Валерий Гвоздей
ПЕРИОД СТАНОВЛЕНИЯ
Унылый коттедж, на краю берёзовой рощи, голой, как бывает в самом конце осени. Ещё кусты, пара невысоких деревьев у беседки. Изгородь, ворота с калиткой, запертые, конечно.
Земля в роще и вокруг усыпана жёлтой листвой. Коттедж из-за этого кажется ещё более сиротливым, несмотря на дымок из трубы, на фоне хмурого неба едва приметный.
Остановив машину в сотне метров, водитель в голубовато-сером плаще армейского типа вышел. Подумал, надевать ли фуражку, оставшуюся на пассажирском сиденье.
У коттеджа негостеприимный вид…
Не стал надевать.
Прикрыл дверцу, направился к воротам, со вкусом дыша прохладным чистым воздухом. Он не был здесь четыре года с лишним.
Рука нашу папа ключи в кармане плаща. Обитатель коттеджа вряд ли менял замки.
Ни собаки во дворе — ни кошки в доме…
Ни женщины. После смерти жены отец жил в сосредоточенном уединении. Раз в неделю выезжал в город — читать лекции, делать покупки. И возвращался в коттедж, словно прятался в раковину. Отперев калитку, а потом и входную дверь, сын вошёл. В прихожей снял плащ, не глядя повесил на вешалку. Оправил китель с неброской эмблемой Центра космических программ.
В доме сейчас было тихо. Лишь временами он улавливал едва слышные, почти на грани восприятия, короткие и переливчатые звуки, сопровождавшие работу компьютеризированных бытовых устройств.
Запах горящего камина и сложный аромат сушёных трав, пучками висевших на стенах и стоявших в вазах. Плотные шторы на окнах. Ковры. Всё как при матери. Она словно ещё здесь, наполняет пространство дома своей заботой, своим теплом…
Из-за низких серых облаков и штор на окнах в доме несколько сумрачно. Узкая полоска света пробивалась сквозь дверную щель. Кабинет в угловой комнате, на первом этаже.
Отец шагов не услышал, он смотрел в раскрытый ноутбук, сидя за рабочим столом. Поднял взгляд на скрип двери, удивлённо встал. Сын вошёл:
— Здравствуй…
Неловко обнялись и — отстранились, пряча глаза, коротко взглядывая друг на друга.
— Чем занят?
— Пишу статью. — Отец снял очки.
— Об искажениях времени?
— Да. На этот раз — из-за гравитационных возмущений в системе Луна — Земля — Солнце.
— Поговорить сможем? Я ненадолго.
— Садись. Выпьешь что-нибудь?
— Нельзя. У меня диета.
Расположились в креслах.
Отец был в клетчатой рубашке, в домашних брюках. Ноутбук не выключил, так он и сиял экраном, пока не перешёл в спящий режим.
— Ты не ответил на письмо. — Сын вздохнул.
— Я не знал, что ответить. Честно говоря, думал, ты уже прошёл трансформацию.
— Решил повидать тебя. С твоей нелюбовью к техноформам есть риск, что наше общение прекратится вообще.
Старик поёжился:
— Трансформация полная?
— Да.
— Некоторые из вас хотя бы свой мозг оставляют в неприкосновенности.
— Это очень сложно… И какой смысл? В длительном полёте живой мозг разрушается под действием жёсткого излучения. Приходит в негодность. К чему за него цепляться?
— Кем ты станешь после трансформации? Мыслящим танком?
— Оцифрованное сознание можно встроить в любой комплекс. И, по желанию, перенести на другой носитель. В андроида, например. Всё дублируется. Гарантия бессмертия.
Отец на секунду прикрыл веки:
— Слава богу, что мать не дожила…
— Ты всегда говорил мне, что я сам могу выбирать свой путь.
— Но ты решил не быть человеком.
— Зачем так категорично… Мы же носим очки, слуховые аппараты, кардиостимуляторы. Используем технику. Я просто расширю спектр возможностей.
— Было бы извинительно — в случае с калекой. Но вы, молодые, здоровые люди…
— Человек — не тело, подверженное старению и смерти, а внутренний мир, духовность.
— Какова будет человеческая духовность — с утратой человеческих органов чувств?
— Биологическая жизнь личности — период становления, подготовки и накопления опыта. Лишь стадия, перед небиологической жизнью, гораздо более долгой, плодотворной:
— А как же дети? Как же продолжение рода?
