Четвертого марта 1984 года новый мэр Нью-Йорка Мери Сьюзил объявила, что отныне она меняет практику набора в городскую полицию: отныне ни вес, ни возраст, ни физические данные, ни социальный статус, ни пол, ни даже цвет кожи не могут больше помешать человеку, поступить в Полицейскую Академию, чтобы стать офицером полиции. Многие из тех, кто ранее и не помышлял о подобной карьере, подали заявления с просьбой о приеме на учебу. Вполне естественно, что такой порядок вызвал великое возмущение у прежней полиции, и она поднялась на дыбы…

Был жаркий июньский полдень. Жаркое лето – на редкость в Нью-Йорке, и особенно на Манхэттене, где в железобетонных ущельях неуютно чувствуют себя не только приезжие, но даже и сами коренные ньюйоркцы. В подобный удушливый полдень, когда термометры почти зашкаливают от невыносимого зноя, лучше всего сидеть где-нибудь в прохладе забегаловки, тянуть «Спрайт» или «Пепси», курить, периодически посматривая на телевизор и лениво перекидываться ничего не значащими фразами с соседями по столику, короче – предаваться сладкому ничегонеделанию. Если ваш банковский счет не позволяет расслабиться подобным образом, и вы, к сожалению, вынуждены работать, то лучше всего тихо сидеть в офисе, включив кондиционеры на полную мощность, пить минералку и время от времени посматривать на часы – а сколько там осталось до конца рабочего дня? В любом случае, ни один приличный человек не станет работать даже за хорошие деньги… в такую убийственную жару. В подобную погоду работать могут разве что пуэрториканцы, китайцы, вьетнамцы, мексиканцы, поляки, бедные негры из Гарлема, да, пожалуй, русские евреи – этот сброд за несколько долларов в час готов выполнять любую работу.

Так вот, в это время во всем Манхэттене действительно работал разве что один приличный человек – водитель частной автостоянки Фельцмана -Джерри МакКони, да и его назвать приличным человеком можно было бы только с большой натяжкой…

Джерри – довольно симпатичный шатен, весьма учтивый и добродушный, с ослепительной голливудской улыбкой – был типичным молодым человеком из тех, которые обычно одинаково нравятся и седовласым леди со вставными зубами, и их длинноногим дочерям в укороченных до пупа мини-юбках. Он был высок, жилист, хорошо сложен, в возрасте где-то около двадцати пяти лет. На нем были старые тренировочные штаны цвета хаки и такая же рубашка с большими пятнами пота на спине и подмышками. Биография МакКони была довольно типичной для Манхэттена: окончив школу, он переменил множество специальностей – был грузчиком на железной дороге, рассыльным в крупном коммерческом банке, вышибалой в ночном баре, уборщиком в метрополитене и даже массажистом, но нигде долго не задерживался благодаря веселому нраву и неутолимой страсти к озорству. Из одних мест он уходил добровольно, из других МакКони ласково просили, а из некоторых просто вышвыривали пинком под задницу, но он никогда не огорчался и довольно быстро устраивался на новую службу, пока не был изгнан и оттуда за какие-нибудь очередные мелкие пакости – то начальница попадется злая-презлая, а Джерри положит ей в сумку живую помойную крысу, то просто захочется пошутить над друзьями… Последняя по времени работа – водитель частной автостоянки,- хотя и не давала каких-либо перспектив на будущее, обещала, однако, редкую возможность общения с людьми – а это и было именно то, что МакКони любил больше всего…

Как раз в тот злосчастный июньский полдень к стоянке подкатил шикарный белый «ягуар». Из него, небрежно стукнув дверкой, неспеша вылез какой-то расфранченный джентльмен и как бы вскользь обратился к Джерри:

– Эй, ты там, найди-ка местечко для моей тачки! Да побыстрее, у меня очень мало времени…

Если бы тот джентльмен обратился к МакКони как-нибудь поучтивее, Джерри бы, конечно, нашел место для «ягуара», и его хозяину не пришлось бы задерживаться. Однако водителю автостоянки очень не понравилась манера разговора:«Эй, ты там…» Джерри притворно улыбнулся:

– Извините, но у нас на стоянке нет ни одного места для вашей машины. Поищите в другом месте – покатайтесь по Манхэттену, может быть, часа за два и отыщете что-нибудь подходящее для вашего автомобиля. Желаю успеха!

Джентльмену явно не понравился подобный поворот событий, и он несколько раздраженно ответил:

– Слушай, повторяю еще раз: мне срочно нужно поставить машину. Найдешь мне место на этой чертовой стоянке – получишь на пиво.

– А я говорю тебе, что нету у нас никаких мест!- вновь улыбнулся МакКони,- Километрах в четырех отсюда есть какая-то площадка – сгоняй-ка туда, пока там никто не забил места.

Джентльмен из «ягуара» рассвирепел:

– Неправда! У тебя есть места тут!

– А я говорю – нету!…

– Нет, есть!…

– А я говорю – нету!…

– Если ты, пидар, не найдешь мне тут место,- зашипел владелец «ягуара», я тебе голову размажу об этот асфальт, хрен ты моржевый!…

– Это я хрен моржевый?…

– Да, ты…

– Я хрен моржевый? Я хрен моржевый?- МакКони начал потихоньку заводиться,- ну, хорошо, пусть будет по-твоему. Я – хрен моржевый. А ты знаешь, кто ты?

– Кто?

– Не знаешь?

– Кто, кто я?…

– Ты – морж хреновый!

– Это я морж хреновый?… Я – морж хреновый? Ах ты жлоб, козел вонючий, да я тебе сейчас покажу, как обзывать клиента! Я тебя, говнодава, сейчас поимею!

Тяжело дыша, на шум из своей будки бежал сам хозяин автостоянки, пожилой одутловатый мистер Фельдман.

– Что, что тут происходит?- замахал он руками,- МакКони, ты опять что-то натворил?…- Фельцман, кряхтя, продолжал размахивать руками, точно курица крыльями.

МакКони и его собеседник не обращали на старика ровным счетом никакого внимания. Они все ушли в беседу:

– Ты, подонок вонючий, сейчас же найди мне место!…- вопил владелец «ягуара».- Сейчас же найди мне место, мать твою раз-так и раз-этак!…

– Место? Найти тебе место? Да твое место в клинике для недоносков!

– Если ты не найдешь стоянки для моей тачки…- вновь начал приезжий джентльмен, но МакКони, внезапно осекшись, уставился на его прическу:

– Парик…- тихо прошептал он. Владелец «ягуара» ухватился за голову:

– Что – парик?…- растерялся он. Подпрыгнув, Джерри радостно завопил:

– Парик, парик!…

– Что, что?…

– У этого фраера гнилого на голове – парик!- вопил МакКони на весь Манхэттен.- Настоящий парик!

– У кого – парик?

– Не прикидывайся, парень! У тебя на голове! А волосы откуда брал – небось, из чьей-нибудь шахны? То-то и чую, что от тебя лажей за версту несет!

– Да как ты смеешь…

– Парик, парик!- продолжал издеваться

МакКони.- Девочки! Девочки, постойте!…- крикнул он проходящим рядом девкам в мини-юбках,- у этого фраера на голове – парик! Он, наверное, совсем лысый, он, видимо, еще и самый настоящий импотент, не дружите с ним, девочки! У этого пидара никогда не встает! Да у него, наверное, и нечему вставать!…

– МакКони,- наконец-то вмешался хозяин автостоянки,- немедленно прекрати, МакКони! Я первый раз слышу, чтобы так неуважительно относились к клиенту…

Почувствовав поддержку, клиент несколько оживился:

– Вот именно, именно это я и хотел сказать! Алло, можно мне врезать этому хаму?…

– Ни в коем случае! Дорогой клиент, мы сейчас сами все уладим! Мы сами, собственными силами,- попытался успокоить джентльмена Фельцман.

– А что уладим?- обернулся МакКони.- Я же сказал этому господину, что у нас на стоянке нету ни одного места…

– Ты уволен!- в ярости закричал Фельцман.- Если ты сейчас же не отыщешь места для машины этого господина, ты немедленно будешь уволен! Сейчас же найди место и извинись перед этим господином…

МакКони нехотя взял ключи от автомашины, и сел за руль. Приобняв владельца «ягуара» за плечи, Фельцман принялся извиняться:

– Дорогой, уважаемый, извините, ради Бога! Такие времена пошли, так тяжело найти нормального работника! Или пьяницы, или бездельники, или дебилы…

Джентльмен несколько успокоился:

– Ничего, ничего, я вас прекрасно понимаю… Тем временем МакКони, описав круг за будкой Фельцмана, въехал передним и задним левым колесами на эстакаду – обычно так делают на показательных выступлениях каскадеры, когда хотят проехать на двух колесах. Не замечая этого, Фельцман продолжал успокаивать владельца машины:

– Что за молодежь пошла – работать не умеют, ничего их не интересует, только эта дурацкая музыка, пиво, наркотики да трахалки…

– Да, да, трахалки,- согласился собеседник.

– Вот в мое время все было иначе: я, например, начинал чистильщиком обуви, потом был разносчиком газет, потом посыльным в мясной лавке, потом торговал патентованными контрацептивами…

– Да, да, контрацептивами…- согласился собеседник.

– Так вот, когда я торговал контрацептивами…- начал Фельцман, но окончить не успел: рядом послышался дикий грохот.

Шикарный «ягуар», въехав на двух левых колесах между стоящими рядом друг от друга огромными гробоподобными «фордами-мустангами», со всего размаху повалился боком на крыло одной из машин. Из разбитой тачки остолбенелого джентльмена вылез улыбающийся МакКони:

– Ваше распоряжение выполнено, мистер Фельцман…

…Этот пункт обслуживания фотолюбителей Барби арендовал у местного представительства фирмы «Кодак» уже второй год, и он приносил ему куда больше разочарований и расходов, чем доходов. Казалось, и месторасположение киоска было довольно неплохим – недалеко от знаменитого Бруклинского моста, и сам Барби был не самым плохим работником – он неплохо разбирался в фотоделе, заказы выполнял даже раньше, чем его просили, с клиентами был всегда вежлив и предупредителен, но в конце каждого месяца, подсчитывая доходы, Барби просто тихо стонал. Виной всему были местные Бруклинские хулиганы, которые издевались над бедным Барби, как только могли: то закинут на крышу киоска дохлую крысу – на весь район распространялся такой дикий смрад, что клиенты обходили пункт обслуживания стороной; то стекла повыбивают, то нарисуют баллончиком с краской что-нибудь очень неприличное, и хозяину приходится, повесив на дверях табличку «Закрыто по техническим причинам», засучивать рукава и собственноручно стирать паскудства…

Вот и на этот раз, когда к киоску подкатил старенький джип «додж» с тремя улыбающимися неграми совершенно ублюдочного облика, Барби внутренне приготовился к очередным неприятностям.

Барби – добродушный толстяк лет тридцати четырех

– походил на типичного телегероя «комедии ситуаций», столь популярной у американских домохозяек. Одутловатый, с тяжелой одышкой и маленькими капельками пота на лбу, Барби, тем не менее, производил впечатление человека довольно симпатичного – может быть, потому, что всегда, в самых сложных ситуациях обезоруживающе улыбался, глядя собеседнику в глаза.

«Додж» подкатил к киоску.

– Что вам угодно, ребята?- высунулся из своего окошечка Барби.

Ребята вылезли из машины и неспешно подошли к киоску.

– Вам надо что-нибудь проявить? Закрепить? Отпечатать?- продолжал толстяк. Хулиганы захлопнули двери, открытые по случаю невыносимой жары. Толстяк оказался в ловушке. – Что вы собираетесь делать, мальчики?- растерянно произнес он.

Тем временем мальчики, навалившись плечами на киоск, перевернули его на бок и, подцепив тросами к джипу, потащили прямо по асфальту к мосту.

– А-а-а-а!- завопил изумленный Барби.- Что вы делаете! Люди, помогите! Не обращая внимания на стенания, мальчики тащили

киоск прямо к воде. До Барби наконец-то дошло:

– Вы что, хотите меня искупать? Но ведь тут нельзя купаться! Да и сейчас еще не купальный сезон!…- продолжал нервничать Барби.- К тому же, я совсем не умею плавать, я обязательно утону.

Хулиганы расхохотались:

– Барби, так ведь надо когда-нибудь научиться!… Такой взрослый мальчик, а плавать не умеешь… Мы тебя только немножко научим, сам потом придешь благодарить, сам, дорогой, спасибо скажешь!

Отцепив тросы от автомашины и киоска, хулиганы остановились и, закурив по косяку с марихуаной, продолжали свои издевательства:

– Барби, чего ты боишься, тут же совсем не глубоко, мы будем следить за твоими успехами!… Водные процедуры идут только на пользу здоровью – может быть, благодаря нам ты наконец-то похудеешь – а то смотри, какой толстый, ни в одни двери не входишь…

Барби молчал.

– Ну что, покатил кайф?- спросил высокий худой негр,- предводитель хулиганов, у своих друзей.

– Да, зацепило,- утвердительно кивнули те,- крутая у тебя травка.

Ну, что, тогда поехали?- он показал на киоск.

Самый раз.

– Тогда навались: раз!., два!., три!…- киоск с сидящим в нем толстяком полетел в воду. Негры расхохотались.

Киоск плыл вниз по течению, в сторону Атлантического океана. Забравшись на крышу киоска, который заметно оседал в воду под тяжестью Барби, тот кричал веселящимся хулиганам:

– Я отомщу вам! Вы еще узнаете, что значит обижать толстяка Барби! Я… я пойду работать в полицию, сейчас Полицейская Академия как раз объявила прием всех желающих…

– Пока не научишься плавать, тебя туда не возьмут!…- махали ему с моста хулиганы.

– Возьмут, возьмут, у вас не спросят!… Вы еще сто раз пожалеете, что обидели меня!…

В полицейском участке, как всегда, было многолюдно: посетители толпились с жалобами и просьбами, полицейские водили задержанных по коридорам, рассыльные носились с какими-то папками подмышкой. Без конца трещали телефоны, по внутреннему селектору то и дело звучала какая-то ругань – начальство распекало нерадивых сотрудников. Короче, был самый обычный рабочий день.

Двое полицейских провели по коридору задержанного МакКони.

– Посиди пока тут, парень,- они указали на затертый топчан, где отдыхал какой-то негр в порванном свитере,- а нам пока надо оформить кое-какие формальности.

МакКони уселся рядом. Негр дружественно улыбнулся:

Приятель, за что тебя сюда замели?

Да вот, понимаешь, один фраер хотел всех

обмануть: надел парик из вонючих волос. Негр необыкновенно развеселился:

– Ха-ха-ха! Из вонючих, говоришь? Небось, состриг из шахны какой-то курвы?

– Вот именно. Так я ему и сказал.

– Ха-ха-ха!… Ну, правильно ты ему это сказал. А он, этот фраер, что?…

– А он обиделся. Понимаешь, я работаю на частной стоянке Фельцмана, точней, работал, потому что меня уже выгнали… Знаешь эту стоянку?

– Конечно же, знаю!

– Так вот, а этот козел приехал на «ягуаре» и говорит:«Эй, ты поставь-ка мою тачку…», да еще так нагло нагло говорит, ты бы только слышал…

– Терпеть не могу подобного обращения…

– Вот и я не могу терпеть подобного обращения. Я ему говорю:«извини, друг, нет у меня места!…», а у нас действительно не было места…

А он что?

Не поверил…

А ты что?

– Пришлось немного проучить этого гнилого фраера, короче, нашел я ему место – несколько дюймов между двумя старыми телегами. Представляешь, что осталось от его машины?…

Негр развеселился еще более:

– А ты молодец – классно придумал! Представляю, как он осерчал!…

Не то слово, он просто офигел!

Здорово ты его проучил!…

А тебя за что забрали?- поинтересовался МакКони. Негр расхохотался:

– Меня за что забрали? Ты спрашиваешь – меня за что забрали? Ха-ха-ха-ха! Ну, смотри…

Негр набрал в легкие побольше воздуха и поднес ко рту кулак… В помещении, где-то совсем рядом, послышалась короткая автоматная очередь – так стреляют обычно гангстеры при налете на банк или супермаркет. Все – и посетители, и полицейские – попадали на пол.

Негр, захлебываясь от смеха, закричал запаниковавшим было людям:

– Спокойно, спокойно, это не налет, это я балуюсь. Вы что, не знаете, что я самый гениальный звукоподражатель во всем штате? Спокойно, спокойно…

Из-за ближайшего столика поднялась грузная фигура сержанта:

– Это опять ты, поганый Ларвел, со своими

идиотскими штучками!… Негр обернулся к МакКони:

– И вот так всегда. Не понимают люди настоящего искусства. Я сегодня утром зашел в супермаркет за сигаретами, а меня обсчитали на двадцать центов. Я, естественно, разозлился и сымитировал вооруженное нападение…

Классно у тебя это получается!

Да, неплохо,- скромно ответил негр,- у меня с

детства склонности к звукоподражанию… Бывший водитель автостоянки протянул руку:

– Меня зовут МакКони. Джерри МакКони, сэр. Всегда к вашим услугам.

– А меня, как вы уже слышали – Ларвел. Джон Ларвел.

– Ну, что ж, если понадоблюсь…- МакКони не успел договорить, потому что к нему подошли двое полицейских.

– Пошли,- кивнули они в сторону лестницы,- с тобой желает говорить один твой старый друг…

Капитан Арнольд Рид – начальник этого полицейского участка, очень толстый мулат, одетый в безукоризненный черный, несмотря на дикую жару, костюм, когда-то служил во Вьетнаме вместе с отцом МакКони. Отец Джерри был убит партизанами в Сайгоне, и Рид, вернувшись с войны, всячески помогал семье погибшего товарища – это он все время устраивал Джерри на работу, он вытаскивал его изо всяких передряг. Однако на этот раз терпению капитана пришел конец…

– Мне надоело вытаскивать тебя из дерьма, маленький негодяй!- заорал он, как только Джерри переступил порог кабинета.- Сколько можно!

МакКони виновато молчал.

– Сколько можно!- продолжал капитан. Вспомни

– год назад я впихнул тебя сторожем в универсам. И что же ты там натворил? Тоже мне, догадался – нагадил перед дверью управляющего, прикрыл газеткой, зажег ее, позвонил в двери и смылся. Тот, естественно, открыв двери и увидав горящую бумагу, принялся тут же топтать ее ногами…

Джерри улыбнулся, вспомнив, как лихо отомстил он тому противному лысому козлу за то, что он лапал его телок. Рид закричал еще громче, заметив улыбку на лице своего подопечного:

– И ты еще улыбаешься?… Тебе, мерзавцу, еще смешно?…

– А почему бы и нет,- ответил Джерри,- ведь я только отомстил ему…

– Кретин! Мстить тоже надо с умом – во всяком случае, так, чтобы не попадаться!…

– Но я не виноват, что меня заложили…

– Виноват! Если попался – значит, ты и виноват!

– Не хочешь быть виноватым – не попадайся!…

– Больше не буду…

Да ты ведь прекрасно знаешь – я вытаскиваю тебя из дерьма только в память о твоем отце – он был хорошим солдатом, классным морским пехотинцем и моим лучшим другом…

Я благодарен вам, мистер Рид. Я очень, очень благодарен вам…

– Но теперь мое терпение лопнуло! Всему на свете

рано или поздно приходит конец… МакКони замолчал.

– Так что теперь – все, точка!- Рид, щелкнув зажигалкой, закурил. Впрочем – он глубоко затянулся,- впрочем, у тебя есть еще один шанс…

Джерри насторожился:

– Что за шанс, мистер Рид?

– У тебя есть еще один шанс не загреметь в каталажку – ты ведь, надеюсь, хорошо понимаешь, что тебе полагается за сознательное уничтожение чужой собственности?

МакКони кивнул.

