Нужно быть очень мужественным человеком, чтобы стать осведомителем. Здравоохранение настолько коррумпировано, что те, кто разоблачают преступные действия фармацевтических компаний, становятся изгоями. Они нарушают прибыльный статус-кво, в котором люди вокруг них процветают на промышленных деньгах: коллеги и начальство, больница, университет, сообщество специалистов, медицинская ассоциация и некоторые политики.
Даже целое государство может ополчиться против осведомителя, как это произошло со Стэнли Адамсом, когда в 1973 году он сообщил о витаминном картеле Roche в Европейскую Комиссию1.
Вилли Шлидер – генеральный директор по вопросам конкуренции в Еврокомиссии, позволил произойти утечке информации о имени Адамса в компанию Roche, и Адамс оказался в швейцарской тюрьме. Его обвинили, а позднее осудили в преступлениях против государства – предоставлении экономической информации иностранной власти. Похоже, компания Roche организовала полицейские допросы, а когда жене Адамса сказали, что ему грозит провести 20 лет в тюрьме, она покончила с собой. С Адамсом обращались как со шпионом, судебные разбирательства проводились в тайне, и ему даже не разрешили присутствовать на похоронах жены.
Швейцарские суды не реагировали на аргументы, что Адамс не сделал ничего дурного, потому что Швейцария сама нарушила соглашение о свободной торговле с ЕС, в котором указывалось, что следует сообщать о нарушениях свободной конкуренции.
Это только в США осведомители получают вознаграждение таких размеров, что могут не беспокоиться – по крайней мере, в финансовом отношении, – что никогда больше не получат работу. Однако осведомители все же мотивированы не потенциальным финансовым обогащением, а своей совестью, не желая «быть ответственными за смерть людей»2.
У некоторых компаний есть внутренние этические рекомендации, призывающие сотрудников сообщать о злоупотреблениях, и иногда руководство с готовностью получает такую информацию и принимает меры. Но это исключение. Все компании, которые я изучил, сознательно занимаются преступной деятельностью. В Штатах зарегистрирована почти тысяча «qui tam» дел в здравоохранении (тех дел, в которых осведомители, зная о мошенничестве, инициируют судебный процесс от имени правительства), и в Министерстве юстиции предположили, что это число может вырасти2.
Довольно плохая идея – сообщать компании о ее же преступлениях, это как рассказать гангстеру, что вы наблюдали за его незаконными действиями. Питер Рост, вице-президент по глобальному маркетингу компании Pfizer, ставший осведомителем, пояснил, что «адвокат компании Pharmacia отчетливо представлял себе, что любой, кто пытался обличить потенциально преступные действия внутри компании и при этом сохранить работу, был душевнобольным»3. Большинство осведомителей, которые связались с компанией, подвергались различному давлению и иногда получали серьезные угрозы. «Даже если что-нибудь найдут, компания толкнет вас под автобус и докажет, что это вы были пушкой, сорвавшейся с лафета, и ответственность несете вы один»2. Насилие распространяется и на другие компании: «Меня уволили… Потом я устроился на работу. Вскоре кто-то из [название компании не раскрывается] туда позвонил. Меня снова уволили».
Роль свидетеля чрезвычайно стрессовая, и дела в среднем тянутся около 5 лет 2 . Питер Рост описал, что пришлось испытать 233 осведомителям, которые рассказали о мошенничестве 3 : 90% были уволены или понижены в должности, 27% столкнулись с судебными исками, 26% пришлось прибегать к помощи психиатра или терапевта, 25% страдали от алкоголизма, 17% потеряли свои дома, 15% развелись, 10% предприняли попытку самоубийства и 8% обанкротились. Но, несмотря на все это, только 16% из них заявили, что не будут больше рассказывать о преступлениях.
Сразу вспоминаются преступления мафии. Те, кто угрожает преступным доходам, подвергаются насилию, с той разницей, что в фармацевтической промышленности насилие чаще не физического, а психологического свойства, но оно может быть таким же разрушительным. Это насилие включает запугивание, угрозы увольнения или судопроизводства, фактические увольнения и судебные разбирательства, необоснованные обвинения в научном мошенничестве, клевету и другие попытки разрушить карьеру. Эти маневры часто осуществляют юристы промышленности4–16, могут привлекаться и частные детективы16, 17.
Талидомид
Частные детективы следили за врачами, которые критиковали талидомид17, и когда один из врачей нашел 14 случаев крайне редких врожденных дефектов, связанных с этим препаратом, компания Grünenthal угрожала ему судебным иском и разослала письма примерно 70 000 немецких врачей с заявлениями о безопасности талидомида, хотя в компании – в дополнение к врожденным дефектам – были сообщения о 2000 случаях серьезных и необратимых повреждений нервной системы, о которых умолчали. Grünenthal продолжала преследовать врача, предупредившего об этом, в течение следующих 10 лет. Ученый в FDA, который отказался одобрить талидомид для американского рынка, также подврегся преследованиям и запугиванию не только со стороны компании, но и со стороны своих начальников в FDA.
Огромная мощь большой фармы иллюстрируется судебными делами, связанными с талидомидом. Они начались в 1965 году в Седертелье – родном городе крупнейшей в Скандинавии фармацевтической компании Astra. Astra производила талидомид, но адвокату было крайне трудно найти экспертов, которые были готовы дать против нее показания17.
В США компания, которая распространяла талидомид, не одобренный FDA, подкупила всех экспертов по врожденным дефектам, какие только были, чтобы те не давали показаний в пользу жертв.
