Сдав дочь с рук на руки Караваеву – именно в его отделе занимаются лицами, – я иду в свой отдел. Здесь, не тратя время попусту, я формирую группу хранителей и отправляю по адресу, сообщенному дочерью. У каждого – мандат на убийство.

– Командовать парадом буду я, – отвечаю я на вопросительный взгляд Юрчика.

И ошибаюсь.

Шеф вызывает меня по каналу «экстра», требует срочно зайти в следственный отдел.

– Кирилл, моя дочь сообщила адрес страны, в которой обретается Заратустра. Я готовлюсь наведаться туда с группой захвата.

– Отправляй группу, а сам останься. Здесь ты мне нужнее.

М-да, как говорится, человек предполагает, а начальство располагает.

– Юрчик, группу захвата возглавишь ты. Что делать, надеюсь, всем понятно.

– То же, что и всегда, в общем-то, – пожимает плечами Юрчик.

– Да, но без права на ошибку.

Отправив людей и убедившись, что оперативная связь вирт-реал работает безукоризненно, я бегу в кабинет шефа. Вот-вот из вирта начнут поступать важнейшие сообщения. Раз уж Кирилл не позволил мне самому возглавить группу и в очередной раз отличиться, нужно хотя бы здесь, в конторе, сработать рационально, чтобы, не дай Первый, прокола не было.

Следственный отдел расположен не в здании Управления, а в соседнем. Предосторожность против реал-террористов – в основной корпус Управления ни один из них не должен попасть даже под конвоем и в наручниках. В кабинете Мастерова, начальника следственного, отдела, на стуле сидит юноша, почти мальчик. Волосы светлые, слегка вьющиеся, глаза испуганные.

– Не знаю… – уже не в первый, видимо, раз повторяет он. – Мне пообещали дать код снятия всех ограничений Хартии, я и согласился. Но все контакты были только в вирте, кто Заратустра на самом деле – я не знаю!

Последние слова он почти выкрикивает.

Над дистанционным полиграфом в углу колдует техник из отдела Мастерова. Пользуясь тем, что юноша сидит к нему практически спиной, он утвердительно кивает: выловленный клон Заратустры действительно не знаком со своим оригиналом.

– Что еще говорил Заратустра? – спрашивает Кирилл, морща высокий лоб.

Ого… Если начальник Управления лично участвует в допросе, значит, положение действительно серьезное и счет идет буквально на часы.

– Скоро вирт будет разрушен. Останется только страна Заратустры, и в ней будут жить избранные.

– Как называется эта страна?

– Беловодье, кириллицей.

– Регистрационное имя?

– Хозяин.

– Пароль?

– Папилляры большого пальца.

– Логвин, готовься. Пойдешь прямо сейчас.

Так вот почему он не позволил мне возглавить группу…

– По моим данным, вход гостевой, свободный. Кроме того, страна называется Аркадия, а не Беловодье. Вы уверены, что этот молодой человек не лжет?

– Вот те крест! – божится парень, и я замечаю на его шее черную узкую тесемочку, на которой скорее всего действительно болтается крестик.

– Не исключено, что это два входа в одну и ту же страну, – предполагает Кирилл, и ему, естественно, никто не возражает.

– Как скоро будет восстановлена его личина? – спрашивает Кирилл у сотрудника, обеспечивавшего документирование допроса.

– Через полчаса.

– Логвин, через полчаса будь готов погрузиться в вирт, кабинет сто одиннадцать.

– Вы собираетесь под моей личиной… Вы не посмеете! – кричит парень.

– Ты хочешь, чтобы вирт был разрушен? – спрашивает Кирилл у него. Спокойно так спрашивает. Вопрос-то риторический. Ну разве может хоть один нормальный виртлянин хотеть, чтобы вирт был разрушен?

– Н-нет, – выдавливает из себя мальчишка.