— Считаешь выполнение чисто биологических функций — настолько важным?.. В Центре останется мой генетический материал. У нас льготы.
— Я никогда не мог до конца понять, что вами движет. Такими, как ты.
— Стремление принести людям пользу, какую не сможет никто иной. Выход человечества за пределы Земли неизбежен. И чем скорее — тем лучше. Если ждать, когда наука и техника обеспечат людям стопроцентную безопасность в полёте к другим планетам, к другим звёздам — пройдут века. Но лететь нужно сегодня. Мы те, кто приближает далёкое будущее. Человек хрупок, слаб и уязвим. Он не может выдержать полёты без ущерба для здоровья, а главное — для способности работать в чужом мире. Ты знаешь, когда ещё готовились миссии на Марс, находились те, что были готовы на билет в один конец, долететь, увидеть и умереть. А нужна эффективная деятельность. Путь к другим планетам займёт годы. Прибыть туда развалиной, с хрупкими костями, с атрофированной мускулатурой и повреждённым радиацией мозгом?.. Альтернативы нет.
— Человек родился на Земле! И место его — на Земле! Только не нужно её губить!..
— Ты не хочешь понять.
— Что понять? Я верю, чужих планет вы достигнете. Но вы не будете людьми. Не высока ли плата?
— Лишь изменяясь и приспосабливаясь к новым условиям, вид может выжить. Это закон природы.
— Очень мило! Ты апеллируешь к природе, которую вы попрали.
— Но зачем природа нам дала разум? Не физическая сила, не быстрота реакции, не длина когтей и клыков возвысила человека над миром животных. Разум — наиболее совершенный инструмент выживания, результат эволюции. Теперь он станет базой дальнейшей эволюции гомо сапиенс. Человек сам меняет себя, не дожидаясь, когда это сделает природа. Изменения целенаправленны. Мы станем инструментом, механизмом ускорения прогресса.
— Инструментом, механизмом… А где же человек? Где — мой сын, которого я растил?
— Моя любовь к тебе останется прежней.
— А я смогу видеть сына в куске металла?
— Извечная проблема, любить душу или тело… Признаю, внешне я буду как робот. Но во мне останется моя человеческая душа.
— Сомневаюсь. Вы неизбежно противопоставите себя людям. И скоро придёте к выводу о необходимости их устранения. Людей много, они потребляют столько ресурсов…
— Брось, отец. Не будет войн роботов с людьми. Это сказки для детей. Люди сами захотят столь же легко переносить сверхвысокие и сверхнизкие температуры, огромные перегрузки, давление в сотни атмосфер, полное отсутствие кислорода. В освоении космоса человечество не сдвинется с мёртвой точки, если не решится менять себя, исходя из новых задач.
— А так ли нужен космос? Он лишь прикрытие. Вам интересно. Привлекают технические возможности, игрушки. Вы как дети.
— Многие видят в нас героев.
Отец потёр лоб:
— Ты уже всё решил…
— Да, решил. Трансформация дорога. И право на неё получают лучшие — те, кто обладает интеллектуальным совершенством, психической стойкостью. Мы станем передовым отрядом человечества.
— Боюсь, вы станете его могильщиками.
— Я буду иначе выглядеть — только и всего. Но моя личность сохранится. Представь. По собственной воле копировать сознание, помещать копии в целую группу разных аппаратов… Идеальный экипаж, никакой психологической несовместимости. Единство, неведомое людям раньше.
Отец смотрел с горечью. Видимо, думал о том, что скоро глаза родного человека заменят объективы.
— Мать не дожила… — сказал он. — Сын, её плоть и кровь, станет куском железа…
Прощание вышло ещё более неловким, отчуждённым.
Покинув двор, сын аккуратно запер калитку. Зашагал к машине. Разговор ничего не изменил.
Что поделаешь… Так было всегда. Конфликт поколений.
Унылый коттедж, отцовская раковина, удалялся, таял в сумерках. Но мысли занимало другое.
Венера. Давление около ста атмосфер, температура достигает четырёхсот шестидесяти градусов. Плотный облачный покров, насыщенный парами серной кислоты. Чудовищные ветра, чудовищная турбулентность.