– И сколько тебе придется выплачивать этому типу за его разбитый «ягуар»…

– Да… Рид присел на край стола и посмотрел на Джерри:

– Так вот, у тебя есть еще один шанс: поступить в Полицейскую Академию. Ты знаешь, что по новым правилам туда набирают всех, кто только захочет, любой сброд…

МакКони оживился:

Даже такой, как я?

– Да.

– Разрешите закурить?- Джерри вынул из кармана нераспечатанную пачку «Мальборо»,- если я не ослышался, вы предлагаете стать мне копом?

– Офицером полиции.

– Я не ослышался? Вы, капитан, предлагаете стать мне маленьким начальником копов?

– Да, ты не ослышался: я предлагаю тебе еще один шанс – последний, чтобы не загреметь под суд: поступить в Полицейскую Академию…

– А если я откажусь?

– Получишь небольшую индивидуальную комнату с чудной решеткой на окне. Обещаю, что иногда, раз в месяц, буду тебя навещать и носить передачи…

Но я с детства не переношу копов!

Как хочешь.

– А чем я буду заниматься в этом чертовой Полицейской Академии?

– Четырнадцать недель учебного курса и строжайшей дисциплины…

– А если меня оттуда выгонят?

– Я постараюсь сделать так, чтобы не выгнали – начальник Академии, комендант Лассард, мой приятель…

– А если все-таки выгонят?

– Тогда пеняй на себя: несколько лет комфортабельной тюрьмы я тебе гарантирую… – МакКони на секунду задумался.

– А если я пройду четырнадцать недель учебного курса, но не сдам экзамены – что тогда?

– Думаю, что сдашь…

– А если все-таки не сдам?

– Тогда катись на все четыре стороны, но запомни

хорошенько: я тебе больше помогать не буду. МакКони загасил сигарету.

– Хорошо. Я согласен. Только вот что – могу ли я взять с собой одного моего друга – он такой талантливый звукоподражатель…

Рид махнул рукой:

– А, этого Джона Ларвела?… Знаю, знаю, он там внизу отдыхает… Ну и друзья у тебя, однако… Ну ладно, ладно, бери, кого хочешь…

– Благодарю вас, сэр,- поклонился МакКони,- я буду стараться стать таким же примерным копом, как и вы…

– Эй, сержант Литтбарски,- капитан нажал кнопку селектора,- тут у меня один парень просится в Полицейскую Академию. Да-да, МакКони и еще один

парень-негр, Ларвел… Так вот что: отвезите-ка их туда прямо сейчас…

«Все равно никогда не стану копом поганым,- думал Джерри, глядя в спину сопровождавшего его сержанта,- ни за что не стану…»

Ровно в семь следующего утра перед домом Дугласов разгорелся очередной семейный скандал. Мистер Дуглас, тридцатилетний клерк одного из нью-йоркских банков пытался тайком от жены выкатить из гаража новенький, только что купленный «олдсмобиль» последней модели.

Что ты делаешь, негодяй,- кричала миссис Дуглас,- ты же не умеешь водить машину!…

Это я-то не умею?- очень эмоционально возражал Патрик Дуглас,- это я-то не умею? Да у меня есть права, точно же такие, как и у тебя!…

– Которые ты получил с десятого раза!- прокомментировала жена.

– Ну и что, все равно ведь получил!

– Да, но ты уже разбил и «форд-гранаду» моего отца, и «шевроле» моего брата, и нашу предыдущую машину…

– Но ведь мы получили за них страховку! Твой брат получил полную стоимость за этот старый драндулет, которому давно было место на помойке…

– Это тебе давно место на помойке!- закричала миссис Дуглас так пронзительно, что соседи пооткрывали окна,- это тебе, неудачник, давно место на помойке!…

Невзирая на крики супруги, мистер Дуглас решительно сел в машину и завел мотор.

– Только через мой труп!- закричала миссис Дуглас.- Только через мой труп!…

Не обращая ровным счетом никакого внимания на стенания жены, Дуглас тронулся с места.

– Куда ты собрался в такую рань!- закричала жена, семеня за машиной.

– Мне надоела такая жизнь,- ответил Дуглас через опущенное стекло,- мне надоело все время тебе подчиняться, надоело ходить на службу в этот идиотский банк и выполнять приказания этих кретинов! Я еду записываться в Полицейскую Академию!…

Миссис Дуглас от неожиданности присела.

– Не верю своим ушам!- прошептала она.- Мой неудачник собирается стать офицером полиции?…

– Да-да, я наконец-то стану начальником, и если не у себя дома, то хотя бы в полиции,- продолжал мистер Дуглас,- мне надоело подчиняться всю жизнь! Я такой же человек, как и все вы, я тоже хочу хоть немножко покомандовать, тоже хочу, чтобы меня слушались!…

– Да постой же, идиот,- закричала миссис Дуглас что есть мочи,- постой же! Иди куда хочешь, только оставь машину в покое, ты же не доедешь до первого перекрестка.

Не обращая внимания, Дуглас включил вторую передачу.«Олдсмобиль», дернувшись со страшным рывком едва, не сбил раннего пешехода.

– Я кому говорю!- кричала миссис Дуглас.- Идиот, поставь машину туда, где брал!…

В это время мистер Дуглас едва не угодил под огромный карьерный самосвал – огромное страшное колесо прошло в нескольких дюймах от капота «олдсмобиля».

– Ладно, ты все равно далеко не уедешь,- пробормотала миссис Дуглас,- я тебе не дам.

Оббежав вокруг дома, она направилась через стройку, желая таким образом срезать круг и, нагнав непослушного супруга, отобрать у него автомобиль, однако чего-то нерассчитала и, зацепившись ногой за проволоку, со всего размаху плюхнулась в ров с грязной дождевой водой. Побарахтавшись в грязи, миссис Дуглас вылезла и, помахав мужу кулаком, произнесла:

– А пошел ты…

В салоне шикарного «ролс-ройса» в то же утро назревал не меньший скандал. Шикарная тачка принадлежала мистеру Томпсону – владельцу довольно крупной фирмы по торговле недвижимостью. Личный водитель вез в Полицейскую Академию Мери Томпсон – дочь преуспевающего бизнесмена. Она, прочитав во вчерашнем номере «Нью-Йорк Таймс» объявление о новых условиях приема в Академию, сразу же решила посвятить себя охране правопорядка в родном городе. Рядом сидела мать Мери – престарелая миссис Томпсон, которая, узнав о решении дочери, пришла в неописуемый ужас. Поглаживая лежащего на коленях огромного, лоснящегося от жира персидского кота, миссис Томпсон говорила раздраженным голосом:

– Не понимаю, моя девочка, и зачем тебе эта дурацкая Академия? Неужели ты действительно хочешь стать полицейским? Это же так унизительно- разбираться с разными наркоманами, проститутками, насильниками! Ты наберешься там нехороших слов, ты знаешь, я недавно проходила по улице и услышала очень-очень нехорошее слово от каких-то негров -подростков. Ну просто очень нехорошее слово. На букву «ж».

Мери нехотя обернулась.

– Жопа, что ли?- недоуменно спросила она.- Так

ведь это нормально. Старая миссис Томпсон побледнела:

– Господь с тобой, моя доченька! Как только у тебя язык поворачивается такое говорить! И где ты такого набралась…

– Ну, мама, что значит где? Ты что, не смотришь телевизор, не читаешь книг и газет? Странная ты какая-то…

– Господи, неужели сейчас такое можно прочитать в книгах?- в ужасе воскликнула миссис Тампсон.- Господи, это просто какой-то ужас!…

Водитель, сидящий впереди – стеклянная перегородка не была опущена – удовлетворенно хмыкнул.

– Ну мама, ты какая-то совсем странная! Если табуретка называется табуреткой, как это еще назвать? Табуретка есть табуретка, а жопа есть жопа…

Миссис Томпсон тяжело вздохнула:

– Девочка, когда я была в твоем возрасте, я вообще

не знала подобных слов… Мери отмахнулась, как от назойливой мухи:

– Знаю, знаю, можешь не продолжать: вы не знали ни что такое жопа, ни что такое минет…

– А что это такое?- поинтересовалась миссис

Томпсон,- слово как будто французское… Мери засмеялась:

Это когда у мужика отсасывают…

Что отсасывают?

Что, что… А что у мужика можно отсасывать?

Естественно, член… Миссис Томпсон чуть не лишилась сознания:

– Боже, откуда ты это знаешь? Тебе ведь только двадцать четыре года!…

– Можно подумать, что ты в свои двадцать четыре этого не знала!…

Машина остановилась у светофора. Миссис Томпсон закрыла стеклянную перегородку, отделявшую салон от водителя.

– Я все-таки никак не могу понять, зачем тебе эта дурацкая Академия,- попыталась переменить она тему разговора,- нашему папке вполне по силам оплатить тебе учебу в любом университете. Может быть, хочешь в Йельский университет? Или куда-нибудь в Европу?

Мери отрицательно покачала головой.

– Ну зачем тебе только это надо,- продолжала миссис Томпсон,- зачем ты хочешь стать полицейским?…

– Не полицейским, а сотрудником полиции,- поправила ее дочь.

– Какая разница…, – миссис Томпсон машинально поглаживала кота, лежащего у нее на коленях – тот жмурился от удовольствия.- Плюсик, Плюсик,- нежно сказала старуха,- ты, наверное, молочка захотел? Сейчас, мой хороший, сейчас, мой красавец, вот только отвезем Мери в Академию…

– Знаешь, мама,- наконец сказала Мери,- мне надоело сидеть с вами. Мне надоела эта роскошь, эти приемы, этот дурацкий «ролс-ройс»… Я хочу свободы и самостоятельности. Я не хочу ни от кого больше зависеть. Кроме того, в Полицейской Академии, надеюсь, я

познакомлюсь с интересными людьми…

Миссис Томпсон, поглаживая Плюсика за ухом, понуро молчала. Она прекрасно знала, что переубедить любимую дочь ей все равно не удастся…

Полицейская Академия находилась за городом – гдето в получасе езды. Когда лимузин Томпсонов подъехал к фасаду кузницы кадров правопорядка, во дворе было полным-полно абитуриентов. В разномастных гражданских еще одеждах они походили скорей на выбравшихся на пикник студентов, чем на будущих стражей закона.

Мери быстренько вышла из машины.

– Ну, пока, привет папке,- попрощалась она,- если что, я позвоню.

Неожиданно сзади подкатил полуразбитый «Крайслеримпериал»- за рулем, попыхивая сигаретой, сидела развязная девица лет восемнадцати, на заднем же сидении находились еще две такие же девицы и молодой человек в белом фланелевом костюме и черных солнцезащитных очках.

– Эй, ты, телка,- обратилась к Мери та, что сидела за рулем,- давай, вали отсюда поскорее, не верти тут своей жопой… А то нам припарковаться негде…

С заднего сидения захохотали.

– Деоувачки,- молодой человек раскрыл дверцы

«Крайслера»,- деоувачки, я ещчио виернусь к вуам… Те заерзали на сидениях:

– Конечно, конечно…

Деоувачки,- кандидат в офицеры полиции говорил с явным латиноамериканским акцентом,- я обиазатиельно приеду к вуам, будем засуаживать по суамыу поумидоуры…

Ура! Засаживать, засаживать!- несказанно обрадовались девочки,- и обязательно по самые помидоры! Дорогой Хуан, у тебя это так замечательно получается!…

Машина Томпсонов, описав на прощание круг по двору Полицейской Академии, посигналила и скрылась за воротами. Мери осталась одна.

– А ты сиампатичная деоувачка,- услышала она за спиной голос латиноамериканца,- я б тебе тоуже с удоувальствиуем засуадил…

Мери с испугом шарахнулась в сторону. Латиноамериканец засмеялся:

– Виудела ты эттих тиолок,- догнал он девушку,- мой пиерец им поунравился. Они так аппетитно обсуасывали его сиегоудня утром…

– Молодой человек, оставьте меня в покое,- сказала Мери,- мне совершенно не хочется знать ни о вашем перце, ни о ваших коллективных минетчицах!

– Зриа, зриа,- совершенно не обиделся незнакомец,- оучень зриа… Ви, доурогая, тоуже оустались бы доувольны!

Мери, резко повернувшись, пошла подавать заявление о приеме. Незнакомец пошел за ней.

– И это будущие полицейские?- начальник Академии комендант Лассард, стоя у окна, критическим оком смотрел на вновь прибывших.- И это – будущие полицейские?…

– Сброд,- ответил ему лейтенант Харрис, находившийся тут же в кабинете.- Самый настоящий сброд. Дерьмо, отбросы, мразь, отпетые негодяи.

Лейтенант Харрис – высокий плотный блондин сорока лет,- был одним из самых нелюбимых офицеров Академии. У него были очень бледные голубые глаза, жесткие щеки, выглядевшие такими же мускулистыми, как и его руки. Это было лицо человека, привыкшего только командовать, отдавать распоряжения: его рот, казалось, обладал способностью выкрикивать распоряжения о наказаниях, а глаза – следить за их выполнением. Слабая полуулыбка, игравшая на его тонких губах, оставалась постоянной. Но это была улыбка-капкан: единственное, что доставляло ему истинное, ни с чем не сравнимое удовольствие, так это чужие неприятности. Лейтенант Харрис наводил своей улыбкой страх на любого кадета.

Комендант Лассард – наоборот, имел вид весьма добродушный и располагающий. Это был всегда улыбающийся пятидесятилетний полицейский, с блестящими глазами и неестественно румяной кожей. Лассарду оставалось всего год до пенсии, и поэтому на свою службу в должности начальника Академии он смотрел, как на последнюю возможность покомандовать вволю. Нововведение об изменении в порядке приема довели Лассарда до белого каления:

– Нет, это просто безобразие! Да вы только посмотрите на эти гадкие рожи, на эти отвратительные физиономии,- махнул он в сторону абитуриентов.- Подойдите же сюда, Харрис, посмотрите, как они стоят, как они разговаривают – с сигареткой, руки в брюки… Мерзость такая!…

Харрис глянул туда, куда показывал ему пальцем комендант Лассард.

– Действительно, мерзость, сэр,- произнес он,- хуже не придумаешь… А сколько там черномазых, разных цветных…

– Вот-вот,- согласился Лассард,- и цветных, и черножопых. Эти козлы-демократы – имею в виду Демократическую партию – только принижают священное дело охраны правопорядка. Ты только посмотри – демократия, свобода выбора… Пусть к себе в мэрию набирают кого угодно, а в наши дела не вмешиваются!…

– Так точно, сэр! Лассард отошел от окна.

– Вы только посмотрите, что тут за контингент,- комендант взял со стола несколько папок е личными делами абитуриентов,- вот, послушайте,- Лассард расшнуровал одну из папок и достал листок бумаги -«Автобиография»… Вы слушаете, Харрис?…

Харрис вытянулся:

– Я весь во внимании,- произнес он,- я весь во внимании, сэр.

– «Автобиография. Я, Ларвел Джон, родился в 1961 году в Нью-Йорке, в семье уличной девки и сутенера, довольно известного в Гарлеме под кличкой Билл-Большая Задница. К великому сожалению, я слишком рано лишился родительской опеки: папочку застрелил один негодяй из полиции, когда отец выколачивал из одного грязного типа деньги за групповуху, которую устроил ему мой родитель, а мамочка заболела какой-то трудноизлечимой формой сифилиса, уехала лечиться во Флориду и умерла, затраханная насмерть бейсбольной командой «Майами Бойз». Когда мне исполнилось одиннадцать лет…»,- вы чувствуете, лейтенант Харрис, вы чувствуете, с какой падалью, с каким дерьмом придется нам тут работать?…

– Чувствую, сэр.

– Слушайте дальше:«когда мне исполнилось одиннадцать лет, меня впервые привлекли к уголовной ответственности по статье «групповое изнасилование». Дело было так: мы с ребятами из моего класса решили оттрахать хором Сару Дэвис – полунегритянку-полуеврейку, она содержала секс-шоп на Девятнадцатой авеню. Мы зашли к ней в магазин и только спустили штаны, как эта старая курва не выдержала и упала в обморок от одного вида наших куканов. У бедной не выдержало сердце – еще бы, ей было далеко за шестьдесят, хотя и выглядела она обалденно… Когда мне исполнилось пятнадцать…» – комендант захлопнул папку.- Ну как, впечатляет?

Впечатляет, сэр.

Это еще не самое худшее…

А что же самое худшее, сэр?- поинтересовался

лейтенант Харрис. Лассард взял со стола еще одну папку.

Ну вот, хотя бы вот это…

А это кто?

– Тоже какая-то черножопая,- Лассард посмотрел на фотографию,- да, так и есть. Черт возьми, расплодилось этих негритянских ублюдков… Слушайте, Харрис?

– Так точно!

– «Я, Саманта Фокс, родилась в 1962 году в Алабаме…», это не то… ага, нашел, вот:«я хочу стать офицером полиции!»

– Да, это действительно кошмар,- ужаснулся Харрис,- когда офицером полиции хочет стать негр, это еще куда ни шло, но если этот негр еще и баба…

– Вот-вот, и яо том же. Знаете, Харрис, когда я только-только пришел служить – это было при президенте Эйзенхауэре,- тогда все было иначе: нужный вес, нужный пол, нужный цвет кожи… И у каждого – Папа Джонсон в штанах!

– Не понимаю, сэр…

– Ну, Харрис, Папа Джонсон… Харрис, что доставляет мужчине самое большое удовольствие ночью?…

– Накрыть вооруженное ограбление и надавать гангстерам по морде?- с надеждой спросил лейтенант.

– Экий вы непонятливый,- досадно промолвил Лассард,- ну ладно, дело не в этом…

– А в чем же?

– Надо сделать так, чтобы эти ублюдки сами забрали документы из Академии…

А как это сделать?

Надо их отсеять, сегодня же утром…

Не понимаю вас, сэр…

Следует создать им невыносимые условия учебы:

погонять, погонять, поиздеваться, как следует вздрючить… У Харриса заблестели глаза.

– Погонять, поиздеваться, как следует вздрючить?- переспросил он,- сэр, прошу вас, дайте эту работу мне, доверьте мне это, я не подведу вас, вы останетесь очень, очень довольны результатами, господин Лассард…

Лассард, хорошо зная педагогические таланты своего подчиненного улыбнулся:

– Ну хорошо, хорошо, Харрис. Я доверю вам. Но только с одним условием – вы должны вздрючить их всех на полную катушку, да так, чтобы этим вонючим пидарам, а особенно – черномазым вонючим пидарам больше ни за что на свете не захотелось бы и на милю приблизиться к Академии!

– Сэр, благодарю за доверие! Вы же знаете, я не подведу вас ни в коем случае!…

О да, Харрис, ты действительно большой специалист по вздрючиванию, ты настоящий профессионал своего дела!

Я готов приступить к этим приятным обязанностям хоть сию минуту!

Вот и прекрасно. Идите вниз и дайте понять, что у них началась настоящая служба! Да посуровей, посуровей, чтобы им служба медом не казалась!…

Абитуриенты уже построились во дворе. МакКони, пришедший несколько позже остальных, подошел из-за спины к Мери и голосом официальным, не терпящим никаких возражений, спросил:

Имя?

Мери Томпсон.

Год рождения?

1960.

Место рождения?

Штат Техас, папино ранчо.

Рост?

Метр пятьдесят пять.

Объем талии?

Пятьдесят восемь сантиметров.

Объем бедер?

Девяносто сантиметров.

Цвет глаз?

Голубой.

Цвет волос?

Натуральная блондинка.

Размер ноги?

Тридцать шесть с половиной.

Глубина влагалища?

А это тоже надо?

Да, надо. Повторяю: глубина влагалища?

Не знаю, не мерила…

Плохо, Томпсон. Измерить и доложить!

Хорошо…

Надо говорить -«слушаюсь, сэр!»

Слушаюсь, сэр!

Сколько раз за один акт вы обычно кончаете?

После этого вопроса Мери обернулась. Перед ней стоял улыбающийся МакКони.

– Да как тебе не стыдно!- закричала девушка,-

как у тебя только язык поворачивается!… МакКони захохотал.