Судебные процессы в Германии напоминали фарс. Юристы компании утверждали, что в повреждении плода не было ничего противозаконного, так как он не имел никаких юридических прав. Может быть, им стоит вспомнить о детях с врожденными уродствами или о миллионах людей, которых нацисты убили незадолго до этого и которые также считались нелюдьми, не представлявшими никакой ценности. Суд тянулся три года – компания Grünenthal угрожала журналистам за то, что они написали, и судебное разбирательство закончилось смехотворно малой суммой урегулирования – около 11 000 долларов за каждого младенца с уродством. Никакого обвинительного приговора вынесено не было, никто персонально не ответил за это и не сел в тюрьму.
Великобритания повела себя как тоталитарное государство. Журналистам не разрешено было писать о судебных процессах, и люди, занимавшие высшие должностные позиции в стране, включая премьер-министра, были заинтересованы скорее в защите компании и ее акционеров, чем в оказании помощи жертвам. После этого тупика, который продолжался в течение 10 лет, разразился национальный скандал, и компания Distillers, которая также продавала алкоголь, подверглась публичному бойкотированию. Сеть из 260 магазинов бойкотировала компанию Distillers, и Ральф Надер заявил, что если жертвы не получат компенсацию, подобную таковой в США, бойкот начнется и в Америке. Потребовалось 16 лет, прежде чем инкриминирующие доказательства, описанные в статье газеты Sunday Times и запрещенные к печати, наконец стали достоянием общественности. И то это произошло только потому, что дело слушалось в Европейском суде, где премьер-министра Маргарет Тэтчер попросили объяснить тайны английского права, смысл которого никто на континенте не мог понять. Европейская Комиссия опубликовала доклад, в приложении содержавший неопубликованную статью из газеты Sunday Times. Непонятно, как могла британская цензура действовать в континентальной стране. Как и в Германии, никто не был признан виновным и никто даже не был обвинен в преступлении.
Другие случаи
Не только политики регулярно игнорируют преступления промышленности, за исключением нескольких американских. Начальники учреждений, где работают осведомители, также предпочитают делать вид, что ничего не происходит, так как имеют свои собственные интересы18. В компании Merck отслеживали врачей, которые задавали неудобные вопросы о виоксе, и оказывали давление на некоторых из них через деканов и заведующих кафедрами, часто с намеком на потерю финансирования19. Через несколько дней после того, как Эрик Тополь свидетельствовал перед федеральными судьями, что бывший председатель компании Merck Раймонд Гилмартин призвал председателя попечительского совета клиники пожаловаться на Тополя по поводу его взглядов на виокс, его лишили титулов ректора и руководителя академического направления медицинской школы Кливленда20.
Судебные разбирательства против компании Merck раскрыли подробности того, как она систематически преследовала критически настроенных врачей и пыталась перетянуть медицинские светила на свою сторону5. В таблице содержалась информация о врачах по именам и сотрудниках компании Merck, которые отвечали за охоту за ними. В е-мейле говорилось: «Нам может потребоваться найти, где они живут, и уничтожать их там»21, как будто Merck начала кампанию по дератизации. Там же была подробная информации о влиянии каждого врача и планах компании и о результатах давления, например, «НЕЙТРАЛИЗОВАНЫ» и «ДИСКРЕДИТИРОВАНЫ». Некоторые примеры показаны в таблице 18.1. Приглашение на «событие с участием авторитетного специалиста» – это как полиция мыслей Джорджа Оруэлла в романе «1984». Похоже, что в компании Merck были проблемы и тогда, когда врачи были честны, как врач, который «представлял только данные по одобренным продуктам или информацию из научной литературы», и тогда, когда они были слишком нечестны, например, во внутренних документах компании находим: «Мы откровенно не хотели бы, чтобы человек этого типа говорил о нашем продукте».
Таблица 18.1. Цитаты из внутренней таблицы компании Merck, касающиеся врачей, которые были критически настроены по отношению к виоксу
Я привел множество примеров, которые показывают, что высшее звено лекарственных агентств может вести себя так же плохо, как купленные деканы и заведующие кафедрами (смотрите главу 9, стр. 166). Когда заместитель директора отдела безопасности лекарственных средств в FDA Дэвид Грэм, доказал, что виокс увеличивает частоту случаев ишемической болезни сердца, его исследование в последнюю минуту было снято с публикации в журнале «Ланцет» после того, как Стивен Галсон, директор Центра FDA по оценке и исследованиям лекарств, выдвинул редактору обвинения в научном мошенничестве, которые не соответствовали действительности, и он знал об этом22, 23. Исследование было опубликовано позже24, всего лишь за неделю до того, как компания Merck отозвала виокс с рынка. Начальство FDA задалось вопросом, зачем Грэм изучал вред виокса, ведь в FDA с ним не было регуляторных проблем, и хотело его остановить, заявляя, что «его наука барахло»22.
После того как компания Merck отозвала свой препарат, были слушания в Конгрессе, но начальники Грэма пытались препятствовать его показаниям, рассказав Сенатору Грассли, что Грэм лжец, обманщик и хулиган, которого не стоит слушать22. Грэму была необходима защита Конгресса, чтобы сохранить работу после серии угроз, жестокого обращения, запугивания и лжи, которая завершилась его увольнением из агентства6, 22.
