Она была обворожительна.
Ее золотисто-пепельные волосы игривым водопадом ниспадали на плечи. Глаза сверкали из-под челки, словно огромные аквамарины. Осиную талию перехватывал золотистый пояс. Упругие груди мечтали вырваться из глубокого декольте. Полураскрытые губы не позволяли думать ни о чем, кроме поцелуя.
Место за ее столиком было свободно.
Я подошел (Аполлон, Парис и Геракл в одном лице), подождал, пока произойдет синхронизация столиков, осторожно присел на казавшийся хрупким по сравнению с моим могучим телом стул.
– Вы кого-нибудь ждете?
– Кого-нибудь.
– Я уже пришел.
– Рада тебя видеть.
– Шампанское, джин с тоником, мартини?
– Вначале шампанское.
Ha столике красовались ваза с темно-красными розами и серебряное ведерко с запотевшей бутылкой. Девушка наполнила на две трети высокий узкий бокал, вопросительно посмотрела на меня.
– Я, с вашего позволения, выпью немного коньяку.
Я открыл бутылку «Наполеона», плеснул с полпальца темно-золотистой жидкости в широкий бокал из богемского стекла.
– За встречу. Пусть она станет незабываемой для нас обоих.
– Надеюсь, так и будет… Очень надеюсь! – многозначительно добавила девушка.
Мы чокнулись. Я выпил коньяк в два глотка, пристально глядя красавице в глаза. Она тоже не сводила с меня восторженного взгляда.
– Меня зовут Парис, – вежливо представился я, ставя бокал на столик.
– А меня – Афродита.
– Предлагаю выпить на брудершафт.
– Нет. Я не хочу братской дружбы. Давай выпьем за любовь.
Мы снова наполнили бокалы и снова опорожнили их. Афродита медленно приблизила ко мне лицо. Красиво очерченные губы, дрогнув, приоткрылись. Я, перегнувшись через столик, бережно поцеловал девушку.
Оркестр заиграл «Вернись, я все прощу!».
– Потанцуем? – предложил я.
– С удовольствием!
От соседних столиков к танцевальной площадке уже шли парочки, движимые половым инстинктом и стадным чувством. Я властно и решительно повел Афродиту в танце, стараясь никого не задеть ни плечом, ни взглядом.
Когда Каролина начала петь второй куплет, Афродита прижалась ко мне грудью и бедрами.
У нее была фигура топ-модели.
Нет, у нее была фигура Афродиты. И лицо – ее же.
И даже имя.
Мы вновь осторожно поцеловались.
– Поедем ко мне? – предложил я, едва танец кончился.
– А какой у тебя дом?
– У меня дворец, а не дом.
– Какой у тебя дворец? – терпеливо переспросила она.
– Роскошный! Великолепный! Чудесный!
– Типовой образец за тысячу двести баксов с мажордомом и полудюжиной слуг в шитых золотом ливреях?
– Вы у меня уже были? – удивился я.
– Все мужчины одинаковы, – зевнула Афродита. Я не остался в долгу.
– Все женщины тоже. Но вы… Я полюбил вас с первого взгляда! Другой такой девушки нет ни в вирте, ни во всем белом свете! Я предлагаю вам руку и сердце! Возьмите их и распоряжайтесь по своему усмотрению!
На глазах у всего зала я опустился на одно колено и поцеловал подол ее платья. А поскольку платье было очень коротким, мой нос ткнулся в самый низ ее живота.
Кто-то засмеялся.
– Фигляр! – резко отстранилась она. – Еще одна такая шутка – и я залеплю вам пощечину!
– О, несравненная! О таком счастье я могу только мечтать!
Я выпрямился во весь свой немаленький рост, готовый к любым неожиданностям. Но Афродита улыбнулась, взяла меня за руку и повела к выходу.
– Куда мы идем?
– Ко мне, – просто сказала она. – Я живу не во дворце, но свой дом я построила сама.
– Вы – сами – построили – дом? – не поверил я.
– На досуге. В свободное от основной, работы время, – подтвердила Афродита. – А чем вы занимаетесь?
– Проектирую дворцы для таких неумех, как вы.
Однако…
Мы вошли в кабинку телепорта.
– Отвернитесь! – потребовала Афродита таким тоном, словно собиралась тут же снять платье.
Я послушно повернулся к ней спиной и даже заложил руки за голову, как это делают при аресте опасные преступники. Афродита набрала на пульте адрес, оценила мою позу, хмыкнула.
– Можете опустить руки. Приехали.