Он словно уже там. Отливающая синевой черепаха на гусеницах. Его сознание почти сроднилось с изменённым обликом. Не зря сотни часов проведены за тренажёрами, в кабине симулятора. Обтекаемый, сплющенный корпус выполнен из оптимальных сплавов, не подверженных коррозии, надёжных, прочных. Реактор снабжает энергией системы. В полёте уже не нужны большие запасы воды, пищи и дыхательной смеси. Нет проблем со здоровьем. Ходовая часть и манипуляторы готовы к работе всегда.
Он человек, изменивший себя, чтобы изменить враждебный мир, сделать его пригодным для жизни людей.
Разве это не искупает всё?
Юрий Молчан
СВЕТ ОСЕДЛАВШИЕ
Гул голосов в конференц-зале стих, когда космонавты и ведущий в костюме с галстуком-бабочкой вошли в боковую дверь и сели на длинный стол. Перед каждым из двух космонавтов стоял микрофон, на лацкане пиджака у каждого бейджик с именем: «Иван Татарский», «Данила Берш».
— Добрый день! — приветствовал собравшихся тонкий, как жердь, Татарский.
— Здравствуйте, — прогудел здоровяк Данила. Он скользнул взглядом по белоснежной скатерти, которой был убран стол, бутылкам с искрящейся пузырьками газа минеральной водой. Данила облизал пересохшие губы и наполнил свой стакан. Ему пресс-конференции никогда не нравились, как впрочем, интервью и журналисты вообще. В отличие от Ваньки Татарского, тот всегда общался с ними легко, с удовольствием.
— Итак, господа, — начал ведущий конкуренции, сидевший слева от Татарского. — Первый вопрос!
В зале передали микрофон худому журналисту с блестящей в свете ламп лысиной.
— Семён Катков, «Вести сегодня». Иван и Данила, через несколько часов вам предстоит совершить полёт на корабле, который может развивать скорость, превышающую скорость света. Вы будете первыми. Что вы чувствуете перед таким эпохальным полётом? Татарский наклонился к микрофону:
— Возбуждение и адреналин. Это будет незабываемо!
Ведущий кивнул:
— Следующий вопрос.
Поднялся чисто выбритый толстяк с обвисшими щеками.
— Пётр Третьяков, «Свободная газета», — представился он, — всем известно, что скорость света является пределом всякой скорости и разогнаться до неё невозможно, потому что тогда масса корабля достигнет бесконечности. Можно пару слов о принципе работы двигателя, которым оснащён ваш корабль? Как вы собираетесь этого избежать? Известно, что беспилотным кораблям уже удавалось преодолеть световой барьер, но связь с ними так и не была восстановлена.
— Что будет, если двигатели «Резака» в критический момент откажут? — выкрикнула девушка в очках и сиреневой блузке. Космонавты переглянулись, Данила равнодушно махнул ладонью, мол, валяй, мне это радости не доставляет. Он отпил минералки. На его массивном лице отразились вспышки фотоаппаратов.
— Могу сказать одно, — ответил Татарский, — если двигатели откажут, нас объявят героями посмертно. — Он улыбнулся, показав ровные белые зубы. В зале повисла тишина.
— Принцип работы двигателя не объяснишь на пальцах, — сказал он примирительно, увидев, что его шутка не возымела действия, — мы тут до ночи не разберёмся. — Он вновь одарил зал белоснежной улыбкой. — Могу сказать только, что корабль будет очень маленьким. Двухместным.
— Почему корабль назвали «Резак»? — вновь спросил журналист из «Вестей сегодня».
— Мы же будем резать гиперпространство, — пояснил Татарский, улыбнувшись собственной шутке.
В заме нарастал гул, каждый выкрикивал вопросы. Видя, что конференция грозит превратиться в базар, ведущий взял со стола увесистый колокольчик. По залу прокатился громкий, пронзительный звон.
— Господа, соблюдайте порядок!
На режущий уши звон колокольчика среди журналистов замелькали фигуры охранников.
— Вопрос Даниле Бершу. — Журналист выдержал паузу. — Вы боитесь?
Берш задумался.
— Нет, — ответил он нехотя. — Ведь Бог — это пилот, а наш мир — звездолёт, которым он управляет. Корабль всегда будет идти нужным курсом.
Ведущий взял бутылку и наклонил, в стакан с шипением хлынула струя минералки. Он поднял глаза на журналистов.
— Следующий вопрос, господа.
* * *
Покинув поле притяжения Земли, небольшой, похожий на истребитель корабль устремился от неё прочь. Через некоторое время выходящая из дюз плазма ярко вспыхнула. Корабль на миг окутало полупрозрачное поле, а затем «Резак» исчез. Пропал он и с мониторов радаров.
