Подготовительные действия противника. — Успехи английской авиации. — Героические усилия немецких летчиков. — Недочеты в организации, применении и снабжении авиации. — Использование воздушного наблюдения для нужд артиллерии. — Сосредоточение аэростатов в важнейших пунктах сражения.
Двадцать четвертого июня на фронте 2-й армии сила неприятельского огня возросла. На участке Гомкур — Шольн, протяженностью около 40 километров, на котором был сосредоточен неприятельский артиллерийский обстрел, стояли в первой и второй линиях одиннадцать германских дивизий; что касается авиасил, армия располагала пятью полевыми и тремя артиллерийскими отрядами, тринадцатью эскадрильями, входившими в состав боевых эскадр, и приблизительно тридцатью одноместными боевыми самолетами. Некоторые из отрядов лишь недавно прибыли с востока; часть их личного состава еще не успела приобрести достаточного опыта на западном театре военных действий. Из боевых эскадр одна как раз переоснащалась «тяжелыми» самолетами (типа «G»). Одноместные боевые самолеты нуждались в опытных летчиках, равным образом и поставка армии действительно пригодных самолетов была неудовлетворительной. Для серьезных боев с сильной авиацией противника нашим летным силам требовалось подкрепление.
О том, что здесь готовилось мощное наступление, показывали с ежедневно возраставшей определенностью снимки, доставлявшиеся летчиками, которые в течение месяцев наблюдали за возведением укреплений в районе неприятельского расположения. Казалось маловероятным, что французы предпримут наступление южнее Соммы. Полагали, что их силы у Вердена уже обескровлены. Когда в середине июня после нескольких дождливых дней небо очистилось и самолеты отправлялись на разведку, снимки показали, что французы лихорадочно укрепляли как поле предстоящей битвы, так и участок своих позиций до Шольна; в течение недели возникли сотни новых артиллерийских батарей, которые широко разветвленной сетью подъездных путей были соединены с гигантскими складами снарядов. По приготовлениям можно было подсчитать то количество снарядов, которое противник намерен был обрушить на германские позиции. Однако германские военачальники, командовавшие участком фронта южнее Соммы, не смогли быстро разобраться в обстановке; вера в невероятность серьезного французского наступления оказалась сильнее фактов, о которых доносила фотосъемка. Более ясных и точных данных для раскрытия неприятельских намерений, чем сведения, доставляемые командованию воздушной разведкой, не могло и быть. Мощному же натиску во время самого сражения малочисленные авиасоединения не могли противостоять.
Высшее командование видело приближение удара, но желания предупредить его собственным наступлением не проявляло: не считало возможным ослабить сражавшиеся в районе Мааса армии переброской подкрепления на Сомму, в особенности недопустимой оно считало переброску из Мааса авиации.
Успех наступления пехоты противника на Сомме 1 августа не соответствовал затраченным боевым средствам. Только южнее Соммы в первые дни атаки германский оборонительный фронт под давлением противника образовал глубокие «мешки». Однако союзники неустанно добивались прорыва.
С середины июля бои приняли изнурительный характер; с конца августа союзники, усилив свои средства, вновь устремились на прорыв. Вскоре стало ясно, что противник стремился добиться успеха не столько натиском живой силой, сколько массовым применением технических средств. Его перевес в авиации также оказался совершенно непредвиденным по размаху. Он временно обеспечил противнику почти неоспариваемое у него превосходство в воздухе. Таким образом, противник почти без помех мог осуществлять свою боевую деятельность и вести ближнюю и дальнюю разведку. При правильной организации этой деятельности неприятельское командование должно было быть точно осведомлено о германских мерах противодействия. Между тем вражеские аэрофотоснимки тех времен показывают, что противник тогда заметно отставал от нас в налаживании столь важного средства разведки, как аэрофотография.
