Всего за десять часов летающая тюрьма совершила перелет, поднявшись с аэродрома Шереметьево, чтобы опуститься у подножия Берегового хребта города Королевы Ангелов, как когда-то назвали свое поселение одиннадцать испанцев и одиннадцать испанок с двадцатью двумя детьми. Может быть, поэтому Лос-Анджелес, который возник на месте этого поселения, был выбран местом проведения Олимпийских игр.

Претендентов на олимпийскую корону разместили в отеле «Амбассадор», самой знаменитей гостинице города. Преступный мир щедро оплачивал игры, и Недобежкину по жребию едва не достался самый знаменитый номер, в котором останавливались президенты Гарри Трумэн, Дуайт Эйзенхауэр и даже Рональд Рейган.

Зато Недобежкин и его верный оруженосец разместились в номере для королей и принцев крови, а также членов двухсот самых богатых семейств, которые правят миром.

— Аркадий Михайлович, неужели принц Чарльз и леди Диана спали на этой кровати?

Шелковников благоговейно снял адмиральские ботинки, специально для него за два часа до вылета купленные в Военторге капитаном Агафоновым, и с мольбой в голосе попросил Недобежкина:

— Можно, я хотя бы секунд пять полежу на ней, для истории?

— Конечно, полежи! — разрешил Недобежкин, обернувшись к полковнику Родину.

— А что ж, охрана так и останется торчать в комнате? Если они будут действовать мне на нервы, я могу завтра и проиграть.

— Нет, нет, Аркадий Михайлович, это же Америка! — радушно отозвался тюремщик Родин, — Мы будем по периметру, как положено. Да вы не волнуйтесь, тут вся гостиница нашпигована секьюритименами, фифти-фифти: половина гангстеры, половина ихние вертухаи, наших — кот наплакал, только те, что с вами прилетели — всего двадцать восемь человек. Ну я пошел посты проверять, а вы отдыхайте Если вам нужно будет потренироваться, ради Бога, осторожно. Главное, исторический фарфор не бейте.

Недобежкин сделал повелительный жест рукой, останавливая нравоучения полковника.

Как только Родин исчез в дверях, Шелковников достал го кармана желтого цыпленка, поставил его на стол палисандрового дерева и, насыпав крошек из пятерни на полированную поверхность, улегся поверх нежно-голубого покрывала, блаженно закатив глаза.

— Как вы думаете, у них предусмотрена культурная программа? Если бы еще нас отвезли на студию «XX век — Фокс», и в ресторан «Браун-Дерби», где собираются знаменитости Голливуда, я был бы счастлив. Вы знаете этот ресторан? Говорят, он в виде шляпы. Вот бы в нем поужинать с артисткой. Шикарно здесь! Интересно, а короли берут на память себе некоторые предметы? Вот, скажем, статуэтка «Бенджамин Франклин показывает громоотвод», если как сувенир взять ее с собой, сразу хватятся или нет?

Недобежкин, не слушая болтовню своего секунданта, уселся а мягкое кресло и задумался. Завтрашний бой должен был дать ему свободу или стоить жизни.

Тюремные Олимпийские игры пока решено было проводить только по трем видам спорта: поднятию тяжестей, шахматам и боевому искусству. Представители заключенных, входившие в оргкомитет, настояли именно на этих трех видах спорта. Программа поднятия тяжестей должна была, по их мнению, способствовать улучшению тюремного пищевого рациона. Шахматы считались необходимыми для развития интеллекта.

— Если бы мы могли рассчитать, как в шахматах, все свои ходы, разве бы мы оказались за решеткой! — на разных континентах в один голос заявляли заключенные Стив Хэмиган и Иван Гора.

Кроме того, советские представители требовали, чтобы финальные бои по каратэ проводились до естественного победного конца и с применением подручных средств.

О пожеланиях специалистов доложили только что избранному Президенту СССР, и он позвонил в Вашингтон бывшему актеру Голливуда. Празднично-приподнятым голосом он осведомил того, что советская тюремная общественность требует, чтобы финальные бои по каратэ проходили до естественного победного конца и с применением подсобного оружия.

— О'кэй, Майк, я согласен, — ответил американский президент. — А у вас ребята в тюрьмах соображают, что к чему. Наши предприниматели и промышленники будут в восторге от их предложений по оружию — это сулит хороший бизнес. Надо только как-нибудь красиво назвать новые Олимпийские игры, чтобы нас не обвинили, будто мы возрождаем гладиаторские бои. Ты не возражаешь, если мы для прессы и общества защиты животных назовем игры «Торридой»?

— «Торрида»! Мне это название нравится, думаю, возражений с нашей стороны не будет. Наш народ любит красивые иностранные слова Значит, все о’кэй, Ронни?

— О’кэй, Майк!

Так была решена судьба Недобежкина.

Накануне прилета Аркадия в Лос-Анджелес определились чемпионы по первым двум видам спорта. Русские пока лидировали на играх. Виктор Пархоменко, с особой жестокостью изнасиловавший в парке им. Горького гипсовую фигуру «Женщины с веслом» и получивший за это десять лет, оторвал от пола груз в две тонны, а Иосиф Смысловский выиграл в шахматы у Гарри Фишмана, из чего доктор Харпер — эксперт братьев Ортега — сделал вывод, что центр преступного мира перемещается в Советский Союз и вскоре там ожидаются самые высокие доходы от новых рынков сбыта наркотиков и незаконной деятельности.