Облачённые в скафандры Татарский и Берш сидели рядом, перегрузка вдавила их в кресла. Однако через несколько минут она отпустила, Данила первым убрал прозрачный щиток шлема и громко, с облегчением выдохнул.
— Фу ты, чёрт. Пронесло.
— Ага, — Иван тоже убрал щиток и лучезарно улыбнулся, — летим со скоростью света. Мы, брат, с тобой войдём в историю!
— Мне бы просто потом на Землю вернуться, — буркнул Данила.
— И желательно застать Машку с сыном в том же возрасте, что они сейчас. А то знаешь, как пишут в фантастике, — возвращаются космонавты домой, а там лет двести прошло, родные состарились. И это в лучшем случае.
— А в худшем?
— А в худшем — на Земле разумные обезьяны с гранатами.
— Да их и сейчас хватает, — заржал Татарский. — Недаром же говорят, что фантастика описывает современность через кривое зеркало.
Данила недовольно промолчал. Шутки Ивана его раздражали.
— Да к тому же, — продолжил Иван, — свою жену надо любить даже, если она вдруг превратится в обезьяну. Разумную. Разве не в этом ты клялся на брачной церемонии? Любовь пройдёт, и ты станешь для неё автоматом для получения комплиментов и денег.
— Закрой пасть, — процедил Берш, с усилием сдерживая себя.
— Не будь таким брюзгой. Мы летим со скоростью света. Расслабься и получай удовольствие.
Терпение Данилы иссякло. Он высвободил из скафандра туловище, руки и потянулся к напарнику с намерением дать ему по физиономии, как вдруг корабль сотряс мощный удар. Берша откинуло на ближайшую стенку.
— Что такое?
Татарский встревоженно смотрел на приборы:
— А я знаю?!
Данила чувствовал странное давление изнутри во всём теле.
— Какого чёрта? — крикнул он, в ту же секунду его тело выгнулось от страшной боли. — Меня как будто… распирает!.. Татарский в соседнем кресле сидел бледнее смерти. Его вырвало.
— Что-то не так с двигате… — Берш не успел закончить фразу, как изнутри его рвануло в разные стороны. Голова ударилась о твёрдое, перед глазами один за другим вспыхивали разноцветные круги. Данила чувствовал себя неимоверно тяжёлым, каждая клетка тела будто весила несколько тонн. Вокруг — кромешная тьма. Но он всё ещё был жив.
— Данила! — крик прозвучал прямо в голове.
— Иван! — ответил Берш мысленно. — Живой?
— Вроде. Где ты?
— Где-то здесь. Я не вижу своего тела, даже рук не чувствую!
— Я тоже. — Татарский помолчал. — Думаешь, мы умерли? — Голос звучат непривычно, задумчиво и хмуро.
— Нет. «Я мыслю, следовательно, существую».
— Сейчас не до философии! Что будем делать? Что вообще произошло… если мы не умерли?
— Ещё не догадался?
— Я просто не могу в это поверить…
— Ну так поверь! Мы приплыли, дальше некуда.
— Неужели мы и наш «Резак»?..
— Ага. Расширились до бесконечности. Видимо, двигатели дали сбой, и массы наших тел и корабля вместе с объёмом вытеснили к чертям всю Вселенную.
— Я даже не знал, что такое возможно… Думал, нас бы просто разорвало.
— Даже смерть познаётся на личном опыте.
— Но мы ж разговариваем. Мыслим, как ты сказал. Значит, не умерли!
— Считай, что уже умерли. Мой палец весит, я даже не знаю сколько. К тому же мне негде им шевелить. Теперь нам с тобой коротать вечность за разговорами.
Прошло некоторое время, прежде чем Берш снова услышал голос товарища.
— Дань, ты не поверишь!
— Что ещё? — Данила погрузился в воспоминания о своей потерянной жизни на Земле, жене и сыне-второкласснике.
— Я вижу космос!
Берш встрепенулся:
— Как? Где?!
— Ты не поверишь. Он — внутри меня.
У Данилы вырвался мысленный стон.
— Ты не думай, — затараторил Татарский, — я не сдвинулся. Ты вспомни физику. Из чего состоят живые клетки?
— Из молекул и атомов.
— Точно. Но внутри самих атомов электроны вращаются вокруг атомных ядер, между ними — пустота электрического поля.
