Третий день седьмого месяца корабельного времени. Рубка пространственно-межвременного военно-исследовательского крейсера первого ранга «ПРМКНВТО/ГВУ»
Хорошее настроение испортить тяжело. Если оно действительно, хорошее. А не так, легкое касание радости…
А хорошее настроение главному хрононавигатору пространственно-межвременного военно-исследовательского крейсера первого ранга «ПРМКНВТО/ГВУ» капитанасу Артураускасу Вилькаускасу испортить было невозможно в принципе. Среди экипажа крейсера ходили устойчивые слухи, что всему виной не врожденное спокойствие, а предательский и коварный удар копытом, пришедшийся точно в переносицу бравому капитанусу, тогда еще сопливому практиканту. Произошло это в одном из первых вылетов, когда юный Артураускас попытался самолично отловить Сиреневого Копытоносца. Зверь, размером со спасательную капсулу, вставшего на пути охотника даже не заметил, совершенно случайно задев копытом. Зато организм Вилькаускаса удар оценил и навсегда потерял способность быстро и адекватно реагировать на смену обстановки и происходящие события… Да и чувство юмора отказало напрочь. С ним, впрочем, и до этого случая было не слишком хорошо.
Впрочем, некоторая неадекватность только способствовала карьерному росту. Высокопоставленные винлиты всегда больше ценили личную преданность, чем такую ерунду, как логическое мышление. В результате в таком возрасте Вилькаускас уже руководит крейсером! У Великой Винлитии всего один крейсер, в отличие от той же Сибирии, которая их даже не считает! Это потому, что сибириты многие тысячелетия эксплуатировали предков винлатов, заставляя крохотный трудолюбивый народ кормить население четвертой части суши! И сейчас ведут себя не лучше! Как они смеют просить погашения Великой Винлитией долгов? Мало ли, что просрочено? А уж отказ от дальнейших поставок — просто ни в какие ворота!.. Обеспечивать всё необходимое Великой Винлитии, последнему оплоту гуманизма и демократии — святой долг всех недоразумных!
Так вот, насчет хорошего настроения. Сейчас оно было вызвано тем, что экспедиция подходила к концу. Все клетки заполнены. Остался последний прыжок, в своё время. И первая часть Великого Проекта завершится. Потом ученые головы, которым никогда не подняться по служебной лестнице даже до сегодняшнего уровня Артураускаса, геномодифицируют отловленных животных, клонируют необходимое количество, и выпустят на просторы сопредельных с Великой Винлитией стран. А когда звери съедят всех врагов, в атмосферу будет выпущен вирус, который в течение суток уничтожит модифицированные гены. Просто и эффективно! Самое сложное — наловить зверей, не получив в очередной раз копытом в лоб. Страшно подумать, что было бы, если бы тогда не мазнуло краешком, а легонько стукнуло…
Но эту часть работы Вилькаускас выполнил. Экземпляры отловлены изумительные. Сплошняком крупные хищники или еще более крпуные травоядные, по агрессивности хищникам нисколько не уступающие. Отличный сюрприз Сибирии!
Испортить настроение капитанусу тяжело, но немного подпортить можно. К примеру, младший хрононавигатор который час пялится на схему звездных координат. Бесцельно, и с отсутствующим выражением лица. Сразу возникает подозрение, что среди его предков затесались какие-нибудь недоразумные.
— Эй! — окликнул подчиненного Вилькаускас, которому надоело наблюдать неподвижное тело перед глазами.
Младший медленно обернулся. Стало не то, чтобы страшно, но немного не по себе. Из узкой трещины плотно сжатых губ медленно текла струйка красновато-желтой слюны. Астронавигатор ухватился за подлокотники кресла покрепче. Опять этот урод объелся грибной плесени, растущей в вентиляционных шахтах, и утратил контроль над собой. Сколько можно! Он позорит своим поведением истинных винлитов. Немедленно пресечь! Но капитанус не успел. Младший прыгнул на него, растопырив руки в рабочих перчатках от экзоскелета. Пальцы, усиленные сервоприводами, начали сминать горло Вилькаусасу, дробя тонкие хрящи…
Могучий пинок ногой сбил сошедшего с ума сержантаса в сторону. Артураускаса вздернули вверх, из остатков развалившегося кресла. Старший боцманас второй полетной палубы. Истинный винлит, чудовищной силы здоровяк. Главный хрононавигатор неуверенно сел, разминая пострадавшее горло…
— Вижу, вовремя! — прогудел боцман. — На корабле тревога! Добыча сошла с ума.
— Это как? — переспросил Артураускас, до сих пор находящийся в некотором смятении чувств. Слишком уж неожиданным и немотивированным оказался поступок младшего коллеги… Точно, не все у него чисто с генетической картой. Надо будет по возвращении обязательно проверить…
— Вот так же! — уточнил боцман и ткнул в сторону младшего. Так и не пришедший в себя, тот скрутился у пульта управления в позу эмбриона. Из-под головы вытекала тоненькая струйка крови, тут же пропадающая в решетке вентиляции. — Только те на ограду бросились. Всем скопом. Решетки не выдержали. Нижняя палуба захвачена.
— Как захвачена?! — Все же, иногда, гнев — лучшее лекарство от всех проблем. Мгновенно пропала боль в истерзанном горле, тут же мысли забегали, словно гоночные скутера на межнациональной гонке на звание Выдающегося Винлита. — Пустить газ! Активировать дронов! Уничтожить!!! — Вилькаускас неожиданно даже для себя сорвался на визг.
— Пробовали… — сконфуженно развел руками боцманас. — Дронов они разнесли на части. А газ… Там эти, которые на недоразумных похожие, вентиляцию включили!
