— Эй, парни — эй, парни — эй, парни. Это она.
Я дергаю Энея за руку. Мы с полковником прячемся в тронном зале, за колонной. Той же, что всегда.
Теперь его очередь действовать. Энея.
Елизавета (так-так) озирается по сторонам.
Ищет.
— Эй, парни. Ау! Ахилл? Ты тут? А, Ахилл?
Эге.
Это я намекнул ей, что ее хочет видеть Ахилл. Здесь.
Опля! Полковник вырастает перед Елизаветой.
— Это я, Эней.
— Вижу, что ты, будь уверен. Тебя прислал Ахилл?
— Нет, раз такое дело.
— О, он сам придет, будь уверен. Эй, парни — эй, парни.
— Ты его любишь?
— Кажется, он меня любит. А про себя не знаю. Эй, парни — эй, парни — эй, парни. У-у, узнать бы сперва, что такое любить. Вот ты знаешь?
Эней мотает головой. Ой, бедненький!
— Я никогда никого не любил, раз такое дело. Кроме моего отца.
— Барона Небраскского. Эй, парни. Наши отцы — мой и твой — были большие друзья.
Э, Эней-то трусишка.
— Граф Оклахомский. Как же, как же, хорошо его помню. Он тоже пал жертвой ликвидации аристократии.
Эгеге, всем известно, что отец Энея живет в Европе. Он бизнесмен. Преуспевающий.
— Эй, парни — эй. Мы с тобой ведь тоже дружили. В детстве.
— Точно, Елизавета. Кажется, мы должны были пожениться, когда вырастем. Но ты вышла за аббата Йоркского. Я остался холостяком, раз такое дело. Военному лучше одному.
— У, будь уверен, что так более о’кей.
Елизавета вынимает записочку. Ку-ку!
Моего (о-хо-хо) сочинения.
— Тут Ахилл прислал мне записку. Я знаю, он дал ее тебе, а ты — Ричарду. Все такие добрые. Эй, парни.
— Записка совершенно секретная.
— Эй, парни. Ты мне не прочтешь, что он пишет, а то я не умею.
Эней становится в гордую позу.
— Я сам не умею. Поэтому в армии мне доверяют секретные документы.
— Поняла. Эй, парни — эй, парни — эй, парни.
— Елизавета, я здесь, чтобы выполнить свой долг, раз такое дело.
— О’кей, это хорошо. Эй, парни.
— Ты виновна в нарушении супружеской верности.
— Так ведь Ричард сказал — эй, парни, — что ему все равно, раз он собрался исчезнуть.
Эхехе.
Эней в некотором недоумении.
— Исчезнуть? Кто, Ричард?
— Угу, он прямо так и сказал: «Бетти, скоро я должен исчезнуть».
— Не раньше, чем меня произведут в генералы, раз такое дело. Елизавета, закон о нарушении супружеской верности не допускает исключений.
— Эй, парни — эй, парни. — Елизавета убежденно кивает. — Я не боюсь уйти. Правда, мне будет не хватать магазинов. Знаешь, в последнее время я могла тратить чуточку больше. Видать, Ричарду прибавили жалованье.
— Раз такое дело, там, где ты будешь, ты сможешь покупать сколько влезет.
— О, если б я точно знала!
— Будь уверена, Елизавета.
— Эй, парни — эй, парни. Ой!
Эней толкнул ее в мусор.
О обожаемая Бетти! Елизавета.
О-о! О!
Ах! Не сбиться бы со счета.
И-хи-хи-хи.
Сюда идут.
Их-то я и ждал.
Эней прячется. Надеюсь, ему ясен мой план. Весь? Или только та часть, в которой ему отведена извечная роль руки судьбы?
Судьбы. Которая благосклонна ко мне. (Хорошо бы еще потом вернулась скука!)
Я тоже продолжаю прятаться. Сплющиваюсь.
Ах-ах-а, насколько позволяет горб.
Э-хе-хе.
Вот они — Мария, братец Кассий и Брут.
И-и-и, именно они.
— Встреча здесь, — говорит Мария.
Здоровяк Брут, судя по его сжатым губам, настроен самым решительным образом.
— Никто ни о чем не догадывается.
Кассий сияет.
— Мы выступим неожиданно. Неожиданность — главное в бою.
Эгеге.
Оба в смокингах. Чистых и прекрасно отутюженных. Попросту новых — с иголочки. Ишь ты!
На Марии костюм в клетку. У, она не умеет одеваться, но все равно ох хороша, ах, друзья, что и говорить!
Мария смотрит на Брута. Так-так.
— Тебе страшно?
Он дарит ей влюбленный взгляд.
— Ни капли.
Мария поворачивается к брату.
— А тебе?
В черных зарослях бороды сверкают ровные белоснежные зубы.
— Кассий не может отстать от Брута!
— Так же как и опередить его, — спешит уточнить Брут.
— Где Брут, там и Кассий!
Слова Кассия прозвучали торжественно. О, очень даже!
— Мы как два брата. А ведь даже не родственники. Оно и лучше. — Брут смеется. — Иначе Мария не могла бы меня любить.
— Моя сестра будет любить только тебя.
Мария недовольна. Слегка.
— С вашего позволения, я сама выберу, кого мне любить. Скажите лучше, где Гораций.
— Опаздывает, — говорит Кассий. — Но за ним дело не станет, я его знаю.
Брут мрачнеет.
— Он по-прежнему надеется одолеть капитализм с согласия капиталистов. Рано или поздно нам придется потребовать от него объяснений. Объективно его реформизм можно рассматривать как заигрывание с противником. Как предательство.
— Успеем, — считает Кассий. — Сейчас время действовать. Да вот и Гораций. Наконец-то.
Точно. Он.
Ох!
Мария бросается ему навстречу. У, нетерпеливо.
— Гораций, какие новости?
— Превосходные. Ричард убрал папу и Иоанна. Остальные кардиналы сидят по своим квартирам. Они смеются и ничего не подозревают. Солдаты работают на заводах и фабриках, их не отзывали. Полицейские безмятежно прогуливаются по улицам.
Эхехе.
— Что наши? — спрашивает Брут.
Гораций докладывает:
— Работают. Ждут моего сигнала.
— А Ричард? — осведомляется Кассий.
— Он придет сюда, чтобы присоединиться к нам.
Э-ге.
Неожиданно Мария задумывается.
— Минутку. Ричард все сделал сам. Если так, в чем тогда наша роль?
Брут сохраняет уверенность истинного вождя. У, указанного свыше!
— Ты ничего не понимаешь, Мария.
— И все-таки, для чего мы здесь?
— Наша задача проста, — объясняет Брут. — Вся власть в руках у Ричарда? Тем лучше. Кто первый вонзит в него кинжал?
Ох ты!
Вперед выступает Кассий.
— Наверно, я.
Брут согласен.
— А мне предоставьте честь прикончить его.
Не знаю почему — у! — но эта история кажется мне знакомой (что-то напоминает). А вам, друзья?
Кассий поднимает глаза горé (вверх).
К потолку — у! — испещренному паутиной.
— На нас смотрят века.
— Да, дорогой сподвижник, — возглашает Брут. — Сегодня все увидят, из какого мы теста, герои мы или дерьмо!
Я подражаю (а-ха-ха) голосу попугая:
— Дерьмо!