Жизнь — только скука пробуждений,
Непреходящая тоска.
Царит эпоха наваждений,
До отвращения легка.
И шепчут ужасы свободы,
Что ты не этот и не тот.
Летит романс души сквозь годы,
Из хаотических пустот.
Среди магических обрядов
Потусторонний блеск глубин.
В тебе так много редких ядов,
Что ты останешься один.
А впрочем, общества довольно,
Во сне и наяву… и вновь
Тебе совсем немного больно,
Хоть пьешь ты собственную кровь.
И погибает вечный город,
Безумно вглядываясь в ночь.
И ты опять тоской расколот,
Злой бред пытаясь превозмочь.
Но время режет по живому,
Не возвращаясь, не грустя…
И бродят призраки по дому
Каких-то пять минут спустя…
* * *
Бредет душа в холодной мгле,
Все бытие лежит во зле.
Тоски качается фонарь —
Он заменяет календарь.
И снова дней протяжный вой,
И бред с больною головой.
Фрагменты тягостных страниц:
Водоворот событий, лиц.
Непрекращающийся спор,
И путь судьбе наперекор.
И каждый шаг, и каждый вздох,
Как блеск трагических эпох…
Все ерунда и пустяки —
Не стоит мир одной строки.
И жизнь, куда бы ни пришла,
До отвращения пошла.
* * *
В полночь ледяную поспеши.
Знай, что все надежды предадут.
Темные миры твоей души
Во вселенной подсознанья ждут.
Возглас умирает на губах,
Вот уж точно нынче повезло:
Снова вызывает давний страх
Умопомрачительное зло.
Мельком опрокинутые дни,
Вязнут в одиночестве опять.
Тают лица, словно бы в тени,
Силясь невозможное понять.
Муки неизбежности лихи,
Много у безумья лепестков.
Жизнь диктует жуткие стихи
Прямо в сердце, без черновиков.
Стынет кровь, как за окном вода,
И уже не важно, что вокруг…
Кажется, что кто-то навсегда
Перерезал все дороги вдруг.
* * *
Вновь горящие замки души,
Словно призраки темных миров.
Ты касаться судьбы не спеши —
Ее путь бесконечно суров.
Ее сказки красивы и злы,
В них легко затеряться, пропасть.
К сердцу тянутся щупальца мглы,
И смеется отчаянье всласть.
Жизнь твою разрушают слова,
Воздух вновь ощутимо горчит.
Подбирается бред волшебства
И в висок монотонно стучит.
Как безумье свое ни зови,
Заключенный в него каждый вздох,
Полон страха, тоски и любви
К запредельным кошмарам эпох.
* * *
Войди в заповедные двери,
Открой неизбежность тоски.
И не во что больше поверить
И жить просто так не с руки.
Ты болен, ты бредишь восстаньем,
И рвешь бесконечность границ
Трагическим, яростным знаньем
И шелестом темных страниц.
Терзает сознанье эпоха
И время стучит в пустоте.
Не надо ни слова, ни вздоха,
Лишь сердце на чистом листе
Упрямой строкою застынет
И, цепи судьбы разорвав,
Что было — навеки покинет,
С собою все тайны забрав.
Твой свет и жесток и прекрасен.
Он полон погибших миров.
И каждый твой жест так опасен,
И взгляд твой так страстно-суров.
Ты выброшен в вечное пламя,
Во тьму запредельных чудес.
И часто витаешь над нами,
И даришь нам бледность небес.
* * *
Дверь в преисподнюю открыта.
Ого, какой там веет ветер!
Здесь, очевидно, много быта,
И ты один на целом свете.
Здесь грусти вечная гримаса,
Тебя качая, утрясает.
Но заполненье смыслом часа
От общей скуки не спасает.
Неимоверные усилья,
Чтоб не пропасть в районах ада.
А жизнь душе все режет крылья,
И ничего уже не надо.
А дальше больше, дальше хуже,
Растут и ширятся пустоты.
И вот ты сам себе не нужен.
И вот, ты сам не помнишь, кто ты…
* * *
Ждешь, когда судьба окажет милость —
Возникает только едкий страх.
Снова нечто странное приснилось:
Лед тоски в хрустальных облаках.
Скука нарастает с каждым часом,
И глядит из книжек и зеркал.
Служит пустота судьбы каркасом,
Сколько б ты иного не искал.
Все кругом по-прежнему убого,
Безысходно, что ни говори.
Колесом становится дорога.
Пыль снаружи та же, что внутри.
Льется боль с высот души каскадом,
Достигая темной сути дна…
Все мгновенья стали личным адом,
И стихи горят высоким ядом,
В том, кто бродит в полночь у окна.
* * *
Жизнь как камешек в стене —
Вот и некуда бежать:
Остается в вязком сне,
От бессмыслицы дрожать.
На финальной высоте
Только странный холодок.
Только память о мечте,
Непонятной грусти ток.
Снова темное лицо
Из зеркал в тебя глядит.
Время ледяным свинцом,
Сталью души бороздит.
И морочит чепуха,
Что-то быстро говоря:
Тонет магия стиха,
Просто пропадает зря.
Ты теряешься в тоске,
Точно ты ее двойник
Яд, что заключен в строке,
В мир безумья проводник.
На летейском берегу
Бродят призраки одни,
Чьи-то тайны стерегут,
Намагничивают дни.
* * *
Все надежды как зола,
Иронический намек…
Льется бред добра и зла,
Неизменной грусти ток.