А ведь Вилькаускас еще при планировании операции был против включения в список человекообразных. Наверняка эти здоровенные, обросшие густым мехом карикатуры на людей, исполненные небрежным пером неумелого маляра, окажутся далекими родственниками сибиритам! От кого еще могли произойти недоразумные! Не от инопланетного же разума, как истинные винлиты! Вот и сбылись нехорошие ожидания!
— А ловчие поля?
— Аппаратура разбита заранее! Как будто наши мысли читают!
— Ах так? Ничего! — сам себе сказал главный хрононавигатор. — Мы их сейчас поджарим мнофазасинхронитиридом! Не только обездвиживание, но и боль! Сильная боль, — капитанус усмехнулся и потянулся к кнопке активации импульса.
Легкий шорох в коридоре. Шаги? Или послышалось? Нет, не послышалось: задраенная дотошным боцманасом дверь рывком выгнулась точно посередине, словно получив мощный пинок. А потом медленно, с достоинством, присущим продукции, вышедшей из-под рук винлитов, начала продавливаться по центру. С громким щелчком лопнули засовы. Дверь, вмиг растеряв солидность, рухнула, придавив не успевшего отскочить боцманаса.
В рубку, скрючившись чуть ли не вдвое, протиснулась одна из тех карикатур. Крупный волосатый самец упер тяжелый взгляд главному хрононавигатору в глаза и тихо, но как-то особенно страшно, пророкотал на несколько искаженном языке Сибирии:
— А ну, бля, фашист, хулев, убрал руки! Оторву до жопы!
Истинного винлита не испугать угрозами, пусть даже и исходящими от такого великана! Особенно винлита, получившего в молодости удар копытом Сиреневого чудовища! Зажмурившись, Артураускас с размаху ткнул в кнопку мнофазасинхронитирида… Но зверь и не думал падать. Он, наклонив голову, с любопытсвом поглядел на Вилькаускаса:
— Тебе резинку дать, Америку твою с карты стереть?
Непонятная фраза сбила с толку, спутала мысли в голове капитана… И когда до главного хрононавигатора все же дошло, что он не включил «усилитель боли», а запустил механизм самоуничтожения крейсера, было уже поздно. Время отмены приказа вышло. До взрыва остался какой-то час. А зверь уже стоял вплотную, и острые даже на вид клыки в пасти внушали определенные опасения…
— Поиграли и хватит, — прорычало чудовище. — Сажай тарелку!
— Нет! — гордо выпятил грудь Вилькаускас. — Грязным животным не запугать истинного винлита!
— Истинного, говоришь? — каким-то усталым голосом уточнил зверь. — Развелось вас, как грязи, истинных и чистокровных… Ничего, всё расскажешь!
И начал неторопливо отламывать главному хрононавигатору пальцы…
Боль, корёжившая тело, не давала Артураускасу собраться с силами и сопротивляться страшному взгляду, не отпускавшему глаза капитануса. Винлит физически ощущал, как все его знания вытекают из мозга, но ничего не мог сделать. Теперь зверь знал всё.
— Ну ты и мразь, — процедил он, закончив «допрос», — даже руки марать противно.
Тем не менее, очень аккуратно свернул Вилькаускасу шею…
Третий день седьмого месяца корабельного времени. Крейсер «ПРМКНВТО/ГВУ»
Йети мчался по коридорам крейсера. Бежал так, что заносило на поворотах…
Бунт прошел «на ура». Еще бы, целый месяц готовили сюрприз хозяевам. Сначала освоились со способностями тела и выяснили, что можно выжать из него, обладая человеческим сознанием. Потом выудили информацию из мозгов человека, командовавшего обслуживавшими зверинец роботами. Тогда и поняли, к кому попали…
Увидев человека, Константин Иванович сначала обрадовался: наверняка можно договориться. Хорошо, жизнь научила не спешить. Тем более, уже знал свои возможности. Вот и не полез брататься, а послушал аккуратно мысли. Делать это научился уже на второй день. Но решился только через неделю.
То, что могли сотворить йети с чужими мозгами, сильно зависело от уровня развития реципиента. Ящеров из соседних клеток не составляло труда заставить плясать под свою дудку. Хоть всех одновременно. А вот читать мысли рептилий не получалось. Может, нечего было читать?
С соплеменниками иначе. Внушить им какое-нибудь желание несложно. Заставить же действовать, как динозавров — извините. Прикасаться к решетке Ргых не захотел. Точнее, захотел, его просто раздирало от внушенного желания. Стоял, руки протягивал, отдергивал, снова тянул. Но так и не прикоснулся. Собственная воля оказалась сильнее внушения. Зато его мысли неплохо читались.
С людьми оказалось ещё интереснее. Можно было внушить простейшее желание или иллюзию, но только если это не противоречило внутренним установкам человека. Не видеть Грыма в клетке «сторож» не мог. Зато видеть его в другом углу — пожалуйста.
— Он знает, что мы здесь, — объяснил Константин Иванович Светке, — потому иллюзия пустой клетки и не действует. А где именно — не знает. Потому верит. Если бы на улице встретил, не увидел бы.
Заставить человека что-то сделать, например, открыть клетку, и вовсе оказалось невозможно. Зато читать мысли — очень легко. Алмасты, а вселенцы не сговариваясь стали называть себя: «Йети», а остальное стадо: «Алмасты», так вот алмасты немного защищались от чтения мыслей. Естественно было предположить, что люди будут делать это еще эффективней. Ан нет, голова у уборщика была как раскрытая книга, видимо, сама идея телепатии казалась людям дикой.
Еще йети чувствовали живых существ. Всегда могли сказать, где кто находится в радиусе метров двести. Причем, чем более развит мозг, тем дальше и лучше он ощущался.
В общем, через неделю Константин Иванович решился. И не пожалел, что выбрал такой путь. Уборщик оказался фашистом. Недоверчивая Светка, повторившая эксперимент, просто приняла его за сумасшедшего.
— Не, в интернете, бывает, и не такой бред пишут, — сообщила она, — но и у этого точно не все дома!
