Головой надо было думать. София Анна Бриджет Фишер, двадцати восьми лет, проживающая в Крауч-Энде, — думать надо было головой. Незнакомый человек сидел на краю ее кровати в четыре часа утра, во вторник. Человек, которого она видела впервые в жизни, и не слышала, как он вошел в квартиру. Человек, которого не остановили ни крепко запертые двери, ни щеколды на окнах. И она понятия не имела, что он тут делает, чего хочет от нее, не говоря уж о том, как ей теперь быть. Ни малейшего понятия.

София работала по вечерам, кроме воскресенья и понедельника — эти вечера она приберегала для себя. В воскресенье, если не происходило ничего из ряда вон, полагалось безвылазно сидеть дома и смотреть передачи, записанные в течение недели, а в понедельник можно было делать что угодно. Вчера вечером, например, она посмотрела идиотский фильм об опустившихся наркоманах, фильм, сделанный в Голливуде людьми, которые не могли представить себе героинщика иначе как в обличье Курта Кобейна, вылезшего из могилы спустя три года после смерти, чтобы заглянуть к друзьям на чашку чая. София припомнила сидевшую на героине коллегу из клуба. И почему никто никогда не показывает наркоманов, прикинутых от «Вуайяж» и с аппетитом пожирающих сочный сандвич с мясом, как регулярно поступала Хелен в перерыве между выступлениями? Кино София смотрела со своим бывшим парнем и нынешним соседом, Джеймсом. Они разошлись во мнениях по поводу достоинств фильма, что редко случалось: Джеймс упивался каждым кадром, София плевалась; впрочем, дискуссия, мгновенно переросшая в ругань, лишь слегка омрачила их ужин. Требовалось много больше, чем ссора с Джеймсом, чтобы испортить Софии удовольствие от жареной лапши и куриного карри с зеленью, которые она поглощала каждый понедельник. Выйдя из ресторана, София затащила Джеймса в гостеприимно распахнутые двери паба — до закрытия оставались минуты, они выпили на двоих три пинты пива. Последний заказ София всегда брала на троих, на всякий случай. Про себя она думала, что пиво «для того парня» на вкус всегда чуть острее, потому что пьется на пять минут ближе к роковой полуночи. Не спеша переставляя ноги, они добрели до дому и сели на кухне у Джеймса, где наскоро уговорили 0,5 л чистого ячменного, а потом переместились в гостиную посмотреть ночное ТВ и покурить травки — слишком крепкой и забористой для Софии; она ограничилась тем, что затягивалась через два раза на третий. Похихикали немного над дурацкими передачами, подсчитали все плюсы и минусы ведущей с силиконовой грудью: София преимущественно считала минусы, Джеймс — плюсы, и, когда часы с кукушкой пропищали три, настала пора ложиться спать.

София медленно поднялась на восемнадцать ступенек — из квартиры Джеймса в свою, смыла макияж, заперла дверь, выключила свет и легла в постель. Веселая, вполне довольная и почти без сил. Она заснула, стоило ее голове коснуться гладкой наволочки из белого хлопка. Гладкой, потому что София гладила простыни и наволочки. Только их она и утюжила. И больше ничего.

И вот спустя час она проснулась, растерянная и очень напуганная. Она была уверена, что закрыла и заперла дверь своей квартиры, и помнила, как Джеймс запер на два замка вход в дом. Она не сомневалась, что помнит все точно. Да, набралась и слегка обкурилась, но не настолько же! Если бы настолько, не была бы она сейчас такой трезвой. Если бы настолько, то скорее всего завалилась бы спать у Джеймса. Но вот он, этот чувак, в ее спальне посреди ночи. И он — не Джеймс.

Мгновенно и окончательно протрезвев, София прикинула, как быть. Рвануть к двери? Но парень сидит на кровати. А дверь находится за кроватью. Вряд ли ей удастся проскочить. Закричать? Она отлично умеет кричать, поднаторела в этом искусстве, когда работала в Японии. И в Сиднее, Нью-Йорке, Берлине. Да и теперь нередко практикуется. Но, несмотря на мощный объем своих легких, София знала: Джеймс ее не услышит. Она спала рядом, под и над ним более трех лет и знала, как глубоко Джеймс проваливается в сон. Да и спальня ее выходит окнами во двор, а его — на улицу. Но делать что-то все равно надо. Незнакомец наблюдал за ней.