Взлетные полосы международного аэропорта в Эль-Сегундо накалились от приема иностранных авиалайнеров, высаживающих все новые и новые партии миллионеров и капитанов преступного мира, заказавших баснословно дорогие билеты на «Торриду», которая должна была состояться на открытом стадионе «Доджер». Из багажных отсеков самолетов-гигантов выкатывались бронированные «роллс-ройсы», «кадиллаки» и «мерседесы». Туристы, почти все в черных защитных очках — в Лос-Анджелесе триста шестьдесят пять дней в году светит солнце — брали под руку своих ослепительных блондинок и рассаживались по лимузинам, уносящим их в сторону Элизиан-парка.

Этих игр давно ждали. Вся подготовка к ним велась в страшном секрете. Главари сицилийской мафии, короли наркобизнеса, сегуны японской якудзы, ваны гонконгских кланов, настоятели филиппинских преступных сект, паханы советских воров готовились к эпохальному событию — торжественному открытию первых в мире Тюремных Олимпийских игр, для непосвященных названных «Торридой».

Между полицейскими силами и преступным миром напряжение достигло кульминационного предела, и наконец было достигнуто соглашение о временном перемирии. В этом перемирии был весь пафос и смысл проведения игр. «Мы верим, что недостижимый пока вечный мир между силами преступности и органами правопорядка все-таки может воцарится, если все участники нашего праздника сконцентрируют на этой благородной идее всю свою добрую волю», — примерно так с энтузиазмом выразил идею новых Олимпийских игр русский президент. И вот наконец-то должен был наступить момент, когда на лос-анджелесском стадионе «Доджер» на трибунах бок о бок с директорами самых больших тюрем сядут самые известные преступники, начальники управлений по борьбе с наркобизнесом окажутся в соседстве с главарями медельинского картеля, а высшие чины министерств внутренних дел будут ожидать начала зрелища плечом к плечу с русскими ворами в законе.

Около одиннадцати часов утра полковник Родни с группой американских полицейских вывели Аркадия с его секундантом на крышу гостиницы «Амбассадор», где уже была приготовлена большая никелированная клетка и стоял готовый к взлету транспортный вертолет ВВС США.

— Аркадий Михайлович, — взмолился Родин, утративший всякую полковничью солидность из-за желания завоевать симпатии американцев, — не сочтите за оскорбление, но организаторы хотят устроить грандиозное шоу. И просят, чтобы вы опустились на стадион в клетке. Генерал ВВС Доусон клянется, что это абсолютно безопасно. Вы застрахованы на миллион долларов.

Полковник сунул под нос аспиранту радужную бумажку.

— Родина не забудет вашего самопожертвования! Вот страховочный полке. Вашего секунданта тоже застраховали на сто тысяч. Десять процентов выплачивают сразу же за моральный ущерб.

Аркадий, не говоря ни слова, хмуро отодвинул полковника от клетки и вошел в блестящую на солнце западню. Шелковников боязливо проскользнул вслед за своим хозяином.

— Вот это ты молодец! — умилился Редин. — Как только мы вернемся домой, обещаю сразу же представить тебя к сержанту и отправить в школу прапорщиков.

— Служу Советскому Союзу! — сощурился секундант-бомж, прикладывая ладонь к арестантской шапочке с вышитым ка ней гладью государственным гербом.

Военный вертолет ВВС США, поднявшей в воздух советских зэков-олимпийцев, понес их к стадиону. Аркадий увидел под собой огромный город, простиравшийся на много миль от морского зализа Санта-Моника до гор, виднеющихся на горизонте. Где-то тут, под ногами, были разбросаны всемирно известные киностудии, гиганты автомобильной и авиационной промышленности, знаменитый район Беверли Хиллз, где живут миллиардеры. Аспирант таращился на крыши построек, пытаясь угадать, над какими кварталами они проносились.

Стадион «Доджер» сверху показался олимпийскому спортсмену тарелкой с отбитым краем. Он скорее походил ка древний космогонический храм майя, чем на спортивное сооружение Стоянки автомобилей, окружавшие его аккуратными секторами, с высоты птичьего полета походили на астрономическую градуировку для определения звездных циклов.

— Смотрите, Аркадий Михайлович! — воодушевился Шелковников. — С одной стороны нет трибун, это чтобы солнце не слепило зрителям глаза. Во дают американцы, надо же до такого додуматься! А вон Голливуд! Смотрите, Голливуд!

Секунданта так и распирало от радости, что по страховочному полису он получит десять тысяч долларов за моральный ущерб. Хотя какой там моральный ущерб — в комфортабельной клетке по ветерку пронестись над Лос-Анджелесом!

«Меня везут, можно сказать, на казнь, а они радуются жизни. Один сует в нос страховочный полис, другой восторгается Голливудом! — с горечью подумал аспирант. — Что ж, не буду их осуждать, когда-нибудь каждый человек останется один ка один со смертью».

Вертолет, демонстративно сделав несколько кругов над стадионом, опустился на одной из трибун на площадку, от которой до арены через все ступеньки сбегала красная ковровая дорожка. На противоположном, западном конце стадиона он увидел такую же клетку, от которой к полю тоже тянулся длинный алый ковер.

По-видимому, приветственные речи президентов и председателя Тюремного Олимпийского комитета уже быт произнесены до прилета русского спортсмена-преступника. Аркадий оглядел публику, и у него даже закружилась голова от обилия красивых женщин, сверкающих драгоценностями. Почти все мужчины держали в руках большие полевые бинокли, дамы играли перламутровыми подзорными трубами. Служители в красно-желтых парадных униформах открыли створки клетки и внесли трон для претендента на олимпийское золото и скамеечку для секунданта Рядом, на маленьком столике, положили бинокли: большой — для чемпиона и поменьше для его секунданта.