Ухватов отнесся к открытиям намного серьезней.
— Может, и псих. Но опасный. Мы такое от гитлеровцев не раз слышали. И, похоже, это официальная идеология страны. Фашисты.
— Так фашисты же немцы, — продемонстрировала Светка свой уровень политической подкованности.
— Нет. Немцы — национальность. Разные бывают. А фашисты… это вот такие! — лучше объяснить Константин Иванович не смог.
Но девушка поняла. Дырок в образовании у нее было много. А как может быть иначе у спортсменки, которая всю жизнь только спит, ест и тренируется? Но думать умела.
— Хорошо еще, — продолжал Константин Иванович, — уроды эти с секретностью переборщили. Лишних людей не стали привлекать. Вот и моет наши клетки хоть и младший, но хрононавигатор, которому в общих чертах известны детали всей операции. Не рассчитывали сверхчеловеки на разумных зверушек-телепатов. Хрен с ними, нам не впервой унтерменшами быть. Главное — чем кончается! Экспедицию эту надо сорвать. Заодно и освободимся.
Тогда и начали готовить бунт. А сегодня пришел «час икс».
Первыми в действие вступили закованные в костяную броню трехрогие ящеры в дальней клетке. Единственные травоядные на весь трюм. Даже непонятно, зачем их ловили. Но сейчас пришлись кстати. Разогнавшись от дальней стенки своего вольера взятые под контроль живые танки обрушились на решетку. Кто бы ни проектировал «зоопарк», на такой таран расчета не было. От слаженного удара десятка многотонных тел прутья просто повылетали из основания. Первый же вырвавшийся на свободу динозавр, направленный внушенной мыслью, атаковал пульт управления клетками, и те просто открылись.
Неизвестно, каким образом удалось бы вскрыть вход в отсек, но он распахнулся сам, чтобы впустить роботов, вооруженных каким-то лучевым оружием. Наверное, против диких животных машины были эффективны. Если бы стояла задача переловить зверей по одиночке или малыми группами. Но сейчас вся добыча дружно бросилась на пришельцев. Динозавры разнесли машины на запчасти в считанные секунды и повалили внутрь корабля.
Константин Иванович предусмотрительно развел их в разные стороны и предоставил самим себе. И так не самые мирные, озверевшие от долгого плена и непривычной обстановки, ящеры в управлении не нуждались.
Алмасты же направил к жилым и управляющим помещениям: надо было вывести из строя системы защиты и захватить рубку управления.
Захват не занял много времени. Вскоре в машинном отсеке травоядные «танки» бодались с двигателями, трюмы захватили хищники, а алмасты резвились на верхних палубах, легко переламывая охранников в боевых костюмах. Хитрая Взиг обнаружила камбуз и дегустировала блюда темпоральной кухни, Светка атаковала каюты офицеров, а Костя (в бою — точно Костя!) прорывался к ходовой рубке.
А вот после «допроса» главного…
Костя мчался по коридору на пределе возможностей нового тела.
«Света! Надо уходить! Срочно! Звин! Ты меня слышишь?!»
«Слышу, слышу», — подруга явно была недовольна, что ее оторвали от какого-то важного дела.
«Корабль на самоуничтожении. Гони стадо к спасательным шлюпкам, — хорошо, что можно мысленно передать примерную схему отхода. — Главное, сама успей!»
Костя пролетел очередной поворот, ментальным приказом заставил посторониться подвернувшегося ящера, пронесся еще по одному коридору, ударом ноги переломил возникшее на пути тело в экзоскелете и влетел в стартовый отсек. Светка уже загоняла стадо в большой спасательный катер.
— Все влезут?
— Кроме нас с тобой. Эти уже трамбуются…
— В соседнем отсеке малая шлюпка. Давай автопилот им включу.
— А динозавры?
— Да хрен с ними! Я даже не знаю, в какую эпоху нас выкинет! Готово, бегом отсюда!
* * *
Наверное, со стороны это было красивое зрелище. Если, конечно, кто-то мог наблюдать самоуничтожение хронокрейсера первого класса, с огромной скоростью передвигающегося в пространстве и при этом смещающегося во времени, пролистывающего эпохи, как страницы книги.
От огромной сигары корабля отделилась и отвалила в сторону папироса большого спасательного катера. Через несколько минут, когда она уже вышла за пределы темпорального поля, вдогонку рванула самокрутка малой шлюпки, а вскоре крейсер вспух облаком дыма над прикуренной трубкой, и во все стороны разлетелись окурки осколков крушения.
Увы, это зрелище недоступно тем, кто не властен над временем. Ибо несколько минут, разделивших катер и шлюпку, на выходе из темпорального поля превратились в тысячи лет, а перекорежившие это поле осколки, рассыпались по всем эпохам, переплетая их в самых необычайных сочетаниях…
22 августа 1942 года / 9 августа 2008 года
Слепой взгляд сквозь листву. Равнодушные седые горы смотрят на маленького человека. Снайпер поежился, отгоняя мурашки тревоги. Он не любил лес. Тот всегда хотел убить. В Финляндии, в Белоруссии, здесь, на Кавказе.
Финляндия… Красавица Суоми, беспощадная к чужим. А они были чужими… Ночью лес скалился хищными лапами елей, днем кусал меткими выстрелами.
Там он стал Снайпером. И потерял…
«Анастасия, Настя, Настенька…» — шелестел лес.
«Ты не тот, кого стоит ждать. Уходи». И ночной вой зубами в подушку…
Ласково погладил полированное дерево ложа. Она не обманет. Верная СВТ с тонкой паутинкой зарубок на прикладе. Палец заскользил, считая: первая, вторая, третья, одна крест-накрест — месть. За что? И не вспомнить уже…
Легко качнулся ствол, принимая уставшую бабочку. Снайпер заворожено следил за переливами пестрых крыльев: красное, черное, желтое. И синева неба сверху.