Выйдя из кабинки, мы очутились на…
Вернее, в…
Только через пару секунд я понял, что мы стоим на ковре, медленно плывущем среди облаков. Земля была далеко внизу. Я подошел к краю ковра и отшатнулся.
– И это вы называете домом?
– Здесь не бывает дождя и снега. Сюда не могут попасть дикие звери и те, кого я не пригласила в гости. Я чувствую себя на ковре в безопасности, мне здесь тепло и уютно. Чем не дом?
Эта непостижимая женская логика…
– Выпьете что-нибудь?
– С удовольствием!
Не в, а на одном углу ковра стоял бар, на другом – стандартный столик с разноцветными сторонами и два стула.
Афродита что-то проговорила вполголоса. На столике появилось уже знакомое мне ведерко с бутылкой шампанского. Я, вызвав все ту же бутылку «Наполеона», налил себе коньяку.
– За то, чтобы наша встреча стала незабываемой, – провозгласила Афродита.
– Я тебя никогда не забуду. Мы выпили стоя.
– Потанцуем? – предложил я.
Отношения между полами за последние полтора десятка лет изменились кардинально. Они, собственно, упростились до неприличия. Но какие-то рудименты прежней чопорности сохранились. Мне, например, трудно, едва уединившись с незнакомой девушкой, сразу же начинать ее раздевать, а тем более сбрасывать одежду самому. Мне все еще нужна какая-то прелюдия, увертюра. Хотя некоторые, я знаю, запросто обходятся без нее.
– Да. Мне тоже пока трудно так вот, сразу… – прочитала Афродита мои мысли.
Она включила эротическую музыку. Мы, тесно обнявшись, начали танцевать, потом целоваться.
Красивая большая пуговица, украшавшая платье Афродиты, начала светиться' алым. Я, наклонившись, прижался к пуговице губами.
Платье медленно соскользнуло к ее ногам.
– А ты? – заволновалась она. – Где у тебя расстегивается?
Я взял ее руку и осторожно подвел ее к пуговице. Когда Афродита нажимала на нее, я почувствовал, как дрожит ее рука.
Мои брюки и тенниска медленно растворились в воздухе.
Я отступил на пару шагов. Мне хотелось видеть Афродиту сразу всю, от щиколоток до глаз.
Она была прекрасна. Платье, лежавшее у ног девушки, напоминало морскую пену. Золотисто-пепельная волна волос падала на ее плечо, почти скрывая правую-грудь; любоваться совершенством левой не мешало ничто. Узкая талия, стройные бедра, светлый пушок, скрывающий низ живота…
Ей тоже было на что посмотреть.
Мы шагнули друг к другу одновременно, слились в объятии, медленно опустились на колени…
– Нет. Первый раз парадом командовать буду я, – пресек я ее попытку принять позу всадницы. – Ты продемонстрируешь свое искусство чуть позже.
Афродита не возразила.
Время от времени я приподнимался на руках, чтобы полюбоваться ее прекрасным телом. Почувствовав, что ее ногти впиваются мне в спину, я удвоил усилия.
Вершины блаженства мы достигли одновременно.
Потом мы просто лежали рядом, умиротворенные и счастливые. Лежали и о чем-то разговаривали, ожидая, пока желание вновь заставит нас наброситься друг на друга.
Поза наездницы была, насколько я понял, для Афродиты любимой. Я в этом раунде особой активности не проявлял.
Зато в следующий раз я провел ее через каскад из трех позиций, перетекающих одна в другую. Она, после небольшого отдыха и нескольких глотков шампанского, доказала, что ее красиво очерченные губы умеют не только обворожительно улыбаться, а язык – не только болтать глупости.
Я приготовился было достойно ответить на этот любовный вызов, но Афродита вдруг резко поскучнела, плотно сжала бедра и села, прижав груди к коленям.
– Что-то не так, любимая? – насторожился я.
– Да нет… Все хорошо.
– Ты устала? .
– Нет. Дело не в этом.
– У тебя какие-то неприятности?
– Ты долго будешь угадывать и все равно не угадаешь.
– Наверное, мне пора идти.
Афродита, уткнувшись подбородком в локоть и прикрыв глаза, не отвечала.
– Когда мы встретимся?
– Никогда. Не ищи меня. А сейчас – уходи, пожалуйста, уходи!
– Ты можешь объяснить, что произошло? В чем моя вина?
– Ни в чем. Это – мои проблемы. Я попыталась их решить с твоей помощью и поняла – бесполезно. Спасибо тебе – и уходи!
Я обнял ее за плечи, повернул к себе.
– Я хочу тебе помочь. И полагаю, смогу это сделать. Только объясни, в чем дело?