Глубокий вдох, сердце колотилось, как после опрокинутой залпом рюмки текилы, занюханной кокаином. Бедное перепуганное сердчишко билось как сумасшедшее. София широко открыла глаза и села — парень не двинулся с места. Она уставилась на него. Он на нее — по-прежнему не шевелясь, невидящим взглядом. Словно одного из них здесь не было. София моргнула. А потом — поскольку ей более, чем кому-либо, не хотелось в данный момент находиться здесь, в этой комнате, но она не могла придумать, что бы еще сделать, — София закрыла глаза. На секунду. И обнаружила, что все так же смотрит на него. Даже с закрытыми глазами. Не открывая глаз, она все равно видела человека, сидевшего на ее кровати. Не в успокоительной размытости негатива, но по-настоящему, как если бы смотрела на него во все глаза. И тут все стало почти понятно. То обстоятельство, что она видит его с закрытыми глазами, все расставило по местам. Если он присутствует на изнанке ее век, значит, на самом деле его не существует и, следовательно, ничего не происходит. Это соображение все объясняло, а Софии очень хотелось найти объяснение. Всему виною дурь, виски и пиво. И ее чересчур живое воображение, которое так восхваляли, когда она была ребенком, любящие родители. Неизвестный чувак — лишь мерцающее воспоминание о забытом прошлом, сцена из фильма, но никак не реальность. Ничего не происходит. Огромное облегчение, глубокий выдох, и напряженные плечи Софии опустились на три дюйма. Нет никакого человека на краю ее кровати. Высокого смуглого человека с фонарем за спиной. Это сон, глюк, неважно что. У нее крыша поехала, парень не настоящий — вот и отлично. София свернулась калачиком, натянула одеяло, игнорируя картинку на веках, и попыталась уснуть.

Тогда стервец заговорил.

И говорил без умолку.

Не слушая ее возражений.

Удивлялся, что она не хватается за выпавший ей шанс, удивлялся, что она не верит ему. Не желает верить. Но он никуда не денется. Это не входит в его планы. Он останется, пока она не скажет «да». Или «нет». Пока она не сделает выбор.

— Издеваешься?

— София Анна Бриджет Фишер?

— Я тебе уже говорила.

— Хиллсайд-Гарденз, шестьдесят три?

— Шестьдесят три «Б». А не спуститься ли тебе вниз? Джеймс свободен на всю оставшуюся жизнь.

— Нет. Мне нужна ты. И только ты.

— Послушай, не знаю, кто тебя накрутил, и вообще не пойму, в самом ли деле мы с тобой разговариваем, но даже если ты веришь в то, что говоришь, и даже если бы я тебе поверила, все это нереально. Не я тебе нужна. Ты ошибся.

— Нет.

— Но я не подхожу.

— Сказано, подходишь.

— Это невозможно.

— Не мне судить.

— Да ты посмотри на меня, на мою квартиру! А моя работа? Я танцовщица в ночном клубе, пляшу вокруг шеста.

— Знаю. Видел.

— Ага, теперь все ясно: ты меня подкарауливал.

— Скорее охранял.

— Ну-ну. В таком случае я чокнутая, а тебя здесь вообще нет.

Он покачал головой, усмехнулся как-то по-дурацки, грустный и в общем симпатичный, но София на его грусть не повелась.

— По-моему, мы с тобой понимаем друг друга.

— Я не понимаю.

— Послушай, София, мне поручили прийти сюда и спросить. И получить ответ. Это моя работа. Ты танцовщица. Я — посыльный. Принес хорошую новость.

— Отлично. Спасибо. Но, видишь ли, даже если бы я тебе поверила — а я не верю, — если бы решила, что все происходит в реальности, — а я так не думаю, — то разве не нужно сначала меня спросить? Нельзя же просто свалиться на голову и ляпнуть: случится то-то и то-то. Мое мнение тоже надо бы учесть.

Парень задумался ненадолго, сдвинув брови.

— Наверное, я точно не знаю. То есть ты могла бы отказаться. Если бы действительно не хотела. Но дело ведь очень важное.

— Важное? Немыслимое!

— Верно.

— И непонятное.

— Тебе и не нужно понимать.

София затрясла головой, спокойствие этого типа доконало ее.

— Давай начистоту, хорошо? Это вправду немыслимо. То, что ты предлагаешь, — чудо в натуре.

Он глянул на нее сверху вниз, улыбнулся мельком, чуть заметно кивнул, едва приметно подмигнул.

— В самую точку попала.

— Да ради бога…

Чувак расплылся в довольной улыбке и размашисто кивнул:

— И это верно.

София встала, гость отодвинулся. К двери, находившейся позади него. Отошел, только она не видела, как он шагал, не видела, как его ноги касались пола. Отмахнулась от забрезжившего осознания невероятного, продолжая изображать сердитую девицу, — легко, привычно. София могла с пылом и яростью играть роль разобиженной подружки часами, у нее накопился немалый опыт по этой части. Роль для исполнения в спальне. Вот и сейчас она в спальне. Играть было намного легче, чем поверить словам этого психа. Но гость не включился в игру.