– Ладно, ладно, не обижайся. Просто ты мне сразу

же очень понравилась… Мери несколько успокоилась:

Ну, что тебя еще интересует?

А какой у тебя телефон?

– Телефон? Ты хочешь телефон?… Хорошо, запоминай: 147-76-52367. Хорошенько запомнил, не перепутал?

– 147-76-52367? – переспросил МакКони,- обязательно позвоню, дорогая…

Мери отошла в сторону.

– А зачем ты дала этому типу свой телефон?-

спросила у нее маленькая-маленькая негритянка,- я бы на твоем месте этому парню как врезала!…

– Успокойся, это не мой телефон. Недалеко от нашего дома живет один парень-гомосексуалист, активный к тому же, его кличка -«Мери». Вот я и дала его номер…

Маленькая-маленькая негритянка восторженно захохотала:

Классно ты сделала!

Сама знаю. Негритянка протянула Мери руку:

Меня зовут Саманта Фокс Я тоже поступаю в Полицейскую Академию.

Мери Томпсон. Надеюсь, мы будем друзьями, не правда ли, Саманта?

В это время к абитуриентам подошли комендант Лассард и лейтенант Харрис.

– Меня вы, надеюсь, уже знаете,- представился начальник,- а если не знаете, то напомню: я – комендант Лассард, руководитель этого учебного заведения. А вот это, рядом со мной,- Лассард показал рукой в сторону,- лейтенант Харрис. На протяжении четырнадцати недель он будет вколачивать в вас боевой дух. Лейтенант отличный педагог и, надеюсь, он быстро поможет стать вам настоящими полицейскими…

Харрис сдержанно кашлянул.

– За это время вы должны хорошенько освоить стрельбу, рукопашный бой, приемы самообороны, должны научиться отлично водить полицейский автомобиль…

– А мне тоже дадут свой полицейский автомобиль?

– выкрикнул с места Дуглас.- А то моя жена не доверяет

ключи нашего «олдсмобиля»… Харрис свирепо посмотрел в его сторону.

– Разговорчики, мать вашу так,- процедил он сквозь зубы,- не перебивайте господина коменданта…

– Конечно, конечно, всему свое время. Так вот, вы обязаны овладеть всеми современными техническими средствами, обязаны научиться оказывать первую помощь при переломах, ожогах, родах, обязаны научиться четко и грамотно действовать при наводнениях, землетрясениях, тайфунах и прочих стихийных бедствиях. А самое главное – вы обязаны усвоить дух и букву закона…

Во время этой речи Лассарда во двор Академии подъехала машина, из которой вылез толстяк Барби, а за ним

– маленький коккерспаниель. Вытирая на ходу пот, толстяк поспешил встать в строй. Собака подбежала к Лассарду и принялась обнюхивать его штанину.

– Так вот, главное, что вам следует усвоить – это дух и букву закона,- продолжал тот,- я говорю: законность, законность и еще раз законность, ничего, кроме законности…

Тем временем собачка, став на задние лапы, принялась лизать промежность у коменданта.

– Вы должны помнить, что на вас всегда может быть подана жалоба…,- собака продолжала лизать между ног Лассарда,- да-да, жалоба… жалоба…,- сказал

комендант томным голосом.- Если вы будете… если ваши действия… будут неправомерны… если вы… о-о-о!

– Чья это собака!- вдруг закричал Харрис.- Кто посмел привести собаку на территорию учебного заведения?

– Моя, сэр,- несмело произнес Барби,- извините, сэр, это моя собака…

– Увести немедленно!- закричал лейтенант.- Вы

что, с ума сошли?… Лассард жестом остановил Барби:

– Постойте, постойте… Очень даже милый песик… Как его зовут?

Принц, сэр.

О, я бы назвал эту собаку Принцесса…

После знакомства с начальством будущие офицеры полиции отправились получать униформу.

МакКони получил комплект одним из первых и, насвистывая что-то веселое, направился во двор.

– Извиуните, а гдие вы поулучили фуорму?- нагнал его тот самый тип, что обещал засадить привезшим его девушкам по самые помидоры.

А, форму? Иди вот по этой дорожке, там будет здание со стеклянной дверью, поднимешься на второй этаж

первые двери направо.

Спаусибо,- поблагодарил Джерри латиноамериканец,- оучень приузнателен.

МакКони, потирая от радости руки, заранее предвкушал веселый спектакль. Прячась за машинами и деревьями, он отправился вслед за латиноамериканцем.

Миновав стеклянные двери и поднявшись на второй этаж, тип в солнцезащитных очках зашел в помещение, указанное МакКони. За столом сидел какой-то полицейский сержант и читал письмо.

– Вы, наверное, сотрудник ФБР,- поинтересовался сержант у вошедшего,- вы, наверное, Патрик МакКларен?

Наверное,- улыбнулся тот.- Что вы читаете?

Да, мне о вас говорил мой лучший друг, сержант

19 полицейского участка Феллер. Он говорил, что вы – отличный парень.

– Наверное…

– Друзья моих друзей – мои друзья. У меня не может быть от них никаких секретов. Тебя интересует, что я читаю? Да вот, пришло письмо от одной телки – она несколько месяцев назад сбежала от меня с каким-то грязным негром – будто бы по той причине, что у него эта штука побольше…

Ну и что?

Как ну и что?

– Я спрашиваю,- у латиноамериканца почему-то пропал его дикий акцент,- я спрашиваю: ну и что?

– Я тоже спрашиваю «ну и что». Хорошо, допустим, у этого черномазого болт побольше моего, хотя мой тоже хорош – папа, царство ему небесное, наградил. Ну и что, я спрашиваю, неужели это причина?

– Может быть, это любовь?- высказал догадку латиноамериканец.

– Какая там любовь, парень, не смеши меня лучше…

Любовь у нее – ха-ха-ха! Просто это была самая настоящая курва с такой мышеловкой, как тоннель метрополитена. Любовь – ха-ха-ха!

– Может быть, ты ее плохо удовлетворял?

– Да старался, как только мог. Правда, у меня иногда – особенно после ночного дежурства,- тоже случались промашки: после пятой палки болт опускался как мертвый…

– А что, пяти палок ей было мало?

– Не то слово! Пять палок для нее – просто как легкая разминка!

Неужели в самом деле такая ненасытная?

Я же говорю – курва!

– Может быть, у нее было бешенство матки? Надо было показать твою телку опытному врачу…

– Ей бы только показать! Да она затрахала бы до смерти всю клинику!…

– До смерти, говоришь? Это интересно…

– Ты знаешь, я все переживал, что она с негром сбежала, переживал, а теперь получил это письмо, прочитал и рассмеялся…

– Почему? Там написано что-то смешное?

– Еще как! Представляешь – ей уже и негра недостаточно!…

– Вот это да! Значит, того парня стоит только пожалеть – сам виноват! Ну и что она хочет – назад вернуться?…

Она сама не знает, чего хочет…

Так чего же ты переживаешь?

– Да понимаешь, она, когда уезжала, украла у меня кое-какие безделушки…

– Украла у полицейского?

– Да. И написала: если ты подставишь меня, то я расскажу всем твоим друзьям, что ты импотент, всем твоим начальникам, и тебя выгонят с работы…

Смелая, однако, девчонка!

Да, этого у нее не отнимешь…

А сколько ей?

Восемнадцать. Я пердолил ее года два до этого…

Она была девочкой?

– Какое там! Понимаешь, она сама – из китайского квартала, а эти косоглазые начинают пилиться чуть ли не с десяти лет. Знаешь, как я с ней познакомился?

– Как?

– У меня за все время было много разных женщин- и белых, и негритянок. Но вот желтокожей не трахал ни разу. А тут вдруг один приводит эту девку ко мне домой, мы выпили хорошенько, а друг и говорит: а ты знаешь, что у косоглазых волосы на шахне не кудрявые, а прямые? Мне, конечно же, стало очень интересно, влил я в друга ударную порцию, он и отрубился, а я сам, не теряя времени, занялся девчонкой…

– Ну и что, действительно прямые?

– Вот тут меня настигло разочарование: она оказалась совершенно бритой!

– А что было дальше?

– Проснулся тот тип, что привел китаянку, увидал, что за время, пока он отдыхал, у нас народилось большое и светлое чувство, и смылся. А девка смеется, на шахну показывает и приговаривает:«Холосо, ой, как холосо! Есцо хоцу!…» А я уже – труп трупом, руки-ноги не ворочаются, не говоря о головке…

– Сержант,- перебил собеседника латиноамериканец – сержант, все, что вы мне рассказали, конечно же, очень любопытно, но я пришел сюда совершенно не за этим.

Сержант вопросительно посмотрел на мнимого агента ФБР:

– А зачем же?

– Дело в том, что я поступил в Полицейскую Академию и хочу получить форму – забыв об акценте, он быстро спохватился,- поулучить фоурму…

Полицейский растерянно посмотрел перед собой.

– Так какого же черта ты сказал, что служишь в

ФБР, что ты приятель моего лучшего друга? Будущий офицер полиции улыбнулся:

Я этого не говорил. Ты сам это мне сказал!

Я это сказал?

Да, ты.

Не может быть!

– Может. Я только сказал: наверное… Стоявший за дверями МакКони беззвучно хохотал…

К вечеру того же дня все абитуриенты, наконец, получили форму и заселились по казармам: мальчики – отдельно, девочки – отдельно. Правда, в каптерке никак не могли подобрать форму соответствующего размера для толстяка Барби, но лейтенант Харрис пообещал, что после пяти-шести недель интенсивной физической подготовки Барби будет выглядеть семнадцатилетним манекенщиком.

Барби заселился в одну комнату с латиноамериканцем Хуаном, а МакКони – со своим новым другом, негром Джоном Ларвелом.

Самыми тупыми на курсе оказались два типа, бывшие сержанты морской пехоты Челз Колтон и Брайн Робертс.

– Добрый день,- постучал к ним в комнату незадолго перед отбоем лейтенант Харрис,- ну-ка покажите, чем вы тут занимаетесь?

– Готовимся ко сну?- прогавкал Колтон. Харрис довольно улыбнулся:

– Молодец, молодец, вольно… И ты, Робертс, тоже. А я к вам вот по какому делу: мне кажется, что вы – единственные приличные люди среди всего этого сброда. Я смотрел ваш послужной список, скажу честно, впечатляет: Иран, Никарагуа… Вы – настоящие мужчины!

– Рады стараться!- воодушевленно отчеканил Робертс.

– Да, побольше бы таких ребят, как вы. А то понимаете, понабирали всякой швали – полным-полно черномазых, разных цветных, какие-то девки…

– Так точно: шваль!- рявкнул в ответ Колтон.

– Молодец! Я думаю, что с такими стопроцентными американцами, как вы, я всегда смогу найти общий язык.

– Что следует сделать,- спросил Харриса Робертс,- может быть, передушить эту рвань сегодня же ночью? Сейчас же? Мы готовы,- он указал на Колтона,- хоть сейчас. Для нас это не только приказ начальства, не только выполнение служебного долга, но и просто удовольствие…

– Будь моя воля, я сам бы перевешал всех этих вонючек на фонарных столбах,- ответил лейтенант,- да сами понимаете: нельзя! Мы будем действовать иными методами…

– Какими же?- насторожился Робертс

– Надо создать всей этой шантропе невыносимые условия: надо их как-нибудь так подставить, чтобы они сами свалили отсюда подобру-поздорову…

– А как это сделать?

– Вот за этим, дорогие ребята, я к вам и пришел. Один с этими гнидами я не управлюсь, мне очень нужна ваша помощь.

– Можете на нас положиться! Харрис уселся на табуретку.

– Сперва следует выкинуть из Академии самых гадких: во-первых, этого негра Ларвела, во-вторых, эту черножопую Фокс – представляете, негритянка, да еще и баба, хочет стать офицером полиции? Да, еще этот парень мне не нравится – тоже негр, его фамилия, кажется, Хайталл, высокий такой…

– Да, мы его знаем,- ответил Робертс.

– Так вот, в вашу задачу входит: наблюдать, выспрашивать, выведывать, шпионить, и в случае чего – тут же докладывать обо всем мне…

Колтон несказанно оживился:

– Наблюдать, выспрашивать, выведывать, шпионить – это я люблю еще с детства. В свое время меня даже били в школе за ябедничество… Хотя, если разобраться по справедливости, какое же это ябедничество – я просто помогал учителям и наставникам восстанавливать справедливость…

– Мне нравится ход твоих мыслей,- похвалил кадета лейтенант,- мне очень нравится ход твоих мыслей.

– Рад стараться, сэр!

– Вот и хорошо. Значит,-Харрис дружески похлопал по плечу осведомителей,- значит, мы договорились. Чуть что – или мне, или коменданту Лассарду, но лучше ко мне. Ну, всего хорошего, спокойной ночи, ребята!…

Утром новоиспеченные кадеты нестройными рядами вышли на свою первую зарядку. МакКони пристроился рядом с Мери Томпсон.

– Ты знаешь,- сказал он,- ты мне все больше и больше нравишься,- особенно – твои бедра…

– Да, всех мальчиков в нашем колледже они просто с ума сводили,- ответила та,- но как они только ко мне не подкатывались, ни у кого ничего не вышло…

Не дав Мери окончить, Харрис закричал:

– Строиться, строиться! Кадеты построились. Прохаживаясь перед рядом

будущих полицейских, лейтенант начал так:

– Вы все, попавшие сюда – самые мерзкие, самые гнусные подонки, каких стены этой Академии не видели с самого первого дня своего существования. Поняли мою мысль?

Ошарашенные началом, кадеты молчали.

– Я, лейтенант Харрис – самый зловредный, самый звероподобный инструктор в этой Академии. Поняли мою мысль?

Кадеты продолжали молчать.

– А если вы поняли мою мысль, то ответьте: почему

вас, негодяев, определили именно ко мне? Кадеты растерянно смотрели на лейтенанта.

– Ну и идиоты же вы, ребята!- Харрис гадко захихикал.- Меня определили к вам именно потому, что вы, все тут собравшиеся – законченные ублюдки! Впрочем, тут есть двое порядочных людей – курсант Колтон и курсант Робертс – ребята, покажитесь нам!

Гордо подняв головы, Колтон и Робертс подошли к лейтенанту.

– Молодцы, ребята!- сказал Харрис,- смотрите, как выглядят настоящие мужчины!…

«Ну и влип же я,- думал, глядя на все это МакКони,- и командир полный кретин, и помощники у него такие же…»

– Кадет Колтон и кадет Робертс!- скомандовал лейтенант.- Назначаю вас своими заместителями!

– Рады стараться!- в один голос ответили те.«Да, дело совсем хреново,- продолжал размышлять

МакКони,- этот зверь со своими заместителями нас поимеет во все дыры… Единственный выход,-сделать все возможное, чтобы меня отсюда поскорее выгнали…»

– А теперь слушайте меня дальше,- прервал его размышления Харрис,- слушайте и запоминайте: вы все, тут собравшиеся – грязные вонючки. Так что если я только скажу -«вонючки»- это значит, что я имею в виду вас! Поняли?

Угу,- нестройно понеслось по шеренге.

Молчать!- заорал лейтенант,- вам, вонючки,

слова не давали!

«Может быть, сделать какую-нибудь маленькую подляну этому солдафону?- принялся размышлять МакКони,- сразу же два зайца убью: и хорошее дело сделаю, и дам повод меня отсюда выгнать…»

На занятиях по теории, которые вел все тот же Харрис, МакКони со своим другом Ларвелом сражались в «морской бой».

– Записывайте,- диктовал лейтенант,- записывайте, а то плохо усвоите:«Сроки кассационного обжалования и опротестования приговора. Кассационные жалобы и протесты на приговор суда первой инстанции могут быть поданы в течение семи суток со дня провозглашения приговора, а осужденным, содержащимся под стражей – в тот же срок со дня вручения им копии приговора. В течение срока, установленного для обжалования приговора, дело не может быть истребовано из суда. Прокурор, а также осужденный, оправданный, их защитники, присяжные заседатели и законные представители вправе ознакомиться с приговором в суде, с производством по делу и с поступившими жалобами и протестами…» Записали?

А-4,- тихо шепнул негру МакКони,

Убил,- также тихо ответил тот.

– Продолжаю:«Кассационная жалоба или протест, поданный с пропуском срока, возвращаются лицу, подавшему жалобу или протест. Дополнительные кассационные жалобы или протесты, а равно как и другие письменные возражения на них могут быть поданы в кассационную инстанцию до начала рассмотрения дела…»

Е-9,- шепнул негр своему другу.

Мимо,- ответил тот.

– Эй, вы, вонючки, чем вы там занимаетесь?- обратился лейтенант к играющим,- вы лучше бы послушали, что вам говорит умный человек… «В случае пропуска срока на обжалование или опротестования приговора по уважительным причинам лица, имеющие право на подачу кассационной жалобы или протеста, могут ходатайствовать перед судом, вынесшим приговор, о восстановлении пропущенного срока. Вопрос о восстановлении срока решается в распорядительном заседании суда, который вправе вызвать лицо, возбудившее ходатайства, для дачи объяснений…»

«Обязательно отсюда свалю,- думал МакКони,- лучше отсидеть в тюрьме, чем тут – во всяком случае, там не заставляют конспектировать подобную ахинею-Бабу бы мне сейчас, а не слушать этого кретина. Вот уже третий день по утрам стоит, как телеграфный столб…»

– «Подача кассационной жалобы или протеста на приговор приостанавливают приведение приговора в исполнение…»,- продолжал читать Харрис,- «по истечении срока, установленного для обжалования или опротестования, суд, вынесший приговор, направляет дело с поступившими жалобами или протестами в кассационную инстанцию штата и извещает всех заинтересованных лиц…»

Во время этих грустных размышлений негр толкнул своего друга:

– Не грусти, Джерри! Сейчас я тебя развеселю!… Поднеся ко рту кулак, Ларвел, имитируя голос коменданта по селектору, заговорил следующее:

– Кадет Джерри МакКони, кадет Джерри МакКони! Вам надлежит срочно явиться в кабинет коменданта Лассарда, то есть в мой кабинет…

Харрис поднял глаза от тетрадки и тупо уставился на повеселевшего Джерри:

– Кадет! Разве это не к тебе относится? Сейчас же отправляйся к начальству!…

МакКони поднялся с места и направился к выходу. Пройдя по коридорам и спустившись по лестнице, он пошел во двор Академии – к небольшому киоску, продававшему пиво.

Лейтенант Харрис тем временем продолжал читать:

– «Сроки рассмотрения уголовного дела в кассационной инстанции… Суд штата должен рассмотреть поступившее по кассационной жалобе дело в день, назначенный судом первой инстанции, но не позднее десяти суток со дня его поступления. При особой сложности дела или в других исключительных случаях председатель соответствующего суда своим постановлением может продлить этот срок, но не более, чем на десять суток…»,- Харрис встал из-за стола и подошел к Дугласу,- что-то не вижу, чтобы вам это было интересно… Не вижу рвения…

– Мне очень, очень интересно!- ответил тот,- вы даже представить себе не можете, как мне все это интересно!…

Харрис наклонился над записями кадета:

– А что это тут ты записываешь в тетрадь? Ну-ка, покажи…- лейтенант взял тетрадь Дугласа в руки,- ну-ка, ну-ка… Фу, какая мерзость! Что это за слово такое на букву «п»?

– «Продление», сэр…

– Грязная вонючка, у тебя тут написано совершенно другое!

– Но я готов присягнуть, что тут написано именно это слово!

– Молчи, когда с тобой разговаривает начальство! Мне лучше знать, что тут написано! Вы, кадет Дуглас,- полный кретин, вместо того, чтобы овладеть на занятиях наукой побеждать преступный мир, вместо этого вы упражняетесь в нецензурщине!… Я доложу о вашем недостойном будущего полицейского поведении начальству.

Харрис обернулся и направился к своему месту.