Аркадий поднял бинокль и навел его в центр поля, где в виде римского трофея стоял огромный, в три или в четыре обхвата, деревянный столб, увешанный сверкающим на солнце оружием.

— Вот чем должны мы будем убивать друг друга на потребу публики! — усмехнулся Аркадий, разглядывая копья и секиры. Он перевел бинокль на противоположную, западную сторону стадиона где в такой же клетке, с ковровой дорожкой, сбегающей к арене, должен был находиться его соперник. Им оказалась высокая негритянка в набедренной повязке, унизанная яркими бусами и браслетами. Лицо ее скрывала маска, настолько страшная и уродливая, что у Аркадия захолонуло сердца Его чуть не вырвало.

— Маска Черной Смерти! — сокрушенно выдавил из себя секундант, примостившийся с биноклем у ног претендента — Аркадий Михайлович, вы справитесь, ей-богу, справитесь, не верьте моим словам, что я вам наговорил в тюрьме. Вы обязательно победите!

Что мог еще сказать верный оруженосец в подобной ситуации?

— Значит, мне придется драться с женщиной! — усмехнулся аспирант, пытаясь справиться с внезапным страхом, который ка него нагнал оскал маски.

На стадионе царило праздничное оживление. Полковник Родин чувствовал себя именинником. Он сидел в ложе рядом с директором Синг-Синга Харви Лоусом и должен был через переводчика передавать ему соболезнования за неудачу американского тяжеловеса Стива Хэмягана:

— Знали бы вы, мистер Лоус, сколько неприятностей нашей тюрьме принес этот бандит, что сегодня будет выступать на арене, вы бы поняли, как я вам сочувствую. Уж как бы я был рад, если б ему свернули шею.

Родин тяжело вздохнул, скрывая гордость за своего заключенного. Мэтр Харви Лоус сдержанно кивнул русскому полковнику:

— Надеюсь, господин Родин, так и случится в финале.

Началась культурная программа На залитом солнцем пандусе выстроился хор имени Пятницкого, на арене показался ансамбль «Березка» и принялся водить хороводы. Дружно грянули звонкие бабьи голоса:

У Аркадия отлегло от сердца, и на глаза навернулись слезы. Хороводы, проделав все мыслимые и немыслимые комбинации разворотов, «змеек» и «ручейков», под оглушительные аплодисменты утекли в арки служебных помещений. Хор, допев «Калинку», разом смолк и, словно когорта отступающего римского легиона, перестроившись в порядке, покинул пандус.

— Русский чемпион, одержавший победу над знаменитейшим китайским чемпионом Линь Чунем, приветствует высокое собрание! — крикнул Майкл Джексон, комментирующий игры.

Стадион взорвался рукоплесканиями.

Аркадий поднялся с трона и поднятыми руками сердечно поприветствовал ликующие трибуны. Шелковников привскочил с табуретика, но, запнувшись, свалился со ступеньки, чем вызвал дружелюбный хохот, сразу завоевав симпатии публики.

В этот момент до слуха аспиранта донесся рокот тамтамов. На арену стали выходить африканцы. Воины племени угудугов с копьями и щитами под грохот барабанов выстраивались для ритуального танца. Звук барабанов все усиливался, заглушая еще звеневшее в ушах Аркадия:

Негритянка на западной стороне стадиона «Доджер» поднялась с трона и, сняв с головы Черную маску, передала ее своей секундантке, тоже негритянке. Аркадий, во все глаза глядя в бинокль, ожидал увидеть ее лицо, но под первой маской оказалась другая, из улыбающегося золота.

Майкл Джексон крикнул в микрофон:

— Перед вами всемирно известная преступница, скрывающая свое лицо под Маской Черной Смерти! Лолита Мороро! Ее срок заключения исчисляется четырехзначной цифрой.

По-видимому, Лолиту хорошо знали на трибунах, а может быть, из-за того, что она была женщиной, стадион заревел как сумасшедший.

— Только потому, что восемь стран сразу оспаривают право посадить ее на электрический стул, она до сих пор жива, — восторженно сообщил знаменитый рок-певец. — Ради успеха новых Олимпийских игр, ради развития демократии и защиты прав человека страны-организаторы подтвердили свое решение. Если Маска Черной Смерти станет олимпийской чемпионкой, ей будет даровано полное прощение и сна сможет стать полноправной гражданкой любой страны. Призовой фонд в сто миллионов долларов позволит ей покончить с преступлениями и вести честную жизнь.

Черная Маска под аплодисменты необыкновенно грациозной походкой, в такт ритуальным барабанам, начала сходить по ступенькам, устланным ковром. Угрожающе вращая бедрами и загадочно сверкая улыбкой золотой маски на лице, она очутилась в толпе воинов угудугов и стала исполнять танец с двумя огромными бешено извивающимися удавами. После танца Лолиты угудуги провозгласили Мороро своей Богиней и под бой барабанов с удавами на шеях скрылись за барьерами ограждений, оставив международную преступницу одну посреди зеленого поля.

— продолжало звучать в мозгу русского преступника.

— Все предыдущие поединки черная супер-звезда каратэ закончила смертельным исходом! — объявил Майкл Джексон.

