим, но чумной стал сопротивляться, не желая раньше время расставаться с жизнью. «Ночные короли» не растерялись, достали палки и били умирающего до тех пор, пока его тело не перестало конвульсивно дергаться. Добившись своего, золотари в четыре руки взяли мужчину в черной рясе, на которой – о пресвятая Симиона! – был церковный круг Эстера, и бросили священника в груду трупов.

Энин хотела что-то сказать, остановить убийц, но не проронила ни звука, побоявшись, что станет следующей на очереди, ведь она, как и бедный эстерец, была больна чумой и, как правильно заметил Батури, могла присоединиться к тем, кого грузили в мертвые телеги.

– Куда мы идем? – спросила Анэт, когда спутники вышли на площадь, чем вырвала сестру из омута черных мыслей. Трупов на эспланаде не было, вероятно, целители и золотари уже успели убрать и вывести тела. В центре площади, в окружении малочисленных слушателей, размашисто жестикулируя, вещал священник с зияющей лысиной на голове в хламиде со знаками церкви Эстера.

– И написано в книге Эреба, что придет Спаситель и изгонит детей смерти и мрака, уничтожит чуму и воздвигнет на месте прежнего царства новое – царство Господне. Внимайте же люди, внимайте грешники во искупление грехов своих, откройте свои сердца для веры праведной, иначе в день спасения будут брошены души ваши в пламя, и изгнаны будут, и прокляты навеки, ибо не подняли вы руки в мольбе, не взялись за круги и оружие, не пошли против смерти лютой и чернокнижников, этой смертью повелевающих…

– К другу, – заслушавшись, запоздало ответил Батури, и, заметив на себе не понимающий взгляд Анэт, повторил: – К другу идем, говорю.

– Далеко нам? Я себя здесь неуютно чувствую, – спросила Анэт, прижимая к груди ребенка, но скорее сама к нему прижимаясь, словно вымаливая у него силу и поддержку.

– Аккуратнее с дитем, – шикнул Батури и только после этого ответил: – Недолго, площадь, два переулка и мы на месте.

– Века напролет, века мук и страдания ждет тех, кто отдаст свою душу во власть темную, – распинался в бесконечных призывах и проповедях эстерец. – Наказал Эстер грешников и маловеров, проклял их на смерть лютую, смерть мучительную, наслал на род людской болезнь страшную, чтобы веру проверить их и открыть глаза праведным, но закрыть их навеки неверующим. Так поверьте же в силу эстерову, поверьте в его всемогущество, и вера подарит вам защиту божественную, защиту от болезни. Тогда не сломает вас боль, не достанет чума, не украдут душу неживые немертвия. Станете вы божественно сильны и крепки. А неверующих, как и наказал Эстер, заберет в свое царство Чума…

Священник еще долго ораторствовал, неистово кричал свои проповеди, но Батури и сестры к этому времени успешно миновали площадь. И снова потянулись вереницы труповозок, замелькали пред глазами клювоносые целители и молчаливые золотари.

Клавдий, решив проявить осторожность, заставил всю компанию долго петлять крохотными улочками и переулками и, лишь удостоверившись, что возможная погоня не сумеет их разыскать, вывел спутниц к небольшой, впрочем, в два этажа, усадебке, которую отделял от улицы цветущий даже в преддверии зимы миниатюрный дворик и резной проскений в полтора человеческих роста, заканчивающийся острыми, как сталь меча, пиками.

– Хозяин! – прокричал вампир. – Открывай! Гости званые пришли!

Ответом ему послужила тишина. За воротами не раздалась ни шороха, ни шепотка. Казалось, что усадьба заброшена, а ее жители либо ушли подальше от бед Вестфалена, либо уже мертвы.

– Хозяин! – не успокоился Батури. – Открывай ворота!

Результат оказался прежним. Тогда вампир ловко схватился за витые плетения проскения и в два счета переметнул через ворота, даже краем плаща не задев острых зубцов. Затем подошел к тяжелым даже на вид дверям, вырубленным из столь редкого в здешних местах дуба, а ко всему склепанным литыми железными листами. Постучал. В третий раз позвал хозяина и только теперь дождался ответа, впрочем, не утешительного:

– Проваливай, хренов званый гость! Иначе превращу тебя в ежа с арбалетными болтами вместо иголок, или, того лучше, изжарю в огне. Ты знаешь, куда пришел? Здесь живет Веридий, сильнейший маг этого подыхающего города!