Шум взлетевшей птицы, чуть слышный рокот мотора. Оптика послушно приблизила дорогу. Не понял… Совсем не немецкие грузовики, странный броневик, совершенно квадратный и целиком на гусеницах, и совсем уж необычный камуфляж. Румыны какие или итальянцы?
Щелчок винта. Пятна лиц обрели четкость. На румынов похожи. Но лица темнее. И странные нашивки на рукавах. Какие-то элитные части? Румынский аналог СС? Наверняка. И оружие не стандартное. Пистолет-пулеметы у каждого. В любом случае, своих быть не может…
Человек высунулся из верхнего люка броневика. Офицер. Водит биноклем по зелени леса. Сухой хлопок выстрела. Эсэсовец заваливается на спину. Тут же раскатистый хлест тяжелого пулемета. Водит черным хоботом ствола, стегая свинцовым кнутом, крошит в труху деревья. Жалобно стонет лес, принимая летящую смерть…
Посыпались из машин враги, передергивая на ходу затворы. Шорох металла о металл, невнятная ругань, стук пулемета — музыка…
Музыка, танец…
Он не был еще Снайпером. Пары кружились вокруг. И ее глаза светились счастьем, а губы шептали: «Ты любишь меня, Дима-Дымок?»…
Больно ударила щепка, наскоро отрезвляя.
Танец… Парни, хотите танцевать? Зря… Будет вам и полька-бабочка и почетный караул у могилы!
По эсэсовцам хлестнул выстрел, второй, третий… Упал мордатый враг, зажимая пробитую шею. Уткнулся в землю следующий. Потанцуем?
Отмеряя ритм, заколотил пулемет. Змеей за могучий выворотень, и раз-два-три, выбрать спуск до упора… Еще один готов.
Обожгло руку. Плеснуло горячим. Плевать! Зато попадали в траву хваленые егеря и не дергаются. Новую обойму, передернуть затвор, поймать прицелом куртку в зелено-коричневых разводах.
Ага! Достал, значит, белобрысого…
Вспышка, выбивающая сознание. Круги перед глазами красный, черный, желтый. И синева неба сверху… «Ты любишь меня, Дима-Дымок?»…
Третий день седьмого месяца корабельного времени. Малая спасательная шлюпка винлитского крейсера
Накатывало по ночам. Днем времени не было. Константин Иванович дотошно изучал оставшиеся невыявленными возможности нового тела и, что оказалось даже важнее, нового мозга. Исследовал зверушек в соседних клетках. Утешал Светку, попутно защищая от нее стадо: волжанка в истерике становилась очень уж агрессивной.
В какой-то момент попытался поднять уровень разумности алмасты. Удалось! Немного не так как задумывалось, конечно, но тем не менее. Считать учили Ргыха, а научилась Взиг. Уверенно считала аж до трех, но какая разница! Если существа способны усвоить абстрактную математику — у них хорошие шансы на развитие разума.
Позже изучал хозяев и просчитывал варианты освобождения.
День был занят.
А по ночам приходили внуки. Дети — нет. Может потому, что и сын, и дочка прожили достойную жизнь и успели состариться, а может, внуки не пускали к деду. Но сами изредка приходили. Не забывали. Правнуки — чаще. А Пострелёнка — каждую ночь. Смеялась, играла, звала… Нормальный маленький ребенок. И от этой нормальности, от обычности и естественности становилось особенно тоскливо. Хотелось выть, кататься по полу, грызть решетку и убивать, убивать, убивать… Всех, кто подвернется под руку!
Старался держаться. Из-за сжатых клыков не вырывалось ни звука. Но жалобно скулил в потаенных глубинах сознания до смерти запуганный Грым… А по «зоопарку» хлестали невидимые шквалы эмоциональной бури, бушующей в мозгу огромного алмасты… Дрожало от ужаса стадо, в панике забившееся в дальние углы отсека, ревели динозавры в других клетках. Проснувшаяся Светка нежно гладила по плечам и груди и уговаривала поплакать. Но Константин Иванович не плакал. Держался…
Даже удачный бунт, несмотря на кучу трупов за спиной не помог. Наоборот. Когда всё осталось позади, и шлюпка, выброшенная десятком пиропатронов, понеслась к Земле, а за кормой белесым облаком расползлись остатки взорванного крейсера, заняться стало нечем. Вообще. Суденышко вёл автопилот, и вмешиваться в его действия было бессмысленно, да и опасно. Врагов не осталось. И даже катер, в который, пинками и руганью загнали стадо, пропал из поля зрения практически мгновенно. Насколько сумел разобраться во всех хитросплетениях, Константин Иванович, катер должен был сильно обогнать шлюпку по времени. Так что повышать своё образование Взиг с Ргыхом придется совершенно самостоятельно, без помощи резко поумневших соплеменников…
Лететь предстояло часов двенадцать. Первый час удалось занять ревизией имеющегося в шлюпке барахла. Еще полчаса ушло на отбор необходимого, и распихивание его в какое-то подобие мешков и баулов. А потом…
Светка долго пыталась втиснуться в кресло пилота, самое большое в рубке, но, в конце концов, бросила безнадежное занятие и уснула прямо на полу, растянувшись в центральном проходе. Костя присел рядом, привалился мохнатой спиной к ребристой переборке с небрежной строчкой клепок…
И пришла Пострелёнка. Необычно серьезная, какая-то сосредоточенная и грустная. Пришла, присела на корточки, посмотрела в глаза и совершенно по-взрослому произнесла: «Диду, я тебя не забуду. Никогда не забуду. Слышишь, диду». Ни младенческого лепета, ни детского коверканья слов… «Я тебя никогда не забуду, диду».