– Тогда помогай нам! Мы – хранители Виртуальности, Заратустра собирается ее разрушить. Неужели ты думаешь, что виртляне, не попавшие в число избранных, позволят кому-то не пустить себя в страну Аркадия или как ее там…

– Беловодье, – подсказывает юноша.

– Вот-вот. В нее, сметая все границы, хлынут толпы виртлян, и тогда избранным станет мало места – в буквальном и переносном смыслах. Логвин, ты еще здесь? – обращает на меня шеф начальственный взор.

– Мне нужно понаблюдать за этим… Заратустрой. Как он ходит, как улыбается. У них на входе могут стоять детекторы походки, улыбки, удивления и других эмоций с ярко выраженной мимикой.

– Полчаса объемных записей тебе хватит? Кукушкин, ты подготовил то, что я просил?

– Да. Все уже передано на консоль шерифа.

– Иди изучай.

Мне не остается ничего другого, как покинуть кабинет.

Жаль. Не исключено, узнал бы еще что-нибудь интересное. Впрочем, многое уже становится понятным. Поимка одного, двух, даже четырех Заратустр может ничего не дать. Все они – пацаны, соблазненные кодом отмены законов Хартии. Причем если в баре «Икар» не действует только запрет на полеты, код отмены законов снимает, по-видимому, и многие другие табу. Может быть, даже все. Вот пацаны и соблазняются. И, что самое неприятное, настоящий Заратустра, даже если его поймают в реале, будет косить под такого вот пацана.

Хорошо, если полиграф выведет его на чистую воду. А если выловленный Заратустра будет натренирован отвечать на вопросы, не потея и не ёкая сердечком? Нам уже попадались такие экземпляры среди поставщиков виртаина. Не берет их полиграф, и все тут! Оказалось, они добыли экземпляр полицейского детектора лжи, наняли одного из специалистов, заплатив ему очень, очень большие деньги, и натренировали всю цепочку. Так мы до ее верха и не дошли… как, впрочем, и всегда.

И никогда, если даст Первый, не дойдем!

Проходя в свой кабинет, я через стеклянную стену вижу в отдельской комнате, где проводятся оперативки, группу захвата в полном составе. Настроение у ребят кислое.

– Ну что, хранители? А я-то гадаю, почему вы на связь не выходите?

– Потому что нет такой страны в вирте – Аркадии. Во всяком случае, в данный момент она недоступна. «Проверьте настройки вашего браузера или обратитесь к системному администратору…», – очень похоже передразнивает Юрчик голос браузера.

– Да… Облажался ваш начальник… – огорчаюсь я. Все дружно кивают, Юрчик ухмыляется.

– Ну тогда ищите Заратустру сами, по вашим собственным планам и наработкам, – предлагаю я. И, не дав горе-хранителям опомниться, удаляюсь в свой кабинет.

Включив запись, я минут десять наблюдаю за юношей, выходившим в вирт под личиной Заратустры, потом тренируюсь в воспроизведении: хожу по кабинету его походкой, поднимаю руку, чтобы поправить спадающие на лоб волосы, его жестом, улыбаюсь его несмелой улыбкой.

Мое увлекательное занятие прерывает звонок срочного вызова.

– Логвин, пора! – торопит меня шеф с экрана кома. – Мы тебя ждем. С нетерпением!

– Иду-иду.

Надев скаф и набросив поверх него одежду, я спешу в сто одиннадцатый. Здесь уже шеф, юноша, двое парней из отдела Караваева.

– Ты готов? – спрашивает шеф.

– В общих чертах. Пусть еще раз расскажет, где находится дом Заратустры и как он выдает клонам свою личину.

– Как войдешь, налево… – ухмыляется юноша. Он уже немного отошел после шока, вызванного захватом и (судя по тому, что личину пришлось восстанавливать) разрушением его виртела, как дипломатично называют в протоколах убийство в вирте при задержании. Я точно так же ухмыляюсь в ответ.