– Продолжаю,- лейтенант вновь взял тетрадку,- записывайте, а то не усвоите:«Изменение приговора. В случае, если при рассмотрении дела в кассационном порядке будет установлено, что судом первой инстанции неправильно применен уголовный закон или назначено наказание, не соответствующее тяжести преступления, кассационная инстанция может, не передавая дело на новое рассмотрение, внести необходимые изменения в приговор с соблюдением соответствующих статей настоящего Кодекса, с тем, однако, чтобы наказание по измененному приговору

не превышало первоначально назначенного наказания, а равно не был применен закон о более тяжком преступлении…» – записали?

Ларвел обернулся к сидящему сзади Барби:

– Хочешь, я сделаю сейчас так, что он будет читать ровно столько, сколько мы этого пожелаем?

Сделай милость!- ответил толстяк.

А сколько ты хочешь, чтобы он еще читал?

Побыстрее бы окончил…

– Ну, смотри…,- Ларвел, поднеся к губам кулак, вновь заговорил голосом селектора:«Лейтенант Харрис, лейтенант Харрис! Вам надлежит срочно подняться в кабинет коменданта Лассарда, то есть в мой кабинет… Лейтенант Харрис, лейтенант Харрис.»

Отложив свою тетрадку, Харрис побежал к начальству. Ларвел, подойдя к столу, быстро переложил закладку с середины тетрадки на самый конец.

Через минуту недоуменный лейтенант вернулся в учебную аудиторию.

– Вот черт, с этими вонючками уже галлюцинации начинаются…

Сев за стол, Харрис открыл записи на том самом месте, куда переложил закладку Джон.

– «Содержание…,- все тем же монотонным голосом начал лейтенант:- Глава первая. Основные положения… Глава вторая. Суд и подсудность… Глава третья. Прокурор…»

– Извините сэр,- поднялась со своего места Саманта Фокс,- извините, но мне кажется, что вы уже читаете оглавление…

Харрис, полистав тетрадку, сказал удивленно:

– Да, действительно, оглавление… Этим разом мы что-то очень быстро окончили…

Тем временем МакКони, напившись вволю пива, неспешно двинулся назад.

– МакКони,- услыхал он за спиной голос

коменданта Лассарда,- идите-ка сюда! МакКони обернулся.

– Здравствуйте, господин комендант. Очень, очень рад вас видеть. А мы сегодня с моим другом Джоном Ларвелом как раз вас вспоминали…

– Пройдемте-ка ко мне в кабинет,- предложил

Лассард,- у меня к вам есть дело. МакКони направился вслед за начальником Академии.

– Присаживайтесь,- предложил Лассард,- у меня к вам такое дело. Недавно мне позвонил один наш общий знакомый…

– Капитан Рид?- спросил Джерри.

– Да, именно он. Он, между прочим, интересуется вашими успехами…

– И что вы ему сказали, сэр?

– Сказал, что вы не хотите стать офицером полиции, кадет МакКони.

– Да, я действительно не хочу становиться копом поганым. Но у меня не было иного выхода…

– Знаю, знаю… Ну так что, может быть не будем мучиться, позвоним сейчас же капитану…

Но тогда меня упекут в тюрьму…

Не бойтесь. Рид сказал мне, что если вы свалите

из Нью-Йорка, он сумеет замять ту историю с «ягуаром». МакКони заметно оживился:

– Раз это действительно так, сэр, позвоните капитану, скажите, что я свалю куда угодно… Я буду вам очень, очень признателен…

Пока комендант набирал номер капитана Рида, Джерри подошел к окну кабинета. Напротив окна стояла Мери Томпсон и о чем-то оживленно беседовала с Самантой Фокс. В утреннем солнце она показалась МакКони такой красивой и соблазнительной, что тот невольно подумал:«Да, вот это баба… Какая классная баба… А, может, а, может, действительно стоит…»

– Алло, капитан Рид?- наконец-то дозвонился Лассард.- Привет, дружище! Как твои дела? Все замечательно, говоришь? Ну ладно, ладно… Тут один твой

молодой друг хочет тебе что-то сказать. Передаю ему трубку…

– Алло, капитан?- взял трубку Джерри,- у меня хорошо, капитан. Учусь, стараюсь, готовлю себя к карьере полицейского… Вы рады за меня? Большое спасибо, господин капитан! Я очень благодарен вам, что вы подсказали мне эту замечательную идею – поступить на учебу в Полицейскую Академию… Постараюсь оправдать доверие. Всего хорошего…

МакКони повесил трубку и, заметив недоумевающий взгляд Лассарда, спросил весело:

– Могу ли я идти?

– Идите…,-пробормотал он, совершенно ничего не понимая…

Однако лейтенант Харрис, невзлюбив МакКони с первого же дня, поставил себе целью выгнать его из Академии, а если и не выгнать, то вынудить Джерри самого забрать документы.

Колтон и Робертс, верные помощники лейтенанта, тоже старались досадить Джерри насколько возможно…

Однажды увидав, как МакКони бросил окурок мимо мусорки, лейтенант подозвал своих заместителей и, указав на провинившегося, приказал:

– Разберитесь! Зловредно улыбаясь, Колтон подошел к МакКони.

– Подыми окурок,- сказал он. МакКони исполнил распоряжение.

– А теперь пошли,- сказал Робертс

МакКони вместе с заместителями лейтенанта вышел за казарменные корпуса. Гадко улыбаясь, Колтон всучил ему лопату.

– Ну что, допрыгался? Теперь копай могилу.«Они что, совсем с ума посходили?- со страхом думал Джерри, долбя лопатой каменистый грунт.- Они что, собираются меня убить и закопать?…»

Когда могила, наконец, была выкопана и потный Джерри вылез из ямы, Робертс, ухмыляясь, протянул ему окурок и приказал:

– Похорони. «Ну ладно, недоноски,- думал МакКони, бросая в яму комья земли,- ладно, вы у меня еще поскачете…»

Робертс и Колтон, глядя, как трудится Джерри, только гадко ухмылялись…

Так прошла половина срока обучения. Кадеты учились водить машину, стрелять, овладевали приемами самообороны и премудростями американских законов. За это время они сделали заметные успехи – Барби похудел на десять килограммов. Дуглас научился водить машину, а Мери Томпсон, в совершенстве овладев приемами рукопашного боя, стала справедливо считать, что теперь ей не страшен ни один насильник.

Единственный, кто испытывал в Академии острые муки, был, пожалуй, латиноамериканец Хуан. Семь недель полнейшего воздержания – это было для него невыносимо. Впрочем, вскоре он нашел выход, как проникнуть на женскую половину казарм…

Латиноамериканец, натянув парик и подложив под женский халат большие накладные груди, пошел на женскую половину на разведку. Девки, по всему видать, тоже весьма изголодались без мужчин, и недостатка выбора Хуан не испытывал…

Вернувшись незадолго до отбоя к себе, латиноамериканец, поймав МакКони, принялся наставлять его:

– Да, тут оучень, оучень неплохо, тут тоже моужно жить. Вриемя от вриемени моужчине оучень нужна жиенщина, а жиенщине оучень, оучень нужен мужчина. И никакие приеграды тоут не помоугут… Жиенщины – этоу блага, а блага для тоуго и соузданы, чтоубы ими поульзоваться. Я не моугу всие времья учиться, я доулжен ниемножко отдоухнуть. Ви доулжны знать, чтоу женщина – это оучень, оучень приятная форма оутдыха, мой камрад, ну проусто оучень приятная фоурма…

– Слушай, приятель,- перебил его МакКони,- что-то я замечаю, что у тебя иногда совсем пропадает твой идиотский акцент. С чего бы это?…

Хуан замялся:

– Ладно, ты, вижу, хороший парень, и я могу тебе рассказать, почему я кошу под латиноамериканца. Вообщето, я никакой не Хуан, мое настоящее имя – Джон, я американец в четвертом поколении. А кошу я под испаноязычного вот почему: знаешь, наши американские девки в последнее время совсем подурели; они вбили себе в голову, что настоящий трахальщик должен быть или негром, или латиноамериканцем – у них, мол, и перцы побольше, и вообще, владеют они своими инструментами лучше. Закосить под негра я не могу – сам понимаешь, разве что сапожной ваксой намазаться, а вот под латиноамериканца – в самый раз, тем более, что моя бабушка – из Гваделупы.

– Ну, и как результаты?- поинтересовался Джерри,- Получается?

– Ты знаешь, я умею оттрахать кого угодно, да так, что любой негр с бадангой длиной в полтора ярда позавидует, но вот раньше на меня девки не клевали…

– А теперь?

– Лезут, как мухи на мед,- довольно улыбнулся Джон,- стоит мне только сказать:- Идиите сюуда, я, диеувачки, заусажу вам поу самыу поумидоры…

– Да, классно ты придумал,- вздохнул Джерри,- а, кстати, где ты пропадаешь по вечерам?

«Латиноамериканец» вытащил из кармана накладные волосы и поддельные груди:

– Вот благодаря этому нехитрому приспособлению мне иногда удается проникать на женскую половину…

– А мне сможешь одолжить,- у МакКони сразу же загорелись глаза,- есть там одна классная телка, Мери…

– Мери Томпсон?- переспросил Джон.- Знаю, знаю… Только она неприступна, как Форт-Нокс. Сколько я к ней не подкатывал – ничего не получается…

Джерри повеселел:

– Да, умный ты человек, Джон… Я бы ни за что не

додумался до такого… Тот только довольно хмыкнул:

– Сам знаю. Хочешь, расскажу анекдот по этому поводу?

– Валяй,- согласился МакКони.

– Слушай: ползут сперматозоиды во влагалище. Все такие живые, энергичные, целеустремленные, ползут, хотят поскорее в матку, а сзади всех один такой маленький, плюгавенький, едва передвигается.«Ну,- думает сперматозоид,- никак мне туда не попасть… Надо что-то делать!» А его братья все ближе и ближе… «Друзья мои!- вдруг закричал сперматозоид во всю глотку.- Друзья! Там – спираль, мы все погибнем! Назад! Назад!» «Назад!- закричали сперматозоиды на все влагалище,- там засада! Нас предали!…» Тот, маленький, плюгавенький, первым добрался куда хотел, внедрился и через девять месяцев…»

– К чему это ты?- не понял МакКони.

– Вот так рождаются умные люди!- расхохотался Джон.

Ну что, как наши успехи?- спросил комендант Лассард лейтенанта Харриса.

Ничего, сэр,- ответил тот. Лассард нахмурился:

Я спрашиваю: почему за восемь недель вы,

лейтенант, еще не отсеяли ни одного человека? Харрис замялся:

– Не отсеиваются, сэр!

– Вы, Харрис, плохой патриот. Неужели вы не понимаете, что такой ужасный контингент окончательно развалит нью-йоркскую полицию, что он непоправимо подорвет устои нашего общества!…

Харрис молчал.

– Неужели вы ничего не делаете, чтобы избавиться от нежелательных элементов?

– Почему же не делаю? Делаю, сэр. У меня есть два помощника – кадеты Колтон и Робертс, бывшие морские пехотинцы, в свое время побывали в Иране и Никарагуа.

Очень положительные ребята…

– Это все только слова, Харрис, это слова. А мне нужны дела…

– Я постараюсь, сэр… Лассард перебил его:

– То же самое вы уже говорили мне, дорогой Харрис. Надо придумать что-нибудь конкретное. Что вы. могли бы предложить для начала?

Лейтенант наморщил лоб.

– Надо подумать…

– Вы тугодум, Харрис, долго будете соображать и все равно ничего путного у вас не получится…

– Может быть, сэр, у вас есть какой-нибудь

интересный план, какая-нибудь задумка? Комендант самодовольно улыбнулся:

Есть конечно…

Какой же план, сэр?

Очень простой. Скоро все без исключения кадеты получат свои первые увольнительные в город. Вы, Харрис, прекрасно знаете, что курсантам Полицейской Академии категорически запрещается употреблять в увольнении спиртные напитки…

Знаю, сэр. Только я никак не могу понять, что вы имеете в виду…

– Я имею в виду то, что они обязательно соберутся

на какую-нибудь идиотскую вечеринку… Харрис недоуменно пожал плечами: Ну и что?

– Как это ну и что? Неужели вы сами не учились в Полицейской Академии и не знаете, что делают кадеты, устроив вечеринку в свое первое увольнение?…

Харрис с надеждой в голосе предположил:

– Наверное, обсуждают устав патрулирования улиц или устав внутренней службы, сэр?

– Да нет же, не то! Хотя, конечно, хорошо было бы, если бы курсанты занимались именно этим…,- мечтательно продолжил комендант.

– Так чем же они занимаются, сэр? Лассард нахмурился:

– Лейтенант, вы должны прекрасно знать, что на подобных сборищах курсанты вверенной мне Полицейской Академии предаются блуду, разврату, а главное – употребляют без меры горячительные напитки!

Виски, сэр?

Да, и виски тоже.

– Вы считаете, что кадетов не следует пускать в увольнительную?- спросил Харрис.

– Я, дорогой лейтенант, считаю, что в увольнительную следует отпустить всех без исключения, даже самых отпетых мерзавцем, даже этих гнусных черножопых – Ларвела, Фокс и Хайталла. Да, даже их!

– Чтобы они напились?

– Именно, дорогой Харрис, именно так! Вы прекрасно угадали мою мысль.

– Но зачем?- не понял Харрис.

– Затем, лейтенант, чтобы их выследить и накрыть. А за пьянку в увольнении полагается…

– …немедленное исключение из Полицейской Академии,- закончил лейтенант фразу начальника.- «Устав внутренней службы нью-йоркской полиции, глава четвертая, раздел восьмой, параграф второй, пункт «а».

Лассард дружески похлопал Харриса по плечу:

– Хорошо, очень хорошо. Если бы все американские полицейские были такими, как вы, лейтенант, с преступностью в стране было бы давно покончено.

Харрис вытянулся:

– Рад стараться, сэр! Комендант вопросительно глянул на Харриса:

– Кстати, вы говорили, что у вас есть неплохие ребята, бывшие морские пехотинцы.

– Да, сэр, Колтон и Робертс.

– Так вот, Харрис, скажите этим парням, чтобы они тоже обязательно пошли на вечеринку. Когда все кадеты напьются и начнут предаваться блуду, они должны немедленно позвонить в Академию. А мы их, голубчиков…

Вечером Колтон подошел к Барби и, дружески приобняв его, подмигнул:

– Слушай, приятель, ты, наверное, знаешь, что завтра, в субботу, все мы идем в свою первую увольнительную…

– Да,- ответил Барби.

– Ты, наверное, знаешь, что намечается какая-то веселая вечеринка?

– Да, МакКони приглашал меня, но я поблагодарил и отказался…

– Почему?

– Я давно не видел мамочки,- сокрушенно ответил Барби,- и мне хотелось бы съездить к ней…

– А МакКони не говорил тебе, будет ли там Хайталл – видишь, вот тот высокий черножопый?

Говорил, что будет.

А та плюгавая негритянка – Саманта Фокс?

Тоже обещала быть.

А этот подонок – Джон Ларвел?

– Все, все будут. И Хуан, и Дуглас, и Мери Томпсон… А зачем ты об этом спрашиваешь?

– Понимаешь, когда ребята договаривались насчет вечеринки, мы с моим другом были заняты – учили уставы, так что теперь нам самим как-то неудобно набиваться…

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Да, если можно, спроси у МакКони, где и во сколько, только не говори, что мы туда придем – мы хотим всем сделать один небольшой сюрприз.

– Хорошо,- Барби направился в комнату Джерри. МакКони лежал на койке и читал порнографический журнал

– видимо, готовился к предстоящей вечеринке.

– Джерри,- несмело начал Барби,- понимаешь, такое дело: тут готовится вечеринка…

– А, друг, ты наконец передумал? Решил присоединиться к нам? Очень рад,- произнес Джерри, на минутку оторвавшись от чтения.- Найдем мы и тебе бабу, Барби, не бойся. Хочешь, что-то покажу?- не дожидаясь ответа, МакКони протянул ему журнал,- посмотри, какая отвальная телка! Какие у нее сиськи, какая шикарная

задница!… Барби несмело переступал с ноги на ногу.

Я не за этим к тебе, Джерри…

А зачем же?

– Понимаешь, эти типы, Колтон и Робертс, они тоже хотят пойти с вами…

– А почему они сами не подошли, а послали тебя?

– Колтон говорит, что хочет устроить какой-то сюрприз, только не сказал, какой именно…

– А, от этих козлов только и жди сюрпризов. Они, наверное, хотят нас заложить начальству…

– Так что же мне им сказать? МакКони на секунду задумался:

– Знаешь что,- он наклонился к самому уху Барби,- знаешь что, скажи этим ублюдкам, что вечеринка будет проходить в баре «Голубая устрица». Не забыл? Бар «Голубая устрица»…

– Но, помнится мне, ты называл раньше какое-то совсем другое место…

– Так, все верно. Но им скажи, что в «Голубой устрице»…

А что там такое? МакКони весело подмигнул Барби:

Очень веселое место. Потом расскажу…

Бар, а точнее – ночной клуб «Голубая устрица» был типичным придорожным заведением с подъездом по кругу, яркими неоновыми огнями, расфранченным швейцаром и большой стоянкой, заставленной относительно недорогими машинами. Однако главное, что отличало «Голубую устрицу» от многих заведений подобного толка – весьма специфический контингент посетителей – это был клуб гомосексуалистов.

Пристроившись в одной из шеренг, Колтон остановил двигатель своей «тоеты» и выключил фары, потом, прошествовав сквозь строй машин, вернулся к главному входу.

Швейцар любезно приложил руку к козырьку, одновременно толкая для вошедших кадетов стеклянные двери.

Колтон и Робертс неспешно вошли в огромный аляповатый вестибюль, ища глазами хотя бы кого-нибудь из знакомых курсантов. Однако публика «Голубой устрицы» была какая-то странная: тут собрались исключительно мужчины, не было видно ни одной женщины. Впрочем, заметив одну грубо размалеванную девицу, Колтон устремился за ней. Девица почему-то направилась в мужской туалет. Каково же было удивление кадета, когда девица, приподняв юбку и приспустив ажурные трусики, вынула оттуда член весьма устрашающих размеров. Поймав взгляд Колтона, девица шмыгнула носом и спросила мужским голосом:

– Что, нравится? Колтон, застегнув штаны, помчался прочь. Поднявшись по покрытой ковром лестнице, Колтон и

Робертс очутились в ярко освещенном коридоре. Впереди призывно сверкнула неоновая надпись «Голубая устрица. Только для настоящих мужчин». Робертс толкнул двери.

Они очутились в большом зале, в дальнем конце которого виднелся подковообразный бар. Почти вся площадь была заставлена столиками, за которыми сидела публика весьма странного вида.

Робертс толкнул Колтона в бок:

Ты не ошибся?

Барби сказал:«Голубая устрица»…

Может быть, мы не туда попали? Что-то не видно ни одной знакомой физиономии…

Да нет, вроде бы туда. Мне кажется, что мы пришли слишком рано.

Народ за столиками был действительно какой-то непонятный. Звероподобные мужчины, одетые преимущественно в кожанки с блестящими заклепками, походили одновременно и на рокеров, и на артистов какогото мужского кордебалета. Женщины – все, как на подбор – были несколько вульгарны, многие курили, жеманно держа мундштуки с тонкими сигаретами.

Пошли, сядем за столик,- предложил Робертс,- может быть, чего-нибудь закажем?

По уставу нельзя,- возразил ему Колтон,- да мы и не за этим сюда пришли: нам следует раскрыть преступные замыслы этих черномазых…

Тогда закажем «Пепси-колы» или «Фанты»,- предложил Робертс.

Кадеты уселись за ближайший столик. К ним подбежал официант:

Чего хотите, ребята?

Две «пепси», парень,- сказал Колтон.

– И все?- удивился официант. Робертс утвердительно покачал головой. Официант удалился.