— Что за бред ты несёшь? Лучше подремли, как я…
— Я не хочу сидеть здесь, пока у меня крыша поедет! Говорю тебе — всё то же самое: электроны вращаются вокруг ядер, как планеты вокруг звёзд. Пустота электрического поля — пустота космоса! Вспомни, чёрт тебя подери, чем нас долбили в университете: «Микрокосм равен макрокосму»! «Человек — крохотное отражение вселенной». Только теперь — всё наоборот. Я — вижу звёзды и галактики, и это не бред! Я даже смогу найти Землю.
При упоминании Земли Данила Берш почувствовал тоску.
— Как мне всё это увидеть?
— Просто сосредоточься.
Данила принялся думать о яркой сверкающей галактиками и скоплениями звёзд Вселенной. Он представил себе сияющий красным и синим Млечный Путь, похожий на два сложенных вместе и вытянутых блюда. Огненно-жёлтое, подвешенное в пустоте Солнце в его крайнем спиральном рукаве и неподвижная для внешнего наблюдателя голубая планета казались издалека не больше, чем крохотными искрами. Данила понёсся им навстречу.
Перед глазами пронёсся бледно-серый шар Меркурия, позади осталась Венера. Перед взором Берша разрасталась Земля. Родная настолько, что он ощутил сладкую дрожь.
— Иван! Ты здесь?
— Ага!
Краем глаза Данила заметил рядом комету с сияющим хвостом белого пламени.
— Это потрясающе…
— Главное, что мы вырвались из той сводящей с ума темноты. Мы с тобой теперь — Вселенная. Помнишь, ты говорил, что Бог — это пилот, а мир — корабль?
— Чего только не брякнешь журналистам, чтобы отвязались.
— Данька, мы теперь с тобой — эти два пилота! Ты ещё не понял? Смотри!
С Солнца сорвался гигантский протуберанец, похожий на огненный хлыст. Берш почувствовал летящую на него волну жара. «Для жителей Земли такой выброс огня будет катастрофическим», — подумал он. И мысленно приказал солнечному излучению повернуть вспять.
Огненное щупальце словно нехотя перестало тянуться к бело-голубой планете и метнулось в противоположном направлении.
— Видел? Видел?! — ликовал Иван. — Я его вызвал, а ты — остановил! Мы теперь — вроде богов! Два божества — Иван и Данила. Вот идут Иван и Данила… Мне скажут: «Как это мило!» Я скажу: «Иван и Данила».
— Лично мне больше нравилось человеком. У меня на Земле семья. Они ещё не знают, что я не вернусь.
— А меня ждут девочки и поклонники. Я даже не успел обкатать новый «феррари».
Комета исчезла, на её месте возник камень размером с двухэтажный дом. Два метеора бок о бок мчались к Земле.
Они вошли в верхние слои атмосферы и вспыхнули вишнёвым пламенем, оставляя позади яркие огненные хвосты.
— Как думаешь? — закричал Данила, перекрикивая рёв ветра.
— Насколько велика теперь сила наших мыслей? Что ещё мы можем?
— Мы — боги, Даня! — донеслось в ответ. — Мы можем всё! Сотворим за шесть дней вторую Землю, а для людей пройдёт шесть миллионов лет. Мы можем зажигать и гасить звёзды! Нам подвластно абсолютно всё. — Но последняя фраза Ивана прозвучала безрадостно. Он подумал о своей прошлой жизни на Земле. В человеческом теле. В хрупком воздушном океане планеты, наполненном бессчётными проявлениями жизни, в отличие от мира, в котором они оказались, чёрного, пусть и бескрайнего, но холодного и пустого, озарённого сиянием звёзд.
— К чёрту эту божественность! — крикнул Данила. — Отдадим кесареву кесарево! А себе оставим своё. Давай попробуем снова стать людьми!
Соседний метеор вспыхнул ярче, хвост окрасился радостным пурпуром.
— Давай!
И они — попробовали.
* * *
Тьму перед глазами Данилы рассеяла туманная дымка. В открытые глаза просочился свет. Взгляд стал чётче. Берш увидел окружённую частоколом, поросшую травой землю. Перед самым его лицом вился дымок, он чувствовал запах едва горящих дров и горьких трав. Дымок вызывал щекотку в носу и резал глаза. Данила попробовал моргнуть, но не смог. Чихнуть у него тоже не получилось.