– Конкретнее, пожалуйста. Если меня выбросят из Беловодья, тебе вход в вирт будет заказан – надолго или навсегда.

Юноша мрачнеет. Угроза серьезная и, самое главное, вполне реальная. Шеф наверняка уже объяснил ему насчет отсутствия некоторых ставших привычными прав, в том числе права молчать. Это тебе не реал, парниша!

– Телепорт выводит на большую поляну. Прямо перед кабиной камень, от него ведут три тропинки. На камне надпись: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – голову потеряешь, прямо пойдешь – ничего не найдешь». Идти нужно прямо. На дереве увидишь белку, она спросит человеческим голосом, куда путь держишь. Отвечать следует – в страну Беловодье. А зачем? – спросит белка. Правильный ответ – не твое беличье дело. Потом появится леший, потребует мзду. Нужно перебросить на его счет червонец. На опушке леса стоит дуб, вокруг него золотая цепь…

– И днем, и ночью кот ученый все бродит по цепи кругом… – подсказываю я.

– Откуда вы знаете? Что, уже были там? – подозрительно смотрит на меня юноша. Я немедленно копирую его взгляд. Неизвестно, на какую эмоцию настроен страж. Может, как, раз на подозрение.

– Классиков читал, – ухмыляюсь я.

– Кот потребует, чтобы ты рассказал ему сказку, про колобка, курочку Рябу или про лисичку и зайчика. Ты и это знаешь? – все так же подозрительно смотрит на меня юноша.

– Я даже сказку про Красную Шапочку знаю!

Юноша морщит лоб. Ему, с раннего детства воспитывавшемуся телевизором, а потом Интернетом и виртом, подобные вещи незнакомы. Наши усилия не пропали даром: изменилось, выражаясь языком местных многомудрых ученых, даже коллективное бессознательное обывателей. Изменились архетипы, и не изменились даже, а почти исчезли. Их, как и все остальное человеческое, слишком человеческое, постепенно вытеснил вирт.

Вот почему так важно этот самый вирт сохранить. Разрушься он – и архетипы очень быстро возродятся, обретут былую мощь. Попробуй тогда с обывателями сладить. Не дай Первый, вспомнят опять свой древний лозунг: «Сквозь тернии – к звездам»…

– Ну а потом появится дом. Такой странный, из круглых деревьев.

– Бревенчатый то есть? – подсказываю я юноше. Теперь на меня смотрит с уважением не только он, но и шеф. Потряс эрудицией.

– Может, и бревенчатый. Нужно подняться на крыльцо, потянуть за веревочку, дверь и откроется. В холле лежит странная палка, с одной стороны просто, а с другой поперечина с зубьями. Нужно пройти так, чтобы не наступить…

– На грабли. Эта палка называется – грабли. Только идиот может на нее наступить.

Парень краснеет.

– А тем более дважды, – уничтожаю я его морально.

– Я впервые ее видел, эту граблю, – оправдывается юноша. – И там плохое освещение.

– Что после сеней?

– Каких сеней?

– Ну, после холла?

– Большая светлая комната. Вдоль стен много сплошных таких стульев, с одним длинным сиденьем и одной спинкой на всех.

– В горнице вдоль стен стоят лавки. Дальше.

– Ну и вот. На лавках сидят люди и разговаривают. Один из них в личине Заратустры. Нужно сказать, что тебя прислали друзья и что ты хочешь стать одним из Заратустр. Тебе дадут его личину. Потом старший скажет, что они затеяли на этот раз. В личину встроен код отмены запретов Хартии.

– Будем надеяться, ты ничего не забыл. Личина готова? – обращаюсь я к техникам.

– Давно, – лениво отвечает один из них.

Техники нас, хранителей, недолюбливают. Считают, что им достается вся черновая работа, а нам, хранителям, – развлечения в вирте, за которые к тому же хорошо платят. И уж тем более они завидуют шерифу, который по службе принимает виртаин, а потом вместо судебного приговора получает благодарность от начальства.