На эстраде около стойки бара за разбитым старым роялем сидел какой-то тип, лениво наигрывая медленные вальсы. Пианист этот был под стать своей остальной публике

– в такой же кожаной тужурке с блестящими металлическими заклепками, в узких черных брюках, обтягивающих ягодицы. Пианист этот вполне сошел бы за труп в любом анатомическом театре, если бы хоть минуту посидел смирно, вместо того, чтобы истязать клавиатуру плохо гнущимися пальцами. Процент попаданий по нужным клавишам был удручающе невысок. Музыкант явно нажрался под завязку – было только неясно чем. Колтон и Робертс уставились на музыканта. Наконец, тот повернулся в их сторону. У него были печальные глаза без зрачков – точно две червоточины, зияющие в сгнившем изнутри яблоке.

– Видите, до чего может довести человека несчастная любовь,- неожиданно обратилась к кадетам высокая крашенная блондинка напротив,- жалко парня. Пьет каждый день – скоро совсем сопьется.

Колтон обернулся:

– А что, его, наверное, бросила какая-нибудь девушка, а он все никак не может успокоиться?

Девица вздохнула:

– Да, бросила. У него была Катрин – хорошая девчонка, он ее очень любил, а она, прошмандовка, теперь вон с тем лысым,- блондинка показала на какого-то толстого типа за столиком напротив,- а бедный Билл играет тут каждый вечер, вынужден играть – у него контракт, и все время наблюдает, как она отсасывает у него прямо здесь в баре, под столиком.

– А что, действительно красивая девушка?- поинтересовался Робертс.

– Вы что, не знаете Катрин?- удивилась девица,-

ее знают тут все… Робертс несколько смутился:

– Понимаете, мы первый раз сюда попали, мы сами

не местные, только-только пришли с другом из армии… Девица оживилась:

С другом из армии? Ой, как интересно! Скажите, а что, сейчас таких, как мы, берут в армию?

Мы служили в морской пехоте, а сейчас поступили в Полицейскую Академию…

Генри, Генри,- замахала девушка руками,- ты слышал? Оказывает, нас, гоев, уже начали брать в вооруженные силы…

Колтон несказанно удивился:

– Что, что? Вы сказали -«гоев»? Я не ослышался?

– А вы что, не гомики?- удивилась в свою очередь девица,- вы что, не знаете, что в «Голубой устрице» собираются исключительно сексуальные меньшинства?

Робертс остолбенело смотрел на девушку. Только теперь он заметил, что это – переодетый и раскрашенный мужчина, в парике и с накладными грудьми.

– Вы что, не «голубые»? – повторила девица.

М-м-м,- неопределенно замычал Робертс Девчонка не унималась:

Вы что, предпочитаете совокупляться с этими мерзкими отродьями – я имею в виду баб? С этими грязными девками, которые никогда не подмываются? Может быть, вам приятно зализывать их клитора во время

месячных?…

Робертс продолжал во все глаза смотреть на сидящего рядом педераста.

– С этими низкими, ничтожными существами, которые могут только требовать, требовать, требовать и никогда не способны дарить любовь бескорыстно!…

Наконец, Колтону удалось перебить собеседника:

– Вы неправильно поняли нас: мы приезжие. А тут мы оказались совершенно случайно, точнее, даже не случайно, а по приказу нашего командира, коменданта Лассарда…

– Так вы, значит, шпионить сюда пришли?- взорвался собеседник.- Шпионить, вынюхивать, выведывать? Мальчики, девочки, идите сюда,- замахал руками «голубой»,- идите сюда. К нам в гости пожаловали копы поганые!…

Педерасты обступили столик. К незадачливым стукачам подошел толстый лысый тип – тот самый, что отбил у пианиста его подружку Катрин:

– А ну, говорите, что вам тут надо?- грозно спросил он.- Если вы действительно копы, мы вам все жопы разорвем!- он повернулся к огромному волосатому мужику лет сорока, с большой синей татуировкой на правой руке:

– Катрин, девочка моя, есть ли у тебя вазелин?… Катрин заулыбался и похлопал себя по карману:

– Конечно, дорогой. Конечно же есть! Колтон и Робертс не на шутку перепугались:

– Тут просто какое-то недоразумение,- начал объяснять Колтон,- понимаете, мы сами – кадеты Полицейской Академии, сегодня нас в первый раз отпустили в увольнительную. Но у нас на курсе полным-полно всякого сброда: разных цветных, черножопых…

– Кого, кого?- к столику подошел чернокожий верзила с огромными, размером с баскетбольный мяч, кулаками,- кого-кого у вас там полно?…

При виде негра стукачам едва не сделалось дурно.

– Мой друг неправильно выразился,- вступил в разговор Робертс,- он имел в виду, что у нас на курсе очень много чернокожих – наших братьев, наших хороших товарищей. Однако среди них есть такие, которые во время увольнения могут вести себя плохо: пить, безобразничать… Вот начальство и приказало нам проследить за их нравственностью…

– То-то же,- засмеялся чернокожий верзила,- в следующий раз будьте поосмотрительней в выражениях!

– Так я не поняла: что вы тут делаете?- спросил кадетов Катрин.

– Понимаете ли, они сегодня собираются явиться на вечеринку сюда, в «Голубую устрицу», с вином, с подружками…

Лысый впервые за все время улыбнулся:

С подружками? С подружками, говоришь?

Да, с подружками… А они хорошенькие?

Кто?- не понял вопроса Робертс.

– Ну не ты же!- оскалился лысый.- Я спрашиваю о подружках. С тобой и так все понятно: подобных тебе типов можно трахать только, с дикой голодухи и напившись как следует…

– По-моему, подружки – первый сорт!- ответил за друга Колтон.- У них такие сиськи, такие попки… Хотя бы как у той, Мери Томпсон…

– А сколько ему лет?- вновь поинтересовался лысый.

Кому?

Мери Томпсон.

– Сэр, вы хотели спросить -«сколько ей лет?» Мери Томпсон – женщина.

– Как это женщина!- возмутился лысый,- Какого черта тогда им тут надо! Пусть эти низкие, жалкие существа идут трахаться куда-нибудь в другое место, в нашем мужском обществе им делать нечего!…

– Правильно, правильно, пусть трахаются гденибудь в других местах,- зашумели остальные,- в «Голубой устрице» не место таким! Нечего оскорблять

мужскую дружбу своими грязными действиями!… Лысый испытывающе глянул на кадетов:

– А теперь скажите честно: как вы относитесь к

нам, педерастам? Колтон и Робертс затравлено молчали.

– Относятся, относятся,- внезапно закричала та самая «девица», что сидела за их столиком,- конечно же относятся. Ты только посмотри, какие это симпатичные мальчики. Не понимаю, и почему они тебе не понравились? Это, наверное, все потому, что ты активный…

Лысый с Катрин отошли от стола. Стукачи вздохнули с видимым облегчением.

– Ребята, что же вы сидите, скучаете,- «девица» привстала из-за столика,- пошли, потанцуем…

– Да мы, собственно, не хотим,- вяло ответил Робертс,- спасибо за приглашение, но лучше как-нибудь в другой раз.

Та не унималась:

– Да вы не стесняйтесь, не стесняйтесь, Я тоже раньше стеснялась своей «голубизны», а теперь отношусь к этому совершенно спокойно… Главное – избавиться от всех комплектов, мальчики, комплексы только мешают нормально жить и получать от жизни удовольствия…

Не сговариваясь, Колтон и Робертс встали и направились к выходу. – Обождите, обождите, куда же вы, мальчики?- возмутилась «девица»,- вы оставляете меня одну?

– Не бойся, малышка,- положил ей на плечо руку подошедший Катрин,- идем с нами. Все равно они далеко не уйдут.- Дорогой,- кивнул он лысому,- не дадим нашей подружке умереть с голоду?…

Трое педерастов последовали за кадетами.

– Ой, как интересно,- все время лепетала «девица»,- еще никогда в жизни не трахалась с копом!…

– Потрахаешься,- успокоил ее лысый,- потрахаешься, моя хорошая…

Перед тем, как унести ноги, Колтон и Робертс решили зайти в туалет отлить. Это была их роковая ошибка…

Застегивая замок-молнию на брюках, Робертс увидал, что двери сортира открылись, и в проеме появились лысый, Катрин и «девица». Томно глянув на кадетов,«девица» задрала юбку и спустила трусы, после чего подошла поближе к Робертсу и повернулась к нему своей белой задницей…

– Что вы имеете в виду?- со страхом пробормотал

кадет. Лысый и Катрин засмеялись.

– Что имею, то и введу,- сказал лысый,- а ну, коп поганый, снимай штаны!

– Но мы – представители закона, мы охраняем правопорядок,- завопил Колтон,- мы находимся при исполнении служебных обязанностей!…

Катрин злорадно ухмыльнулся:

– Вот и замечательно! А то девочка только что жаловалась мне, что никогда не имела копа при исполнении им служебных обязанностей!…

Переодетый девицей педераст завилял от удовольствия задницей. Лысый и Катрин засучили рукава:

– Ну что, приступим?…

В то же время весь остальной курс кадетов отмечал первую увольнительную. Вечеринку было решено провести за городом – во-первых, во избежание встреч с лейтенантом Харрисом и его ублюдками, а во-вторых – подобные вечеринки редко когда не оканчивались трахалками, так что проводить вечер где-нибудь в отеле было бы крайне неудобно из-за отсутствия нужного количества отдельных комнат.

МакКони твердо решил поиметь в этот вечер Мери Томпсон – по ряду косвенных признаков он заметил, что тоже ей небезразличен. Маленькая негритянка Саманта Фокс все время вертелась около долговязого, похожего на баскетбольного нападающего негра Хайталла – Джерри со смехом представлял себе, как они будут совокупляться: негр был, наверное, в два раза выше. Хуан, он же Джон, подцепил какую-то симпатичную брюнетку с аппетитными сиськами и совершенно чудесными бедрами. Желая показать свои дружеские чувства МакКони, он предложил расписать ее на двоих, но Джерри вежливо отказался. Ларвел увивался за какой-то мулаткой, все время веселя ее своими звукоподражательными талантами.

Таким образом, никто не остался обижен и все были в сборе – если не считать Барби, который уехал навестить мамочку, и Дугласа – за ним приехала жена, впервые доверив кадету руль «олдсмобиля».

Приехав за город, кадеты быстренько насобирали сухих сучьев и разожгли костер. Кто-то включил магнитофон, и из динамиков полились звуки старых забойных рок-н-роллов Литлл Ричарда.

– А ты почему не танцуешь?- обратился МакКони к печально сидящему Хайталлу,- бери свою подружку Саманту, иди к нам…

Хайталл поднял глаза:

– Да нет, спасибо, приятель, что-то не хочется…

– Чего же ты сидишь тут такой скучный!- продолжал Джерри,- ты что, скучать сюда пришел? Или, может быть, тебе неудобно?

– Понимаешь, я сам приехал с Юга, со штата Луизиана,- ответил тот,- у нас там к чернокожим совершенно другое отношение. Будь такая вечеринка гденибудь в Новом Орлеане, меня ни за что бы на нее не пригласили!… Вот и Саманта тоже может подтвердить: она также с Юга, из Алабамы…

– И это все?- засмеялся МакКони,- и из-за этого ты переживаешь? Какая чушь,- Джерри кивнул негру головой в сторону танцующих,- бери свою подружку и пошли!

Хайталл благодарно посмотрел на МакКони:

– Ты отличный парень, Джерри. Я так благодарен тебе…, – Хайталл поднялся с земли во весь свой гигантский рост.- Ты не такой, как эти проклятые расисты – комендант Лассард и лейтенант Харрис…

МакКони увлек его и Саманту к танцующим:

– Ладно, ладно, мы же все тут друзья. Не бери в голову разные глупости, приятель!…

Кадеты набросали в костер слишком много хвороста, и поэтому, несмотря на прохладный вечер, всем стало жарко от огня.

– Давайте устроим тут клуб нудистов!- предложил неожиданно для всех МакКони,- а чего стесняться: все же свои… Смотрите, я первый же и разденусь,- Джерри привычным движением снял с себя рубашку и брюки и, оставшись в одних трусах, обратился к присутствующим,- вы что, стесняетесь? Какие же вы после этого полицейские?

Вскоре его совету последовали все остальные.

– А ты почему откалываешься от коллектива?- спросил он у одиноко стоявшей Мери Томпсон,- ты же видишь: все нагие и только ты одна одетая. Мери, это просто неприлично по отношению к своим товарищам…

– Ты классно придумал, Джерри, просто замечательно придумал,- ответила Томпсон,- только понимаешь – мне что-то не хочется демонстрировать себя перед всеми. Я стеснительная…

МакКони улыбнулся:

– Понимаю, понимаю… Домашнее воспитание. Ну, хорошо, а если бы нудистский клуб состоял только из двух человек, ты бы согласилась?

Мери на секунду задумалась:

– Пожалуй, да. Один член кружка, видимо, я, а другой, как я понимаю, ты?

Джерри приобнял подругу за задницу.«Видимо, все будет о'кей!- решил он,- безусловно, девка тоже не прочь побыть со мной…»

– Так что, пошли отойдем?- предложил он подружке,- вон за тем оврагом как раз есть прекрасные заросли орешника…

– Пошли,- сказала Мери,- А вообще-то – ты очень смелый парень. Чтобы предлагать такие вещи…

Какие?- поинтересовался Джерри.

Открыть на вечеринке клуб нудистов, например…

Так нот, чтобы предлагать такие вещи, надо быть уверенным, что с тобой согласятся. Скажу честно, мне очень понравилась твоя уверенность в себе.

– А знаешь, что мне нравится в тебе?- спросил

МакКони. Мери опустила глаза:

– Знаю. Мои бедра…

МакКони и Томпсон проснулись от утреннего холода. Накинув на ноги край одеяла, которое Джерри предусмотрительно захватил с собой, чтобы не спать на голой земле, Мери повернулась на бок и увидела, что ее друг не спит. Он смотрел в лицо, положив свою горячую ладонь на спину девушке. Прижал ее ближе к себе, и они молча посмотрели друг на друга. Мери была уверена, что они думают об одном и том же – почему этого не случилось раньше.«Боже, как крепки его руки, как горячи его бедра на ногах моих,- с замиранием сердца думала девушка,- как любяще ласкает он мои ноги, которые я распахиваю ему навстречу… И как замирает мое сердце в тот миг, когда ты со вздохом входишь в меня, разжигая радостным огнем внизу живота все нарастающее пламя! Какая в тебе нежность и сила когда ты любишь меня, когда ты входишь в меня… Боже мой, как мне хорошо с тобой!»

Джерри нежно погладил грудь девушки.

– Я иногда бываю слишком вульгарен и похабен,- тихо, как бы извиняясь, произнес он,- но ты не обращай на это никакого внимания…

Мери в ответ лишь погладила его по щеке:

– Ничего, ничего,- также тихо ответила она,- я понимаю тебя: людям иногда хочется казаться вульгарными и грубыми, так они стремятся убедить всех, и прежде всего себя, что они очень сильны… Чтобы быть сильным, мой дорогой, не обязательно кем-нибудь казаться. Достаточно просто быть им…

Джерри поцеловал девушку в грудь. Он целовал ее жадно, все сильнее и жарче, и через минуту яростно вошел в нее – тела их пронзила острая судорога восторга, от которой захотелось зажмуриться, потерять сознание, остановить ее, продлить как можно дольше.

Как ни бурно провели кадеты ту вечеринку, но на утреннее построение все явились без опозданий. Лейтенант Харрис, оглядывая сильно помятые лица своих подопечных, конечно же, догадался, в чем дело.

– Ну, что вы можете сказать?- лейтенант подозвал к себе Колтона и Робертса,- все ли было в порядке? И почему вы мне не позвонили?

Колтон откашлялся:

– Сэр, в тот же вечер мы отправились в бар «Голубая устрица», где, как нам сообщили, и должна была проходить вечеринка. Однако там никого из кадетов не оказалось…

– Может быть, вы их не искали?- спросил Харрис. Робертс, потирая задницу, посмотрел на начальника:

Да нет, сэр…

Так да или нет?- нахмурился лейтенант.

– Я хотел сказать – да, мы их там искали. Но в том баре их действительно не было.

– Господин лейтенант,- вмешался в разговор Колтон,- дело в том, что «Голубая устрица»- это гнусный вертеп – сказать страшно кого!- гомосексуалистов!…

– Интересно, интересно,- к говорившим неожиданно подошел комендант.

Лейтенант и стукачи-кадеты вытянулись по стойке смирно, поедая начальство глазами.

– Продолжайте, кадет,- Лассард сделал знак «вольно»,- продолжайте. Так вы утверждаете, что это – притон педерастов?

Продолжая почесывать пострадавшее на службе место, тот ответил:

– Это так, сэр…

– А что же вы делали там?- грозно спросил Лассард.- Вы что, тоже «голубые»?… Лейтенант!-

обратился он к Харрису,- этого нам еще только не хватало!

– Господин комендант,- вступился за своих протеже Харрис,- дело в том, что в том баре должна была проходить вечеринка…

– Откуда вы об этом узнали?- спросил Лассард.

– Нам сказал толстяк Барби, а ему, в свою очередь, сообщил МакКони…,-принялся оправдываться Колтон.

– О, этот МакКони,- зашипел Лассард,- это он тут главный зачинщик безобразий. Все неприятности от этого МакКони…

– Так говорите, МакКони сказал вам, что встреча назначена именно там? Он просто провел вас за нос!

Взгляд Лассарда приобрел необычайно злобное выражение, что никак не вязалось с его старческим румянцем.

Лейтенант Харрис!- скомандовал он.

Я!- отозвался тот.

– Лейтенант Харрис, вы поручились за этих людей, а они не оправдали нашего доверия… Моего доверия,- поправил Лассард.- Вам объявляется выговор с занесением в учетную карточку. Этих двоих тоже следовало бы наказать.

– Слушаюсь!- рявкнул в ответ лейтенант.- Будет исполнено. Когда прикажете приступить к наказанию?

– Да хоть сию минуту. Об исполнении доложите лично!

Лейтенант завел опальных стукачей в свой кабинет и закрылся изнутри.

– Ну что, голубчики, допрыгались?-в голосе Харриса были слышны явные нотки злорадства,- допрыгались, идиоты? Теперь из-за вас, пидаров поганых, у меня неприятности по службе. Я же, в свою очередь, выбараю вас сейчас так, как вас не барали даже в армии…

Стукачи понуро молчали.

– Принять упор лежа!- скомандовал лейтенант.- Приступить к отжиманиям от пола! Раз, два, три, четыре… поживей, мерзавцы, это только начало… десять, одиннадцать,

двенадцать,., вы на всю жизнь запомните, что значит подставить своего непосредственного начальника!

После сотого раза Робертс упал на пол и тихо-тихо произнес:

– Не могу больше…

– Ах, не можешь?- обрадовался Харрис,- очень хорошо, что не можешь! А ты,- лейтенант ткнул носком ботинка в лицо Колтона,- ты, подонок, можешь?

Тот лишь отрицательно помотал головой. Харрис гадко заулыбался:

– Сейчас, сейчас, дорогие мои, сейчас вы все сможете. Знаете, что на свете имеет самый отвратительный запах?

Обессиленные кадеты едва нашли в себе силы отрицательно покачать головами.

– Не знаете? Кипящая сера в котле дьявола. А что

пахнет еще хуже, еще омерзительнее? Отставные стукачи молчали.

– А еще хуже, еще омерзительнее пахнут мои носки, когда я их неделю не снимаю,- Харрис гаденько захохотал,- а если вы не можете продолжать физические упражнения, вы сами в этом убедитесь!…

Харрис медленно принялся расшнуровывать свои ботинки на рифленой подошве. Сняв их с ноги, лейтенант стянул носки и положил их – Колтону левый, Робертсу правый – под нос кадетам.

– Может быть, теперь вы сможете продолжать отжиматься?- издевательски поинтересовался лейтенант.