– У тебя есть деньги? – спросила Афродита, впервые за последние минуты подняв на меня прекрасные глаза.
– И это – вся проблема? – с облегчением засмеялся я. – Ну конечно, наше пребывание и в кафе, и на этом сказочном ковре-самолете оплачиваю я.
– Естественно, ты, – отмахнулась она. – Я не об этом. Ты знаешь, что такое виртаин?
– Только теоретически. Говорят, достать его неимоверно трудно…
– И стоит он неимоверно дорого. Но он того стоит.
– Ты что… Пробовала? – догадался наконец я.
– Да. И все то, чем мы сейчас с тобой здесь занимались, по сравнению с виртаином невинно, как поцелуй ребенка. И столь же неинтересно. Я больше не буду заниматься сексом. Даже с тобой, – провела Афродита пальчиком по моим губам.
– Сколько?
– Каждая доза – пятьсот рублей.
– Столько у меня есть. Вот, смотри!
Я приблизил к ее глазам свою левую руку, высветил сумму на расходном счету.
– Только я должна удостовериться, что ты не коп.
– Понимаю. А как ты это сделаешь?
– Очень просто. Первый раз ты улетишь один. Я буду за тобой наблюдать. И если все будет нормально, ты компенсируешь мне стоимость двух доз: той, что я на тебя потрачу, и второй, уже для меня.
– Что-то я не понял. Проверка…
– Ни один коп не согласится на улет. Им это категорически запрещено. Увольняют немедленно, а контроль они проходят каждый месяц. Должна же я обезопасить друзей, снабжающих меня виртаином, – попыталась оправдать свою недоверчивость Афродита.
– Я согласен. Что я должен делать?
– Для начала – перечислить на мой счет деньги за две дозы.
– За одну, – не согласился я. – Ты же видела, у меня только на расходном счету больше двух тысяч рублей. Я, наверное, захочу прихватить еще одну дозу с собой. Поэтому пока одну, потом еще две или даже три.
Афродита колебалась.
– В том, что я не коп, ты сейчас убедишься. Чего ты боишься?
– А чего боишься ты?
– Того, что ты исчезнешь из моей жизни, да еще и вместе с тропинкой к виртаину. Я давно хотел его попробовать, но никак не мог выйти на установщиков. Было бы обидно найти пещеру с сокровищами и сразу же ее потерять.
– Ладно. Будь по твоему. Набирай сумму.
Я громко произнес: «Пятьсот рублей. Перечислить на счет абонента, который будет указан в течение десяти секунд».
Когда на дисплейчике высветились цифры 500 и замигала стрелка, я протянул левую руку Афродите. Она скомандовала принять сумму, мы соприкоснулись браслетами.
– Все в порядке?
Афродита, отвернувшись, высветила свой текущий счет, удовлетворенно улыбнулась.
– Да. А теперь смотри и слушай. Терком Колибри, девятьсот пятьдесят семь восемьсот тридцать один, – произнесла она слова пароля.
На фоне облаков появился экран размерами как раз с ковер, образовав своеобразный потолок странной комнаты без стен, служившей Афродите жилищем. Послышались какие-то звуки, лишь отдаленно напоминающие музыкальные, но зачаровывающие своим сложным, на грани какофонии, ритмом и странным, не похожим ни на какой инструмент тембром. На экране появились какие-то цветные пятна и полосы, плавно изменяющие свои оттенки и пропорции. Афродита сидела рядом со мною на коленях, глядя на мое обнаженное тело, в котором начало просыпаться дикое, необузданное желание.
– А ты… Не смотришь? – удивился я.
– Нет… Это – мужской вариант виртаина, на меня он не действует, солгала Афродита.
Я не мог отвести глаз от цветовых пятен, начавших на потолке-экране игру в салочки. Голос Афродиты показался мне грубым и совершенно чужеродным для того калейдоскопически-нарядного пространства, которое медленно втягивало меня в себя.
Мне показалось, что мое тело, оторвавшись от ковра, медленно поднимается, чтобы раствориться в блистающем мире, имя которому – Абсолютное Счастье.
Я забыл про Афродиту. Где-то там, в чудесном мире, нежданно-негаданно распахнувшем свои объятия, меня ждала Небесная Невеста, женщина, которую я всю жизнь искал.
Меня переполнила радость. Я засмеялся, и сила этого чувства утроилась. Афродита стала лишь смутной тенью, закрывавшей часть экрана. Однако мне уже не нужен был весь экран. Один его клочок, любой крохотный кусочек с сумасшедшей пляской цветных пятен – вот все, в чем я нуждался, ныне, и присно, и во веки веков.