Тут же стоял высокий старик в белом балахоне. Двое бородатых мужчин в таких же белых, но уже давно не стираных одеждах держали под руки бледного от ужаса паренька. По знаку старика его подвели ближе, так что Данила рассмотрел пушок у несчастного под носом. В руке у старика блеснул нож.
Но одновременно он видел и нечто совсем другое…
— Вань! — крикнул он мысленно. — Иван!
— Данила, ты где?
— Не знаю. Вроде в святилище. Я вижу сразу два разных места. Тут какие-то люди в белых балахонах. И частокол.
— Ты — деревянный идол на холме, — сказал Татарский устало.
— А эти в балахонах, очевидно, волхвы. Ты что, в детстве книжки не читал?
— Брось ты! Мне тут собираются принести жертву и окропить меня его кровью!
— Да ну. У меня хуже.
— А с другой стороны ко мне приближается толпа с топорами. С ними — вроде священник. Только он одет как-то чудно. И весь чёрный, с орлиным носом — грек, что ли? Я вижу их мысли — меня собираются выкорчевать и бросить с холма в Днепр… Боже, да что случилось?! Где сила, о которой ты говорил?
— А у меня, — Татарский его не слышал, — Москва. Кремль как на ладони. Вокруг машины со стенобитными грузами. Они собираются снести меня и построить бассейн. Мы так и остались богами, Даня. Только теперь в другом качестве.
— Да кончай ты, бедолаге уже перерезали горло! Бог мой, мы же хотели всё исправить!
— Похоже, мы так легко не отделаемся… Пробуем ещё раз! Данила, чёрт, слышишь меня?! Сосредоточься!
— Хорошо…
— Раз. Два. Три. Давай!
Андрей Краснобаев
Я, НЕ РОБОТ!
Это был последний шанс. Как соломинка для утопающего, даже не бревно для потерпевшего кораблекрушение. Как некогда говаривал бравый вояка — гроза всех рейдеров Галактики, а ныне покойный майор Дроздов:
— Давай. Костя, на тебя вся страна смотрит!
В верхних слоях атмосферы они попали в зону турбулентности. Вихревые потоки швыряли катер, словно пушинку из стороны в сторону. С силой сжав зубы, Костя вцепился руками в ремни безопасности, с трудом удерживаясь на своём месте.
Упёршись ногами, облачёнными в армейские ботинки, андроид уверенно сидел в своём кресле. На какое-то мгновение Косте померещилась презрительная усмешка, искривившая его губы. Это бездушное лицо из композитных материалов вызывало у него не просто неприязнь, а дикие приступы бешенства.
— Приготовиться, — повернувшись, прокричал второй пилот. Медленно отъехала в сторону дверь внешней переборки. В салон ворвался холодный воздух и грохот реактивных двигателей. С силой оттолкнувшись ногами, Костя нырнул в открытый проём. Через пять секунд, сухо щёлкнув, открылось крыло.
Лихо, играя на воздушных потоках, мимо него быстро пронёсся андроид. Костя бросил взгляд на высотомер. До поверхности семь километров. Ярко-красное крыло андроида мелькало где-то далеко внизу. Отставать было нельзя. Вытянув руки вдоль тела, он стремительно нырнул вниз.
Планету Костя выбрал сам. В жестокой гонке преследования между андроидом и человеком это был последний этап. Многомиллионная армия, начиная от простого рядового и заканчивая звёздными генералами, замерла, наблюдая за разворачивающимися событиями. В мясорубке столкнувшихся интересов должен был победить лучший. На одной чаше весов лежала судьба армии, а на другой многомиллиардный контракт для корпорации «Роботик Inc.». Это испытание призвано было раз и навсегда положить конец всем спорам и пересудам о превосходстве робота над человеком. Против андроида, защищая интересы обычных людей, связавших свою судьбу с армией, выступал Константин Сомов — боевой офицер, прошедший сквозь сеть кропотливого отбора.
Все предварительные испытания на полигоне они прошли практически на равных. Уступая Косте в скорости реакции, андроид, тем не менее, был несколько точнее.
Выживание в условиях, приближённых к боевым, на незнакомой территории с враждебно настроенным населением. Последнее испытание предложил сам Костя.
— На что вы надеетесь? — представитель корпорации Макс Нечаев с интересом заглянул в его глаза.
— На то, что полностью отсутствует у вашего железного громилы — на простую человеческую интуицию и опыт.
— Ну, ну — усмехнулся Макс.