Дьявольская уловка Харриса состояла в том, что для того, чтобы не ткнуться носом в смрад его носков, приходилось отжиматься как можно выше. Лейтенант, очень довольный своим воспитательным методом, стоял рядом и считал:

– Сто двадцать один, сто двадцать два, сто двадцать три, сто двадцать четыре, сто двадцать пять… поживее, мальчики, поживее, дойдем до трехсот, и я вас отпущу… сто двадцать девять, сто тридцать, сто тридцать один, сто тридцать два… думаете, мне приятно стоять здесь на

цементном полу на босую ногу? Сто тридцать девять, сто сорок, сто сорок один… я ведь могу так и простудиться- кто тогда будет следить за порядком в Академии? Сто сорок пять, сто сорок шесть, сто сорок семь…

Наконец, на счете сто сорок девять Колтон не выдержал и, потеряв сознание, уткнулся носом в смердящий на все помещение носок своего начальника.

– Так, один готов,- обрадовался тот,- ну, давай, приятель, тебе не так уж и много осталось. Сто пятьдесят, сто пятьдесят один, сто пятьдесят два… не сачкуй, приятель, не сачкуй! Я сказал – сто пятьдесят два… всем телом, всем телом… вот так, хорошо. Сто пятьдесят восемь, сто пятьдесят девять…

После той истории Колтон и Робертс три дня отлеживались в лазарете.

– Надо наказать этого жирного скота,- сказал своему другу Робертс,- через него мы и влипли…

– И МакКони тоже,- согласился Колтон,- все изза него и началось. Подумать только, за одни сутки дважды невинно пострадать: сперва от этих «голубых» в баре – до сих пор очко болит, а потом еще и от начальства…

– Да, и МакКони. Но начать следует с толстяка. Джерри хитрый, а с Барби будет проще управиться.

– У тебя есть план?- спросил товарища Колтон,- и какой, если не секрет?

– Очень простой. Как ты думаешь, что сказало бы начальство – да тот же лейтенант Харрис, если бы я нашел в кровати у кого-нибудь из кадетов телку?

Я думаю, был бы скандал.

Правильно думаешь. А что ты для этого предлагаешь? Никогда не видел,чтобы толстяк Барби тянул кого-нибудь, да еще в казарме… Робертс ухмыльнулся:

А мы ему в этом поможем.

Барби?

Да.

– Но как?- не понял Колтон,- как ты собираешься это сделать?

– Надо нанять какую-нибудь дешевую спермовыжималку, привести ее в казарму, в комнату Барби и подложить ему в койку незадолго до отбоя. Толстяку даже трахать ее не обязательно. Достаточно будет, если ее там просто найдут.

А как?

Мы поможем.

Настучим лейтенанту Харрису?

Обязательно. До Колтона наконец-то дошло:

– Отличная идея! Во-первых, мы подставим толстяка Барби, во-вторых, восстановим свое честное имя в глазах начальства, ав-третьих – поможем администрации избавиться от нежелательных элементов. Кстати, а сколько стоит одна спермовыжималка?

– Я думаю, не очень дорого. Скинемся?

– Никуда не денешься. Хотя, по правде говоря, никогда не думал, что придется платить свои собственные деньги, чтобы нанять такому мерзкому типу, как этот Барби, девку…

– И чего только не сделаешь ради торжества добра и справедливости,- вздохнул Робертс.

– Да, ты прав,- согласился его товарищ.

Через несколько дней, вернувшись незадолго до отбоя в свою комнату, Барби к своему удивлению обнаружил лежащую на кровати девку. Девка эта была одета в яркокрасное платье, белые лаковые туфельки, которые она не скинула даже прилегши, и белые перчатки в сетку. Роста она была выше среднего, брюнетка. Она являла собой довольно распространенный тип латиноамериканской смазливости. Таких девок почти каждый день можно встретить на пляжах Флориды, где они демонстрируют свои прелести – всем, кто готов обратить на них свой взор. Обдав остолбенелого от увиденного кадета терпким запахом джина и расстегнув верхнюю пуговичку платья, обольстительно улыбнулась. «Возьми меня, если ты действительно настоящий мужчина,- говорила эта улыбка,- все зависит только от тебя…»

Барби продолжал смотреть на незваную гостью во все глаза.

– Ну что же ты стоишь,- наконец произнесла та,

– подойди же ко мне. Я давно тебя дожидаюсь… Барби несмело промямлил:

– Да я, собственно… мы, собственно, кадеты, а тут

нельзя… посторонние лица… Незнакомка мелко захохотала:

– Ах ты мой пузатенький, ах ты мой жирненький! Какая же я посторонняя? Иди ко мне, мой хороший, я сделаю тебе больно и приятно!…

Пока Барби смотрел на девку, та принялась медленно, как на сеансе стриптиза, снимать платье.

– Мисс… извините, не знаю, как вас зовут, умоляю вас – идите отсюда поскорей…

Девка, сняв платье, принялась неторопливо снимать лифчик.

– Девушка, дорогая, сейчас придет начальство…,-

причитал Барби. Девка стянула колготки:

– Так ты, оказывается, трусливый? Боишься начальства? А твои друзья утверждали, что ты самый смелый полицейский во всей Академии…

– Какие еще друзья,- не понял Барби.

– Которые наняли меня. Они сказали, что хотят сделать тебе подарок, отблагодарив таким образом за одну услугу, которую ты им оказал…

До Барби мгновенно дошло:

– А, это, наверное, двое кадетов из нашего взвода

– оба такие плотные, стриженные бобриком, оба придурковатого вида? Колтон и Робертс?

– Да, именно те, что ты сказал. Так ты мне не

ответил – будешь ты меня трахать или не будешь?… Барби метнулся к дверям:

– Сейчас, сейчас, только вот хочу у товарища

узнать одну вещь… Толстяк побежал в комнату МакКони.

У меня в комнате – какая-то женщина!- прямо с порога закричал он,- она у меня в комнате!…

Тише, тише,- успокоил его Джерри,- что значит у тебя в комнате женщина? Ты знаешь, до того, как я поступил в Полицейскую Академию, у меня в комнате их перебывало несколько сотен! Но я не считал это достаточным поводом для того, чтобы бегать к своим друзьям и отрывать их от дел!

– Ты не понимаешь! У меня в комнате – совершенно незнакомая женщина!

– Как она туда попала?

– Мне кажется… то есть не мне кажется, она сама сказала, что ее наняли Колтон и Робертс, чтобы подстроить мне какую-то подлянку и отомстить за свой неудачный поиск нашей вечеринки…

МакКони насторожился:

– Колтон и Робертс, говоришь? Наняли, говоришь? Ну-ка, пошли к тебе!…

Едва переступив порог комнаты своего друга, МакКони мгновенно оценил обстановку.

– Какая же ты, однако, молоденькая!- обратился он к девке,- какая аппетитненькая! Тебе, наверное, никто не даст меньше пятидесяти…

Девка улыбнулась:

– О да, я стою семьдесят долларов в час. Правда, ваши друзья, те самые, которые наняли меня поразвлечься с этим толстым,- она указала на Барби,- заплатили мне шестьдесят, но я сделала им небольшую скидку – подростков, студентов, полицейских и военнослужащих я всегда обслуживаю по льготному тарифу…

– Колтон и Робертс?- переспросил МакКони,-

Они уже расплатились с тобой! Девка слегка обиделась:

– Неужели вы не видите, что я честная девушка. Я никогда не работаю в кредит – только предоплата. Вы что,

думаете, что я обману вас, сбежав с деньгами? Доверие клиента – вот что самое главное в моем ремесле!

– Да нет, я так не думаю. Просто это так неожиданно: мой друг приходит к себе в комнату, видит тут тебя…

– Но ведь это такая приятная неожиданность! -возразила девка.

– Да, настолько приятная, что мой друг от неожиданности сразу же кончил. К большому сожалению, он страдает преждевременным спермоизвержением…

Проститутка расхохоталась:

– Бедный коп! Ха-ха-ха! Как мне его жалко! Впрочем, его горю можно помочь: я знаю специальные тренировочные упражнения,- девка облизала губы,- целый комплекс тренировочных упражнений. За дополнительную плату могу провести. А вообще, скажу вам по секрету – если мужик кончает преждевременно, то это, скорей, вина не его, а партнерши…

– Ты знаешь, с Барби пока повременим,- предложил МакКони,- я хотел предложить тебе нечто другое.

– Что же?- заинтересовалась проститутка.

– Тут у нас в Академии есть один начальник,- начал МакКони,- он страдает тем же, чем и мой бедный друг Барби. Думаю, что как настоящий гражданин и хороший полицейский я обязан сперва позаботиться о дорогом начальстве, ведь верно?

Проститутка утвердительно кивнула.

– Так вот, у него точно такие же неприятности. Только я хотел бы, чтобы это произошло для него неожиданно…

– А кто это? МакКони улыбнулся:

– Комендант Лассард, начальник нашей Академии. У него есть один комплекс – он очень любит заниматься сексом в самых неожиданных местах.

– О, это мне очень, очень подходит!- обрадовалась проститутка,- я тоже очень, очень люблю заниматься этим делом в самых неожиданных местах.

Знаешь, где я лишилась девственности,- обратилась она к МакКони и Барби,- вы даже не поверите, мальчики: в телефонной будке. Мне было тогда двенадцать лет. Поздновато, конечно, но ничего не поделаешь – лучше поздно, чем никогда! Помню, та телефонная будка была очень маленькая, я стояла, согнувшись в три погибели, и моя голова все время упиралась в таксофон, когда Джонни – это был мой первый парень – когда он разорвал мне эту штуку, мне сделалось немножко больно, я вскрикнула от неожиданности и пребольно ударилась лбом о рычаг аппарата – вот видите, даже небольшой шрам остался…,- проститутка, откинув волосы назад, показала небольшое белое пятнышко на лбу,- потом я трахалась в автомашинах

– мне очень нравилось перепихиваться в наших, американских тачках, они очень просторные, а вот японские и европейские модели не люблю – слишком маленькие, некуда ноги протянуть.

– Ну, пилиться в автомашинах – невелико удивление, мы все через это прошли еще в детстве,- перебил ее МакКони.

– А ты трахался когда-нибудь в пожарной машине?

– девка явно обиделась,- когда она на всей скорости мчится тушить горящий небоскреб?

Не приходилось,- растерялся Джерри.

А в кузове огромного карьерного «мака»?

В кузове – тоже не приходилось.

То-то же. А мне приходилось.

– Да, ты настоящий профи,- похвалил проститутку МакКони.

– Еще бы!- довольно хмыкнула она.- А вообщето, машины – это, конечно, первый сорт, но мне попадались места и поинтересней… Помню, года два назад снял меня один пианист – такой старый, толстый, обрюзгший и гадкий, какой-то перебежчик из Советской России, мистер Бергер, Помнится, был он очень гадкий, от него за версту несло дешевыми сигаретами, к тому же он оказался очень скупым – дрожал над каждым баксом… Но дело не в этом: привел он меня куда-то в свою конуру на Брайтон-Бич,

расплатился и отбарал меня – где бы вы думали?- на рояле! Мне так понравилась новизна ощущений, что я даже вернула ему деньги!

– Ладно, хорош трепаться!- перебил ее МакКони,- вот тебе еще сотка, пошли!…

Тем же вечером комендант Лассард должен был проводить в актовом зале лекцию о новинках полицейской техники. Двери зала не были заперты, и МакКони с девкой, быстренько проникнув туда, спрятались в огромную гробоподобную трибуну полированного красного дерева.

В зале появился комендант с какими-то полицейскими чинами. Лассард зашел на сцену и направился к трибуне.

– Только постарайся сделать все как можно поделикатней,- шепнул проститутке МакКони,- наш начальник сейчас будет читать какую-то лекцию. Он всегда говорил, что надо совмещать приятное с полезным…

Проститутка заулыбалась:

– А что тут приятное, а что – полезное? Лассард неспешно встал за трибуной.

– Уважаемые господа! Сегодня я имею честь представить вашему вниманию новые разработки полицейской техники. Это самые прогрессивные, самые последние достижения. Выключите, пожалуйста, свет в зале,- попросил он,- сейчас вы увидите слайды.

– Ну, что?- мигнул МакКони проститутке,-

приступим? Лассард продолжал:

– Господа, вы видите специальный пуленепробиваемый костюм полицейского, незаменимый в борьбе с уличными террористами, равно как при штурме угнанных самолетов, освобождения заложников, внезапных налетов на бандитские притоны…

Проститутка принялась медленно растегивать штаны коменданта Академии.

– Это обмундирование не может быть пробито из обычного бытового «Магнума» сорок пятого калибра – мы

провели целый ряд экспериментов, и их результаты засвидетельствованы. Костюм имеет целый ряд преимуществ перед обычным бронежилетом: во-первых, в комплект обмундирования входят и штаны, которые надежно защищают жизненно важные участки тела…

Проститутка очень деликатно спустила брюки и трусы Лассарда. Тот, будто бы ничего не замечая, читал далее:

– Да-да, господа, надежно защищают… о-о-о!… жизненно важные участки… тела… о-о-о! Как приятно… как приятно, что такой костюм наконец-то появился в арсенале наших полицейских служб, господа… о-о-о! как это замечательно!…

Девка старалась вовсю: это была действительно честная проститутка, и она не хотела получать деньга за просто так.

– А вот на этом слайде, господа – специальная полицейская машина, предназначенная для транспортировки задержанных. Наши законы стали гораздо гуманней – господа… о-о-о!… обратите ваше внимание: в отсеке, предназначенном для задержанных, есть и кондиционер, и очень удобные, очень мягкие сидения… о-о-о! очень, очень мягкие, сидения, просто замечательные сидения!…

Трибуна, за которой стоял комендант Лассард, ходила ходуном.

– А вот это – образец нового пистолета. Он несколько отличается по своим параметрам от предыдущих моделей – пистолет этот более легкий и скорострельный, но это еще не все: обратите внимание на рукоятку – она специально сконструирована так, чтобы полицейскому было удобно держать в руке… о-о-о! в руке… чтобы было удобно!., о-о-о! как замечательно, когда стоящую вещь удобно просто подержать во рту… извиняюсь, в руке… о-о-о! господа, это просто замечательно!…

Тяжело вздохнув, комендант, наконец, тихо произнес:

– Я кончил, господа…

В зале зажегся свет, и полицейские, несколько удивленные тем темпераментом, с которым Лассард рассказывал о новейших достижениях полицейской технологии, потянулись к выходу. Комендант, сложив в папку бумаги, отошел от трибуны. Внезапно его внимание привлек какой-то шорох. Лассард наклонился и, к немалому своему удивлению увидал выползающего из трибуны Джерри…

– Кадет МакКони?- проникновенно зашептал

комендант,- что вы тут делаете? Джерри приложил палец к губам:

– Тс-с-с…

Тем временем мнимый латиноамериканец продолжал свои визиты на женскую половину казарм – оттуда он обычно возвращался незадолго до подъема, блаженно улыбаясь.

Однако всему рано или поздно приходит конец.

Однажды Хуан, он же – Джон, явился в свою комнату довольно раньше обычного – часа в два ночи и, еле доковылял до кровати, рухнул на нее, не раздеваясь.

Что с тобой?- перепугался было зашедший к латиноамериканцу» МакКони.

О-о-о, не спрашивай, пожалуйста, что со мной,- тихо застонал тот,- только не спрашивай…

Влив в совершенно обессиленного друга стакан виски, Джерри, наконец, привел его в чувство.

– Тебя когда-нибудь насиловала баба?- спросил Джон.

МакКони замялся:

– Вообще-то нет. А что, разве такое возможно -

чтобы баба изнасиловала мужика? «Латиноамериканец» тяжело вздохнул:

– Оказывается, да… Джерри придвинулся ближе к товарищу: – Ну-ка, ну-ка, пожалуйста, с этого места -

поподробней…

– Дело было так: ты же знаешь, что каждую ночь я, напялив на голову парик и подложив под женский халат накладные сиськи, отправляюсь на гуляночку.

– Да, знаю,- подтвердил МакКони.

– Так было и на этот раз. Иду я, значит, по коридору, а навстречу мне – сержант Элизабет Трахтенберг, ты ее, наверное, знаешь – она у девочек что-то вроде цепного пса – следит за нравственностью, падла… После отбоя – никаких мальчиков в гостях, а то, мол, сразу же рапорт Лассарду.

МакКони ухмыльнулся:

– Ay самой в глазах – по большому-пребольшому члену!

– Вот именно! Так вот – иду я по коридору, и тут окликает меня эта выдра:«Госпожа кадет, остановитесь!» Я, естественно, останавливаюсь. Подходит она ко мне и начинает так придирчиво-придирчиво оглядывать.«Как ваша фамилия?» Я отвечаю:«Насименте. Дженни Насименте». «У нас в Академии нет курсанта с такой фамилией,- говорит та,- и вообще, что-то часто я вас тут вижу. Следуйте за мной!» Заводит она меня в свою коморку и – хвать за накладные сиськи! Они, конечно, в разные стороны. «Интересно, интересно,- говорит,- первый раз вижу, что у моей подопечной груди отваливаются…» А потом – хвать меня за член! А он у меня от страха и от отвращения к этой облезлой крысе совсем, бедный, сморщился…» «Ой, что это?

– говорит Трахтенберг». «Член,- отвечаю». «Я вижу, что член, я хочу знать, откуда он у вас взялся, госпожа кадет?» Я отвечаю:«Не знаю, еще утром его здесь не было. Видимо, вырос за сегодняшний день…» Та посмотрела на меня строго и вновь спрашивает:«Вы, госпожа кадет, видимо, все время только и делаете, что мечтаете о членах. Понимаю, понимаю

– каждый рано или поздно получает в жизни именно то, чего ему так не хватает…»

– А потом?- перебил товарища МакКони.- Что

было с тобой потом? Джон тяжело вздохнул.

– Лучше не спрашивай. Она повалила меня на пол и принялась сдирать мой халат…

– Повалила на пол, говоришь? Какая-то баба повалила тебя, здоровенного мужика, на пол? И ты ей это позволил? Как же после этого тебя назвать?…

– Но она в совершенстве владеет приемами джиуджитсу!- возразил Джон.- Она работает инструктором!…

– Тогда другое дело. Но неужели у тебя на нее встал?

– В том-то и дело, что нет. Понимаешь, обычно стоит, как «Эмпайер Билдинг», даже когда и не хочется по большому счету, а тут опустился, как у мертвого и – ни в какую!

– А она что?

– Заломала мне руки назад, содрала трусы, схватила своей жадной рукой – и в рот!

А он что?

Не встал, хоть убей!

А она что? Минут пятнадцать изо рта не вынимала!

А ты что?

Ни в какую!

А она что?

– А она заломала мне руки побольнее, чтоб не вырвался и не убежал.

А что ты?

Попытался вырваться и убежать.

А что она?

– Заломала мне руку так сильно, что я заорал от боли, а потом вытащила откуда-то суровую нитку и перевязала мою бадангу у самого основания…

– А что ты? Джон тяжело вздохнул:

– Очень быстро потерял сознание. Эта мерзкая курва привела меня в чувство, а потом говорит:«Если ты не придешь сюда завтра же и не оттрахаешь меня должным образом, я напишу на тебя такой рапорт начальству, что тебя ни в одну тюрьму не возьмут!…»

– И что ты теперь собираешься делать?- поинтересовался Джерри.

– Не знаю. Видимо, придется идти…

До окончания курса оставалось не больше недели, и кадеты приступили к выпускным экзаменам. Экзамены по стрельбе из автоматического оружия, по теории, уставам и юриспруденции были сданы довольно быстро, но вот зачет по вождению полицейской машины почти у всех вызывал ужас – его должен был принимать сам лейтенант Харрис.

Однажды под вечер в комнату к МакКони зашел Хайталл.

Понимаешь, друг,- сказал он Джерри,- мне очень стыдно признаться, но я до сих пор не умею водить автомобиль.

– Не может этого быть,- удивился МакКони,- ты, наверное, шутишь…

– Нет, я не шучу: я действительно никогда не сидел за рулем автомашины.

Но у нас скоро экзамены!

Вот именно.

– Могу ли я тебе хоть чем-то помочь?- поинтересовался МакКони.