Лолита Мороро оказалась в центре арены, рядом с трофеем, увешанным оружием. Аркадий подумал, что сейчас наступит его очередь спускаться на поле. Но Майкл Джексон объявил, что Лолита Мороро хочет поучаствовать в культурной программе и показать публике картинки из римской истории.

— Выпустите льва! — несколько женственным голосом выкрикнул выдающийся певец.

И сейчас же на арену с диким ревом выбежал огромный лев и замер шагах в тридцати от центрального сектора.

— Кто хочет убедиться, что лев не ручной, может попробовать перебежать арену. Тысяча долларов тому, кто пересечет поле!

Несколько смельчаков бросились на арену. Это были молодые люди, по виду пуэрториканцы.

— Откуда среди такой публики взялись пуэрториканцы? — удивился аспирант. — Значит, все заранее подстроено?

Юноши бежали с разных концов арены. Однако мощный хищник, словно расчетливый гладиатор, подождал, когда они поравняются друг с другом, и кинулся на одного из них Короткий удар лапой, и бегун замертво свалился на траву, а желтый разбойник Сахары, делая гигантские прыжки, подскочил к другому пареньку, еще удар, и вскоре несколько фигурок, корчащихся от боли, со стонами катались по полю. Женщины на трибунах, еще не привыкшие к такого вида зрелищам, завизжали.

Лолита Мороро, сверкая маской, неторопливо подошла ко льву. Зверь бросился на чернокожую женщину, но та, как когда-то Аркадий в схватке с тигром Линь Чунем, прыгнула ему за спину. Начался поединок безоружной Мороро с гигантским львом. Всего минута понадобилась негритянке, чтобы оседлать чудовище и подскакать на нем к трофейному столбу. Аркадий, оторвавшись от окуляров бинокля, краем глаза отследил женщину на трибуне — жену младшего из братьев Ортега, Молоденькая колумбийка в изумрудах, заливаясь слезами радости, что-то кричала Лолите, требуя от нее не то смерти, не то пощады зверю.

Лолита Мороро осторожно спустилась со спины льва, медленно подошла к столбу и сняла с него кистень. Держа вытянутой перед глазами животного левую руку, она, как бы гипнотизируя зверя, вдруг нанесла ему по широченному лбу удар кистенем.

Потрясенные смелостью и жестокостью международной преступницы, трибуны неожиданно замерли, а потом взорвались воплями одобрения. Лев упал на передние лапы и бездыханный свалился на бок. Служители в красно-желтых униформах крючьями подцепили животное и поволокли к трибунам, несчастных юношей, польстившихся на легкий гонорар, положили на носилки и унесли за ограждение, где их уже ждали машины «скорой помощи».

Майкл Джексон попросил на арену русского претендента

никак не отпускала аспиранта заунывная мелодия.

— Аркадий Михайлович, с Богом, ни пуха ни пера! — зашептал побелевшими губами секундант.

Аспирант на прощание сжал Витино плечо и, скинув полосатую куртку с гербом СССР, в одних арестантских брюках стал спускаться по красной ковровой дорожке. Слои шелковые панталоны и туфли на высоких каблуках с одной бриллиантовой пряжкой он все-таки оставил в номере «Амбассадора». На его ногах красовались грубые тюремные ботинки с заклепками.

Аркадий подумал, что сейчас начнется его схватка с Мороро, ко негритянка, даже не посмотрев в его сторону, начала по кроваво-красной дорожке подниматься на свое место в центре западных трибун. Когда она села на трон, Аркадий понял, что поучаствовать в «римских картинках» предлагается и ему.

Вдруг стадион как бы взорвался, тысячи окуляров, играя на солнце, устремились на русского заключенного. Аркадий обернулся, ища причину радости трибун, и остолбенел от изумления. Прямо на него бежал огромный носорог, упрямо опустив голову. Из-под толстых ног в стороны разлетались кусочки хорошо ухоженного дерна. Что-то разозлило тупое животное, и оно явно собиралось выместить едою злобу на арестанте. Стадион ахнул, решив, что бивень сейчас подденет остолбеневшего человека в полосатых брюках, но в самый последний момент тот метнулся в сторону.

— Что за чертовщина! — падая лицом в трехсантиметровую травку, разозлился аспирант, чувствуя, что бок носорога, слегка задевший его, словно наждаком содрал кожу с его плеча — Какая подлость, могли бы они хоть предупредить меня.

Зверь, словно новейший тяжелый танк, с удивительным проворством развернулся вокруг своей оси и вновь ринулся на свою жертву, Аркадий по-собачьи, даже не успев привстать с четверенек, отпрыгнул в сторону. На трибунах засмеялись. Шелковников в никелированной клетке, ища сочувствия, огляделся по сторонам, пытаясь найти того, кто бы мог защитить светлую личность от бездушного убийцы в роговом панцире, но на лицах публики читалась только восторженная жажда крови.

Недобежкин, забыв про спасительный кнут, побежал к трофейному столбу, надеясь схватить для самозащиты какую-нибудь пику, Две тонны мяса, сотрясая землю, погнались за ним. Тяжелая обувка свалилась с нош беглеца, и он, запнувшись о проклятый ботинок, пропахал носом поле. Мастодонт вместо того, чтобы растоптать упавшего, проскочил над распростертым телом и, сделав полукруг, зашел ка последний вираж. Аркадию пришла в голову спасительная мысль: заставить врезаться животное своим рогом в столб. Он сделал несколько прыжков к трофею и встал к нему спиной, спокойно глядя, как убийца, садящий за амбразурами носорожьих глаз, целится огромным рогом прямо ему в сердце.