Красная пелена опустилась перед глазами. Тело взметнулось в воздух, подброшенное пружиной ярости и отчаяния. С хрустом разлетелось кресло, рухнула переборка, вторая… Что-то мягкое толкнуло в бок, отбросив в сторону. Взревел, поворачиваясь. Но мягкое не ушло, наоборот, вцепилось крепче, еще крепче, обволакивая теплой волной…
Светка висела у него на шее, шептала что-то неразборчивое, гладила по голове. По-человечески касалась губами глаз, по-звериному лизала в нос. Клыки постукивали о клыки, шерсть терлась о шерсть, сознания пересекались, проникая друг в друга, пока не слились в единое целое. Рефлексы йети взяли верх над человеческим сознанием, и два тела стали одним на полу полуразрушенной спасательной шлюпки…
16 июля 2012 года. Вильнюс. После четвертый день седьмого месяца. Неизвестно где.
Арт Вилкат, известный правозащитник и писатель-гуманист щелкнул мышкой по кнопке «отправить», закрыл на мониторе все окна и расслабленно откинулся на спинку кресла.
Неплохо сегодня поработал. Три статьи и почти два десятка язвительных комментариев к книгам оппонентов. Обгадил с ног до головы. Нокаутировал зубодробительными ударами в своем лучшем стиле!
В душе Арт понимал, что комментарии мягко говоря, необъективны. Оппоненты пишут хорошо, намного лучше, чем сам Вилкат. Когда-то и он умел писать так же. Вот только за это не платили. Или платили, но гроши, недостойные его гениальности.
За сегодняшние статьи Арт получит больше, чем за пару хороших книг, на написание которых ушел бы не один месяц. И дело не в художественном уровне статей. Какой там уровень! Два часа компиляции из опусов других правозащитников и своих собственных, потом замена имен и фамилий и подгонка к конкретному поводу. И получите готовый продукт! Да, ни один нормальный человек это читать не будет. А Вилкату какое дело? Главное — платят!
А комментарии организовать — еще проще! Минут пять, а то и три на один уходит, не больше. И оплачиваются отдельно! Каждый!!!
Пока существуют идиоты, которые башляют за такую муть, Арт будет писать. И начхать на политические убеждения, как свои, так и тех, чьи творения он разносит.
Оставаясь наедине с собой, Вилкат предпочитал быть предельно правдивым, до циничности. А то от того бреда, что выливался из-под его клавиатуры на монитор, недолго и рехнуться…
Правозащитник неожиданно вспомнил, что не зашел сегодня на главный форум оппонентов. Нехорошо получилось. Конечно, туда не удастся вставить ни одного комментария — Вилкат там давно и надежно забанен. Но почитать «гостем» никто не мешает. Нигде больше не удается так легко и быстро подбирать себе новые жертвы.
Арт потянулся к мышке, но в этот момент бесперебойник залился противным визгом, всегда раздражающе действовавшим на нервы хозяину. Нет питания? Странно…
Вилкат щелкнул выключателем. Никакого эффекта. Похоже, отключили электричество. Или «автомат» выбило. Сейчас проверим. Правозащитник открыл входную дверь и обомлел. Вместо лестничной площадки пятого этажа, перед его глазами растилался девственный лес. Незнакомые деревья уходили своими верхушками куда-то ввысь, густой кустарник выше человеческого роста не дал бы и шагу ступить за пределы квартиры, а растущая под ним трава достигала пояса Арта.
— Не понял…, - произнес писатель.
В этот момент неизвестная сила крепко ухватила правозащитника за шиворот, и, легко оторвав от земли, вознесла на трехметровую высоту…
* * *
В маленькой пещере, куда Грым загнал стадо, было тесно и отвратительно пахло. Кроме того, низ постоянно менял своё положение, как при землетрясении. Как только Ргых понял, что сам Грым в пещеру не пошел, он немедленно начал наводить свои порядоки. Отсутствия еще и Звин, старый-новый вожак просто не заметил. Разогнать всех по углам не получалось из-за тесноты, поэтому Ргых ограничился пинками и затрещинами, раздаваемыми тем, до кого мог дотянуться. Впрочем, хватило всем.
Когда пещеру несколько раз тряхнуло, а потом вновь открылся вход, никто не мешал Ргыху первым, как и положено вожаку, покинуть пещеру. Зато следом за ним все выскочили мгновенно. Ргых хотел дополнительно закрепить успех, но никто не пытался оспаривать его первенство. И тогда водящий отпустил на волю свои предчувствия. В следующую секунду алмасты мчались за вожаком, с максимально возможной скоростью удалявшимся от пещеры.
Действие было крайне разумным. В случае посадки не в своей эпохе, катер предусмотрительно был запрограммирован на самоуничтожение через пятнадцать минут после посадки. Если, конечно, не поступит команда отмены. Увы, ни язык алмасты, ни телепатические команды компьютер катера не понимал. А Ргых не умел работать с клавиатурой. Да и сама клавиатура давно разбилась, случайно напоровшись на его же кулак.
Впрочем, самоуничтожение катера не сопровождалось сильными эффектами. Метрах в пятидесяти от борта вполне можно было чувствовать себя в безопасности. Но расстояние в три километра показалось Ргыху более привлекательным. И кто скажет, что он был не прав?
В тот самый момент, когда оставленная за спиной пещера с негромким хлопком превратилась в кучу ржавой пыли, алмасты обнаружили в окружающем их лесу две другие.
Одна из них идеально подходила, как новый дом стада. Но, к сожалению, была занята. Обитавшего там медведя было бы легко убить, но в тесном помещении он имел все преимущества. Пока Ргых размышлял, как выманить хищника на открытый воздух, Взиг нашла очень необычную скалу, и потащила к ней Ргыха. Скала имела очень странные форму и запах, причем и то, и другое будило еще свежие воспоминания о недавних событиях. Ргых уже хотел уйти, когда часть скалы отодвинулась в сторону, и наружу вышло существо, похожее на столь знакомых кроманьонцев, а еще больше на недавнюю добычу в большой железной пещере…
Так или иначе, незнакомец был вполне съедобен на вид, и Ргых решил использовать это обстоятельство. Остановила его мыслепередача Взиг. Оценив идею своей старой подруги, вожак внутренне хмыкнул, подхватил добычу сзади за странную искусственную кожу и поднес к лицу, чтобы рассмотреть получше.