С храбростью, которая должна быть оценена по достоинству, английские летчики нанесли ряд бомбовых ударов по целям в нашем глубоком тылу. Однако наибольшими были успехи неприятельских летчиков, действовавших совместно с артиллерией; подавление нашей артиллерии было достигнуто налаживанием замечательного взаимодействия артиллерии и авиации противника. В этом отношении французские летчики опережали английских. Новые оборонительные сооружения нашей пехоты и позиции артиллерии быстро обнаруживались с помощью воздушного наблюдения и тотчас же поражались неприятельской артиллерией. Уничтожение движущихся целей на поле сражения также весьма искусно поддерживалось французскими летчиками. Новым было широкое применение французами и англичанами полетов на небольшой высоте.
Наши испытания «пехотных самолетов» потерпели неудачу. Наша пехота, всегда страдавшая от сильнейшего огня неприятельской артиллерии, с крайним нежеланием выкладывала полотнища, применявшиеся для обозначения достигнутой ею линии. Победоносная английская или французская пехота, которая шла в атаку лишь после почти полного уничтожения нашей артиллерии или, по крайней мере, после подавления ее огня, чувствовала себя значительно свободнее. Кроме того, неприятельские самолеты с самых ничтожных высот расстреливали из пулеметов нашу пехоту в окопах и воронках и нашу артиллерию на ее позициях. Если при этих отнюдь не планомерных атаках наши численные потери были ничтожными, их моральное воздействие на бойцов было крайне угнетающим. Солдаты чувствовали себя, находясь под непрестанным наблюдением и преследованием врага, беззащитными даже в укрытии. Под впечатлением от налетов неожиданно многочисленных неприятельских самолетов росло беспокойство уставших от боев войск. Все чаще собственные самолеты принимались за неприятельские; все чаще наши летчики, вызывавшиеся на фронтовую линию для противодействия авиации противника, обнаруживали в небе только собственные разведывательные самолеты; нередко случалось, что по их возвращении на аэродром вскоре поступало донесение с участка, который они облетели, что только что неприятельские летчики пристреляли свою артиллерию с помощью светящихся сигналов, т.е. подаваемые нашими летчиками опознавательные знаки принимались за световые сигналы противника.
Все чаще и чаще возникали разговоры о том, что противник пользуется на своих самолетах германскими опознавательными знаками. В пехоте и артиллерии укрепилось также убеждение в том, что неприятель применяет бронированные самолеты, неуязвимые для пуль. Вместо того, чтобы поражать низко летающие самолеты противника пулеметным огнем и тем самым принудить их летать на больших высотах, пехотинцы при появлении любого самолета искали укрытия. Распространялись устрашающие небылицы об искусстве неприятельских летчиков, которые принимались на веру даже в высших штабах.
У противника также проявлялось нечто подобное, и там большинство самолетов над своими линиями принималось за германские и войска жаловались на недостаточную защиту своими летчиками.
В конце концов наша пехота и артиллерия научились не отвлекать больше своих летчиков задачами воздушного наблюдения и настоятельно требовать от них уничтожения столь навязчивых неприятельских самолетов. Когда это стало не под силу полевым авиаотрядам и боевым эскадрильям, понесшим тяжелые потери, у сильно измотанных войск возникло то недоброжелательное отношение к собственным летчикам, которое в дальнейшем еще долгое время столь мешало совместной работе, требующей полного доверия.
Однако о бессилии германской авиации не могло быть и речи. Неправильные действия наших войск в борьбе с самолетами противника, ложные донесения, столь частые на войне преувеличения наряду с численным превосходством противника и часто нецелесообразным применением наших летчиков были причиной тому, что против них возникло необоснованное предубеждение. Только осязаемые успехи германской авиации могли бы изменить эту неприглядную картину.
Массовым действиям противника мы не могли вначале противопоставить хотя бы приблизительно равнозначное. Главное командование все еще держалось за идею наступления на Верден. Следовательно, оттуда нельзя было отвлечь какие-либо боевые авиасилы. Положение на Сомме требовало придания некоторого числа авиаотрядов крупным соединениям, соответственно протяжению их фронтов и количеству входящих в них дивизий. Для этого, однако, не хватало сил. Лишь постепенно на Сомму передислоцировались отдельные авиаотряды других армий. Таким образом, большинству авиаотрядов приходилось обслуживать несколько дивизий, что неизбежно должно было вызывать недовольство.