Моя радость еще раз утроилась…
Все окружающее исчезло. Теперь я был центром мира и всем миром одновременно, поэтому ничто не могло окружать меня, все было во мне, все ликовало, вибрировало и пело.
Я был не только миром, но и всеми наслаждениями мира.
Время и пространство исчезли. Им на смену пришли вечность и бесконечность.
И эта моя мысль оказалась последней. Потому что в вечности и бесконечности растворяется все. Никакая мысль, никакое чувство в них существовать не могут. Я стал бесконечностью… Я растворился в вечности…
И сразу же понял, что вечность равносильна мгновению. Вернее, так: одна вечность равносильна одному мгновению. Обратное, вообще говоря, неверно…
И однако же, существуют. Чувство наслаждения, например. Стремительно угасающее чувство, без которого всякая жизнь становится абсолютно бессмысленной. В частности, моя жизнь.
Мои глаза вновь начали видеть окружающее, а мозг – осознавать всю безотрадность и никчемность жизни. Единственным утешением было небо, огромное голубое небо и медленно плывущие по нему облака.
Облака в отличие от меня находились в состоянии перманентного экстаза.
Что-то пошевелилось рядом со мною. Я испуганно повернул голову.
Какая-то женщина, с грубыми чертами лица и тела, полностью обнаженная, лежала рядом со мною, совершенно обессиленная.
И счастливая.
От несправедливости и обиды я заплакал. Женщина нашла в себе силы сесть, положила мою голову себе на колени и начала утешать, гладя меня по волосам, словно мальчика, у которого отняли любимую игрушку.
– Ну-ну, не расстраивайся… У тебя ведь есть деньги… Значит, ты сможешь испытать это и раз, и другой, и третий… Ты ведь не коп, тебе можно…
– Я хочу еще одну дозу. Немедленно! – потребовал я. – У меня есть деньги. Возьми все, что осталось, иначе я умру!
– Ты умрешь, если примешь две дозы подряд. Этого делать ни в коем случае нельзя, малыш. Ведь тогда твои деньги достанутся родственникам, а не нам. Нет… Приходи через три дня в то же самое время в тот же самый бар, я буду ждать. И не вздумай меня искать! Иначе расстанешься с жизнью быстрее, чем не только ты, но даже я думаю, и без помощи виртаина!
– Почему ты решила, что все мои деньги достанутся вам? – спросил я сквозь слезы.
– А куда ты теперь денешься? – удивилась Афродита. – Я же видела, ты улетел по-настоящему. Значит, будешь делать это вновь и вновь, пока не кончатся деньги. И учти, следующая доза будет стоить уже тысячу рублей.
– Я не совсем понял, вы – это кто?
– А вот этого тебе знать не нужно. Кто слишком много знает, тот быстро умирает. Еще быстрее, чем от виртаина.
Афродита – уже второй раз за сегодня – провела пальчиком по моим губам.
– И сколько мне осталось? – равнодушно спросил я.
– Ровно столько, на сколько у тебя хватит денег. Обычно это три-четыре месяца, если ты очень богат – десять-двадцать. Первая же ломка, не подкрепленная дозой, кончится смертью. Ну, тебе пора, одевайся.
Я с трудом встал. Ноги мелко дрожали, во рту пересохло. Я налил себе полную рюмку коньяку, выпил, немедленно повторил.
Афродита тоже подошла к столику, выпила шампанского. Ее, как и меня, слегка покачивало.
– Так ты все-таки смотрела? – догадался я. – Значит, тебе тоже осталось два-три месяца?
– Что я, дура, что ли? – одарила меня Афродита улыбкой Джоконды. – Просто я немного выпила, дожидаясь твоего возвращения.
– Долго я улетал ?
– Часа полтора, наверное.
Я подумал, что у меня больше никогда не возникнет желания спать с женщиной. Мне стало так грустно, что я с трудом сдержал переставшие было течь слезы.
– Не плачь, глупенький!
Афродита прижала мою голову к своей обнаженной груди. Меня это никак не взволновало. Плотина стыда рухнула, слезы вновь ручьем хлынули из моих глаз.
– Ну-ну, успокойся… Когда ты примешь следующую дозу, мужская сила вновь вернется к тебе. Но что она по сравнению с тем, что дает виртаин?
И в самом деле. Что секс по сравнению с улетом? Невинный поцелуй ребенка.
– Я приду за виртаином завтра, рано утром, – предложил я.
– Нет. Через три дня. Я уже объяснила почему! – повысила голос Афродита. Одевайся же!