Я отдаю команду подключиться к вирту, беззвучно произношу слова пароля, обеспечивающего мне доступ со сверхвозможностями, потом называю адрес страницы Беловодье.

– Приложите большой палец правой руки к сенсору, – требует страж страницы. Я делаю соответствующий жест, юноша прикладывает к консоли палец.

Действительно, я оказываюсь на краю поляны, перед камнем-указателем. Вдали, на краю поляны, виднеется развесистый дуб. Я, недолго думая, огибаю камень, выхожу на среднюю тропинку, делаю шаг, другой…

Две вороны несут над тропинкой плакат: «Зона, свободная от диктата Хартии».

О воронах юноша не говорил. Впрочем, в вирте все меняется с быстротой летящих ворон, так что он мог просто не знать.

С ближайшего цветка вспархивает бабочка. Но взмахивает крыльями она странно: не как бабочка, а скорее как большая птица. Размеры ее быстро увеличиваются. Бабочка трансформируется в попугая – большого, разноцветного и нахального. Попугай садится мне на плечо и сообщает:

– Единственное ограничение – твоя собственная совесть. Будешь мешать жить другим – тебя попросят переселиться в другое место. И дом здесь ты должен построить себе сам. Арра! – вскрикивает попугай так, словно его собираются бросить в суп, и улетает.

Цветы, растущие вдоль тропинки, начинают раскачивать головками – синими, желтыми, красными.

– Единственный закон – относись к другому так, как хочешь, чтобы он относился к тебе. Для хорошего человека достаточно… – хором шепчут они.

И об этом юноша не говорил.

Я прошел уже половину расстояния до дуба с цепью. Еще столько же, и…

– Это не он, не он, не он… – начинают волноваться цветы. Колокольчики жалобно звенят, ромашки отворачивают от меня свои прелестные головки. Тропинка изгибается, круто лезет в гору, хотя я только что шел по равнине. Дуб с уже различимым котом, звенящим золотой цепью, оказывается на вершине. С каждым шагом холм становится все круче. Чтобы не скатиться вниз, мне приходится, опустившись на четвереньки, цепляться за траву руками. Но тропинка, сказав «И-го-го!» и, кажется, подпрыгнув, сбрасывает меня, словно норовистая лошадь неумелого всадника.

Тропинка вышвыривает меня не только из страны Беловодье, но и вообще из вирта!

Я поднимаюсь с пола. В кабинете, естественно, уже пусто – никто не должен находиться в кабинете хранителя, который вышел в вирт! Так что моего позора никто не видел.

Но Кирилл и остальные не могли далеко уйти.

– Ребята, отбой! – огорчаю я всех, выглянув из двери в коридор. Действительно, мои коллеги еще даже не дошли до поворота, ведущего в сени… то есть в холл.

– Что такое? – спрашивает шеф.

– Видно, у них стоит какая-то хитрая система определения незваных гостей. Меня она вычислила.

Мы все возвращаемся в кабинет и занимаем прежние позиции. Техник включает полиграф.

– Ладно. Действуем по варианту номер два, – поразмыслив, меняет план действий шеф. Что же, это достаточно рационально – запустить в вирт самого юношу, напичкав его виртело закладками и выводя все, что он будет видеть и слышать в вирте, на монитор. Конечно, Заратустру-исходного так не поймаешь, но получить ценную информацию можно.

Горе-Заратустра явно рад моей неудаче.

– Спасибо за сотрудничество, – сквозь зубы цедит шеф. – У твоего кумира какая-то непробиваемая защита. Но мы до него доберемся, так и скажи ему, если случайно встретишь в вирте!

– А вы… Не лишите меня допуска? – не верит своему счастью юноша.

– Я ведь обещал: будешь с нами сотрудничать, степень наказания будет нулевой.