Опасаясь за свою карьеру, Грэм связался с группой общественных интересов – Проектом подотчетности правительства, которая и обнаружила, что произошло25. Люди, которые утверждали, что они анонимные осведомители, и обвинили Грэма в издевательстве над ними, оказались высшими чиновниками FDA! Агентство провалило все тесты на доверие, в то время как Грэм их все прошел. Электронная переписка показала, что директор FDA обещал уведомить компанию Merck до того, как выводы Грэма станут достоянием общественности, так чтобы в компании успели подготовиться к вниманию СМИ26. Не осталось никаких сомнений, на чьей стороне было FDA. Также в агентстве прошли слушания, но оно запретило одному из своих экспертов, Курту Фурбергу, в них участвовать после того как он подверг критике компанию Pfizer за то, что она скрывала данные, показавшие, что валдекоксиб, впоследствии отозванный с рынка, увеличивал риск сердечно-сосудистых проблем27, 28.
Учитывая это, не удивительно, что журнал «Ланцет» заключил: «В отношении виокса компания Merck и FDA действовали, исходя из безжалостного, недальновидного и безответственного собственного интереса»29. Ингибиторы ЦОГ-2 преподали нам урок не только в плане мошенничества, но и в плане угроз. Когда в журнале «Ланцент» появились вопросы к авторам статьи об ингибиторах ЦОГ-2, из неназванной фармацевтической компании, спонсировавшей исследование, позвонили редактору журнала Ричарду Хортону и попросили «перестать быть таким критичным», добавив: «Если будете продолжать в том же духе, мы отзовем статью, что означает для журнала отсутствие дохода»30.
Компания Pfizer угрожала датскому врачу Пребену Холм Йоргенсену судебным разбирательством после того, как он заявил в интервью газете, что было нечестно и неэтично со стороны компании публиковать только некоторые данные из своего исследования CLASS по целекоксибу (смотрите главу 13, стр. 248) 31, 32 . Возмущенные поведением Pfizer, многие из коллег Йоргенсена публично заявили, что будут бойкотировать компанию. Компания сняла с Йоргенсена обвинение, но написала врачам и в пресс-релизе, что он был неверно процитирован в газете. Это ложь; цитату не искажали. Также Pfizer пожаловалась в пресс-совет, утверждая, что критика газеты в ее адрес «не подтверждается документами» (еще одна ложь). Пресс-совет постановил, что газета не сделала ничего неправильного. Все правонарушения были на совести компании Pfizer.
Угрозы могут быть особенно агрессивными, если ученые обнаруживают смертельный вред маркетируемых лекарств, который компании успешно скрывали. Такие угрозы включали пугающие телефонные звонки, предупреждавшие, что «могут произойти очень плохие события», автомобили, дежурящие у дома исследователя в течение всей ночи, омерзительные похоронные подарки и анонимные письма, содержащие фотографию молоденькой дочери исследователя, идущей в школу4. Это все методы организованной преступности.
Журналистам часто угрожали расправой16. Один юрист позвонил журналистке, которая написала критическую заметку о фармацевтической промышленности на основе моего исследования, и заявил, что звонит от имени друга. Он поинтересовался, как журналистка получила доступ к документам, которые в компании считались строго конфиденциальными, при этом не раскрывая, кто его клиент. Потом позвонил еще раз с угрозами, что журналисты, критикующие фармацевтическую промышленность, могут потерять все: семью, друзей, работу. Журналистка перепугалась и всю ночь не могла спать.
Даже исследователи, которые имеют контракты, дающие им разрешение на публикацию, или которые не сотрудничают с промышленностью вообще, могут столкнуться с юридическими угрозами, если решат опубликовать статьи, которые не вписываются в механизмы пропаганды промышленности33.
Компания Immune Response подала судебный иск в 7 миллионов долларов против университета Калифорнии, после того как исследователи опубликовали негативные результаты клинического испытания вакцины против СПИДа, не дав компании вставить в статью свой собственный искаженный анализ. Это произошло несмотря на то, что договор давал исследователям разрешение на публикацию. Также компания пыталась препятствовать публикации путем удержания некоторых данных34.
У двух британских дерматологов был аналогичный опыт. Они написали подробный обзор по маслу энотеры при атопическом дерматите. Из вежливости они показали копию прорецензированной статьи производителям, которые стали угрожать им судебной расправой. Статья не была опубликована, несмотря на то, что прошла стадию корректуры, и потребовалось еще 12 лет, прежде чем лекарственное агентство отозвало разрешение на продажу масла энотеры35.
Канадский исследователь писала, что все ингибиторы протонной помпы по существу эквивалентны, в рабочем варианте клинических рекомендаций, который послала в компанию из вежливости. AstraZeneca, которая продавала лосек, потребовала отозвать рекомендации, утверждая, что они незаконны, и пригрозила судебным разбирательством. Как могут клинические рекомендации быть незаконными? Министерство здравоохранения не обещало платить по ее счетам за судебное разбирательство7.
В Германии президент Общества врачей общей практики вместе с коллегой из лекарственной комиссии Немецкой медицинской ассоциации написали статью, в которой также пришли к выводу, что все ингибиторы протонного насоса одинаковы33. Их статья была принята к публикации в Zeitschrift für Allgemeinmedizin («Журнал общей практики»), но в последнюю минуту ее изъяли, что вызвало задержку выхода этого номера. Редакторы забыли изменить список статей в содержании, но вместо цензурированной статьи опубликовали рекламу. Журнал поддался давлению большой фармы, что создатели расценили как интеллектуальное банкротство.
Нет сомнений, что мы должны противостоять давлению и угрозам. И никогда не стоит ничего показывать фармацевтическим компаниям из любезности, пока это не попадет в поле общественной доступности. Угрозы – это в большинстве случаев блеф.