«Золинген!» — выхватил мозг фирменную немецкую надпись на острие огромной секиры, прикрепленной к столбу.

«Золинген, это, сынок, лучшая в мире сталь для бритв» — засмеялся в его голове мужик в летных галифе, помазком намыливая ему нос и раскрывая опасную немецкую трофейную бритву.

— На, ешь морковку! — крикнул отцовским голосом аспирант и, как ас, пропуская над собой в мертвой петле вражеский истребитель, нажал на гашетку в мозгу. — Золинген! — выхватил он из стойки с оружием секиру.

Животное страшным ударом расщепило надвое бревно трофейного столба и застряло в нем рогом.

«Золинген!» — сверкнула на солнце готическая надпись и, прочертив огромный полукруг, словно бритва через гигантский кусок сливочного масла, прорубилась через бронированную роговым наростам шею животного, отделив голову от туши.

Стадион замер.

Аркадий, отбросив секиру, вырвал застрявшую рогом в столбе гигантскую голову и невероятным усилием воли поднял ее над собой. Из отрубленной головы, как вино из разбитой бочки, на голое тело победителя хлестала кровь.

— Видали?! Видали'?! — в слезах заорал на весь стадион Шелковников, сотрясая руками стальные прутья клетки.

Федор Петрович Зверев, он же Чума, в черных защитных очках размером с блин, устроившийся во втором ряду над клеткой, с удовлетворением негромко отозвался:

— Видали, сынок, видали!

На трибунах началось безумие.

— Браво! Браво!

Лолита Мороро, в ярости от такого фантастического успеха русского претендента, уже сбегала по ковровой дорожке, прыгая через несколько ступенек. На голове ее раскачивался плюмаж Маски Черной Смерти.

— Трубите фанфары! Бейте гонги! — надрывались динамики женским голосом Майкла Джексона. — Начинается финальная схватка «Торриды»!

Мороро выдернула из стойки трезубец и схватила металлическую сеть. Словно римский ретиарий, она, после нескольких обманных движений, накинула ее на победителя носорога, который едва успел отшвырнуть в сторону отрубленную голову. Смерть русского претендента казалась неминуемой — он запутался в сети. Все произошло в какие-то несколько секунд. Мороро наступила на Аркадия ногой и вопросительно обернулась на трибуны.

И тут Шелковников, сунув руку в карман, достал «поволжского немца». Желтый цыпленок недоуменно уставился на своего хозяина.

— Действуй, Иван, как тебе отец велел!

— Я летать не умею, — защебетал «поволжский немец».

— Не рассуждай! Лети! — скомандовал Витя и подбросит цыпленка в воздух.

— Смерть ему! Смерть! — раздалось на трибунах, словно на них сидел римский плебс, а не цивилизованные короли преступного мира и самые известные супермодели лучших столичных домов высокой моды. Большие пальцы тыкали вниз.

Желтый комочек перекувырнулся на лету через голову и как-то неумело, криво спланировал и, сев негритянке на макушку, тюкнул клювом в темечко, Маска Смерти, уже занесшая свой трезубец, чтобы заколоть своего запутавшегося в сети соперника, выронила оружие и упала в обморок.

Аркадий успел выпутаться из сети и потянулся рукой к расколотой надвое ударом носорога стойке с оружием, но пришедшая в себя Лолита отшвырнула его ударом ноги наземь и набросилась на Аркадия, пытаясь задушить его голыми руками. Между соперниками качалась смертельная борьба. Негритянка, казалось, вот-вот должна была победить. «Поволжский немец» снова подлетел к Маске Черной Смерти и, не зная лучшего способа испортить дело, начирикал на нее желтовато-жидким петушиным поносом, после чего полетел к своему хозяину и юркнул к нему в карман. Все произошло так неожиданно, что публика, и в особенности рефери, не отреагировали на это происшествие.

Как и предупреждал Голубой Нилыч Агафью, после соприкосновения с петухом, Маска Смерти еще какое-то время хорохорилась, но, когда над нею так надругался цыпленок-петушок, она потеряла всю свою силу и сразу же руки негритянской преступницы, сжавшиеся на горле Аркадия, ослабли. Аркадий сорвал маску со своей соперницы вместе с париком густейших негритянских волос.

— Вот как? — вскрикнул он.

Водопад роскошных золотых волос обрушился на плечи соперницы, и он увидел испуганное лицо Элеоноры Завидчей.

— Элеонора?! — воскликнул Аркадий и мертвой хваткой сжал стан сразу же обмякшей женщины, которую потеря инкогнито лишила и силы, и боевого духа.

Публика и рефери подались вперед, увидев, что русский преступник влюбленно целует золотоволосую международную преступницу, которая даже на Олимпийском чемпионате прибегла к хитростям и обману. Раздались возмущенные крики, но они потонули сначала в нестройных, а потом все в более громких криках: «Браво!!! Браво!!!» Вдруг никому не захотелось, чтобы в этой схватке был победитель, нервы у всех были напряжены до предела, и неожиданная развязка поцелуями показалась большинству зрителей и судей единственным возможным окончанием этого изощренно-жестокого празднества.

Клара Ортега, двадцатидвухлетняя жена барона колумбийского картеля, у которой зуб на зуб не попадал от пережитых волнений, счастливо захлопала в ладоши:

— Хочу, чтобы они оба были чемпионами! Прикажи судьям, чтобы они сделали их чемпионами! Хочу, чтобы они поженились! Давайте поженим их! — капризно бросилась она на шею своему сентиментальному супругу.