– То есть как это нулевой? А если у меня ничего не получилось лишь потому, что он не все рассказал? Отвечай, почему тропинка встала на дыбы? – строго спрашиваю я юношу.

– Что значит – на дыбы? – не понимает он. Техник, возящийся с дистанционным детектором лжи, чуть заметно опускает глаза. Парень действительно не знает, что такое «дыбы».

– Тропика превратилась в вертикальную стену и выбросила меня из вирта. Какое петушиное слово… Какой пароль нужно было ввести, чтобы она пропустила меня к дубу? – строго спрашиваю я.

– Не знаю, – растерянно улыбается парень. – Со мною такого не было.

Техник еще раз чуть заметно кивает. Юноша не лжет, с ним такого действительно не случалось.

– Оставь его, Логвин. Он честно сотрудничал с нами, пусть идет на все четыре стороны. Новое виртело получишь при выходе, личина прежняя, – сообщает Кирилл юноше. – Тебе даже не придется заново учиться ходить – мы проведем тебя по программе защиты свидетелей.

От счастья парень не знает, что сказать.

– Я бы его не отпустил, – возражаю я Кириллу. – Во всяком случае, лишил бы доступа. Навечно. Ты уверен, что он сейчас не помчится в вирт докладывать исходному Заратустре, что за ним охотится целый отдел Винтерпола?

– Не советую это делать, клон Заратустры! – говорит шеф юноше. – Мы все равно поймаем твоего приятеля, а вот у тебя могут быть неприятности.

– Не буду… Только не лишайте меня допуска! – скулит парень.

– Иди уже! – отпускает его Кирилл.

Едва юноша, получив разрешение на выход, исчезает из корпуса, мы возвращаемся в здание Управления. Новое виртело юноши начинено закладками, «жучками» и даже вирт-камерой, позволяющей видеть все, на что упадет его взгляд в вирте, на мониторе, установленном у наблюдателей. По дороге Кирилл отдает нужные распоряжения: все писать, ничего не пропускать, обо всем значительном докладывать. Естественно, в реале юношу тоже ведут.

– Думаю, реальная наружка ничего не даст. Если он и встретится с Заратустрой-раз, то только в вирте, – предполагаю я.

– Еще бы… После столь недвусмысленного указания – что ему еще остается делать? Но вдруг…

– Сообщите мне, как только он найдет Заратустру. У меня группа захвата наготове. Их даже на порог этой страны не пустили.

– Сообщим, не сомневайся. Главное – чтобы юноша не тянул с визитом к своему кумиру. Время дорого.

– И подвержено инфляции. Галопирующей.

Вернувшись в отдел, я оставляю за старшего Юрчика, велю всем быть в полной готовности, а сам отправляюсь к Караваеву за дочерью.

Фоторобот уже составлен. На меня с экрана смотрит бородатый молодой человек в модных очках. Борода его столь обильна, что очертания подбородка совершенно не просматриваются.

– Уберите бороду, – прошу я.

– Уже пробовали, – вздыхает Виктор Мязин, главный специалист по личинам и лицам. – Слишком большая неопределенность, под этот фоторобот будут подпадать десятки тысяч реальных рож. Так что найти его реал-поисковиком – задача практически невыполнимая.

Дочь равнодушно пожимает плечами. Я, дескать, сделала все, что могла, какие ко мне претензии?

– Жаль. Оказывается, он не дурак, этот Заратустра, на голый крючок его не поймаешь.

– Что ты имеешь в виду? – обиженно спрашивает дочь.

– Идем, дорогая! Большое спасибо за помощь, но… Ты все сделала правильно, просто Заратустра оказался хитрее, чем мы думали.

– Куда едем? – спрашивает дочь, едва мы выходим из Управления.

– К маме. То, чем я сейчас собираюсь заняться, лучше делать дома, а не на работе. Слишком интимное это дело…