В его взгляде мелькнула насторожённость и явный интерес. Внизу разливалось зелёное море джунглей. Это была абсолютно неизведанная и дикая территория. Невольно вспомнилась планета Элея с её непроходимыми чащами. От их полка в живых тогда осталась лишь жалкая горстка. Крейсера ломились от груза двести. Еле живого Костю едва не приняли за мёртвого. Своей жизнью он полностью обязан врачам, совершившим тогда настоящее чудо. На то, чтобы вновь вернуться в строй, понадобились долгих полгода реабилитации. Более тяжёлый андроид опустился первым. Не выдержав, верхушка дерева с треском сломалась под его тяжестью. В последний момент, виртуозно спланировав крылом, Костя тихо сел на соседнее дерево.
Испытание было простым. Нужно было выйти в заданную точку. Из боекомплекта один пистолет с запасной обоймой да острый десантный нож. Кто придёт первым, тот и станет победителем. Несмотря на хвалёный искусственный интеллект андроид действовал предсказуемо, полностью оправдывая себя как машина. Как известно, наименьшее расстояние между двумя точками — прямая, а потому, определившись с направлением, андроид уверенно шагнул в самую чащу.
Прокладывая себе дорогу, он с треском ломал густые кусты, распугивая мелкую живность. От такого напора джунгли ожили. Не ведая чувства страха, андроид своим шумным поведением притягивал к себе внимание. Костя нутром чуял опасность, притаившуюся почти за каждым деревом. Уверенно ориентируясь, он с лёгкостью находил звериные тропы, заранее обходя их стороной, и заметил еле уловимые признаки приближающегося болота. Проламывающийся сквозь кусты андроид выходил точно на него. Заранее начав забирать вправо, Костя пошёл в сторону. Уткнувшись в топь, андроид затих, а затем, судя по звуку, двинул туда же.
Под ногами зачавкала вода. Сквозь густые деревья проглянул небольшой холм, по внешнему виду сильно смахивающий на медвежью берлогу. Осторожно ступая по мягкому болотному мху, Костя аккуратно обходил его стороной. Разбуженное треском ломающихся кустов и веток в душном смраде берлоги что-то заворочалось. Отойдя на безопасное расстояние, Костя быстро забрался на нижние ветви дерева. Отсюда открывалась прекрасная картина. Бездушная машина, презрев все законы осторожности, уверено приближалась к норе одного из здешних обитателей.
— Железный скороход, — презрительно прошептал Костя, сжимая в руке ребристую рукоять пистолета.
До развязки оставались считанные секунды. Стоило лишь андроиду войти в зону досягаемости, как тварь не заставила себя ждать. Болотное чудище, чем-то отдалённо напоминающее огромного осьминога, вылезло из своей берлоги. Его щупальца стремительно обвили андроида. Резкий бросок вперёд. Крепкий костяной клюв легко раздробил механическое тело, разорвав его на части. Всё было закончено за считанные секунды. Выплюнув назад механический корпус, искривший разорванными проводами, болотная тварь вновь спряталась в своей берлоге в ожидании очередной жертвы.
— Извини, брат, но ты ей, похоже, пришёлся не по вкусу.
Костя осторожно спустился с дерева. Осталось просто добраться до места встречи. Уже выходя в заданный квадрат, он всего лишь на мгновение ослабил внимание. Что-то свистнуло в ветвях густого дерева. С силой выброшенный вперёд острый длинный хвост притаившегося хищника ударил в плечо. От неожиданности Костя вскрикнул. Боли не было. Выхватив нож, он сильным взмахом отсёк упирающуюся плоть. По руке потекло что-то тёплое и липкое. Выдернув из плеча острый шип, Костя ринулся напролом сквозь зелёную чащу.
Впереди замелькал просвет. На заранее расчищенной от поросли площадке его поджидал катер. Зажимая рукой рану, Костя ввалился в салон.
— Ты один? — пилот оглядел его цепким взглядом, — ранен?
— Пустяки, — Костя махнул рукой, — поднимай машину.
— Что с андроидом?
— Можете забыть о нём.
Взревев реактивными двигателями, катер сорвался с места. Огромный военный крейсер, до отказа набитый журналистами, ждал их на орбите. Стоило Косте появиться на трибуне, как зал для брифинга взорвался аплодисментами. Объективы видеокамер и громкие щелчки фотовспышек. Вынырнувший из толпы генерал Никитин, с трудом сдерживая эмоции, долго тряс Косте руку.