Важнее всего, что в первые недели боев на Сомме не хватало ясного понимания решающего значения одноместных истребителей. Наши лучшие летчики и самолеты удерживались в районе Мааса. Одноместные самолеты 2-й армии часто использовались недостаточно целесообразно.
Для усиления атакующему участку придавались, кроме нескольких авиаотрядов, боевые эскадры. Более 30-ти боевых эскадрилий постепенно стягивались в район Соммы. Однако их тяжелые 2-местные самолеты были малопригодны для поединков с более быстрыми и легкими неприятельскими самолетами и, следовательно, не могли добиться ощутимого перевеса сил в борьбе за небо.
Решающая роль артиллерии при отражении натиска неприятельской пехоты и зависимость успеха при этом от воздушного наблюдения были, впрочем, скоро осознаны. Артиллерии не следовало более сражаться с завязанными глазами; если артиллерии не поставлялись данные воздушного наблюдения, то ей оставалось лишь вести огонь по площадям, требующий большого расхода снарядов при достижении при этом довольно скромных результатов. Теперь только обнаружилось, как слабо была артиллерия подготовлена к совместной с авиацией работе.
Подготовка авиаотрядов также имела недочеты, за исключением разве что «артиллерийских».
По необходимости многочисленные полевые авиаотряды должны были придаваться соединениям, которым, собственно, соответствовали артиллерийские авиаотряды. Между тем эти отряды были слишком односторонне подготовлены для решения задач разведки и аэрофотосъемки и не имели с войсками достаточной связи для того, чтобы быть в состоянии с надлежащей энергией приступить к выполнению своей новой задачи. Трудности были большими. Они заключались не только в превосходстве неприятельской авиации, которая крайне редко допускала беспрепятственное длительное наблюдение, но также и в том, что наша артиллерия, сильно утомленная боями, ценила защиту летчиков выше, чем их работу по наблюдению. Авиасоединения, предназначенные для разведки и наблюдения, должны были выполнять задания, к которым они по своей материальной части были непригодны и проведение которых вместо успеха приносило тяжелые потери; к таким задачам относилось отражение налетов неприятельских самолетов регулярными бесплодными вылетами «заградительных» отрядов. Там, где командование не разделяло этого взгляда на задачи авиации и посылало летчиков на воздушную разведку, фотосъемка давала хорошие результаты. Так, например, она показала нашей артиллерии скопление в долинах Фланкур и Ассевийе неприятельской артиллерии, которая фланкирующим обстрелом северного берега Соммы помогала пехоте добиваться успеха. Ежедневно нашим летчикам приходилось со снимками на руках доказывать нерезультативность обстрела нашей артиллерией этих важных целей. Артиллерийские авиаотряды настойчиво предлагали свою помощь в поражении этих батарей, — и напрасно. Наша артиллерия израсходовала столько нервной энергии и боеприпасов, а также утратила столько орудий с момента начала неприятельского подготовительного огня, что не в состоянии была активно противостоять неприятелю. К этому следует еще добавить, что одиночная пристрелка с помощью воздушного наблюдения, обычно применяемая в спокойной позиционной войне, в ожесточенном сражении при колоссальном количестве вводимых в дело батарей и выпускаемых снарядов оказалась неприемлемой. Необходимо было изыскать новые методы использования воздушного наблюдения для содействия артиллерии.
Столь же мало смогли летчики помочь пехоте. Последняя, стремясь укрыться от неприятельских самолетов, не давала себя обнаружить и своим летательным аппаратам, вследствие чего при полном прекращении всякой связи под неприятельским огнем командование и артиллерия в течение многих часов оставались в неведении относительно обстановки на передовой линии. Так как в таких случаях пехота неизбежно лишалась поддержки артиллерии, она ощущала громадный перевес сил неприятеля в авиации и артиллерии. Еще важнее наших людских потерь и ощутимого материального урона было ослабление боевого духа наших войск, расположенных в районе Соммы, под натиском хорошо вооруженного и прекрасно оснащенного противника.