– Именно за этим я к тебе и пришел. Ты не мог бы научить меня водить автомобиль?

– Отчего же не мог? Конечно, могу!- согласился Джерри,- только вот в чем загвоздка: нам надо найти гденибудь машину для учебы…

– Я уже присмотрел одну: это «тоета» Колтона – он паркует ее недалеко от Академии. Я не спрашивал его разрешения, потому что знаю, что он откажет мне: этот расист не любит нас, чернокожих. Мы просто возьмем ее на время, а потом поставим на прежнее место…

– Хорошо,- согласился МакКони,- когда мы можем приступить к учебе?

– Да хоть сегодня. Правда, ключей у меня нет, но зато есть вот это,- негр вынул из кармана связку отмычек,- я взял на время из кабинета криминалистики.

– Отлично!- воскликнул МакКони.- Если бы ты не был полицейским, из тебя получился бы неплохой профессиональный угонщик тачек. Кстати, все время хотел спросить, кем ты был у себя в Новом Орлеане – до того, как приехал в Нью-Йорк?

Хайталл улыбнулся:

– Квартирным вором…

Тачка Колтона стояла на неосвещенной стоянке, в стороне от других автомобилей.

– Справишься с дверкой?- спросил МакКони. Негр утвердительно кивнул.

– Ну, смотри: вот это – зажигание, вот это – коробка передач,- принялся объяснять Джерри,- для того, чтобы тронуться с места, следует,…

Хайталл уселся за руль, однако из-за своегогигантского роста ему никак не удавалось устроиться поудобней – колени негра чуть ли не упирались в крышу салона. Права оказалась та проститутка, когда утверждала, что японские модели очень неудобны…

– Знаешь что, давай выбросим к черту передние сидения,- предложил МакКони,- это, конечно, немножко затруднит обзор дороги, но зато тебе не придется складываться…

Через минуту передние сидения валялись на асфальте автостоянки. Хайталл, облегченно вздохнув и, наконец-то, поставив ноги на педали, заметил:

– А знаешь, так действительно удобней… МакКони оказался хорошим преподавателем – уже через полчаса Хайталл вел автомобиль хоть и медленно, но довольно ровно.

– Хорошо, хорошо, не суетись, отжимай сцепление плавно, без рывков,- приговаривал Джерри,- все хорошо, парень, только спокойней…

Неожиданно сзади раздался звук полицейской сирены.

– Полиция,- пробормотал МакКони,- этого еще не хватало. Представляешь, как обрадуется лейтенант Харрис, если нас, двух самых примерных кадетов, вдруг обвинят в угоне автомашины?

Хайталл прибавил газу. Машина понеслась по освещенным нью-йоркским улицам,

– Голубая «тоета», немедленно остановитесь,- услыхали кадеты из-за спины звук полицейского мегафона.- Вы нарушаете правила дорожного движения, создаете аварийноопасную ситуацию. Повторяю: немедленно остановитесь.

Хайталл неожиданно свернул на плохо освещенную улочку и, сбив по дороге мусорный бак, включил четвертую передачу.

Вот это класс!- восхищенно сказал МакКони,- если бы не видел сам, ни за что не поверил бы, что ты впервые сидишь за рулем…

Это все потому, что у меня оказался такой прекрасный учитель,- любезно ответил Хайталл.

Полицейская машина на какое-то время отстала. Хайталл сбросил скорость и обернулся к Джерри:

– А ты знаешь,- сказал он,- в этом что-то есть. Во всяком случае, мне это очень понравилось.

Джерри заулыбался.

– Может быть, еще погоняем по городу?-

предложил негр.

– Отчего бы и не погонять?- согласился МакКони,- ну-ка, приятель, сверни направо…

Хайталл погнал «тоету» в сторону Бруклинского моста. Путь им вновь перегородила полицейская машина.

– Голубая «тоета», приказываю вам немедленно остановиться,- понеслось из громкоговорителя,- если вы сейчас же не выполните наше распоряжение, мы будем вынуждены открыть огонь по колесам! Повторяю: немедленно остановитесь! Вы создаете чрезвычайно опасную обстановку на дороге…

Хайталл удивительно ловко увернулся от ехавшего на него грузовичка и свернул в переулок. Сзади слышалась полицейская сирена.

– Ну, что, мне кажется, пора домой,- заметил МакКони,- по-моему, с практикой вождения у тебя все в порядке…

Заехав в какой-то грязный двор, друзья вылезли из машины.

– Следовало бы как-то сообщить Колтону, где мы оставляем его тачку,- предложил Джерри,- он, конечно, изрядная свинья, но все-таки нам, как будущим полицейским, следует относиться к чужой собственности с уважением…

На следующий день, пройдя к автостоянке и не найдя там своей машины, Колтон, однако, заметил на асфальте нацарапанную мелом записку следующего содержания: «Кадет Колтон! Мы взяли твою «тоету» покататься, потому что ты бы нам ее все равно не дал. Если хочешь получить ее обратно, проедь до Бруклинского моста и сверни налево – около киоска «Кодак» будет двенадцатиэтажный доходный дом. Во дворе найдешь свою тачку. Твои друзья».

Колтон прекрасно понял, кто брал его машину.

– О, черт!- кадету только и оставалось, что плюнуть на асфальт,- ну, сволочи! Ничего, я с вами, подонки черножопые, еще разберусь…

Зачет по вождению полицейской машины начался ровно в восемь утра. Лейтенант Харрис, в белых лайковых перчатках и отутюженном кителе, стоя на автоплощадке, командовал:

– Кадет Дуглас! Приступить к вождению!

Экзаменационная площадка была не то, чтобы сложной, но очень неудобной: водителю следовало проехать сперва по высокой эстакаде, потом резко свернуть налево, не задев при этом оградительный барьер, затем пропетлять между рядами старых автомобильных протекторов, заехать под моечную машину и, не включая стеклоочистителей, попетлять между небольшими ямками. Вождение следовало выполнять на скорости двадцати-двадцати пяти миль в час.

И Дуглас, и Томпсон, и Джон, и Ларвел справились со своей задачей довольно быстро. МакКони, который отстрелялся одним из первых, с неослабевающим вниманием следил за Хайталлом – впрочем, тот совсем не волновался и сдал зачет довольно уверенно.

– Кадет Фокс!- скомандовал лейтенант. Маленькая негритянка села за руль и очень изящно повела полицейский автомобиль – быстро миновала эстакаду, уверенно преодолела все препятствия и поехала в сторону Харриса. Однако тот почему-то слишком близко подошел к дорожке, и Саманта, не заметив своего экзаменатора, проехала по его ступням…

А-а-а!!! – заорал лейтенант от боли.

Молодец, Саманта!- прокомментировал

Джерри,- просто молодец. Ювелирная работа!… Придя в себя, лейтенант заорал во всю глотку:

– Ах ты, вонючка! Я вижу, ты специально это

сделала!… Та растерялась:

– Извините, сэр, извините меня, Бога ради, я не хотела, я действительно не хотела сделать вам так больно, я не хотела, господин лейтенант…

Харрис рассвирепел:

– Так ты еще и издеваешься, грязная вонючка! Расплодилось вас, недоносков черножопых, что собак нерезаных, проходу от вас нету, жить спокойно не даете…

С этими словами глаза Хайталла налились кровью. Он медленно поднялся с места и пошел в сторону Харриса.

– Хайталл, приятель, обо леди, не горячись,- крикнул ему МакКони,- не горячись, мы потом разберемся с этим скотом, вот только получим дипломы и сразу же разберемся. Я тебе это обещаю, Хайталл…

Однако тот, не слушая увещеваний товарища, продолжал так же неторопливо двигаться в сторону Харриса.

– Сволочи черножопые,- вопил лейтенант,- мало вас вешали ку-клус-клановцы, жалко, что не передушили вас, сволочей, всех до единого…

Хайталл подошел к Харрису из-за спины и стал рядом. Тот, не замечая негра, продолжал бесноваться:

– Грязные вонючие выродки, вы еще хотите служить в полиции! Да вас всех следует…

Хайталл положил свою огромную руку на плечо начальнику:

– Ну-ка, скажи, что следует?

Харрис посмотрел в налитые кровью глаза негра и сразу же все понял. Его затрясло от ужаса. Вырвавшись из рук Хайталла, Харрис поспешил спрятаться в той самой автомашине, в которой кадеты сдавали экзамены.

Хайталл нагнулся и поманил его пальцем:

– А ну выходи…

Побледневший лейтенант отрицательно замотал головой.

– А ну выходи,- повторил Хайталл,- выходи и скажи всем нам, что же следует сделать. Трясущийся от неподдельного страха, лейтенант продолжал сидеть в машине.

– Не хочешь?- спросил его Хайталл.- Не хочешь? Не надо. Тогда я помогу тебе выбраться из машины, парень, но ты пожалеешь об этом вдвойне.

Негр навалился плечом на полицейскую машину и перевернул ее на бок. Оттуда послышался дикий крик – видимо, при падении Харрис себе что-то сломал.

– Ага, безобразия тут творятся,- на площадке появился начальник Академии,- казенное имущество уничтожаете!- Лассард подошел поближе к кадетам.- Ну, кто тут зачинщик? Это, конечно же, МакКони!

Из машины вылез, держась за сильно ушибленный локоть, лейтенант Харрис.

– Это не МакКони, это вот этот черномазый,- при виде начальства к Харрису вернулась его обычная смелость,- это все он, скотина!- Харрис ткнул пальцем в негра.

Лассард улыбнулся:

– Ну, наконец-то, хоть одного отсеим.- Он резко повернулся к Хайталлу,- Хайталл, вы исключены из Полицейской Академии. Сдать обмундирование и табельное оружие!…

– Мне кажется, Хайталл поступил абсолютно правильно,-сказала Мери Томпсон,- эта грязная свинья прилюдно оскорбила девушку.

За ужином в столовой у кадетов только и было разговоров, что об утреннем происшествии.

– Да еще – оскорбила ее как чернокожую,-

заметил сидящий рядом Ларвел,- да за такие вещи… МакКони не согласился:

Конечно же, Харрис – свинья и подонок, но мне кажется, негр несколько погорячился. Думаю, ему следовало бы промолчать на этот раз, а потом, когда бы мы все получили дипломы, то поквитались бы с этим вонючим козлиной. Я бы первый помог ему в этом…

С кем, с кем поквитались,- к столику подошел Колтон,- а ну-ка повтори, с кем бы вы поквитались?

– Не твое дело,- огрызнулся МакКони,- и

вообще, мы тебя сюда не звали, иди, куда шел… Колтон развязно уселся на столик.

– Да, и еще я не разобрался с тобой за мою тачку… МакКони честно округлил глаза:

– Какую тачку?…

– Не придуривайся, парень. Ты сам прекрасно знаешь, что я имею в виду…

– Не знаю,- сказал Джерри. Колтон, повернувшись к стойке, крикнул:

– Эй, Робертс, подойди-ка к нам на минутку. Вот этот грязный пидар,- он указал пальцем на Джерри,- этот грязный, вонючий пидар вместе со своим ублюдочным приятелем Хайталлом, которого, слава Богу, наконец, выгнали, они угнали мою новенькую «тоету», разбили ее, а теперь не хотят в этом даже признаться! Что ты на это скажешь?…

Робертс неторопливо подошел к столику.

– Привет, МакКони, привет, грязный пидар… Джерри улыбнулся:

– Если тут и есть грязные пидары, так это вы, ребята! Всем прекрасно известно, как лихо отбарали вас гомики в «Голубой устрице»!

При упоминании о «Голубой устрице» Колтон и Робертс насупились.

Мери, почувствовав, что драки не миновать, попыталась хоть как-то разрядить ситуацию:

– Может быть, вы разберетесь как-нибудь в другой

раз и в другом месте? МакКони посмотрел на девушку:

– Мери, если тебе не сложно, поднимись, пожалуйста, к себе в комнату. Надеюсь, я скоро буду…

Мери нехотя встала со своего места и направилась к выходу.

– Ребята, я хорошо вижу, что вы невзлюбили меня с самого начала. Вы пытались шпионить за нами, хотели сорвать нашу первую вечеринку, решили подставить моего хорошего друга Барби…

– Мы по распоряжению лейтенанта Харриса блюли вашу мораль,- перебил его Робертс,- для вашей же пользы, а вы, вонючки, этого даже не оценили!…

– Я не просил вас об этом…

Гадко улыбаясь, Колтон зачерпнул своей волосатой рукой пригоршню рисового супа из миски МакКони и размазал его по кителю кадета.

– Об этом ты меня тоже не просил… И автомашину тоже взял без разрешения…

«Только бы не сорваться,- думал про себя Джерри,- только бы не сорваться. Ничего, получу диплом об окончании и в первый же вечер…»

Продолжая улыбаться столь же гадко, Колтон неспеша взял миску с супом и медленно вылил его за шиворот МакКони…

Ну, ударь, ударь меня,- зашипел ему Колтон прямо в лицо,- ударь меня, врежь мне по морде, если ты настоящий мужчина, а не мешок с дерьмом!…

Действительно, парень, ударь Колтона,- сказал Робертс,- ты же такой смелый, такой храбрый…

«Только бы не сорваться, только бы не дать этим скотам по хохотальнику,- продолжал успокаивать себя Джерри,- только бы не сорваться…»

Продолжая издеваться таким образом, Колтон и Робертс подошли к МакКони вплотную. И вдруг…

– Иййех!- невесть откуда взявшийся Барби заехал Колтону подносом по голове. Робертс, занеся кулак для удара, повернулся к толстяку, но МакКони, опередив его на какое-то мгновение, коротким ударом свалил негодяя на пол.

Колтон, поднявшись с пола, налетел на Барби – тот, прислонившись к стойке, смешно отмахивался от нападавшего своим подносом.

Я не спрашиваю, кто и сколько раз ударил, я спрашиваю – кто ударил первый?

МакКони, Барби, Колтон и Робертс вот уже полчаса стояли в кабинете начальника Академии.

– Вы прекрасно знаете, что полагается за драку во вверенном мне учебном заведении,- продолжал Лассард,- я имею полное право выгнать вас всех сразу, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Но понимая, что до окончания Академии и вручения дипломов осталось пять дней, я иду вам навстречу: я выгоню только одного – того, кто ударил первый.

Барби, набрав в легкие воздуха, уже хотел было сделать признание, но МакКони опередил его:

– Господин комендант, это сделал я!

Лассард удовлетворенно посмотрел в его сторону и, привстав из-за стола, сказал:

– Значит, кадет МакКони, вы утверждаете, что драку начали вы? Отлично, отлично… Нечего сказать, будущий офицер нью-йоркской полиции… Может, вы расскажете, из-за чего вы начали драку с другими кадетами?

– Дело в том, сэр, что эти двое…

– Тревога! Тревога!- перебил МакКони голос в репродукторе.- В городе – серьезные беспорядки! Боевая готовность номер один!

Лассард взял трубку телефона и набрал какой-то номер.

– Что там случилось?- закричал он.- Алло, это Министерство внутренних дел?

– В городе серьезные беспорядки,- послышалось с той стороны провода,- так что, комендант Лассард,

готовьте своих людей. Боевая готовность номер один…

Полицейский автобус, ревя сиреной, мчал кадетов к одному из нью-йоркских кварталов – туда, где начались массовые беспорядки. Кадеты были вооружены и экипированы соответствующим образом: боевая готовность номер один – это означало увесистую полицейскую дубинку, специальный защитный шлем со стеклянным забралом, бронежилет и кольт сорок пятого калибра. По всему было видно, что дело предстояло нешуточное…

– Что там происходит?- поинтересовался МакКони у водителя.

– Пока ничего определенного сказать не могу,- водитель включил четвертую передачу,- в том районе, куда мы направляемся, живут преимущественно деклассированные элементы. Известно только, что сегодня утром там была какая-то драка…

– Но в Нью-Йорке каждый день бывает по сотне драк!- удивился Джерри,- так что, каждый раз надо ставить на уши всех полицейских?…

– Ты недослушал. Там началась какая-то очень крупная драка – не знаю, правда, из-за чего. Однако вскоре она переросла в эти беспорядки…

– И что там происходит сейчас?

– По рации передали – грабежи, насилия, погромы магазинов – в общем, все, как обычно…

Автобус резко затормозил – навстречу ему, пошатываясь, шел какой-то полицейский – китель на нем был разорван, лицо было замазано кровью.

– Матерь Божья,- растерянно пробормотал Барби,- там, наверное, действительно что-то серьезное…

– Кадет Саманта Фокс!- скомандовал лейтенант Харрис,- вы остаетесь оказывать пострадавшему первую помощь. Свяжитесь по рации с ближайшим полицейским управлением!

Саманта осталась рядом с окровавленным полицейским, а кадеты поехали дальше. Вскоре автобус подкатил к каким-то полуразбитым домам, нижние окна которых были забиты досками – этот район, видимо, и был эпицентром беспорядков.

– Выйти из автобуса!- прозвучала команда лейтенанта,- рассредоточиться, используя естественные укрытия!

В этот момент где-то недалеко послышалась стрельба. Люди, стоящие на улице, заоборачивались, кто-то завизжал, и началась паника.

– Всем гражданским лицам спрятаться в укрытия!

– скомандовал в мегафон Харрис.

Люди кинулись в раскрытые двери подъездов и магазинов. В секунду все принялись визжать, орать, началась давка. Некоторые из людей попытались удрать, некоторые падали плашмя, чтобы ползком покинуть опасное место, другие – преимущественно уличные торговцы – корчились в пыли, пытаясь спасти свой нехитрый скарб и уволочь его с собой. Один из прилавков опрокинули. Вместе с ним в пыль покатилась какая-то до безобразия толстая старуха.

Вдали, на перекрестке с соседней улицей, показалась какая-то толпа.

– Рассредоточиться по дворам!- приказал лейтенант Харрис.

Через час ситуация прояснилась: беспорядки, хотя и были серьезными, однако не настолько, чтобы давать серьезные поводы для беспокойства. Как сообщила полиция, одним из главных зачинщиков беспорядков был Короткий Мак – беглый рецидивист, давно разыскиваемый полицией.

– Если бы нам удалось взять этого подонка,- сказал в полицейской машине Лассард Джону Ларвелу, которого начальник Академии, не найдя в суматохе своего водителя, усадил за руль,- если бы нам удалось его взять, беспорядкам быстро бы пришел конец.

– А кто это такой?- поинтересовался Ларвел.

– Один из главарей нью-йоркского преступного мира.«Мокрушник», между прочим. На нем висит: убийство полицейского в Арканзасе – раз,- Лассард принялся загибать пальцы на руке,- изнасилование

несовершеннолетней в Сан-Франциско – два, еще одно убийство полицейского, на этот раз во Флориде – три, вооруженный налет на супермаркет в Питтсбурге – четыре, убийство своего же сообщника во Флориде – пять, побег из тюрьмы – шесть. И многое-многое другое. Не хватит пальцев на руках и на ногах, чтобы перечислить все преступления этого негодяя. Я думаю, ему в любом случае гарантирован электрический стул – хотел бы я посмотреть на адвоката, который бы взялся защищать этого мерзавца.

– А он что, сбежал из тюрьмы?

– Да, к большому сожалению. И вдобавок ко всему убил при побеге охранника. Так что с ним, насколько я понимаю, можно не церемониться – если кто-нибудь из наших ребят и пришьет его ненароком – скажем, при самообороне или же при попытке к бегству – шериф штата только скажет спасибо.

– А для чего ему надо организовывать эти массовые беспорядки?- не понял Ларвел.

– Неужели не понимаешь? Пограбить, побесчинствовать, и все – безнаказанно. Понимаешь ли, кадет Ларвел, когда в супермаркет заходят трое и стреляют по кассе из автоматов – это одно, они всегда рискуют, что их запомнят. А когда в супермаркет заваливает толпа – тут уже не до запоминаний. У владельца и продавцов одно только на уме – скорее бы ноги унести.

– Неужели в том районе есть что грабить?