Но не всегда. Когда в Канадском агентстве оценки медицинских технологий пришли к выводу, что различные статины имеют в значительной степени одинаковый эффект, компания Bristol-Myers Squibb подала в суд на агентство, обвиняя его в «искажениях информации»36. Хотя агентство выиграло дело, судебные издержки составили до 13% его годового бюджета, в то время как для компании Bristol-Myers Squibb эта сумма равна лишь одному дню выручки от продаж статина. Их судебный иск был в категории «злоупотребление властью», которая называется ССИПУО – SLAPP (стратегические судебные иски против участия общественности).
Датский исследователь, который критически относился к назначению женщинам гормонов в период менопаузы, получил письма с угрозами судебных исков от фармацевтических компаний8, хотя в то время уже было доказано, что эти лекарства вредны. Когда другой датский исследователь опубликовал убедительные данные по двум случаям, показывающим, что новые контрацептивные таблетки – яз (Yaz) или ясмин (Yasmin) приводят к более интенсивному образованию тромбов, чем старые, он подвергся яростным нападкам коллег, которым платила компания Bayer. Исследования, которые не показали, что новые таблетки вредны, также были финансированы Bayer9.
В 2008 году одному из моих коллег Йенсу Лундгрену пришло смс с угрозами убийства на Международном конгрессе по СПИДу в Мехико. Его отправили за несколько часов до того, как ученый представил данные, показывавшие, что препарат компании GlaxoSmithKline абакавир, стоивший 600 миллионов фунтов стерлингов, почти удваивает риск сердечных приступов10, 11. Давление уже было огромным после публикации результатов в журнале «Ланцент» 4 месяцами раньше, и Лундгрен описывал, что «когда исследование вышло в свет, мы были полностью раздавлены машиной средств массовой информации компании GSK». Организаторы также получали угрозы, и как только Лундгрен закончил выступление, его сопроводили в аэропорт восемь телохранителей. Тремя годами ранее международный центр мониторинга лекарств, управляемый ВОЗ в Упсале, предупредил компанию Glaxo о проблемах с сердцем, но она преуменьшила масштабы и послала ответ, который, по сути, ответом и не был. Одновременно с публикацией в журнале «Ланцент» компания Glaxo опубликовала обращение к своим инвесторам, которое преуменьшало связь между абакавиром и сердечными приступами, говоря, что результаты были неожиданными и что не было обнаружено возможного биологического механизма, который мог бы объяснить это. Glaxo не упомянула в заявлении, что еще 3 года назад была предупреждена, что собственные исследования компании на животных показали, что абакавир связан с миокардиальной дегенерацией – в ткани сердца крыс и мышей.
В 2012 году попали в беду и другие датские исследователи. Они показали в публично финансируемом испытании, что гидроксиэтилкрахмал – плазмазаменитель, увеличивающий ее объем, используемый у больных тяжелым сепсисом, убивает пациентов по сравнению с лечением намного более дешевым сбалансированным солевым раствором12. Когда исследование было опубликовано в «Медицском журнале Новой Англии», юристы компании Fresenius Kabi FG незамедлительно направили ей письмо13. Они писали, что «компания Fresenius Kabi FG готова предпринять все соответствующие правовые действия, чтобы восстановить экономические потери, нанесшие компании ущерб в результате ложной информации, которую вы и ваши коллеги сообщили», и призвали к немедленному изъятию статьи и публикации опровержения в течение двух дней. Просто смешно. Исследователи написали в статье «ГЭК» [гидроксиэтилированный крахмал] 130/0.4», но должны были написать «ГЭК 130/0.42» Заметили разницу? Если мы округлим 0,42 до десятых, мы получим 0,4, не так ли? Вопрос-то заключается в том, что эти два обозначения относятся к двум слегка различным версиями гидроксиэтилированного крахмала, продаваемого двумя разными компаниями, и исследователи изучили продукт не компании Fresenius, а другой.
Показатель 0,4 относится к степени молярного замещения13, которая может варьировать в одной и той же бутылке от 0,38 до 0,45 для продукта от компании Fresenius и от 0,40 до 0,44 – для продукта, который они изучили15.
Это означает, что два продукта должны рассматриваться как эквивалентные, но компания Fresenius была полна решимости защитить свой продукт, даже невзирая на то, что гидроксиэтилкрахмал смертельно опасен.
В письме юристов отмечалось, что «эта ошибка вводит в заблуждение читателей, заставляя их приписывать продукту волювен отрицательные эффекты, которые были найдены в продукте тетраспан, в результате чего причинен существенный вред репутации Fresenius Kabi FG и экономический ущерб за счет снижения продаж». Еще смешнее, ведь и в абстракте, и в разделе методов было упомянуто, что испытывали тетраспан, а не волювен.
В прессе разразилось возмущение, и в больнице заявили, что будут поддерживать исследователей в случае судебного разбирательства. Исследователи не отозвали свою статью, но опубликовали эрратум14, который разрешил это дело.
Вся история была мелочной и пустяковой ad absurdum. Если я называю человека Джон, хотя его зовут Майк, я ошибаюсь, но если я говорю, что рост Майка 1,8 м, а не 1,82 м, я не ошибаюсь. Я просто использую меньшую степень точности, что не является юридическим вопросом. Репутация компании Fresenius Kabi в СМИ, о которой она, казалось бы, так заботилась, была полностью потеряна. Ее методы были описаны как вмешательство банды головорезов.