Я послушно оделся. На фоне облаков обозначились контуры двери, ведущей в кабинку телепорта..
– Быстрее! – торопила Афродита. – Я вовсе не хочу светиться в вирте!
Ну что же, полтора часа – срок вполне достаточный. Афродиту наверняка вычислили и в вирте, и в реале. Я вошел в кабинку телепорта, набрал адрес.
Прозвенел гонг. Я вышел из кабинки и очутился в своем кабинете.
Очки хомоскафа стали прозрачными. Я подошел к столику, налил из бутылки, в которой когда-то был коньяк «Наполеон», минеральной воды в широкий бокал богемского стекла, жадно выпил, немедленно повторил…
Лишь после третьего бокала я смог говорить с шефом.
– Кирилл, ну, что там?
– Все в порядке, ее вычислили и уже установили наблюдение. Надеюсь, через три-четыре дня столь же успешно проведем вторую фазу.
Вторую – может быть. Даже третью. Но вот четвертая, как всегда, окажется неудачной. Такая уж у меня работа…
– Я на сегодня свободен?
– Да, конечно! Отдыхай, набирайся сил. Завтра выйдешь?
– Надеюсь, – пожал я плечами. До завтра еще дожить надо.
Предельно аккуратно сняв скаф – не дай Первый повредить его прессоры-сенсоры! – я ложусь прямо на полу, покрытом ковром с пышным ворсом. Дверь кабинета заперта, никаких «жучков» здесь нет и не может быть – за этим тщательно следит не только служба безопасности Винтерпола, но и я сам. Так что вполне можно расслабиться и хоть немножко оттянуться.
Этот виртаин так выматывает… Никуда я, конечно, не улетал, никакого экстаза не испытывал. Но изображать подобное в течение полутора часов трудно даже мне.
Я бормочу слова аутотренинга: «Мои ноги полностью расслаблены… Мои руки полностью расслаблены… Мышцы шеи и головы полностью расслаблены… Я становлюсь похож на облако в штанах… Облако в штанах и рубашке…» Ну и так далее. Конечно, неплохо было бы оттянуться по полной программе, представив себя, допустим, лужей. Спокойной полубесчувственной лужей, в которой отражаются плывущие по небу пушистые облака, находящиеся в состоянии перманентного экстаза. Но такую роскошь я не могу себе позволить – слишком долго потом придется восстанавливать форму. Так что ограничимся облаком в штанах.
Минут через тридцать, уже не такой разбитый и усталый, я собираю себя с пола, потягиваюсь, проверяя, как функционируют мышцы, выхожу в коридор, закрываю кабинет на ключ.
Навстречу мне идет Костя Щегольков, начальник четвертого отдела.
– Привет, Оловянный шериф! Говорят, ты опять с уловом?
– Думаю, мелкая рыбешка. Лицензиаты виртаина так законспирированы, что их с собаками не найдешь.
– Да, виртаин никакие собаки не чуют, – хмыкает Костя. – Ну, удачи!
– Спасибо.
Кличка «Оловянный шериф» намертво прилипла ко мне еще пять лет назад, как только я приехал из Штатов, чтобы поучить русских копов вылавливать установщиков и дистрибьюторов виртаина. Пока установщики работали только в вирте, проблем не было. Какая разница, откуда заходить в вирт, из московского кабинета или из чикагского. Несколько секунд – и в одной из закрытых гостиных Винтерпола можно расположиться поудобнее на стандартном стуле и обсудить с коллегами из дружественной страны все проблемы. Но когда установщики, после нескольких широкомасштабных облав, почти все исчезли из вирта и начали активно работать в реале, пришлось и нам менять методы работы. Конечно, в вирте начали создавать тренажеры, позволявшие быстро обменяться опытом, но разработка тренажеров – дело нескорое, а установщики виртаина меняли тактику чуть не каждый месяц. Вот тогда-то и было принято решение обменяться специалистами. Приехал я в Москву, родной город моих прадеда-прабабки, он мне понравился. Через полгода привез из Штатов жену, дочь… Так и живу.
Да и какая, собственно говоря, разница, где жить? Во всех развитых странах уровень жизни высококлассных специалистов примерно одинаков, к тому же большую часть времени они все равно проводят в вирте. Ко мне это, правда, не относится, я предпочитаю работать в реале. Но таких немного, а Стойкий Оловянный шериф именно так звучит моя полная кличка – вообще один. Кличка, конечно, привлекает ко мне излишнее внимание – но только очень узкого круга лиц. Зато я имею доступ к закрытой информации и возможности влияния, которых нет даже у моего предка.
Этим я, честно говоря, горжусь.