Майкла Джексона, сидевшего с микрофоном в руках в ложе рядом с ложей Ортега, осенила идея, и он, приветствуя обнимающуюся пару, вскричал:

— Свободный мир приветствует вхождение России в Международное сообщество. Пусть война с преступностью закончится как на нашей арене, — любовью! Аплодисменты золотой паре олимпийских чемпионов! Ура!

Трибуны снова взорвались радостными, неистовыми, совершенно безумными аплодисментами, и коллегия судей поняла, что преступный мир, собравшийся на стадионе «Доджер», просто разорвет их на мелкие клочки, если они отложат поединок или вынесут другое решение, чем то, которое так удачно подсказал выдающийся рок-певец.

Завидчая, потерявшая изготовленную Агафьей маску, которая одна только и давала ей неистовую ярость и силу, поняла, что ее игра проиграна. Она не смогла одолеть Недобежкина в бою, чтобы по всем правилам рыцарского искусства отнять его волшебное кольцо. Более того, Элеонора лишний раз убедилась во всесилии оловянного кольца, которое оказалось сильнее чар бабы-яги, и ей еще больше захотелось овладеть этим сокровищем.

Близость к любимой женщине, возможность снова обнять ее, пусть даже после такой дикой схватки, скова оживили в Недобежкине страстное желание обладать Элеонорой.

Аркадий с Элеонорой стояли в обнимку рядом с расколотым столбом, возле которого бивнем вверх лежала трубленная голова носорога, в чьем маленьком красном глазу играл солнечный луч. Элеонора без те ли брезгливости левой рукой обнимала измазанное носорожьей кровью голое тело своего противника, уже влюбленно глядя в глаза своего победителя. Солнце отражалось в ее пышных волосах.

наконец-то смолкла в мозгу олимпийского тюремного чемпиона плачущая мелодия.

Крепко держа кисть Завидчей, он правой рукой пытался сдерживать толпу беснующихся поклонников, прорвавших кордоны полиции и выскочивших на арену.

«Я свободен! — ликовал про себя Аркадий. — Теперь я смогу добиться любви этой необыкновенной женщины. Она будет моей. Я завоевал ее в смертельном поединке».

— Аркадий! Мы скова вместе, — пела ему на ухо коварная сирена полушепчущим контральто, легко доходящим до души через весь шум и крики восторженных фанатов новых знаменитостей. — Ты видишь, сама судьба хочет, чтобы мы, несмотря на все препятствия, были вместе.

Она не каялась за то, что произошло в Архангельском, она словно забыла о том, что всего десять минут назад хотела проткнуть его трезубцем, забыв, как превращала Аркадия в неодушевленный предмет, а потом пыталась уничтожить его тысячами оборотней и чудовищ. Голосом вещей птицы она уже прямо здесь, в толпе галдящих поклонников, сулила глупому московскому аспиранту блаженство на Болгарских островах, вибрациями своих речей рисуя картины закатов на берегах Адриатики, где они за столиком у самой кромки ласкового прибоя будут пить шампанское, и золотая пробка уже целилась в него из зеленой бутылки, леденеющей в серебряном ведерке, готовая выстрелить в безумное влюбленное сердце.

А тем временем их, такую прекрасную пару олимпийских чемпионов, подхватили руки самых жестоких убийц и самых удачливых сыщиков и по воздуху понесли к пьедесталу, уже установленному напротив центральной трибуны. Аркадий и Элеонора вместе ступили на верхнюю ступеньку.

Увидев своих любимцев, вдвоем в обнимку стоящих ка вершине почетной лестницы, трибуны возликовали. Это был триумф объединения и примирения сил преступности и правопорядка У всех на глазах были слезы. Выяснилось, что международная преступница — гражданка Соединенных Штатов Америки. Во всяком случае так решила коллегия арбитров, члены которой были не только специалистами по спорту, но и экспертами в области международного криминального права.

Гарри Хилтон — сенатор и мультимиллионер, председатель судейской коллегии, сказал речь, закончив ее словами:

— Сегодня великий день, любовь победила вражду, любовь победит преступность. Да благословит Бог союз между Россией и США! Спорт молотом демократии сбил оковы с россиянина и американки, сделал их свободными через соблюдение прав человека, поставил на стезю добродетели и обвенчал единой олимпийской медалью. У Тюремных Олимпийских игр — великое будущее. Да здравствует «Торрида»! Пусть наши игры происходят втайне, а их благие результаты будут явными. Да благословен будет вечный союз между Россией и Соединенными Штатами Америки. Сегодня мы празднуем общую победу двух выдающихся спортсменов россиянина Аркадия Недобежкина к американки Лолиты Мороро!

Аркадий хотел было возразить с пьедестала, что Элеонора тоже русская, но Завидчая остановила его, пропев своим необыкновенным голосом:

— Оставь их, Аркадий, будем выше этого. Дело не в мелочных фактах! Достаточно, что мы знаем истину, зачем посвящать в нее других?

Под оглушительные аплодисменты Гарри Хилтон водрузил на склоненные шеи бывших заключенных одну общую золотую медаль на муаровой ленте Наступила торжественная тишина. Право первого гимна Аркадий уступил своей возлюбленной. Вслед за американским прозвучал гимн СССР, и оба флага, поднятые одновременно, затрепетали над несколькими десятками тысяч самых преступных и самых законопослушных граждан всего мира.