* * *
Неизвестная сила крепко ухватила Вилката за шиворот, вознесла его на трехметровую высоту, и правозащитник оказался лицом к лицу с огромной человекообразной обезьяной. Или лицом к морде? Ибо именно последнее слово больше подходило к тому, что Арт видел перед глазами.
К чести писателя, штаны его остались сухими. Он даже не завизжал от ужаса. Более того, абсолютно уверенный в силе свободного слова, Вилкат попытался объясниться со своим пленителем. Речь полилась потоком. Правозащитник с огромным пафосом рассказывал обезьяне про гуманизм, светлое будущее, права человека, о преимуществах демократии, о…
Зверю речь понравилась. Во всяком случае, когда Арт остановился, чтобы перевести дух, его легкой затрещиной заставили продолжать. При этом животное довольно ходко удалялось от квартиры Вилката, унося с собой и правозащитника.
С не меньшим вниманием слушала и шлепавшая рядом самка. А вскоре вокруг самца, несшего оратора, собралось десятка полтора подобных существ. Обезьяны добрались до каменистого холма, в боку которого зиял огромный вход в пещеру. Самец посадил Арта на камень у входа, дал напоследок затрещину, и вместе с соплеменниками, исчез в окрестных скалах. Однако стоило правозащитнику замолчать, как небольшой камень больно стукнул его в плечо.
«Я же не могу говорить вечно, — мелькнула заполошная мысль, — устану, и они меня убьют»
Впрочем, до засыпания дело не дошло. Из пещеры вылез огромный медведь, и неторопливо отправился к Вилкату. Новому слушателю оратор явно не нравился. А если и нравился, то… в общем, лучше не надо! Морда хищника не скрывала его намерений. Правозащитник приготовился к смерти.
Но не тут-то было. Медведь не преодолел и половину расстояния до человека, когда обезьяны налетели на него всей стаей, в мгновение ока закончив схватку, после чего занялись разделкой добычи. На то, что Арт замолчал, они не обращали ни малейшего внимания. Однако попытка потихоньку уйти не удалась. Та самая самка, что сопровождала вожака с самого начала, легким пинком вернула пленника на место.
С этого момента профессией Вилката стало приманивание хищной добычи в ловушку стада Ргыха. Племя ценило правозащитника. Его не съели даже через месяц, когда целую неделю охота была неудачной…
Четвертый день седьмого месяца корабельного времени. Неизвестно где
Вытянутый аппарат, похожий на здоровенный баклажан ярко-оранжевого цвета, беззвучно скользнул по рассветному небу и, никем незамеченный, приземлился на небольшой прогалине между деревьев. В боку устройства с тихим шипением открылся овальный люк, и оттуда высунулась большая лохматая голова.
Предварительное сканирование не показало наличия поблизости крупных живых существ. Тем не менее, голова внимательно принюхалась, прислушалась и присмотрелась. Взгляд тщательно обшарил поляну, сосредоточенно рассматривая каждый кустик. Никто не кидался с шумом, гамом и бластерами, и не собирался отстаивать честь незалежной Винлитии какими-либо другими способами.
Запахов подозрительных тоже не было. Лес как лес. Лиственный, в основном. Йети выждал еще немного, выпрыгнул из шлюпки, и тут же метнулся в кусты, покатившись рыжим клубком.
Мгновенно оказавшись метрах в ста от шлюпки, он еще раз прислушался и принюхался. Подтекавшее масло и какая-то особо вонючая пластмасса изрядно отбивали нюх. Да и не желавший сразу замолчать маршевый двигатель прилично чадил. Человек этого бы не учуял. В отличие от йети. Опасности по-прежнему не ощущалось.
Разведчик вернулся к кораблю, вытащил из люка заранее оставленную в «предбаннике» шлюза большую черную сумку с широкими лямками. Такой себе рюкзачок почти в полтора метра длиной…
— Выгружаемся!
Из шлюпки одним прыжком вылетела женщина-йети.
Первым делом принюхалась, смешно морща морду лица, потом осмотрелась и резким движением отправила какой-то предмет в крону ближайшего дерева. Предмет упал на землю в компании крупной вороны и вороха листьев вперемешку с ветвями.
— И зачем? — спросил мужчина.
— Еда, — ответила подруга.
— У нас космических пайков два мешка! — упомянутые мешки появились из люка. — И огнетушитель нам тоже не нужен. Даже в роли бумеранга. А вороны на вкус гадкие. Даже для йети!
— Еда лишней не бывает, — возразила женщина.
— Ты сейчас Света или Звин? — уточнил Костя, уже слегка подзабывший о своем репациенте…
— И то, и другое, — промурлыкала вопрошаемая, томно потянулась и заявила. — Но ночью лучше быть Звин! Мне понравилось!
— А почему ты решила, что была ночь? — удивленно спросил Костя.
— Ну… Короче, ночь была! Я так хочу, — ушла от прямого ответа Света-Звин в типично женском стиле. — А сейчас рассвет. Считай, что на вороне я тренировалась в метании. Мы вообще где?
— Меня больше интересует, когда. Деревья знакомые и привычные. Скорее всего, вокруг нашего времени. А плюс-минус пятьсот лет большого рояля не играют.
— Ага! Березки, елочки… Что делать будем?
— А ты что хочешь?
— Ну… Сначала всё-таки понять, где мы.
— Тогда уж сначала отойти от шлюпки метров на триста. Она самоуничтожится скоро, таймер на пятнадцать минут выставлен, а мы уже сколько тут бездельничаем. Всё полезное снаружи, а бесполезное нам не полезно.