– Хозяин! – не унимался Клавдий.

– Проваливай, сказал! Марта, активируй защитные заклинания!

– Куница! Тебе не помогут заклятия, когда на пороге Лис!

Хозяин замолчал, будто его больше не интересовал нарушитель покоя, но неизвестная Марта не спешила активировать заклинания. Вместо этого у входа в дом послышался едва различимый даже для вампирского слуха шорох быстрых шагов. А в следующее мгновение дверь распахнулась и на пороге застыл молодой, лет двадцати от роду, парнишка с пепельно-белыми волосами, большими темно-синими, как морская пучина, глазами и широкой добродушной улыбкой во весь рот.

– Лис! – весело завопил он и бросился обнимать вампира, будто тот был ему не то, что другом – отцом или братом. – Сколько лет не виделись! Где пропадал все это время?

– Может, сперва в дом пустишь? – улыбаясь, не навязчиво поинтересовался Батури. – И я не один, со мной две спутницы. Парень заглянул за спину вампира и, хитро сощурившись, сказал:

– Паршивый развратник! Одной что ли мало? Хотя близняшки… Эх, не было бы Марты.

– Не спеши, – осадил беловолосого Батури. – Они под моей опекой. Никаких прелюбодеяний. И, к фоморам, кто такая Марта?!

– Да что ж мы на пороге стоим? – спохватился хозяин усадьбы. – Все в дом! Все в дом! Марта! Открой ворота, к нам гости!

Ворота без всякой людской помощи, сами собой бесшумно разошлись в стороны и две сестры беспрепятственно прошли внутрь. Они оказались будто в другом мире, здесь не было смерти, не чувствовался запах трупов и смерти, вокруг благоухали цветы и травы. Озираясь по сторонам, не веря своим глазам и чувствам, девушки подошли к входной двери и под пристальным, похотливым взглядом хозяина прошли в дом.

Внутри усадьба оказалось намного больше, чем выглядела снаружи. Холл был широким, в тусклом свете – даже необъятным. На украшенных орнаментом в виде густой сети витых, переплетающихся между собой линий и колец стенах, в выпирающих нишах горели сотни свечей. Но из-за отсутствия окон их света было недостаточно, чтобы ярко осветить комнату, чего, видимо, и добивался зодчий.

На второй этаж уводила полукруглая лестница с резными перилами. Каждая балясина отличалась друг от друга, ни одна из них не повторялась. Выполнены они были в виде мифологических животных, богов, демонов, вампиров, и отдельно могли выглядеть нелепо, но вкупе гармонично сочетались, а из-за того, что взгляд разбегался, пытаясь уловить каждое изваяние в отдельности, создавалось впечатление, что они движутся, идут друг за другом, поднимаясь на второй этаж.

Кроме лестницы в переднике по углам разместились колонны в виде ужасных, мускулистых демонов, держащих крупную, украшенную фризами капитель. На фризах жили разномастные бесы, и выполнены они были так искусно, что в бликах свечей оживали и кружились над головами царственных демонов в бесконечном хаотическом танце.

Довершали странное мистическое действо висевшие на стенах картины. На почтительном расстоянии друг от друга в тяжелых позолоченных рамках красовались портреты, на которых изображались демонически красивые молодые люди, непременно мужчины, с пепельно-белыми, как у хозяина усадьбы, волосами. На вид они больше напоминали демонов или вампиров нежели людей. У некоторых из них так вообще были острые, как у альвов, уши, но общее было в другом: в мертвецки бледных лицах, резонирующих своей белизной с кроваво-алыми одновременно и манящими, и отпугивающими губами; в черных, почти лишенных белка глазах, ехидной ухмылке и едком взгляде, который проникал в саму душу и заставлял сердце болезненно замирать.

Атмосфера в усадьбе была пугающей, удручающе угрюмой и тяжелой, как зависший над головой свод, зачем-то поддерживаемый оголенными по пояс рогатыми демонами. Не в пример обстановке хозяин усадьбы был весел и словоохотлив.