В 2000 году главный врач Дэвид Голдблюм37 пригласил уэльсского психиатра Дэвида Хили в университете Торонто на должность в Центре проблем наркомании и психического здоровья (ЦППЗ – CAMH). Через два месяца после того, как Хили принял эту должность, он читал лекцию на конференции, организованной Центром, в которой отметил, что антидепрессант компании Eli Lilly – прозак, самый продаваемый препарат всех времен37, может привести к самоубийству. Через неделю Хили получил е-мейл от Голдблюма, в котором говорилось:
По существу, мы считаем, что вы не подходите на роль лидера академической программы по расстройствам настроения и тревожным расстройствам в нашем центре, и в университете тоже… Это было подтверждено вашим недавним выступлением в рамках академической лекции. Мы уважаем вас как ученого в области истории современной психиатрии, но не считаем, что ваш подход совместим с целями развития того академического и клинического ресурса, который имеется у нас .
Решение отменить назначение Хили на должность вызвало бурю негодования в Канадских академических кругах, поскольку компания Lilly пожертвовала этому центру 1,5 миллиона долларов. Джеймс Тёрк, исполнительный директор Канадской ассоциации преподавателей университетов, объяснил, что слово «развитие» здесь является эвфемизмом для сбора финансовых средств. Подразумевается, что назначение Хили сделает более трудным сбор денег, необходимый для продолжения программ центра37. Международная группа врачей, в которую входили два лауреата Нобелевской премии, опубликовала открытое письмо к президенту университета, в котором писала: «Запятнать репутацию доктора Хили увольнением – это оскорбление для всех стандартов свободы слова и академической свободы»38.
Ставки были огромны. Lilly заработала на прозаке 2,6 миллиарда долларов только в 2000 году и только что успешно переименовала препарат в сарафем и переупаковала его как лекарство от тяжелого ПМС, что сохранило доход вплоть до 2007 года, хотя патент на прозак как раз заканчивался37. Находки Хили не новы. Шестью месяцами ранее он опубликовал свои соображения в «Отчетах Центра Гастингса» (Hastings Center Report), и вследствие этого компания Eli Lilly отозвала свою поддержку этому центру38. Деньги промышленности буквально всюду, как раковые метастазы, угрожающие разрушить общество и свободу слова.
Хили подозревает, что за аннулированием его должности стоял Чарльз Немерофф (смотрите главу 16, стр. 285)37. Немерофф имел прочные связи, включая владение пакетами акций, с производителями СИОЗС, которые принимали участие в судебных разбирательствах, где Хили был свидетелем-экспертом. Немерофф присутствовал на заседании в Торонто и на следующий день на другой встрече психиатров объявил, что Хили потерял работу, еще до того, как сам Хили узнал об этом. Немерофф враждебно относился к Хили и уже обругал годом ранее его исследования, показавшие, что двое из 20 здоровых добровольцев стали суицидальными от сертралина39. В соответствии с информацией от Хили, Немерофф заявил, что Хили не имел права публиковать такой материал и что работа психиатров бессмысленна, так как компании подотчетны своим акционерам, и основу всего всегда составляют прибыли.
Промышленность часто подсаживает в аудиторию своих людей, которые действуют как шпионы тоталитарного режима, сообщая о «врагах государства». По запросу о свободе информации Хили увидел документ Lilly об информаторах, которые должны были «мониторить, что он говорит, и определять, можно ли ему предъявить иск». Кажется, Lilly также грозилась уйти с рынка Великобритании, если зипрекса не будет занимать видное место в клинических рекомендациях NICE! *
Дэвид Хили написал больше, чем кто-либо другой, о возмутительных махинациях и мошенничестве, которое совершает большая фарма в исследованиях и рекламе СИОЗС. Он описывает, как наткнулся на правовую стену с издателями по поводу около десятка своих статей, даже в журнале «Индекс цензуры» (Index on Censorship), который цензурировал сам себя40. Другому автору, который написал книгу о рисках самоубийства и убийства, компания Lilly угрожала судебным разбирательством в 50 разных странах мира.
Нэнси Оливьери (Nancy Olivieri), сотрудник больницы для тяжело больных детей (Hospital for Sick Children) университета Торонто, была уволена после того, как сообщила о вреде лекарства, которое исследовала. Университет вел переговоры о пожертвовании в размере 20 миллионов долларов от компании Apotex, проводившей это клиническое испытание, и Apotex подала на нее в суд за нарушение соглашения о конфиденциальности, которое она подписала, приступая к исследованию38, 41.
Оба эти случая в университете Торонто иллюстрируют, насколько опасно опираться на деньги промышленности38. Если успех в карьере деканов и другого начальства в наибольшей степени измеряется их способностью привлечь огромные суммы денег от корпоративных спонсоров, осведомители и критики лекарств не могут рассчитывать на поддержку.
Другое университетское дело имело место в Великобритании, в университете Шеффилда в 2005 году. Обри Блумсону (Aubrey Blumsohn), ведущему автору двух статей об актонеле (Actonel, ризедронат – risedronate) – лекарстве для лечения остеопороза, выпущенном компанией Procter&Gamble, отказались предоставлять полные данные, которые должны были быть опубликованы от его имени42, хотя его беспокоил вопрос интерпретации данных43. Декан университета, ответственный за исследования, Ричард Истелл (Richard Eastell), который был членом консультативного совета компании Procter&Gamble и привлек для университета гранты в 1,6 миллиона фунтов стерлингов только за последние несколько лет, посоветовал ему быть осторожным44.