— Ну, пошли, предусмотрительный мой! — Светка небрежно подхватила могучей лапой пару мешков и двинулась в чащу, помахивая плотно набитыми емкостями.
Через десять минут оба, сидя на куче мешков, сундуков и сумок, с интересом наблюдали, как покинутая шлюпка начала медленно оседать, складываясь внутрь самой себя, а потом осыпалась кучей порошка, напоминающего ржавчину.
— Надо какую-нибудь пещеру найти, — произнесла Светка. — Не таскаться же с сумками, как торговки на рынке.
— Можно захоронку вырыть. Даже крестик на карте не нужен, без проблем найдем.
— Ага! Хорошо быть йети! — улыбнулась девушка.
— И это я слышу от той, которая целый месяц мочила мне слезами шерсть на тему ненравящегося тела.
— Я передумала! Теперь оно мне нравится!
— Чисто женская логика!
— А ты чего хотел? — Светка снова жизнерадостно оскалилась в улыбке. — Я же женщина!
Под несмолкающий треп вырыли большую узкую яму. В нее сложили большую часть поклажи, закрыли тайник, наскоро сработанной из прутьев орешника крышкой. Поверху Костя аккуратно размотал полосы дерна и, не стесняясь, помочился на результат своей работы.
— Интересно, есть ли тут звери, которые пренебрегут нашим запахом?
Вопрос был риторическим, но напарница ответила:
— Не, животные умные, свою жизнь берегут.
— Вот и я так думаю. А человек не должен ничего заметить. Орешник я метрах в пятистах ломал.
— Куда дальше?
— Помозговать треба… Ты что мыслишь?
— Я? — удивилась девушка, обтерла грязные лапы о пушистую задницу, потом задницу о траву и в который раз улыбнулась. — Ты мужчина, ты и мысли! У меня женская логика: типа, я должна идти за мужчиной и управлять им исподтишка. Чтобы он даже не догадывался, что им управляют!
— И зачем ты мне это рассказываешь? — ехидно поинтересовался Костя.
— Ну… Ты слишком умный. Всё равно догадаешься, — без тени смущения призналась девушка.
Разговор был прерван возникшим шумом, едва заслышав который, Костя бросился под крону самого большого дерева, за руку таща ничего не понимающую Светку.
— Ты чего, — прошептала та, уже прижатая к стволу его телом. — больно же!
— Тихо! Заметят!
— Кто? Ты нормально сказать можешь?
— Юнкерсы!
— Какие «юнкерсы»? — не сообразила Светка.
— Вон те! — Костя ткнул в небо.
Сквозь листву уже можно было различить силуэты налетающих самолетов. Четыре машины на небольшой высоте пролетели над лесом и ушли на восток. Характерно изломанные крылья, могучие «лапы» шасси под брюхом….
Только когда рев двигателей растаял окончательно, Костя отпустил возмущенную девушку и вылез из-под дерева.
— Может, ты всё-таки объяснишь, зачем меня надо было вот так вот тащить под дерево? — ледяным тоном спросила она. — А там ничего со мной не делать?!
Йети опустился на землю. И тихо сказал, не заметив второй части вопроса:
— Мы в сороковых. Точнее — сорок первый год. Еще точнее — лето. И мы в Белоруссии.
— Кто они? — Светка ткнула лапой в небо. — И почему думаешь, что в Белоруссии?
— Немцы. Те, которые фашисты, — устало разъяснил Костя. — Самолеты ихние. А что Белоруссия… Я уже воевал на этой войне. И на этой земле.
Неизвестно где. Неизвестно когда
Арт сидел на камне в глубине пещеры и гладил по голове облезлого крысеныша. Когда зверек только появился, Вилкат попытался поймать с недостойной великого писателя целью, очень уж хотелось кушать. Но юркое животное ускользало буквально между пальцев. Однако со временем родственные души поняли друг друга…
— Я же человек, — объяснял Арт крысе, — у меня есть права!
— Есть, — соглашался собеседник. — Только Ргых об этом не догадывается.
— Не догадывается! — вздыхал правозащитник. — Грубое животное! Тиран! Его бы в суд в Страсбурге…
— Подашь, — утешал зверек, — построишь Страсбург и подашь…
— Это же когда еще будет, — огорчался Вилкат.
— Лет десять, — прогнозировал крысеныш. — Тысяч. Или миллионов…
* * *
Ргых посмотрел на приманку, сидевшую в туалетном углу и гладящую рукой пустоту. С каждым днем недокроманьонец вел себя всё более странно. Может, лучше его съесть, пока совсем не испортился? Или не надо, добыча идет на него всё лучше и лучше…
27 июня 1941 года. Белоруссия
— Не понимаю! — Светка упрямо помотала головой и снова уперла взгляд в мрачного Костю. — Зачем нам это надо?! Мы кто? Йети! А кто воюет? Люди воюют! Кто они нам? Устроили себе войну, вот и пусть и воюют, сколько хочется! Мы же совсем другие! Зачем нам вмешиваться в их разборки. Когда у нас, в Тольятти, подростки дрались, я никогда не вмешивалась! Сами разберутся! А тут даже не подростки. Они рядом с нами — обезьяны! Даже мысли читать не умеют! Бандерлоги!!!
— Зазналась? — жестко спросил Костя.
— Я не зазналась! — смутилась Светка. — Только ведь, я от людей никогда ничего хорошего не видела. Девки все завидуют поголовно, а мужикам только одно надо!
— А родители что? — уточнил Костя, зная, впрочем, ответ…
— Родители — хулители! — огрызнулась разозлившаяся Светка. — Отца я и не знала никогда! А мать на нас с Танькой давно болт забила. Толстый и большой! Она же успешная женщина, бизнес-леди, кресло в Думе купила. «Девочки, вы должны быть примером и не позорить свою мать!», — передразнила она. — Не, без базара, хаты она нам подогнала, бабла у нее было немерено, отслюнявила дочкам по однушке, чтобы глаза не мозолили. Все завидовали. А нам мама нужна, а не хата своя! Пока бабушка живая была — хоть иногда общались… Только это проехали давно, я толком и не помню…
— А тренеры?
