Я хотел выехать рано утром, но задержался. Во-первых, впервые за несколько дней я хорошо выспался. Я даже удивился тому, как замечательно спалось мне в этом доме. Я встал таким бодрым, словно выпил какой-то волшебный эликсир. Затем мне очень не хотелось расставаться с Анастасией. Правда она намеревалась ехать со мной, но я настоял на том, чтобы она задержалась у родителей. Я считал, что так будет для всех безопасней: и для меня, и для нее, и для Людмилы Семеновны. Кстати, я неожиданно обнаружил, что последняя буквально не сводит с меня своих глаз, а в них просто, как изображение на экране, было видно, как разгорается все сильнее чувства ко мне. Судя по всему, в представление бухгалтерши я олицетворял героический образ ее спасителя. Я тоже иногда поглядывал на нее и при этом находил ее все симпатичней. Она очень тщательно и со вкусом разрисовала лицо косметикой и перестала походить на синий чулок. Если бы мое сердце не было бы столь безраздельно оккупировано другой, я бы не пропустил возможность завязать небольшую, но приятную интрижку. Но с некоторых пор все женщины, кроме одной, меня перестали волновать.

После сытного завтрака я вышел за калитку, где стояла машина. Меня провожали Анастасия с отцом. Людмила Семеновна тактично осталась в доме.

– Будьте осторожны, – напутствовала меня Анастасия. Она протянула мне руку, я пожал ее, хотя мне до жути хотелось попрощаться несколько иным способом.

– Благослови вас Бог, – перекрестил меня отец Мефодий. – Я чувствую, что вам его помощь в ближайшее время может понадобиться. Помните, что Бог помогает лишь праведным.

– Тогда мне на его помощь не приходится рассчитывать, – усмехнулся я.

– Вы не правы, праведник – это не тот, кто не грешит, праведник тот, побеждает собственную греховную природу. Это гораздо труднее, нежели чем просто не совершать грехов. Иногда в этом и заключается главный грех.

Я не совсем уразумел утонченную софистику отца Мефодия, но на всякий случай возразил:

– И до этого мне еще далековато.

– Может быть, но вы вступили на истинный путь. А один раскаявшийся грешник для Бога дороже чем два праведника.

Я ничего не ответил и сел в машину. Праведник я или не праведник – это сложный вопрос, ответ на который я скорей всего получу очень не скоро, а вот то, что мне предстоит опасный путь – это почти точно.

Я тронулся с места и в последний раз взглянул на своих провожатых. Анастасия помахала мне рукой. Я ответил ей тем же.

Я уже немного освоился с этой сложной трассой и без особого труда вел автомобиль. День был теплый и безветренный, и вокруг все дышало спокойствием, оно буквально струилось от неподвижно стоящих деревьев, с безоблачного голубого неба, лишь усиливалось громким и разноголосым вокалом птиц.

Я уже проехал половину пути, а еще никого и не встретил. Я так расслабился, что даже не сразу услышал быстро нарастающий гул, Когда я среагировал на него, было уже поздно, вертолет почти летел надо мной.

Я так резко затормозил, что больно ударился грудью о руль. Зато этот маневр меня и спас, автоматная очередь вонзилась в дорогу впереди машины в каких-нибудь десяти метрах.

Вертолет ушел к лесу, но совсем недалеко и стал разворачиваться для новой атаки.

Я не стал ждать, когда машина вновь повиснет надо мной, а выскочил из кабины и бросился к спасительному лесу. Длинная очередь прошила насквозь «Волгу», которая почти сразу же загорелась. Следующая вереница пуль понеслась в мою сторону.

Я прыгнул в кусты и стал быстро отползать в сторону от дороги. Стрелок на вертолете потерял меня из вида и лупил наугад. Пули свистели вокруг меня, мне же оставалось только лежать неподвижно и надеяться на предсказание отца Анастасии, что Бог не оставит меня без своей защитной длани.

Вертолет окончательно потерял меня из виду и теперь кружился над лесом, по-видимому, сидящие в нем люди не теряли надежды, что я каким-то образом себя обнаружу. Но я не собирался предоставлять им такую возможность. Я размышлял о том, как выбираться из этой западни? Машина уже превратилась в самый настоящий костер и в любой момент могла взорваться. А до поселка по моим прикидкам оставалось никак не меньше ста километров. На шоссе в надежде встретить попутку выходить я не могу, меня тут же пристрелят. Значит придется пробираться лесом. Но этот путь займет у меня не один день, если вообще я когда-нибудь доберусь до его конца.