Однако сам он не был осторожен по отношению к Блумсону, которого отстранили от университетской должности через два года после того, как он пригрозил, что поговорит с медицинскими журналистами43, 44. Блумсон тайно записал разговор с Истеллом, в котором Истелл сказал: «Единственное, за чем мы должны все время следить, это отношения с компанией P&G». В Procter&Gamble Блумсону сказали, что теневой автор знаком с «ключевыми сообщениями», которые они хотели озвучить относительно этого лекарства.
Оборона, которую держала Procter&Gamble, выглядела жалко и даже иронично. Она заявила, что, поступая таким образом, потеряет возможность продемонстрировать «способность быть истинным партнером в научных начинаниях». В противоположность этому, Блумсон заявил в письме Истеллу, что «ни от одного уважающего себя ученого невозможно ожидать, чтобы он опубликовал результаты на основе данных, к которым не имеет свободного и полного доступа». Истелл проявил некоторое сочувствие к этой точке зрения, поскольку был поднят вопросы о том, насколько полными были данные об эффективности препарата, которые он сам видел в прошлом, в отношении статей, автором которых являлся. Позже Истелл был вынужден признать, что заявление о том, что он и другие авторы видели все данные, было ложным, и его обман подвергли рассмотрению на слушаниях Генерального Медицинского совета45.
Когда после многочисленных попыток Блумсону наконец позволили познакомиться с ограниченными данными, в том числе и с ключевыми графиками, 40% не были включены.
Блумсон был отстранен от работы на основании того, что «его поведение в течение последних месяцев было совершенно несовместимо с обязанностями учреждения». Университет мог, не утруждаясь, скопировать текст, который получил Дэвид Хили, когда его выгнали из университета Торонто. Выражаясь простым языком, оба сообщения означали: «Если вы не готовы заниматься проституцией в интересах большой фармы, то вам здесь не место».
Кардиолог из Великобритании Питер Уилмсхерст (Peter Wilmshurst) сыграл важную роль в разработке клинического испытания, изучавшего, будет ли помогать пациентам с мигренью закрытие овального отверстия в сердце с помощью медицинского устройства46. Результаты разочаровывали, даже несмотря на смещение в положительную сторону, так как кардиологи, производившие имплантацию, сами определяли, успешно ли закрыта дыра в сердце. Руководящий комитет клинического испытания был недоволен, что нет независимой оценки исходов, спонсор испытания, компания NMT, не изменила ничего.
Независимо друг от друга Уилмсхерст и другой кардиолог оценили исходы и оба пришли к гораздо более негативным результатам, чем те, которые были опубликованы в журнале Circulation в марте 2008 года с Эндрю Доусоном (Andrew Dowson) в качестве первого автора. Доусон владел пакетом акций компании NMT, но заверил комитет по этике, что у него их нет, а также солгал, что работает в известной больнице, хотя на самом деле занимался частной практикой. Также Доусон опубликовал статью в соавторстве с Уилмсхерстом, которую тот в глаза не видел47.
В статье, опубликованной в журнале Circulation, было только четыре остаточных шунта, в то время как два специалиста, оценивающие исходы, идентифицировали 27 и 33 остаточных шунта соответственно. Когда статья была принята к публикации, Уилмсхерст и его коллега, вместе с которым они проанализировали не менее 30 процентов пациентов и написали существенную часть статьи, отказались подписывать соглашение об авторских правах, потому что в нем говорилось, что они видели данные и принимали на себя ответственность за их правдивость. Они видели только анализ данных, а не сами данные.
Имя Уилмсхерста не упоминалось в публикации даже в разделе благодарностей, хотя его работа вдохновила это исследование, он был главным из исследователей, играл важную роль в разработке, написал большую часть статьи и состоял в руководящем комитете. При этом видный кардиолог, который умер до начала клинического испытания, был упомянут в качестве автора – какой редкий, но остроумный тип автора-призрака! Также он посмертно стал соавтором письма в журнале Circulation в ответ на критику этого испытания, несмотря на то что Уилмсхерст рассказал редакторам, что он мертв.
После того как Уилмсхерст упомянул о проблемах с этим клиническим испытанием на конгрессе и дал интервью, компания NMT предъявила ему иск в Верховный Суд в Лондоне (при том, что это американская фирма) за наговор и клевету. Англия имеет худшее в мире законодательство по клевете, которое защищает не осведомителей, а преступника. Саймон Сингх (Simon Singh) в 2008 году написал в газете The Guardian, что Британская Ассоциация хиропрактики безмятежно продвигает фиктивные процедуры лечения, утверждая, что ее члены могут помочь детям с коликами, проблемами сна и питания, частыми ушными инфекциями, астмой и длительным плачем48. После этого целых 44 недели он участвовал в судебном разбирательстве о клевете и впоследствии написал, что «с точки зрения свободы слова и доступа к информации наша нация – европейский эквивалент Китая»49. Также он написал, что Уилмсхерст подвергся огромному стрессу, получив юридические документы в пятницу 21 декабря 2007 года в 5:09 вечера, через 9 минут после того, как большинство адвокатов закрыли конторы на рождественские каникулы. Только после наступления Нового года Уилмсхерст смог получить какую-либо юридическую консультацию. Уже через 9 месяцев после публикации статьи в журнале Circulation он имел счета за юридические услуги на сумму 60 000 фунтов стерлингов50; судебное дело было прекращено только потому, что компания NMT обанкротилась.