Поэтому в пожеланиях, высказанных новому главнокомандующему при его первом посещении западного фронта у Камбре в начале сентября, подчеркивалась, помимо крайней нужды в снарядах, необходимость усиления авиасил. Эти пожелания были приняты к сведению. Прекращение наступления на Верден позволило значительно ослабить 5-ю армию. Другим армиям пришлось выделить кроме авиасоединений еще и полевые воздухоплавательные и зенитные части. Самое беспощадное оголение соседних участков фронта в пользу армий, находящихся в горниле великой битвы, было признано единственно действенным средством, хотя бы относительного уравнивания сил; такого уравнивания сил мы принципиально добивались и в дальнейших сражениях. Громадное превосходство нашего противника в людских ресурсах, непрерывный приток летного и технического персонала и обилие сырья, которым весь мир снабжал высокоразвитую промышленность наших врагов, обеспечивали им значительный перевес и в воздухе. Мы на всех фронтах неизменно уступали в силе и мощи противнику.
По-видимому, по всему западному фронту соотношение наших и вражеских сил в среднем составляло 1:3; на некоторых участках, которые мы вынуждены были по тем или иным причинам оголять, это соотношение еще более снижалось не в нашу пользу. Например, в Македонии, судя по числу неприятельских аэродромов, оно составляло 1:8. Помня об ограниченности наших средств, мы ни в один из периодов войны не ставили себе задачу численно сравняться с противниками. Кроме того, нам не всегда удавалось предоставить в распоряжение нашим летчикам самолеты, превосходящие по техническим характеристикам неприятельские. В соревновании за наилучший самолет наши инженеры вынуждены были преодолевать трудности, вызванные недостатком и плохим качеством сырья. Наши противники ни в чем не испытывали недостатка; нам же приходилось неустанно изобретать все новые и новые суррогаты. Тем не менее мы часто одерживали победу; в области фотоприборов мы обеспечили себе безусловное превосходство.
Если при всей ее мощи Антанте не удалось побороть нас в воздухе, то этим мы обязаны высокому боевому духу и уверенности в победе экипажей наших самолетов. Поскольку задачи, ставившиеся молодым в большинстве случаев летчикам, отличались от задач, решавшихся другими родами войск, постольку и дух в авиавойсках сформировался особый. Находясь на высотах, где легкие могут работать лишь при дополнительном снабжении кислородом, имея рядом крайне легковоспламеняющееся горючее, видя по сторонам разрывы неприятельских снарядов, оглохнув от непрерывного рева мотора, пилоты и наблюдатели должны были хладнокровно и умело управлять самолетом, стрелять из пулемета, быстро и расторопно управляться с приспособлением для метания бомб, фотографическим аппаратом и ключом радиотелеграфа.
Неуклонное следование не команде, не призыву товарища, а долгу побуждало их смело идти в бой. Добровольно, без всякого принуждения, самостоятельно принимая решения, они ежедневно подвергали свою жизнь риску. Только мужчина со стальными нервами, с отвагой, присущей молодости, и высокоразвитым чувством ответственности мог не сгибаясь нести все тяготы летной службы. То, что человек посторонний мог бы назвать юношеской беспечностью, на самом деле было ничем иным как оптимизмом, мужеством и самоотверженностью. Все наши начальники делали все возможное для того, чтобы, несмотря на затягивание войны и все возраставший перевес, поддерживать на высоте этот отважный дух. Многие выпускники летных школ горели желанием сравняться с теми юными героями, которые стали кумирами всего германского народа и пользовались глубоким уважением своих товарищей — уважением, лишенным всякого оттенка зависти.