— А что тренеры?! Каждый новый начинает с того, что пытается втолковывать, будто для хорошей формы надо обязательно трахаться! С ним, естественно! Мол, иначе на высший уровень не подняться! Еще и удивлялись, когда по яйцам получали! На себя бы посмотрели, уроды! Я не нанималась под каждого старпера ложиться! Ты думаешь, тренерам мы нужны? Им места нужны! Знаешь, сколько в нас химии закачивают? И не знай, закачаешься и по ночам спать не сможешь! А потом девки из спорта уходят: тридцати нет, а уже развалины. Через год растолстеют вдвое, болезней пучок. Если родить сможет — за счастье! На хрена кормить было? Нам же это играть не помогает! А чтобы восстановилась быстрее! И назавтра снова на площадку…
Светка резко замолчала, попыталась сплюнуть сквозь клыки. Не получилось. До смерти вовсю плевалась, а в новом теле — фигушки. То ли слюны у йети меньше, то ли пасть для такого не приспособлена. Неудача разозлила девушку еще больше.
— Короче, не за что людей жалеть. И воевать за них не надо!
Костя молчал. Потом тихо произнес.
— Ну, пойми же, девонька, там наши гибнут…
— Не наши! — коротко бросила Светка. — Люди — не наши! Как ты думаешь, что сделают эти «наши», если нас поймают? Дадут жить спокойно? Как же! В зоопарк засунут!
— Может, и в лабораторию…
— Думаешь, лучше когда разрежут? Посмотреть, что внутри! Ученые — они такие!
— Нет. Не лучше.
— А чего ты тогда? Какое нам до них дело? Пусть сами разбираются! Не хочу!
— Ну, как хочешь. Я не могу стоять в сторонке. И не буду! — Костя отвернулся.
Светка шумно вдохнула воздух и вдруг вцепилась в собеседника обеими руками!
— Не надо! Я тебя прошу, не надо! Нас же всего двое, что мы изменим? Они же стреляют, Костенька! Пулями! Они же тебя убьют, а я одна останусь! У меня никого нет, кроме тебя! Что я одна делать буду?! Я не хочу одна! Здесь же ничего не решается, немцев же американцы победили в сорок пятом, когда на Берлин атомную бомбу сбросили!
Костя резко отстранился.
— С чего ты это взяла?
— Что?
— Глупости эти. Про американцев, про атомную бомбу.
— В школе говорили, на истории. Или в Интернете, не помню, — Светка небрежно отмахнулась. — Немцы дошли до Москвы и Сталинграда, в Ленинграде все умерли от голода, наши сопротивлялись, но немцы сильнее были. А потом американцы высадились во Франции и выиграли войну. — Она уставилась на мужчину. Бледность кожи проступала даже через густую шерсть. — Что с тобой? Я что-то не так сказала? Или всё не так было?
Константин Иванович вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Вот, значит, как. Этому в наших школах учат. Американцы во Франции высадились. А мы так, сбоку припека. Восемьдесят процентов войск противника в лесах белорусских заблудились, наверное… Все ребята, что не дожили — не считаются, не американцы же… Хорошо, раньше не знал, сердце бы не выдержало. Это сейчас, здоровье Грымово и рельсой не прошибешь!
— Всё не так, девонька. Всё было совсем не так…
Он рассказывал. Про двадцать второе июня и ребят с заставы, первый бой и окружение, встречу с детдомом и засаду у оврага, партизанский отряд и первое ранение, госпиталь и подмосковную деревню, танковую атаку под Вязьмой и захват ДОТа у Смоленска, переправу через Буг и уличные бои в Варшаве. Про постоянное чувство голода и тушенку «второй фронт». И про людей. Тех, кто вернулся. И кому было не суждено…
Слов не хватало, никогда не был хорошим рассказчиком, и он начал передавать картинки. Лейтенант Комаров, умирающий от осколков первого снаряда, упавшего точно перед заставой, возможно, первого снаряда во всей войне. Девочка, так смешно называвшая «диду» его, двадцатилетнего мальчишку, успевшего поседеть… Тошка Штейн, поволжский немец, ползущий со связкой гранат навстречу немецкому же танку. Тринадцатилетняя партизанка, «на всякий случай» таскавшая с собой «лимонку» и недрогнувшей рукой выдернувшая кольцо, когда этот случай наступил. Светочка, его Светочка, крохотуля метр с кепкой тащит под обстрелом раненого, здорового тяжеленного мужика. Старик-доцент из народного ополчения, пытающийся разобраться с трехлинейкой, постоянно поправляя очки на веревочке вместо дужек.
Сгоревшие села. Виселицы. Таблички на груди повешенных. Рвы с расстрелянными. Умершие от голода. Убитые. Раненные. Старики… Женщины… Дети…. Белоруссия, Россия, Польша. Германия. Уже завоеванная. Уже поголодавшая и обезлюдевшая. Но еще недавно сытая и довольная жизнью.
И лоснящиеся физиономии американских солдат, воюющих меньше года, еще не объявляющих победителями именно себя, но уже снисходительно угощающих шоколадом и сигаретами из красивых пачек…
А потом замолчал. Совсем. Так и сидели молча. Долго. Уже стемнело.
Бледный свет луны заливал лес, поляну и сидевших плечом к плечу волосатых гигантов.
— Ты думаешь, нам обязательно нужно лезть в войну? — спросила Светка.
— Не нужно, — ответил Константин. — Но я не могу иначе… Это моя война.
— Тогда, получается, и моя, — вздохнула девушка, — куда ж я от тебя денусь…