Вертолет, покружив над лесом, немного переместился в сторону. Я решил, что нет смысла терять время даром, и следует сполна воспользоваться представленной возможностью. Я осторожно встал и, стараясь двигаться как можно скрытней, пошел по лесополосе вдоль дороги. Я полагал, что главная опасность на этот момент отдалилась от меня, но буквально шагов через сто убедился, что сильно заблуждаюсь.

Я резко остановился, как будто налетел на невидимую преграду; до меня донеслись звуки человеческих голосов. Соблюдая крайнюю осторожность, я сделал несколько шагов вперед. Затем притаился за деревом, ожидая дальнейшего развития событий. И они не заставили себя долго ждать. Буквально через несколько мгновений появился мужчина, В руках он держал переговорное устройство.

Внезапно он поднес ее ко рту.

– Первый, первый, я второй, отзовитесь. Пока его не вижу. Труп тоже не обнаружил. Вы видите что-нибудь с высоты?

Я понял, что он переговаривается с теми, кто находятся в вертолете. Что же делать с этим парнем? Застрелить его не представляло никакого труда, не помню, когда я последний раз мазал с десяти метров. Но я опасался того, что он тут не один, и на звук выстрела сбежится вся свора.

Ладно, мысленно сказал я сам себе, поступим иначе. Я затаился за деревом в ожидании, когда он еще больше приблизится ко мне. Словно выполняя мое пожелание, он сделал в нужном мне направление несколько шагов и повернулся ко мне спиной.

Все остальное было, как говорится, делом техники. Я быстро вышел из своего укрытия и обрушил на макушку парня удар рукояткой пистолета. Но меня подвела самонадеянность, удар оказался чуть-чуть неточным, и он, прежде чем повалиться на травяной настил, успел вскрикнуть.

– Эй, Слюнявый, где ты, что там у тебя? – совсем рядом со мной раздался громкий голос. И еще через пару мгновений показался человек. Увидев меня, он закричал что есть мочи: «Он здесь, сюда, ко мне!».

Он должен был стрелять, а не кричать, поэтому выстрелил я, а он проделал то, что должен был проделать я – схватился за грудь и упал. И почти сразу же я услышал, как кто-то бежит в моем направлении.

Я бросился в сторону, пытаясь найти хоть какое-то укрытие. В метрах десяти был небольшой завал. И едва я. обдирая кожу, спрятался за ним, как из-за деревьев показались сразу двое. Оба были вооружены автоматами. В одном из них я узнал Сержанта.

Он сразу же наткнулся на убитого. Я услышал его громкое ругательство. Затем он увидел второго, правда, только оглушенного. И ругнулся еще громче.

– Эта сука где-то совсем рядом, ищи его, только будь осторожней, – крикнул он своему напарнику.

Тот сразу же, словно собака по запаху, направился в мою сторону. Еще несколько шагов и он меня обнаружит. Я быстро прицелился и выстрелил. И тут же бросился на землю. И не напрасно, так как Сержант дал по мне длинную очередь.

Все повторялось почти полностью, как и в первый раз. У него было большое преимущество в вооружение, автомат против моего пистолета. Но он помнил, чем кончались наши предыдущие боестолкновения и им владел страх, что делало его не столько осторожным, сколько трусливым. И это давало мне какой-то шанс.

Сержант не спешил меня преследовать, вместо этого он укрылся за деревом и внимательно наблюдал за тем, что происходит. Меня он не видел, но он знал, где я нахожусь, и периодически постреливал в этом направлении.

Я же, стараясь не шуметь, потихоньку отползал от завала. Пули, словно шмели, то и дело со свистом проносились над моей головой, но ни одна пока не впилась в мое тела. Мое неслыханное везение продолжалось.

Однако Сержанту надоело пассивное пребывание в укрытие, он осторожно двинулся вперед, держа автомат впереди себя и готовый при малейшей опасности открыть шквальный огонь. Я хорошо его видел, но боялся пошевелиться. Но и ждать, пока он меня заметит и пристрелит, тоже было неразумно. Поэтому я, словно змея, продолжал ползти.

Я отполз довольно далеко от места своего старта, прежде чем остановился. Осторожно приподнял голову, чтобы осмотреться. И не увидел своего врага, он словно бы испарился. Это крайне меня встревожило, так как по своему прежнему опыту я знал, что самый опасный противник тот, кого ты не видишь.