Так, на Сомме командир истребительной эскадрильи Бельке совершал блестящие подвиги. Его гибель 28 октября стала невосполнимой потерей. Однако и после смерти отважного пилота его пример творил чудеса: «Я хочу стать Бельке!» — под этим девизом авиасилы непрестанно воспитывали все новых и новых летчиков, которые численному перевесу врага противопоставляли свое моральное превосходство.
Первоначально авиаотряды и боевые эскадры лишь сосредоточивались у Соммы. В конце сентября в районе боев к северу от Соммы действовали 23 полевых и артиллерийских авиаотряда, 16 боевых и 3 истребительных эскадрильи. Стягивание к Сомме самолетов «С» было только паллиативом; господство в воздухе могло быть завоевано лишь мощными истребительными силами; а эти последние в то время находились еще в стадии формирования.
Все же это наращивание Летных сил решительно улучшило общую обстановку. Тактическая концентрация наличных самолетов на наиболее опасных участках фронта, а также для собственных контратак, давала возможность достичь хотя бы только на время решающих сражений господства в воздухе. Заградительные полеты были запрещены. Боеспособные патрули отправлялись для выполнения возложенных на них заданий в тыл неприятеля. В начале августа на фронт начали прибывать самолеты с моторами мощностью 200 лошадиных сил. Они превосходили неприятельские самолеты скороподъемностью и обеспечили бесперебойное ведение фотографической разведки. Весьма уверенно развивалось использование воздушного наблюдения для нужд артиллерии. Некорректируемая заградительная «стрельба по площадям» была ограничена; планомерное уничтожение неприятельской артиллерии при корректировании стрельбы с помощью воздушного наблюдения было приспособлено к условиям крупных и ожесточенных сражений; предупредительная стрельба по окопам и траншеям противника, расстраивающая его подготовку к атакам, также велась с учетом данных воздушного наблюдения.
Было достигнуто существенное сокращение расхода боеприпасов и материального урона. Меткость и сила неприятельского огня уменьшились, контрудары противника ослабли. Вместе с тем пехота снова стала доверять авиации, как только узнала, какую поддержку та ей оказывала установлением передовой линии ее окопов. Возросшая сознательность пехотинца побудила его прибегнуть к более действенному оружию для борьбы с досаждавшими ему с бреющего полета неприятельскими штурмовиками — к собственному пулемету. Так мало-помалу уменьшилось число жалоб на неприятельскую летную деятельность, хотя к нулю оно не свелось вплоть до самого конца войны.
Отмена воздушного заграждения освободила боевые эскадры для других задач. Однако пока нельзя было еще и думать о групповых налетах с целью бомбометания. Более насущным было решение задачи обеспечения артиллерии данными воздушного наблюдения. Поэтому боевые эскадрильи придавались отдельным артиллерийским авиаотрядам. Эти самолеты теперь охраняли «артиллерийских летчиков». 1-й боевой эскадре, оснащенной самолетами «С», на Сомме не нашлось применения; она была направлена на румынский театр военных действий.
К штабу 1-й армии, которая вскоре оказалась под исключительно сильным натиском неприятеля, был прикомандирован особенно опытный офицер-летчик в качестве штаб-офицера по авиации.
Благодаря его осмотрительности и энергичному воздействию на подчиненные соединения, обстановка на Сомме стала мало-помалу улучшаться.
Применение неприятельскими летчиками зажигательных пуль в первые дни атак на наши аэростаты оказалось роковым: из 9-ти находившихся на фронте аэростатов было сбито 6, при этом погибли 8 офицеров-наблюдателей. Когда другие аэростаты попытались подняться в небо, их еще на малой высоте атаковали с неслыханной мощью неприятельские летчики. Воздухоплавание оказалось подавленным, тем более что защита аэростатов нашими самолетами и зенитными батареями была недостаточной, а своевременно доставить запасные аэростаты не везде имелась возможность. Чаще всего аэростаты поднимались в небо не выше чем на 400–500 м, поэтому наблюдение с них давало незначительные результаты. Лишь после того как наши одноместные истребители сбили несколько неприятельских самолетов в ходе их атаки на аэростаты и после выяснения, что парашют безотказен, — воздухоплаватели снова стали стремиться к большим высотам.