Когда вступающий в должность президент Американской диабетической ассоциации Джон Буз (John Buse) в 1999 году выказал свое беспокойство по поводу сердечно-сосудистой безопасности розиглитазона, сотрудники компании SmithKline Beecham, по его словам, заявили ему, что «мои действия достаточно грубы, чтобы привлечь меня к ответственности за снижение стоимости акций»51. Отчет Сената США показал, что после того как Буз (Buse) поднял вопрос безопасности препарата на симпозиуме, председатель отдела исследований и разработок GlaxoSmithKline Тадатака Ямада (Tadataka Yamada) предложил либо «подать на него в суд за заведомо порочащие наш продукт заявления», либо «запустить тщательно спланированную рекламную компанию авандии (Avandia)»52. Ямада даже звонил председателю отдела Буза (Buse).
Glaxo потребовала, чтобы Буз (Buse) подписал письмо, в котором утверждалось, что он больше не обеспокоен сердечно-сосудистыми рисками, связанными с авандией (Avandia)53. Было бы интересно узнать, что заставило Буза (Buse) подписать это письмо, контрастировавшее с его собственными убеждениями. Но после того как он его подписал, должностные лица Glaxo стали бессовестно ссылаться на «отречение» Буза (Buse), чтобы выслужиться перед финансовой консалтинговой компанией, проводившей оценку продуктов Glaxo для инвесторов.
Компания запугивала и других врачей, задавая неудобные вопросы54. В 1999 году одна врач из штата Мэриленд подняла тревогу, когда у нескольких ее пациентов, принимавших авандию (Avandia), развились симптомы застойной сердечной недостаточности, а обзор историй болезни всех пациентов показал неожиданно высокий процент больных с этой проблемой55. Она предупредила производителя, но компания направила начальнику отдела кадров больницы письмо, в котором говорилось, что этому врачу запрещено говорить о проблеме, поскольку не доказано, что сердечная недостаточность – это последствие приема препарата. Врач была «сильно испугана» этим письмом, которое восприяла как скрытую угрозу судебного иска. Она планировала опубликовать свои находки, но после того как больница получила письмо, один из ее предполагаемых соавторов – эпидемиолог, перестал отвечать на ее е-мейлы.
В 2006 году, как отмечалось ранее, мы опубликовали в JAMA показательное исследование, в котором сравнивали протоколы клинических испытаний промышленности с опубликованными отчетами и нашли, что ученые в общем случае связаны по рукам и ногам сотрудничеством с фармацевтической промышленностью, что не раскрывалось ни в одной из публикаций56. Когда я перевел нашу статью на датский и опубликовал в «Журнале Датской медицинской ассоциации» – Ugeskrift for Læger57, Датская Ассоциация фармацевтической промышленности заявила, что «потрясена и разгневана этой критикой», которую не может признать. Хотя Ассоциация отлично знает, что пишут в протоколах компании-члены и, следовательно, – что наши результаты правильны, Ассоциация тем не менее преследовала нас, подав беспочвенный иск, обвиняя нас в научном мошенничестве и намеренном искажении данных. Она послала письма руководству больницы Rigshospitalet, где мы вчетвером работали, в Корпорацию больниц Копенгагена, Центральный Научный комитет по этике, Датскую медицинскую ассоциацию, Датское лекарственное агентство, Министерство здравоохранения, Министерство науки и «Журнал Датской медицинской ассоциации». Спасибо, что пощадили королеву и премьер-министра! Но даже после того, как мы были оправданы, Ассоциация продолжала настаивать, что мы виновны. Лжи ничто не помеха.
Мы написали об этом, но юрист BMJ беспокоился о возможном судебном процессе, и поэтому нашу статью по-своему переписал журналист58.
Ссылки
1. Adams S. Roche versus Adams. London: J. Cape; 1984.
2. Kesselheim A.S., Studdert D.M., Mello M.M. Whistle-blowers’ experiences in fraud litigation against pharmaceutical companies. N Engl J Med. 2010; 362: 1832–9.
3. Rost P. The Whistleblower: confessions of a healthcare hitman. New York: Soft Skull Press; 2006.
4. Mundy A. Dispensing with the Truth. New York: St. Martin’s Press; 2001.
5. Drug Industry Document Archive. University of California, San Francisco. Available online at: http://dida.library.ucsf.edu/search?query=argumentative (accessed 21 September 2012).
6. Day M. Don’t blame it all on the bogey. BMJ. 2007; 334: 1250–1.
7. Shuchman M. Drug company threatens legal action over Canadian guidelines. BMJ. 1999; 319: 1388.
8. Tougaard H., Hundevadt K. [The golden promises of the gynaecologists]. Jyllandsposten. 2004 Jan 18.
9. Villesen K. [The drug companies earn fortunes while raising doubt]. Information. 2011 Dec 9.
10. Glaxo ‘downplayed’ warning on heart-attack risk from AIDS drug. The Independent. 2008 May 12.
11. Brix S.M. [Researcher receives death threats]. Universitetsavisen. 2008; 14: 5.
12. Perner A., Haase N., Guttormsen A.B., et al. Hydroxyethyl Starch 130/042. versus Ringer’s acetate in severe sepsis. N Engl J Med. 2012; 367: 124–34.
13. Klawitter U., Stief M. Demand for correction of article entitled ‘Hydroxyethyl Starch 130/04. versus Ringer’s Acetate in Severe Sepsis’ (published online on June 27, 2012). Letter. 2012 July 9.
14. Corrections. N Engl J Med. 2012; 367: 481.
15. Kupferschmidt K. Squabble Over NEJM paper puts spotlight on antishock drug. ScienceInsider. 2012 Aug 2.
16. Braithwaite J. Corporate Crime in the Pharmaceutical Industry. London: Routledge & Kegan Paul; 1984.
17. Brynner R., Stephens T. Dark Remedy: the impact of thalidomide and its revival as a vital medicine. New York: Perseus Publishing; 2001.