Вскоре обоих чемпионов, уже свободных граждан, повели под эскортом поклонников в служебную часть стадиона «Доджер», чтобы соблюсти необходимые формальности.

— Мы расстаемся ненадолго, Аркадий! — шепнула ему Элеонора, со значением помахав Вите рукой.

Аркадий настоял, чтобы Шелковинкою тоже пустили в апартаменты, где Тюремный олимпийский комитет должен был вручить ему решение советского суда о его оправдании за отсутствием состава преступления, улик, а также полнейшего алиби.

В просторном кабинете, обставленном современной деловой мебелью без всякой претензии на роскошь, собрались под наблюдением иностранных экспертов представители советской стороны, включая полковника Родина. Председательствовал все тот же аноним с неприятным ледяным лицом, закрытым очками.

— Уважаемый Аркадий Михайлович, еще раз примите поздравления, что вы поддержали честь нашего государства, — «ледяной» встал из-за стола, обогнул его и вяло потряс руку чемпиону. — Однако, как: вы понимаете, будучи теперь полноправным советским гражданином, вы должны доказать свою законопослушность. Как известно, каше социалистическое государство с вашего рождения приняло заботу о вашем воспитании и образовании, поэтому всеми успехами и неудачами вы обязаны всему советскому народу, а значит, и то чемпионское вознаграждение, которое формально полагается вам, должно быть передано ему, то есть в лице государства, всему советскому народу.

— Что за чушь? — возмутился Недобежкин. — Я рисковал жизнью, меня могли убить. А если бы меня убили?

— Тогда бы государство платило пенсии вашим иждивенцам.

— Но государство не потратило ни копейки на мои занятия спортом! — воскликнул чемпион, у которого, как он понял, намеревались отнять его миллионы долларов, те, на которые он хотел начать с Элеонорой новую жизнь.

— Давайте посмотрим, так ли это? — вкрадчиво продолжая аноним, обращаясь как бы за подтверждением своих слов к полковнику Родину, ко второму очкарику и Шелковникову. — Как вы знаете, в обществе существует разделение труда. Вот, скажем, два геолога, утопая в болотах и замерзая в снегах, ищут золотоносную жилу, кстати, тоже с риском для жизни, но повезло только одному. Да, в капиталистическом обществе все вознаграждение достается этому счастливчику, нашедшему золото. Не так в социалистическом обществе, находкой счастливчика в равной степени пользуется и менее удачливый геолог, и весь народ- В этом и заключается преимущество социалистического строя над капиталистическим.

Аркадий почувствовал уязвимое звено в рассуждениях «ледяного».

— Стоп, стоп, не знаю вашего имени-отчества, — обрадованно проговорил аспирант.

— Владимир Степанович Лебедев!

— Очень приятно, — кивнул чемпион, продолжая бороться за свои миллионы. — Однако нашедший задетую жилу получает премиальное вознаграждение.

— Конечно! — слегка растаял Лебедев. — Не все золото, так как недра принадлежат государству, а лишь заработную плату плюс премию за находку.

— Значит, по-вашему, я только разработал для государства золотую жилу в сто миллионов долларов? И какое же вознаграждение мне полагается?

— Раньше или на обычных Олимпийских играх только почет, но теперь, в связи с повышением благосостояния нашего общества, развивая процессы интеграции нашего государства в мировое сообщество, а также учитывая приоритет личности, короче, гам причитается как за сдачу клада — двадцать пять процентов. Призовой фонд, как нам будет известно, составил с учетом всех пожертвований двести миллионов долларов, деленные на два.

— Двадцать пять миллионов долларов! — мгновенно вслух подсчитал Шелковников. — Соглашайтесь, Аркадий Михайлович.

«Ледяной» брезгливо скривил губы, в которых прозмеилось безмерное недовольство судьбой, посмевшей ни за что ни про что кому-то, а не ему отвалить сумасшедшую сумму денег.

— Нет, конечно не двадцать пять миллионов, — остудил он пыл секунданта-бомжа — Здесь огромные налоги, но ваша доля составит значительную сумму в семнадцать с половиной миллионов долларов. Мы их переведем на ваш валютный счет в Центробанке.

Недобежкин понял, что его хотят обмануть и попытался перейти к другому вопросу.

— А где же решение суда о моей непричастности к убийствам и прочей клевете?

— Как только вы подпишете декларацию о добровольной передаче означенных семидесяти пяти процентов в фонд государства на развитие спорта, вы тут же получите решение всех трех инстанций суда, вплоть до Верховного. Как видите, мы не только закрываем ваше дело за отсутствием состава преступления, но и подкрепили его решением судов, так как означенные трупы на поверку оказались учебными гипсовыми скелетами, сокровища, о которых были поданы рапорты — плодом воображения не в меру ретивого участкового, а разрушения Бутырской тюрьмы произошли по ветхости, что и явилось причиной побега арестанта Зверева, и, наконец, охранники, якобы наблюдавшие перестрелку, переведены в другие части.

— Да, да, Аркадий Михайлович, не сомневайтесь! — заверил его радостно перевозбужденный полковник Родин, которому вечером предстояло выступать в конференц-зале отеля «Американа» перед своими иностранными коллегами с докладом о советской пенитенциарной системе — По полной ветхости, о чем я неоднократно подавал рапорты начальству.

— А учебных-то скелетов кто столько разбросал по прилегающей территории? — подкольнул Недобежкин.

— Черт его знает! — удивился Родин. — Ребятня из соседней школы, я думаю. Да разве они сознаются, эти упрутся хуже всяких рецидивистов.