Я крутил головой по сторонам, но все не мог его обнаружить. Хотя он был где-то рядом. Чтобы заставить его выдать себя, я решил использовать давний, но многократно проверенный трюк: взял ветку и что есть силы бросил ее в подальше. Но никто не открыл огонь по тому месту, где она приземлилась.

Кажется, этот парень решил меня перехитрить, подумал я. Что ж, посмотрим, кому повезет на этот раз. Теперь я стал изучать открывающуюся моему взору местность, я хотел определить, где может скрываться Сержант?

Разглядывать окрестности было неудобно, так как я боялся слишком высоко приподнимать голову, не говоря уж о том, чтобы приподняться даже на колени. Я ощущал себя в большей безопасности, когда был распростерт на земле.

Мне показалось, что в одном месте находится какой-то обрыв или овраг. Лежа, я не мог, как следует разглядеть, что расположено в той стороне на самом деле. Но деревья, которые там росли, мне казались, были ниже ростом, чем те, что стояли невдалеке, а толщина их стволов была одинаковой. Значит, они тянулись к верху из низины.

Чем дольше я смотрел туда, чем больше убеждался верности моей догадке. Я уже почти не сомневался, что Сержант залег именно там, другого места для засады просто не было. И теперь он ждет, когда я встану и побегу. А он в этот момент выскочит из своего укрытия и срежет меня очередью. Неплохо придумано, мысленно похвалил я его, не зря же его кличка Сержант, чувствуется военная выучка. Не будь я не менее опытным воякой, то вполне бы попался на этот нехитрую, но от того не менее опасную уловку.

Однако Сержант не учел одного маленького нюанса. Сидя в своем овраге, ему не так-то было просто наблюдать за всем периметром боевых действий. Скорей всего он вынужден полагаться на слух и периодически выглядывать наружу, чтобы убедиться, что я не удираю от него.

Теперь я не спускал с этого места глаз; если мои предположения верны, рано или поздно он обязательно покажет свою макушку. Даже если у него самый тонкий слух, полностью полагаться на него он не рискнет. Тем более прошло уже никак не меньше минут десяти, а он так ничего не слышит, так как я веду себя очень тихо.

Ну, давай же, проверяй, где я, ты должен это сделать, гипнотизировал я его. Но пока безрезультатно.

И все же мое терпение было более чем щедро вознаграждено. Я увидел не только его макушку, но и глаза. Сержант внимательно смотрел вокруг себя, пытаясь обнаружить мое местопребывание. Но меня укрывал густой кустарник. Конечно, если бы он знал, где я лежу, то заметил бы меня, сейчас же его взгляд лишь скользнул по этому месту и ушел в сторону.

Зато теперь я знал, где он затаился. И это давало мне существенное преимущество. Оставалось лишь им эффективно воспользоваться.

Сержант вновь ушел на дно в прямом и переносном смысле, и я мог ненадолго перевести дух. И прикинуть, что же делать дальше?

Я осмелел настолько, что на несколько мгновений приподнялся на коленях. Но и этих мгновений мне хватило, чтобы в моем мозгу возник план действий.

Недалеко от того места, где залег Сержант, росло большое дерево. Его ветви висели прямо над оврагом. Если добраться до него, взобраться на ствол, проползти по той ветке, что простерлась над балкой, то с него можно будет вести огонь по врагу или спрыгнуть в овраг. Вряд ли он ожидает нападение оттуда.

Проблема в том, как забраться на дерево так, чтобы он ничего бы не обнаружил? Как на зло нет ветра, его свист заглушил бы издаваемые мною звуки. А вряд ли я сумею все проделать бесшумно.

На помощь мне пришел тот, кто хотел меня убить. Я имею в виду вертолет, он снова появился над лесом. Машина летела низко над деревьями, громкий вой мотора заглушал все остальные звуки мира. Нельзя было терять ни мгновения, иначе эта железная хищная птица опять исчезнет. Правда появлялась новая опасность, что мои маневры могут заметить с высоты и навести по рации на меня Сержанта. Но выхода у меня не было, надо было выбирать, что представляет большую опасность.

Я быстро пополз к вожделенному дереву. Я даже не смотрел по сторонам, если Сержант меня обнаружит, меня уже не спасет даже божье провидение. Я рассчитывал на то, что мой смертельный враг сейчас поглощен переговорами с теми, кто находится в вертолете. Не исключено, что там сидит некто, кто направляет его действия.