У противника в начале сражения внезапно появилось 30 аэростатов, которые по обе стороны Соммы были соединены в группы; их взаимодействие с неприятельской артиллерией доставило нашей пехоте и артиллерии массу неприятностей. Генерал Гальвиц, командовавший сформированной на фронте армейской группой, и начальник полевой авиации поэтому предложили главному командованию ввести в бой столько же аэростатов под управлением компетентного офицера. Постепенно на Сомме было сосредоточено 18 воздухоплавательных отрядов с 50-ю аэростатами, т.е. больше половины всех воздухоплавательных частей западного фронта. Соответственно должности штаб-офицера по авиации при штабе армии, при штабе вышеуказанной армейской группы была учреждена должность штаб-офицера по воздухоплаванию. Он организовал службу связи по образцу Вердена; при штабе каждой армии были созданы воздухоплавательные базы, которые как можно ближе выдвигались к фронту; однако телефонные линии шли не непосредственно к аэростатам, а через штабы отрядов. Если при одном корпусе состояло несколько штабов отрядов, то один их них назначался главным. Таким образом, в дальнейшем ходе сражения возникли групповые посты связи, которые располагали всеми нужными артиллерии сведениями. Аэростаты сосредоточивались в важнейших пунктах сражения; если на этих участках атаки неприятельских самолетов на аэростаты учащались, то аэростатам придавались для защиты самолеты, что чрезвычайно улучшало самочувствие экипажей аэростатов.
Не всегда удавалось применять аэростаты на местах тактически правильно, т.е. там, где с них по условиям видимости наблюдатели могли бы лучше всего следить за своими собственными позициями. Часто также место подъема лежало на соседнем участке, где чужой аэростат был непрошенным гостем; нередко командование было вынуждено улаживать возникавшие при этом конфликты. Аэростаты принимались во внимание также при проводке постоянных общих телефонных линий; ряд дорог оставался свободным от таковых, так что аэростаты могли выдвигаться близко к передовой линии. Ход сражения показал быстрое развитие тактики воздухоплавания и его беспрерывно возрастающие успехи.
В отношении зенитных батарей было признано, что единственная заградительная линия является недостаточной. Лишь после того как одна треть всех легких зенитных автобатарей армии была стянута к Сомме, стало возможным устроить вторую линию заграждения. При той активной летной деятельности, которая начиналась с восходом солнца и продолжалась до поздней ночи, боеспособность расположенных впереди зенитных батарей могла поддерживаться лишь тем, что они временно заменялись зенитными батареями тыла или армейского резерва; в составе последнего, однако, зенитные батареи находились крайне редко.
Легко уязвимым зенитным батареям, в которых использовались орудия с конной тягой, отчасти стоявшим открыто в 5-ти километрах от пехотной линии, ураганный огонь неприятельской артиллерии тяжело отражался на людях и наносил ощутимый урон материальной части. Только высокомобильным зенитным автобатареям, благодаря частой смене позиций, удавалось держаться в передовой зоне. Серьезное улучшение было достигнуто прокладкой прямых телефонных линий к зенитным батареям, а также прикомандированием офицеров-летчиков к базам зенитных батарей. Очень полезными оказались выстрелы, указывавшие направление одноместным истребителям, и предупредительные выстрелы для летчиков-наблюдателей. Взаимодействие зенитных батарей, прожекторов и пулеметов для обороны сооружений при ночных налетах, затемнение убежищ и своевременные предупреждения воздушной сигнальной службы существенно способствовали отражению воздушных атак. Прожекторы с рефлекторами диаметром 100 см оказались весьма полезными. С их помощью часто удавалось обнаруживать летящие самолеты.
В боях на Сомме обнаружились некоторые недочеты организации, применения и снабжения авиации. В упорной борьбе с численно превосходящей неприятельской авиацией наши летчики сумели устоять и одержать верх над противником. Коренное изменение организации воздушных боевых сил должно было поддержать их в будущем.