— Я думаю, теперь все вопросы сняты? — прокричал он в микрофоны под одобрительный рёв толпы журналистов.
Раздвигая людей, в первые ряды с трудом протиснулся Макс Нечаев. Пытаясь привлечь к себе внимание, он поднял руку, с трудом стараясь перекричать стоявший шум:
— Остался всего лишь один.
Заметив Нечаева, Никитин помог ему подняться на трибуну. Это был час его триумфа. Повернувшись к своему поверженному противнику, генерал лёгким взмахом руки успокоил толпу:
— Вы что-то хотели спросить?
— Да. Генерал Никитин, — Макс театрально выдержал паузу, — вы готовы признать этого солдата самым лучшим?
Костю кольнула смутная тревога. Спокойная уверенность этого хлыща его настораживала.
— Конечно! — абсолютно не задумываясь, проревел в микрофоны генерал.
— Ну что ж, — Макс пожал плечами, — армия сделала свой выбор.
Получив из рук помощника красную папку, он выхватил из неё листок бумаги:
— Позвольте ознакомить уважаемое собрание с одним небольшим документом, — Макс навис над микрофонами. — Согласно нему, Министерство обороны, действуя под грифом «совершенно секретно», три года назад передало корпорации «Роботик Inc.» для дальнейшего использования тела солдат, погибших в военном конфликте на территории планеты Элея. Константин Сомов, известный в армии как боевой офицер и отличный солдат, не более чем продукт корпорации. Удачный симбиоз человеческой плоти и машины.
В зале повисла тишина. Растерянные журналисты переводили недоумённые взгляды с Нечаева на генерала. Совладав с волнением, Никитин с трудом откашлялся:
— Постойте. Вы хотите сказать, что лейтенант Сомов — это…
— Наша последняя разработка. Андроид нового поколения, — Макс закончил фразу за генерала, — экзоскелет из сверхпрочного титана, покрытый живой тканью. Вместо бездушного процессора настоящий человеческий мозг, легко подстраивающийся под любую ситуацию и управляющий механическим телом. Для полноты сходства с человеком мы полностью сохранили все функции. За два с половиной года пребывания его в армии никто даже и не догадался, что он обычный андроид. Это соревнование корпорация выиграла в самом начале. Задавшись целью найти лучшего, вы, сами того не подозревая, выбрали наше творение.
— Да, но… — растерянный генерал с трудом подбирал нужные слова, — этого просто не может быть!
Макс презрительно усмехнулся. Сделав шаг вперёд, вплотную приблизился к Косте, внимательно оглядывая его куртку, слегка потемневшую на пробитом плече.
— Ты ранен, солдат?
— Немного зацепило.
Подняв руку, Макс сильно ударил Костю в раненое плечо:
— Тебе больно?
— Да нет.
Боли действительно не было. Поддавшись сильному нажиму Макса, промокшая насквозь форменная куртка треснула на плече. Взорам собравшихся предстало тёмно-синее пятно, медленно расползавшееся вокруг раны. Макс был лаконичен:
— Это богатая кислородом жидкость позволяет поддерживать человеческий мозг андроида в рабочем состоянии. В случае ранения она призвана быстро восстанавливать ткани, самостоятельно заживляя повреждение.
Зал просто взорвался. Отстранив генерала Никитина, каждый из журналистов пытался пробиться к Нечаеву, чтобы задать свой вопрос. Костя чувствовал, как начинает медленно терять связь с реальностью. Не выдержав, он заорал во весь голос:
— Остановитесь! Вы все так увлечённо обсуждаете новую разработку «Роботик Inc.», абсолютно забыв, что это я. А я — не робот!
Последний выкрик Кости потонул в новой волне вопросов охочих до сенсации журналистов. Его человеческий мозг, готовый разорваться от нахлынувших эмоций, уберегали точно рассчитанные сопротивления и правильно вживлённые конденсаторы и микрочипы.
Насколько долго продолжался этот журналистский шабаш, Костя не помнил. Все неприятные воспоминания были напрочь вычеркнуты специально созданной программой. Крики возбуждённых журналистов и вспышки фотокамер потонули во всё поглощающей тьме цифрового безмолвия. Проданная душа Кости Сомова навсегда растворилась в механическом теле андроида. Так в горниле мирового порядка сжигались человеческие судьбы, зарождались легенды и создавались новые технологии.