Я добрался до дерева и теперь стал карабкаться по его шершавому стволу. Затем осторожно переместился на ветку и пополз по ней. Я увидел Сержанта там, где, по моим прикидкам. он и должен был находиться. Он лежал на животе и переговаривался по рации.

Мне никак не удавалась достать пистолет из-за пояса, иначе я просто бы свалился, так как приходилось держаться за ветку обеими руками. В этой ситуации у меня оставался лишь один, не самый лучший выход: спрыгнуть в овраг. Мое преимущество заключалось во внезапности, однако вряд ли оно продлится больше двух-трех секунд. Успею ли я за такой короткий промежуток достать оружие и выстрелить? Полной уверенности в успехе у меня не было.

Я отыскал глазами удобный пятачок для приземления. Как странно, но кому-то из нас осталось жить всего каких-то несколько мгновений. И ни мне, ни ему еще неизвестно, кого судьба на этот раз решила оставить в живых?

Я упал не совсем удачно, не удержавшись на ногах. Целую секунду я потерял на то, чтобы обрести равновесие. Реакция же у Сержанта была отменная, он тут же вскочил, автомат грозно нацелился на меня. И все же я выстрелил первым, это заставило моего врага вздрогнуть, и очередь уклонилась чуть в сторону. И все же одна пуля ударила меня в руку, я ощутил острую боль и выронил пистолет.

Мой же выстрел пришелся ему в живот. Пока я приходил в себя после ранения, он лежал на земле и громко стонал. Хотя рука у меня болела и сильно кровоточила, я поднял пистолет и направился к нему.

Сержант лежал на спине, зажав рану рукой. Но это не останавливало обильного кровотечения; красный ручеек сочился сквозь его пальцы. Я много раз видел в своей жизни подобные ранения и знал, что с такой пробоиной человек не жилец.

Я присел рядом с ним. Я не испытывал к нему жалости, я ничего не сделал плохого этому человеку, а он все время пытался меня убить. За что?

– Ты сейчас умрешь, – безжалостно сказал я.

На секунду он даже перестал стонать и посмотрел на меня.

– Зачем ты меня хотел убить, кто тебе приказал это сделать? Говори, тебе уже нет смысла ничего скрывать.

– Обозинцев, – с трудом произнес он. – Он тебя все равно убьет.

Жаль, что я не увижу.

Внезапно ко мне пришла одна догадка.

– Это он в вертолете?

Сил у Сержанта уже не было, он лишь кивнул головой.

Я поднял лежащую рядом рацию.

– Обозинцев – это я, Рунов, Ты меня слышишь?

– Слышу.

– Сержант сейчас умрет. Я его убил.

– Мразь! Ты заплатишь мне за это, живым тебе не выбраться из этой переделки. Я тебе обещаю, что ты пожалеешь, что однажды явился на свет.

– Не ты первый говоришь мне об этом. Но, как видишь, пока я не слишком жалею.

– Запомни, я не прощаю тех, кто встал на моем пути. Я предупреждал тебя, просил по-хорошему, не делай то, чего не нужно. Но ты плюнул на все мои слова. А ведь совсем скоро смог бы стать богатым человеком.

Я засмеялся.

– Ты считаешь меня полным идиотом, думаешь, что я поверил, что ты и впрямь хотел заплатить мне эти миллионы. Ты с самого начала хотел лишь одного: меня убить. Еще в Москве. Ведь это же ты подослал ко мне тех ребят?

– Ты мне надоел. Помни каждую минуту из тех, что тебе осталось: совсем скоро за тобой придет смерть.

По изменившемуся шуму вертолета я понял, что он начал набирать высоту.

– Эй, Обозинцев, подожди! – крикнул я в рацию, но на этот раз ответа из нее не последовало. Наш диалог на этом временно прервался.

Я снова перевел взгляд на Сержанта; он был еще жив. Но уже текли последние минуты его жизни. Об этом убедительней любых медицинских заключений свидетельствовала мертвенная бледность, растекшая по его лицу.

– Затем ты, дурак, связался с этой мразью? – спросил я. – Ты же, как и я, солдат. Ты должен находиться на моей стороне.

Сил отвечать у Сержанта уже не было, но по его глазам я понял, что он меня слышит. Внезапно губы его шевельнулись. но я ничего не расслышал, так тихо он говорил. Я наклонился к его рту.

– Добей, очень больно. Зачем мучить?

Я посмотрел на него, он был абсолютно прав. Даже такому подонку не стоит без необходимости доставлять лишние страдания. Я выстрелил ему в голову.