– Вот, затеял ремонт в дорическом стиле, но не понравилось, буду сносить. Слишком, видите ли, атмосфера давящая. Вы не задерживайтесь, проходите, а то, вижу, прекраснейшие спутницы моего доброго друга совсем помрачнели. Идемте, немного разбавил угрюмость холла, – беловолосый повел рукой, приглашая гостей в соседнюю комнату.

И вправду, в другой части дома уже не было ни демоном, ни танцующих бесов. На этот раз ее украшали полуголые девушки с рыбьими хвостами вместо ног, изящные танцовщицы с грацией горгороток и абсолютно голые мужчины, играющие на флейтах. Видно было, хозяин не поскупился на декорировании своего дома.

– Голодны, небось, устали с дороги? – проявил заботу Веридий. – Марта! – закричал хозяин. – Приготовь что ли обед, не шатайся без дела!

– Как ты сам? Рассказывай, – Веридий резко переметнулся с расспросами к Батури. – Столько лет не виделись, а ты все молчишь.

– Так ты мне слова не даешь сказать! – улыбнулся Клавдий.

Энин не верила своим глазам. Извечно недовольный и язвительный Батури расцвел, при встрече с другом, как весенний цветок, видно было: рад видеть старого знакомца. И что ему мешало появляться чаще? Крылатый ведь, обратись в кожана, полночи и ты уже в гостях, но нет, несколько лет ждал, пока ситуация не заставила.

– Правильно! – невпопад сказал Веридий и взмахнул руками. – Чего это нам лордам сраным, говорить насухо? Марта! Тащи вино из погреба, да получше подбери, не с простым гостем пить будем!

– Загонял ты Марту, – сказал Батури, улыбаясь беззаботной улыбкой, забыв, что рядом спит ребенок, а Веридий кричит во все горло, чего во время детского сна вампир не спускал никому.

– Потише, ребенок спит, – напомнила Анэт, когда поняла, что Клавдий будет и дальше спускать с рук все крики и оры своего громогласного друга.

– Да, – опомнился вампир, – не шуми.

Но было уже поздно. Малыш в руках Анэт открыл глаза и завел свою извечную песню. И на этот раз крик его был таким болезненным и жалостливым, что сердце Анэт обливалось кровью. Она всячески пыталась его успокоить, занять какой-то игрой, строила рожицы и заводила глупые разговоры, но ребенку, чтобы перестать рыдать, этого было мало.

– Слушаюсь и повинуюсь, дорогие гости, – ехидно сверкнув глазами и казалось одним только взглядом посрывав с Энин одежды, склонился в поклоне Виридий. – Обворожительные у тебя дамы, Батури.

– Обворожительные, – не стал спорить вампир. – Не мог быть потише?

– Так вы ему грудь дайте, он и утихомириться.

– Давали уже. – Излишне грубо осведомила Энин.

– Странно, – брови на молодом лице хозяина удивленно разошлись, отчего их обладатель стал напоминать малолетнего мальчишку. – Я бы даже сказал: удивительно, – продолжал он ехидным тоном. – Но я же слышу, что он голоден. Или вы, мамаши, не понимаете его крика?

– Кричит, да и кричит, – недовольно бухнула Энин.

– Не скажи… – начал было Веридий, но его прервали на полуслове.

– И мы ему не мамаши, – подала голос Анэт.

– Тогда все ясно. Пустышками дитя баловать собрались? Сколько дней он у вас, не евши?

– Я его кормил, – помрачнев, выпалил Батури, чем удивил и Энин, и Анэт, которые этого и знать не знали.

– И чем же? – вопросительно взглянул на друга Веридий.

– Это обсудим позже. А сейчас поговорим о важном: у тебя есть молоко?

– У меня есть даже лучше, чем молоко, у меня есть Марта, – с отсутствием всяческой логики сказал Веридий и заверил: – Не переживай ты так, Марта все сделает, как надо.

– И где же твоя распрекрасная Марта? – спросил тогда Батури.

– За твоей спиной, – взглядом указал Виридий.