18. Kassirer J.P. On the Take: how medicine’s complicity with big business can endanger your health. Oxford: Oxford University Press; 2005.
19. Fries J.F. Letter to Raymond Gilmartin re: physician intimidation. 9 Jan, 2001. Merck. Bates No MRK-ABH0002204 to MRK-ABH0002207. Available online at: www.vioxxdocuments.com/Documents/Krumholz_Vioxx/Fries2001.pdf (accessed 10 October 2007).
20. Wood S. Eric Topol loses provost/chief academic offi cer titles at Cleveland Clinic and Lerner College. Heartwire. 2005 Dec 12.
21. Rout M. Vioxx maker Merck and Co drew up doctor hit list. The Australian. 2009 April 1.
22. Blowing the whistle on the FDA: an interview with David Graham. Multinational Monitor. 2004; 25(12).
23. Lenzer J. Crisis deepens at the US Food and Drug Administration. BMJ. 2004; 329: 1308.
24. Graham D.J., Campen D., Hui R., et al. Risk of acute myocardial infarction and sudden cardiac death in patients treated with cyclo-oxygenase 2 selective and non-selective non-steroidal antiinflammatory drugs: nested case-control study. Lancet. 2005; 365: 475–81.
25. Lenzer J. Public interest group accuses FDA of trying to discredit whistleblower. BMJ. 2004; 329: 1255.
26. Lenzer J. US government agency to investigate FDA over rofecoxib. BMJ. 2004; 329: 935.
27. Lenzer J. FDA bars own expert from evaluating risks of painkillers. BMJ. 2004; 329: 1203.
28. Lenzer J. Pfi zer criticised over delay in admitting drug’s problems. BMJ. 2004; 329: 935.
29. Horton R. Vioxx, the implosion of Merck, and aftershocks at the FDA. Lancet 2004; 364: 1995–6.
30. Eaton L. Editor claims drug companies have a ‘parasitic’ relationship with journals. BMJ. 2005; 330; 9.
31. Andersen N.V., Drachmann H. [Pharmaceutical giant blacklisted]. Politiken. 2004 Mar 25.
32. [Verdict in the Press Council in case 2004-6-45]. Pressenævnet. 2004 Aug 18.
33. Grill M. Kranke Geschäfte: wie die Pharmaindustrie uns manipuliert. Hamburg: Rowohlt Verlag; 2007.
34. Mello M.M., Clarridge B.R., Studdert D.M. Academic medical centers’ standards for clinical-trial agreements with industry. N Engl J Med. 2005; 352: 2202–10.
35. Williams H.C. Evening primrose oil for atopic dermatitis. BMJ. 2003; 327: 1358–9.
36. Brody H. Hooked: ethics, the medical profession, and the pharmaceutical industry. Lanham: Rowman & Littlefi eld; 2008.
37. Boseley S. Bitter pill. The Guardian. 2001 May 7.
38. Schafer A. Biomedical conflicts of interest: a defence of the sequestration thesis – learning from the cases of Nancy Olivieri and David Healy. J Med Ethics. 2004; 30: 8–24.
39. Healy D. Let Them Eat Prozac. New York: New York University Press; 2004.
40. Healy D. Medical partisans? Why doctors need confl icting interests. Aust N Z J Psychiatry. 2012; 46: 704–7.
41. Baylis F. The Olivieri debacle: where were the heroes of bioethics? J Med Ethics. 2004; 30: 44–9.
42. Dyer C. Aubrey Blumsohn, academic who took on industry. BMJ. 2010; 340: 22–3.
43. Revill J. Doctor accuses drug giant of ‘unethical’ secrecy. Observer. 2005 Dec 4.
44. Revill J. How the drugs giant and a lone academic went to war. Observer. 2005 Dec 4.
45. Dyer C. Professor to face GMC over his claim to have seen full trial data. BMJ. 2009; 339: 774–5.
46. Gornall J. A very public break-up. BMJ. 2010; 340: 180–3.
47. Wilmshurst P. The effects of the libel laws on science – a personal experience. Radical Statistics. 2011: 104: 13–23.
48. Wikipedia. Simon Singh. Available online at: http://en.wikipedia.org/wiki/Simon_Singh (accessed 17 June 2010).
49. Singh S. This is goodbye. The Guardian. 2010 March 12.
50. Dyer C. Charity sets up fund to defend researcher being sued for libel. BMJ. 2008; 337: 1313.
51. Tanne J.H. FDA places ‘black box’ warning on antidiabetes drugs. BMJ. 2007; 334: 1237.
52. Burton B. Diabetes expert accuses drug company of ‘intimidation’. BMJ. 2007; 335: 1113.
53. Cohen D. Drug study secrecy puts lives at risk. Index on Censorship. 2011 Nov 29.
54. DeAngelis C.D., Fontanarosa P.B. Ensuring integrity in industry-sponsored research. JAMA. 2010; 303: 1196–8.
55. Lenzer J., Brownlee S. Reckless medicine. Discover. 2010; 11: 64–76.
56. Gøtzsche P.C., Hróbjartsson A., Johansen H.K., et al. Constraints on publication rights in industryinitiated clinical trials. JAMA. 2006; 295: 1645–6.
57. Gøtzsche P.C., Hróbjartsson A., Johansen H.K., et al. [Constraints on publication rights in industry-initiated clinical trials: secondary publication]. Ugeskr Læger. 2006; 168: 2467–9.
58. Gornall J. Research transparency: industry attack on academics. BMJ. 2009; 338: 626–8.