Мне нужен был небольшой отдых. Сил идти дальше у меня не было. Я отошел от тела на несколько десятков метров и сел рядом с деревом, прислонившись спиной, как к спинке кресла, к стволу. Передо мной стояла нелегкая задача: выбраться из этого гиблого места. А выбираться нужно как можно скорей, совсем не исключено, что Обозинцев полетел за подкреплением. И если сюда высадится новый десант, мне не сдобровать.

Я решил идти вдоль дороги, но лесом, без необходимости не выходя на трассу. Впрочем, пока на ней не было никого, словно бы я остался единственным человеком на земле. Даже непонятно, куда подевались все остальные люди?

Только что завершившееся лесное сражение отняло у меня слишком много сил, и я шел очень медленно. Если я и дальше буду двигаться таким темпом, то приду в поселок не раньше чем через неделю. Но такой срок без всяких припасов, даже без зажигалки, которая осталась в машине, мне не выжить.

Каждый шаг уносил остатки сил, несколько раз я падал, некоторое время совершенно отрешенно лежал на земле. В эти минуты мне было абсолютно все равно, что со мной произойдет. Даже лучше если что-нибудь случится, тогда разом прекратятся все мои страдания, как нынешние, так и будущие. А то, что они неизбежны, я не сомневался, Обозинцев не успокоится, пока не сотрет меня в порошок. Только теперь я начал постигать масштабы вреда, который я принес этому человеку и степень той ненависти, которую он ко мне питает.

Уже вечерело, а я продолжал, спотыкаясь, словно пьяный, идти. Впрочем, я был действительно пьяный, только не от вина, а от усталости. Но разница в состояние была минимальной.

И по мере того, как пространство вокруг меня окутывало темное покрывало ночи, кроме страха перед людьми, во мне пробуждался страх перед животными. Анастасия как-то говорила, что здесь водятся медведи, рыси. А если эти хищники нападут на меня. Оказаться загрызенным косолапым, ничуть не лучше, чем быть убитым боевиками Обозинцева.

Внезапно я услышал сперва шум мотора, а затем увидел свет приближающихся фар. Достав пистолет, я бросился на дорогу. Если это мои враги, то пусть уж убивают, все равно мне тут не уцелеть.

Я встал по середине дороги и поднял руку. Автомобиль затормозил. Я бросился к нему и увидел, что в салоне сидит средних лет мужчина. Больше в машине никого не было.

Но полной уверенности в том, что это не мой враг, у меня не было. Поэтому я решил не искушать судьбу.

Я наставил на него пистолет.

– Выходи! – приказал я.

– У меня нет денег! – дребезжащим голосом проговорил он.

– Выходи! – еще решительней произнес я.

Он повиновался.

– Руки вверх!

И на этот раз он послушно поднял руки.

Я быстро ощупал его, но оружие не нашел.

– Куда едешь?

– В краевой центр.

– Поедешь в Руново. Ты понял?

– Да, понял, в Руново, – покорно согласился он.

– Чего тогда стоишь, поехали.

Я дождался, когда он займет свое место водителя, сам же сел на заднее сиденье. На всякий случай приставил пистолет к его шее.

– Хочешь остаться невредимым, не хулигань. Стрелять буду без предупреждения и промаха. Понял?

– Да, да я все понял.

Наш путь занял два часа и прошел без приключений. Водитель довез меня прямо до дома. Правда, последние километры дались мне с трудом. Хотя рана была несерьезной, я все же потерял довольно много крови и чувствовал слабость и головокружение. Мне даже было трудно держать моего невольного водителя на прицеле, я полулежал на сиденье, закрыв глаза и лишь иногда их приоткрывал, дабы убедиться, что все в порядке и мы едем туда, куда мне надо.

– Спасибо, – сказал я, когда автомобиль затормозил возле моего дома. Собравшись с последними силами, я вышел из машины. Я чувствовал раскаяние за то, что перепугал этого человека, заставил его свернуть с нужного ему пути. – Извини, друг, – произнес я, – но другого выхода у меня не было. Хочешь, я тебя накормлю.

Но он явно предпочитал побыстрее убраться отсюда как можно дальше.

– Мне надо ехать, я опаздываю, – сказал он, весьма неприязненно поглядывая на меня.

Я кивнул головой и, повернувшись к нему спиной, зашагал к дому. Я услышал, как машина отъехала, но я даже не повернулся. Я открыл дверь, сделал два шага и упал на ковер.