— Я жду ответа, София.

— Слушай, ситуация глупее не придумаешь. Ты вломился в мой дом, несешь всякую хрень и еще чего-то требуешь от меня. Но так нельзя. Почему бы тебе просто не уйти отсюда, а? Пожалуйста! А не то я разбужу Джеймса. Соседа снизу. Стоит только закричать, и он мигом здесь будет. Я серьезно.

— Вряд ли… Джеймса пушкой не разбудишь, и ты это знаешь.

Гнев стих, просочился страх, опасно подкатили слезы, а ей так не хотелось, чтобы этот незнакомый парень видел ее плачущей.

— Прошу тебя, уходи. Пожалуйста, оставь меня в покое. Я не понимаю, что тебе от меня надо.

Он подошел ближе. Звука его шагов она не услышала. Вообще никаких звуков.

— Я не хотел тебя пугать.

София с изумлением обнаружила, что ей стало спокойнее, когда он приблизился, и она сразу же возненавидела себя за это, и его возненавидела.

— Прости, София, но мне нужен ответ.

— Мне нечего ответить. Я не понимаю, чего ты добиваешься.

— Я уже говорил, понимать не обязательно. Только скажи.

— Что?

— Да или нет. Ты должна выбрать.

— Из чего выбрать? Как я могу выбрать? У тебя с головой не в порядке. Или я схожу с ума. Это не реально. Ты посмотри, твои идиотские ноги даже не касаются пола! Я не понимаю, что происходит. Господи прости, ничего не понимаю.

Парень кивнул, протянул руку:

— Знаю, что не понимаешь. Извини, но в таких случаях люди всегда теряются. Но ты все равно должна принять решение. А потом я тебе помогу, но сначала сделай выбор. Мне необходимо получить ответ.

— Ты задал мне вопрос, на который нет ответа, бессмысленный вопрос, и ты хочешь, чтобы я отнеслась к нему серьезно?

— Да.

— А потом ты уйдешь?

— Непременно.

— Обещаешь?

— Вот те крест.

— Чтоб тебе сдохнуть?

Парень улыбнулся и покачал головой:

— Этого я обещать не могу.

— Ладно, хорошо. Да. Если тебе так хочется. Или нет. Без разницы. Мне все равно. Уходи. Все? Годится? Да. Или нет. Ей-богу, мне плевать, только выметайся из моей комнаты, из моего дома. Не знаю, чего тебе надо, только уходи. Договорились? Уходишь? Ну пожалуйста, убирайся!

Но чувака уже не было. София и не заметила, как он исчез. Вытаращив глаза, она жалобно умоляла пустоту. Взывала к свету, который он по себе оставил. Гость сгинул сразу после ее «да». Получив ее согласие. «Нет» он не услышал. И «без разницы» тоже. Улетел на крыльях надежды.

София посмотрела на часы. По-прежнему четыре часа утра. Столько же, сколько было, когда она открыла глаза и увидела его на своей кровати. Она подумала, не спуститься ли к Джеймсу рассказать, что с ней приключилось, но тут же передумала — будить его было выше ее сил. Кроме того, она понятия не имела, что скажет ему, когда добудится. Несколько минут София сидела неподвижно, потом ее долго трясло. Слегка придя в себя, она тихонько вышла из спальни, проверила дверь в квартиру. Стоит как стояла, запертая. София выдернула ключ из замка и начала тихонько спускаться, в холле горел яркий свет. Восемнадцать бесшумных и боязливых шагов вниз и мимо квартиры Джеймса. Входная дверь заперта на два замка, все окна закрыты на щеколды. Она взбежала наверх, захлопнула и заперла за собой дверь. Включила везде свет, заварила чаю, насыпала в кружку гору сахара и просидела у окна с полчаса, прихлебывая сладкую отрезвляющую жидкость. В конце концов сердце с безумного темпа перешло на усталый неровный стук, и София поволоклась в постель. Минут через десять выключила свет и, лежа в кровати, разглядывала предрассветные тени на потолке.

Когда она закрыла глаза, чувак был тут как тут — на изнанке ее век. Он ждал ее. И улыбался:

— Спасибо. Спасибо огромное.

— Ага, отлично. Я устала. И точно схожу с ума. Пошел вон.

Он протянул к ней правую руку:

— Узрите деву, покорную Господу…

София замотала головой:

— Слушай, отвали, а?

И он отвалил.

Она заснула мгновенно, и сон ее был очень крепким. И необычайно легким.