«Семнадцать с половиной миллионов долларов! Это же огромная сумма, — подумал Недобежкин. — Досталась мне почти даром, а за свободу никаких денег не жалко. К тому же остальные пойдут на благо отечества. Что ж, и Савва Морозов благодетельствовал сограждан».

— Я согласен, товарищ, только с одним условием, чтобы заграничный паспорт выдали и моему секунданту. Он человек молодой и должен повидать мир. Без его помощи я бы не выиграл. Согласен даже внести за него в фонд развития советского спорта миллион долларов.

Очкарики всполошились и отбежали в дальний угол. Шелковников, услышав такое заявление своего старшего друга, почувствовал, что слезы навернулись у него на глаза, и правой рукой он в кармане едва не задушил «поволжского немца», который, только из последних сил клюнув своего хозяина в палец, привел его в чувство.

Недобежкину пришлось пожертвовать по настоянию полковника Родина еще сто тысяч на детектор лжи для Бутырской тюрьмы, сто пятьдесят тысяч — на какой-то особый счет Фонда мира, пятьдесят тысяч — на счет Детского фонда и двести пятьдесят тысяч — еще в разные фонды за то, чтобы они с Шелковниковым смогли вырваться с зарубежными туристскими паспортами из цепких лап советской государственной системы и оставить свои доллары в банке США.

— Зря вы, Аркадий Михайлович, дали им полтора миллиона взяток за два паспорта и счет в американском банке, они бы и за сто тысяч наизнанку вывернулись, — шепнул Шелковников, покидая кабинет.

— Как так взяток? Это же на благотворительность.

— Это и есть взятки! — сахарно осклабился бомж.

Как велик мир для только что разбогатевшего человека, пока его еще не опутали паутинами своих щупалец армады приживальщиков и паразитов. «Свобода! — восклицает он. — Вот сейчас пойду и куплю себе роскошный „роллс-ройс“ и покачу куда глаза глядят, захочу — остановлюсь у гостиницы „Империал“ и сниму себе президентский номер, наберу номер телефона и закажу японских гейш, прямо из Киото. Богатство! Ты сделало меня волшебником, я всемогущ, и для меня нет преград». Главное, не утратить анонимность. Но ты купил дорогой автомобиль и расплатился чеком, и вот уже хозяин автосалона узнал твою фамилию и теперь будет следить за тобой всю твою жизнь, надеясь, что каждый год ты будешь покупать у него по новому автомобилю. Ты остановился в «Империале», и вот уже порноинтернационал бьет тревогу: «Аларм! Неизвестный богач! Каковы его вкусы? Предпочитает он блондинок или брюнеток? Шведок или эфиопок? А может быть, ему нужны белорунные манильские козочки?» И вот уже стая невидимых агентов идет по твоему следу, покупает билеты на те же авиарейсы и заказывает номера с тобой по соседству, заговаривает с тобой ласковыми женскими, услужливыми мужскими голосами, в коридорах гостиниц нечаянно натыкается на тебя упругими девичьими грудями или мощными кулаками суперменов защищает тебя от подставных грубиянов. И, наконец, ты обмерен, взвешен, просчитан вдоль и поперек. Известна твоя биография, привычки и даже фамилия девочки, с которой ты сидел за партой в первом классе Ты пока еще наслаждаешься свободой, ты в полной безопасности, тебя охраняют, и ты в пределах разумных трат волен делать все, что пожелаешь, но только потому, что за тебя идет спор между кланами, еще не выяснили, кому будет принадлежать право отобрать у тебя твои деньги. Наконец, лицензия выдана, а охотник все еще медлит, колеблется.

Чего же он ждет? Он дожидается лишь, когда его подручный разработает единственно верный план, за который отвечает головой. Но вот план разработан, и следует либо молниеносная атака, либо методичная блокада, не оставляющая никаких шансов на то, что та останешься владельцем своих денег. Поэтому если вы вдруг сказочно разбогатели, как можно дольше не привлекайте к себе внимания, не швыряйтесь деньгами. Только мнимая бедность может превратить в настоящего волшебника, когда вы будете видеть всех, а вас никто не заметит.

Недобежкин хотел незаметно выскользнуть из королевского номера гостиницы «Амбассадор», надеясь при помощи своего аспирантского английского пожить инкогнито в Лос-Анджелесе, но, как только они с Шелковниковым оказались в коридоре, высокая рыжая женщина и двое молодых людей с ослепительно радостными лицами заградили им дорогу. Аркадий узнал подругу Элеоноры.

— Аркадий, Элеонора Константиновна с минуты на минуту уладит свои дела. Автомобили ждут. А вот авиабилеты на Шри-Ланку. Там пляжи и пальмы, там рай для влюбленных. — Агафья помахала в воздухе длинными разноцветными бумажками. — Нам нужно срочно и тайно исчезнуть из Америки, иначе нас замучают журналисты и международная мафия, Привет оруженосцу!

Баба-яга сделала «козу» Шелковникову. Витя показал золотой зуб в сахарной патоке.

«И снова тройки стоят у подъезда!» — с усмешкой продекламировал Аркадий. — «Чужие люди верно знают, куда везут они меня»…

Аспирант почувствовал, что инициатива вновь уходит от него, но победителю носорога понравилось, как рыжая красавица с бриллиантовым блеском в глазах, элегантно подхватив его под руку, повела к новой ловушке Олимпийский чемпион уже стал понимать эту компанию и правила их игры.