– В любом районе есть что грабить, кадет Ларвел, и тебе, как будущему офицеру полиции, это должно быть хорошо известно. Нью-Йорк – не самый бедный город мира, тут везде, даже в самых бедных районах, всегда найдется, что пограбить. Ты, может быть, помнишь, когда в НьюЙорке в 1974 году случилась какая-то авария на электростанции?

– Я был тогда подростком.

– Так вот, во всем городе не было света всего двадцать минут – пока не исправили. Естественно, не работали ни сигнализации, ни алармы. За это время было разграблено всего – начиная от носовых платков и кончая

ролс-ройсами – на какую, ты думаешь сумму?

– На какую же, сэр?

На несколько сот миллионов долларов – где-то приблизительно так, точной цифры до сих пор никто не может назвать. И это за какие-то двадцать минут!

Вы хотите сказать, сэр, что под шумок уличных беспорядков Короткий Мак и его люди могут творить какиенибудь серьезные дела?

Именно, кадет Ларвел, именно! Полицейская машина въехала в район беспорядков И остановилась, Улица была пустынна – не было

видно ии одного человека, видимо, все попрятались.

Ларвел заглушил мотор.

Внезапно к полицейской машине, вынырнув из какой

то подворотни, подошел небритый высокий парень в грязной разорванной майке:

– Эй, шеф,- постучал он кулаком по стеклу дверцы

– дай прикурить. Лассард открыл окно и протянул ему зажигалку.

– Классная у тебя зажигалка, приятель,- сказал парень, закурив,- просто классная вещь. Небось, стоит не меньше сотни баксов?

Лассард протянул руку за зажигалкой, но парень, проворно ухватив ее, закричал:

– Ребята, сюда! Посмотрите, кого я поймал. На крик небритого сбежались какие-то молодые люди совершенно ублюжистого вида.

– Коп, ребята, настоящий коп. И, судя по форме – какой-то большой начальник! Держи его покрепче, Гарри, а то убежит, не сможем поразвлечься!

Лассард с трудом вырвал руку из лап Гарри и, подняв дверное стекло, с достоинством произнес в мегафон, установленный на крыше автомобиля:

Я – комендант Лассард, начальник Полицейской Академии. Напоминаю вам, что я нахожусь при исполнении служебных обязанностей. Предлагаю вам немедленно разойтись и заняться своими делами. Как офицер полиции, я гарантирую, что к вам не будет принято никаких мер.

У-тю-тю-тю-тю!- закричали подонки,- вы только послушайте!

Обступив машину, они принялись равномерно раскачивать ее из стороны в сторону с явным намерением опрокинуть.

На лбу Лассарда выступил холодный пот.

– Ларвел,- пробормотал он,- мы в ловушке. Сейчас они перевернут эту машину и вытащат нас отсюда, как черепаху из панциря.

Неожиданно совсем рядом раздалась длинная автоматная очередь, многократно усиленная громкоговорителем. Стреляли совсем недалеко – как будто бы на крыше машины. Подонки, начавшие было раскачивать автомобиль, в панике разбежались, Ларвел, улыбаясь, дал задний ход, и машина, едва не задавив какого-то не успевшего вовремя отскочить негодяя, выехала на дорогу.

– Как это у тебя получается? -едва отдышавшись, спросил комендант.

Ларвел поднес микрофон громкоговорителя ко рту, набрал воздуха в легкие и… «тра-та-та-та»- вновь застреляло в динамике на крыше машины.

– У нас в Полицейской Академии этому не учат,- сказал негр,- а жалко.

Всю дорогу в Академию комендант обескуражено молчал.

– Знаешь, что,- сказал он, когда машина, наконец, въехала во двор Академии,- знаешь что, Ларвел Джон, ты, оказывается очень хороший парень. Признаюсь честно, я раньше относился к вам, черножо… извини, к чернокожим, с большим предубеждением. Но я скажу честно – я был неправ. Я был очень, очень неправ, кадет Ларвел…

Получив приказ рассредоточиться, кадеты разошлись по дворам. Барби, двигаясь с дубинкой наперевес, к своему удивлению и негодованию увидал каких-то негров, выносящих из дома дорогую аппаратуру. Лица негров показались толстяку до боли знакомыми – определенно гдето он их уже видел. Присмотревшись внимательней, Барби, наконец, вспомнил: это были те самые негодяи, которые сбросили его вместе с киоском «Кодак» с Бруклинского моста. Видимо, сейчас эти негры были заняты грабежом.

– Стойте!- приказал Барби.- Сию минуту

занесите эти вещи туда, где вы их взяли! Грабители обернулись:

– А, Барби, это ты? Вот уж не ожидал тебя тут встретить!- сказал тот самый негр, который в свое время уверял, что водные процедуры под мостом идут на пользу здоровью,- очень рад тебя видеть! Да ты действительно поступил на службу в полицию – ребята, толстяк Барби поступи;! на службу к полицейским! Вот новость – ха-хаха!

Грабители подошли поближе.

– А какая у тебя большая дубинка,- начал издеваться другой,- какая у тебя большая-пребольшая дубинка. Интересно, между ног у тебя такая же дубинка?

– Вы мне зубы не заговаривайте,- совершенно официальным тоном сказал Барби,- я повторяю: сейчас же занесите вещи туда, откуда вы их взяли!

Негр расхохотался:

– Нет, вы только послушайте: толстяк Барби приказывает, что нам делать в нашем районе, а чего не делать.

Еще раз повторяю… Негры подошли вплотную к полицейскому.

Слушай, ублюдок жирный, не доводи нас, видишь

– у нас очень мало времени. Если ты сейчас же не угомонишься, нам придется тебя как следует проучить,- пообещал главный грабитель.

– Он, наверное, думает, что если получил на складе полицейскую форму и пистолет, ему все можно,- произнес другой негр,- а ты вспомни, толстяк, давно ли ты плавал под Бруклинским мостом? А то вот сейчас отберем твой пистолет, нагадим в кобуру – будешь знать…

– Да ладно, сколько можно с ним церемониться,- сказал третий,- не проще ли врезать ему?

– И то правда,- согласились грабители. Грабитель, стоящий поближе, замахнулся на Барби, но тот, на удивление проворно схватил его руку и бросил через плечо на асфальт

– негр только успел ойкнуть. Другой, схватив какую-то металлическую трубу, что валялась под ногами, попытался заехать Барби концом в живот – тот увернулся, нападавший, потеряв равновесие, упал, и Барби с наслаждением заехал ему ногой под задницу. Опешив от подобной прыти, третий растерянно замахал руками:

– Ну, зачем же ты так, Барби, мы хотели только подшутить над тобой, как в старые добрые времена, мы совсем не хотели тебя обидеть…

Барби коротким кивком головы указал на вещи:

– Сию минуту занести все это на место. Грабители растерялись:

Почему мы должны это заносить?

Разве вы это не украли?

Да нет же, это наши вещи…

А почему вы их выносите?

Мы просто переезжаем…

К концу дня массовые беспорядки стихли совершенно. Кадеты получили приказ – во что бы то ни стало разыскать и обезвредить зачинщика беспорядков, Короткого Мака. Каждому полицейскому были розданы фотографии преступника – мерзкого крючконосого типа лет сорока, похожего на героя фильма ужасов. По агентурным сведениям, Короткий Мак скрывался где-то в этом районе. Во всяком случае, он не мог бежать – все трущобы были надежно оцеплены.

Неожиданно Харрис заметил на крыше одного дома какую-то фигурку. Поднеся бинокль к глазам, он скривился:

– Ага, вот ты где! Это был Короткий Мак.

– Господин шериф,- Харрис вызвал по рации полицейского начальника,- господин шериф, мы обнаружили Короткого Мака. Он сейчас как раз на крыше дома напротив.

– Вы не ошиблись?- засомневался шериф,- вы не ошиблись, лейтенант Харрис? Может быть, это не Короткий Мак, может, это кто-то другой?

Эту гниду ни с кем не перепутаешь,- заверил шерифа лейтенант,- это точно он!

– Снять оцепление с района!- последовала команда шерифа,- Все силы – на оцепление дома. В связи с особой опасностью, которую представляет для общества этот преступник, неопровержимостью доказательств его злодеяний, полицейским разрешено применять для ликвидации преступника огнестрельное оружие. Вы слышите меня, лейтенант?

Слышу, сэр,- отозвался Харрис,- значит, нам можно применять огнестрельное оружие не только для самозащиты, но и для ликвидации?

– Есть специальное распоряжение командования на этот счет. А вообще-то, лейтенант, скажи своим ребятам, чтобы они не слишком либеральничали с этим типом: ему все равно светит «вышка».

– Обязательно скажу,- заверил шерифа Харрис.

– Ну, ребята, смотрите, как я возьму этого типа живьем,- обратился Харрис к кадетам. Только смотрите хорошенько и запоминайте, потом будете рассказывать детям и внукам!

Лейтенант, вскарабкавшись на пожарную лестницу, неуклюже полез на крышу того дома, где засел Короткий Мак.

– И зачем ему брать этого ублюдка живьем,- пожал плечами Дуглас,- ведь шериф ясно сказал: можно применять огнестрельное оружие не только для самозащиты, но и для ликвидации.

Тем временем Харрис оказался на крыше дома. Посмотрев по сторонам и не заметив спрятавшегося за каким-то возвышением преступника, лейтенант перегнулся через парапет и закричал:

– Ребята, а тут его нет! Следите, чтобы он не

перебежал на другую крышу. В это самое время его шею охватила рука преступника, а в висок уткнулся короткий ствол «Магнума».

– Ну вот ты мне и попался, коп поганый,- злорадно ухмыльнулся над самым его ухом Короткий Мак,- теперь ты в моих руках!

Продолжая держать ствол на виске незадачливого лейтенанта, преступник перегнулся через парапет и крикнул кадетам:

– Значит так, слушайте внимательно: ваш начальник – в моих руках, сами видите. Он у меня в заложниках. Свяжитесь с этим козлом-шерифом и объясните, что теперь я буду диктовать вам условия, а не наоборот. А условия мои таковы: если вы не дадите мне самолет с необходимым запасом горючего и навигационные карты, чтобы я смог добраться туда, куда хочу, я этого мусорка сейчас же убью на ваших же глазах!

К растерянно молчавшим кадетам подошел шериф – он только что прибыл на место происшествия.

– Ну, чем не идиот этот Харрис,- злобно выругался шериф,- и кто только потянул его демонстрировать свое геройство. Можно было бы сделать все гораздо спокойней: вызвать полицейский вертолет со снайперами, и никуда бы этот Короткий Мак не скрылся при всем желании!…

К шерифу подбежала Мери Томпсон:

– С вами хочет говорить мэр города,-она протянула полицейскому рацию,- пожалуйста, сэр.

– Почему во вверенном вам районе до сих пор продолжаются беспорядки?- услышал шериф недовольный голос Мери Сьюзил, нового нью-йоркского мэра,- у вас что там – гражданская война? Сотни полицейских задействованы, а вы до сих пор справиться не можете!…

Шериф наклонился к мембране:

– Госпожа мэр, массовые беспорядки окончены, основные очаги подавлены еще два часа назад…

– Так в чем же дело?

– Найден зачинщик всего этого безобразия – рецидивист Брайн Коллинз по кличке Короткий Мак. Однако у нас возникли неожиданные осложнения: этот преступник взял в заложники лейтенанта Харриса, преподавателя Полицейской Академии…

– Этого еще не хватало!

– Жизни лейтенанта несомненно угрожает опасность…

– А чего требует этот Короткий Мак?

– Он требует самолет с необходимым запасом горючего и навигационные карты – видимо, собирается сваливать куда-нибудь в Латинскую Америку. Он ведь отлично понимает, что в случае чего его ждет электрический стул…

– Приятную новость вы мне сообщили, господин шериф. Сейчас сюда понаедет целая орава разных газетчиков, этих грязных писак-репортеров, а они сумеют раздуть скандал вокруг этого дела… Это может сильно повредить мне на предстоящих выборах!

– Постараюсь сделать все, что от меня зависит, все, что и моих силах!

– Делайте, что хотите, но преступник должен быть

обезврежен как можно быстрее!… Неожиданно к шерифу подошел МакКони.

– Господин шериф,- обратился он,- позвольте, я

слажу на помощь лейтенанту Харрису? Полицейский с удивлением посмотрел на него:

– Да что ты можешь? Ты сам едва-едва проучился

четырнадцать недель… МакКони не унимался:

– Господин шериф, я вас очень прошу: позвольте, пожалуйста, мне…

Шериф только махнул рукой:

– Позволяю, кадет. Но хорошенько запомните – если с вами что-нибудь произойдет, я за это не отвечаю. Короче, на свой страх и риск.

МакКони, проверив свой кольт, сунул его за пояс и быстро-быстро полез по пожарной лестнице – Короткий Мак, занятый переговорами с полицейскими, вроде бы не заметил броска кадета. Добравшись до крыши, МакКони подбежал к преступнику и, вскинув кольт, закричал:

– А ну, бросай оружие, мать твою так!… Короткий Мак удивленно обернулся и, увидав кадета, стоящего с пистолетом наизготовку, только рассмеялся:

– Чего-чего, сосунок?

– А ну, брось оружие, негодяй, иначе я продырявлю тебя на этом месте!…

– Как же, как же, брошу я оружие, обязательно брошу я оружие, сосунок…

Джерри продолжал держать палец на спусковом курке револьвера.

– Лучше ты бросай свою пушку, коп поганый,- сказал преступник, продолжая улыбаться,- а не то я твоему начальнику башку размозжу. В любом случае я успею выстрелить первым…- он продолжал держать дуло пистолета на виске лейтенанта Харриса.

МакКони неохотно опустил пистолет.

– Брось вниз!- скомандовал Короткий Мак. Джерри неохотно повиновался. Преступник захохотал:

– Отлично, просто отлично!… Теперь у меня вместо одного копа поганого – целых два!…

Джерри посмотрел на Харриса. Тот был едва живой от страха.

– Становись лицом к стене!- скомандовал преступник. МакКони обернулся и уперся носом в какую-то железобетонную будку, что стояла на крыше.

Короткий Мак наконец-то опустил пистолет и толкнул зеленого от страха Харриса в сторону Джерри:

– Иди к своему дружку, мусор!…

Преступник отошел на несколько шагов от полицейских, продолжавших стоять лицом к стене, держа руки за головой.

– Мне кажется,- начал Короткий Мак,- мне кажется, что два копа сразу – это многовато. Не знаю, что и делать. Может, одного пришить?

Неожиданно на крыше появилась какая-то высокая фигура в белой рубашке. МакКони и Харрис замерли от удивления: это был Хайталл.

Заметив незнакомца, Короткий Мак резко перевел пистолет на него:

А ты кто такой? Хайталл заулыбался:

Я кто такой? Да я Хайталл!

А что тебе тут надо?

– Мне? Да мне ничего не надо, приятель. Я просто прогуливался по крыше… Вижу, тут намечается что-то очень, очень интересное, не так ли?

Преступник захихикал:

– Кхе-хе-хе, конечно же, интересное, очень даже интересное. Я как раз собираюсь пришить тут одного из этих вонючих мусорков, приятель!…

– Понимаю, понимаю, хорошее дело ты затеял,- поддержал негр Короткого Мака. Тот продолжал гадко улыбаться:

– Еще бы не хорошее!… Только у меня тут возникла

одна проблема… Негр изобразил глубочайшее сочувствие

– Проблема, говоришь? Какая именно? Может быть, я могу тебе чем-нибудь помочь?…

– Да вот понимаешь, в чем дело – одного из этих копов я хочу взять в заложники, а одного – пришить прямо сейчас.

– Ну и что?

– Так вот никак не могу сообразить, кого же мне следует прикончить… Да, приятель, может быть ты хочешь, чтобы я пришил мусорка при тебе?

Хайталл несказанно обрадовался:

Конечно же, хочу!

А кого бы ты посоветовал мне пришить – вон

того старого козлину-лейтенанта или же желторотого?… Негр задумчиво наморщил лоб:

Мне кажется, что лучше – того молодого…

Хайталл,- одними губами прошептал

пораженный МакКони,- Хайталл… Однако через какую-то секунду негр передумал:

– Нет, мне кажется, что лучше было бы пришить вон того старого. По-моему, на совести этого мусора много гадостей…

Короткий Мак обрадовался:

– Ты прав, старина, ты прав! Да, от этого старого козлины следовало бы избавиться в первую очередь!

Короткий Мак поднял пистолет и прицелился лейтенанту прямо в переносицу. Но выстрелить он не успел: страшным ударом своего огромного кулака Хайталл уложил его на цемент. Подняв валявшиеся тут же пистолеты полицейского образца, негр с улыбкой протянул их Харрису и МакКони:

– Это, кажется, ваши пистолеты? Те лишь кивнули в ответ.

– В таком случае забирайте их и не отдавайте больше разным ублюдкам,-он кивнул в сторону замертво лежащего Короткого Мака,- таким людям, как этот, ни в коем случае нельзя доверять оружия!…

Подоспевшие полицейские надели на преступника наручники. Шериф подошел к лейтенанту:

– Если бы не эти парни, Харрис,- он указал на МакКони и Хайталла.

Лейтенант Харрис, поднявшись с пола, отряхнул китель и откашлялся:

– Кадеты МакКони и Хайталл! От лица ньюйоркской полиции я выношу вам благодарность! Надеюсь, господа кадеты, что через несколько дней я буду иметь удовольствие поздравить вас с первым офицерским чином!…

Выпускной вечер в Полицейской Академии прошел, как и обычно: были речи, цветы, пожелания. Все выпускники получили дипломы и новую офицерскую форму. Кроме всего прочего, комендант Лассард вручил отличившимся при обезвреживании опасного преступника МакКони и Хайталлу медали «За отличие в охране общественного порядка».

– В эти волнующие минуты,- начал свою речь Лассард,- приятно осознать, что наши полицейские силы пополнились такими как эти мужественные парни,- он указал на награжденных.- В эти незабываемые минуты я понимаю, что безопасность и покой нашего общества будет

надежно сохранен. Публика зааплодировала. Лассард продолжал:

– Признаюсь честно, когда наш уважаемый мэр,- комендант показал в сторону трибуны для почетных гостей,- когда наш уважаемый мэр объявила, что практика набора в полицию будет изменена, я сильно засомневался в целесообразности такого решения. Однако теперь я вижу, как я горько ошибался…

К сидящему в первом ряду Ларвелу обратился Барби:

– Слушай, сколько можно слушать эту муру? Давай лучше отметим как-нибудь наши первые полицейские звания!

– Отличная идея!- сказал тот.

– А меня возьмете?- поинтересовалась Саманта Фокс

– Конечно, о чем спрашиваешь!

– А мне тоже можно с вами?- спросила Мери Томпсон,- только стоит несколько обождать, пока к нам спустится МакКони.

Разумеется, обождем!- согласились все.

А мне тоже можно?

Новоиспеченные офицеры обернулись. Перед ними стоял лейтенант Харрис.

– Господин лейтенант, я не ослышался?- спросил несказанно удивленный Ларвел,- господин лейтенант, вы хотите пойти с нами на вечеринку?

– Да,- ответил тот.

– А вы знаете, что мы будем употреблять там спиртные напитки, например,- джин и виски?

– Знаю,- ответил Харрис.

– Ну что, возьмем его с собой, ребята?- спросил у молодых офицеров Джон.

– Конечно же, возьмем. Только пусть он тогда проставит нам чего-нибудь,- согласились выпускники.

– Никогда не видела его пьяным,- на ухо сказала Саманта Фокс Мери Томпсон,- видимо, интересное зрелище…

Та улыбнулась:

– Только бы Джерри не задержался долго. Он, думаю, сумеет сделать на этой вечеринке какой-нибудь приятный сюрприз…

– А вот и они!- закричал Дуглас, заметив спускавшихся с эстрады МакКони и Хайталла.- Ребята, вы сейчас упадете: у нас намечается вечеринка, и лейтенант Харрис нам всем проставляет…