Баутри обернулся. Он думал, что увидит дородную даму с повадками исконной хозяйки, но, вопреки ожиданиям, Мартой оказалась симпатичная, миловидная девушка с русыми волосами, переплетенными в косу и пышной грудью, чего не могла скрыть даже широкая домашняя одежда. Курносый нос ее был слегка вздернут, а наивные, добрые и честные глаза смотрели на Клавдия с неподдельным интересом и видно было, что Марта ни в коем случае не против незваных гостей, отнюдь, ей приятно, что в их доме появились новые лица.

– Здравствуй, Марта, – склонил голову в полупоклоне Батури.

Девушка, ничего не ответив, отвела взгляд, а на ее щеках появился румянец смещения.

– Не обращай внимания, – махнул рукой Виридий, – застенчивая она, – вслух сказал он, а, протолкавшись до мыслесферы друга, беззвучно добавил: – И немая.

Клавдий посмотрел на девушку другими глазами, а Марта, будто услышав слова Веридия, или просто уловив переменившийся взгляд гостя, резко развернулась и побежала на кухню.

– Стой, дуреха! – окликнул ее Веридий и вслед сурово добавил: – Дуй сюда, и не вздумай убегать, пока не скажу. – Марта вернулась и была она красная, как обласканный солнцем помидор. – Марта, милая, – ласково обратился к ней Веридий, еще больше вгоняя служанку в краску, – проводи девушек в столовую, накорми, напои, как положено, а затем спать уложи. Устали они с дороги. А вы, девушки, не стесняйтесь. Друзья Лиса – мои друзья, а равным моему радушием не сможет похвастаться ни один вестфалец.

Энин скривилась, вспоминая первый поток гостеприимных призывов хозяина и его указания, в какую сторону идти гостям, Анэт оставила реплику Веридия без внимания, будучи полностью занятой укачиванием младенца.

– Ты открыл новый стиль? – обратился хозяин к Батури, оглядывая его превратившуюся в лохмотья одежду.

– Не донимай, – закатил глаза Клавдий, впрочем, улыбка с его лица никуда не исчезла.

– Марта, не стой истуканом, – переключил свое внимание на служанку Веридий. – Сказал же: поухаживай за гостями. А вы, девушки, идите за ней, Марта у меня не разговорчивая.

Служанка пошла в соседнюю комнату, сестры, послушав совет хозяина, отправились следом.

– Лис, иди в кабинет, – начав раздавать приказы, Веридий уже не мог остановиться и каждому пытался найти занятие. – А я пока схожу в погреб, возьму что-нибудь, чем можно просушить горло. Дорогу помнишь?

– Давай пошустрей, – вместо ответа выговорил Батури. Дорогу он помнил прекрасно, хоть и был в последний раз в доме Куницы десятки лет назад. – У меня исключительно мало времени.

– Ну, уж нет, дорогой, ты у меня слишком редкий гость, чтобы я так скоро тебя отпустил, – хохотнул Веридий, уже идя по направлению к винному погребу, а в дверях добавил: – Быстро ты от меня никак не отделаешься.

Батури предрешено вздохнул и, делая мученический вид, поплелся на второй этаж, в кабинет своего старого друга и друга покойного отца.

– Эх, язва, – процедил ему вслед Веридий и хохоча побежал в погреб.

– Кто бы говорил! – по-ребячески откликнулся Клавдий, но его уже никто не слышал.

Батури еще на мгновение задержался в гостиной и пару мгновений смотрел в дверной портал, в котором только что скрылся Веридий. Куница, несмотря на почтительный возраст, не унывал и был весел, как и веками ранее. Клавдий махнул рукой пустоте и вышел в холл, остановился у лестницы и нежно, отрешаясь от мира и погружаясь в глубинки памяти, провел рукой по древним перилам.

Все в этом доме было знакомым, даже родным. Батури был искренне рад, что заглянул сюда, в погрязший в чуме Вестфален, в старую усадьбу Веридия Мартес Ливуазье, одного из древнейших вампиров из ныне живущих. Тут он мог узнать ответы на интересующие его вопросы, получить дружеский совет и просто отдохнуть, чувствуя себя в полной безопасности…