* * *
За горами, за морями, за далекими лесами
Сон по-прежнему прекрасен, чуть подернут лунной мглой.
И холодный, чистый воздух, незаполненный слезами,
В наших легких закипает, поднимая над землей.
Это мерный стук столетий, что как маятник качает,
Навевают мыслей ворох и развеивают в прах.
Это грусть бормочет строки — все кому-то отвечает,
Ищет давние надежды в потускневших зеркалах.
Я давно себя не помню в зыбком мареве мгновений.
Я скитаюсь неизменно, я скучаю, как всегда…
И события, как тени то потерь, то обретений,
Все глядят в больную душу и торопят в никуда.
Я взираю равнодушно, я взираю безучастно
На тоску, что окружает, что почти съедает здесь…
Где-то там, в полночном царстве, некто вновь рукою властной
Приготовил черной желчи с ледяной насмешкой смесь.
* * *
Из темноты на город обреченный
Опять гляжу.
В эпоху разрушенья вовлеченный
Судьбу крошу.
Пространство овевает ветром жутким
И, как всегда,
Улавливаю снова слухом чутким,
Как бьет беда.
Я жалуюсь тоске потусторонней,
И брежу вновь.
В небытие отчаянней, влюбленней,
Стекает кровь.
За поворотом сумрачных историй
Следы войны.
И искры боли мечутся во взоре,
И стонут сны.
А ненависть протягивает руку.
И неспроста
Вселенная подсказывает муку —
Душа пуста.
* * *
Дроблюсь на отраженья и фрагменты,
И всякий раз
Угадываю зла эксперименты
В потоке фраз.
И медленно из жизни ускользая,
Слегка грущу.
И вечность постепенно осязая,
Себя ищу…
* * *
Издевка бессмысленной жизни,
Эпохи больной чудеса.
И память о прежней отчизне
Предательски щиплет глаза.
Нас нету, давно уже нету,
Но все-таки как-то живем…
Обходим больную планету
И грусть потихоньку жуем.
Мелькают обманы природы,
Забвенье неспешно течет.
Из слякотно-серой погоды,
Где время похоже не в счет.
И звезды прекрасные тушит,
Вода холодеющих строк,
И нехотя, медленно рушит
Туманный и скучный мирок.
Ну, переверни хоть страничку
И в полную грудь задыши…
А жизнь превратилась в привычку,
В дурную привычку души.
* * *
Ищу прекрасные слова,
А сердце ожесточено.
Ужасно ноет голова,
Ведь все вокруг обречено.
Ведь мы вовлечены в обман,
В безвыходную суету.
И наши души дней туман
Преобразует в пустоту.
Повсюду пепел и зола,
Я от тоски не излечусь:
Беда куда-то позвала
И я сквозь тьму, сквозь годы мчусь.
* * *
Как живется тебе в подземелье без звезд и без снов,
Где холодные стены навеки уже онемели?
И какие пространства мерещатся в мире лгунов?
И какие слова безнадежно уже надоели?
Столько было вопросов… Осталась усмешка в глазах,
Да присутствие где-то под боком таинственной скуки.
Ох, как много иллюзий на разных души полюсах
Воплощающих в музыке самые горькие муки.
Проявляется грусть из туманных нелепых страниц,
Из давно распыленного в вечности странного тома…
Это сердце твое, что не помнит ни взглядов, ни лиц,
Все стремится узреть очертанья любимого дома
Только гонит в промозглую полночь больная судьба.
Календарь представляет одна бесконечная дата…
И звучит как рефрен, как угроза иль просто мольба:
"О ничтожная жизнь, мы с тобою сочтемся когда-то"…
* * *
Катится стремительное время,
Порождая лишь иллюзий ложь,
Бытия бессмысленное бремя
С каждым днем трагичней ты несешь.
Жизни мимолетная дорога,
Зла нечеловеческая суть.
Нервная звенящая тревога.
Счастье, что способно обмануть.
Хлам надежд ненужных разгребая,
Слушай ледяную тишину.
В ней поет, летит судьба любая
В вечность, что всегда подобна сну.
Помни бред неистовых мечтаний,
Миг, что пониманье слов принес…
В вихре всех сомнений и метаний
Легкая душа идет вразнос.
* * *
Минута сменяет минуту,
А жизнь генерирует боль
И злую душевную смуту —
И в ней ты вариться изволь.
На небе все те же планеты
И звезды сияют во тьме.
Рассветы, приметы, поэты,
Судьба, что себе на уме.
И проклято место и пусто,
И мерзость все застит глаза…
А горе намазано густо,
И мутной выходит слеза.
Немного весеннего бреда
И пыли никчемных дорог —
Над смыслом бытийным победа,
Зловещей усмешки итог.
И сердцем усталым толкая
По жилам кипящую кровь,
Бредешь, ко всему привыкая,
Губя сам себя вновь и вновь.
Нет больше ни ада, ни рая,
А есть только память о них…
Ты жутко живешь, умирая,
В потоке мгновений земных.
* * *
Надежда и беда слились в едином взгляде,
Дыханье пресеклось и сердце вдруг зашлось
От музыки в ночном звучащем звездопаде,
И вновь о тишину и вечность обожглось.
И вновь по длинным дням блуждающее лето,
И мягкое, как шелк, касание тепла.
Как будто все в руках: судьба, мечта, планета…
И в том, что суждено, как будто нету зла.
И белых облаков медлительная пена,
И тающая грусть в небесной синеве
Душа моя, тебе не выбраться из плена.
И спутаны опять все мысли в голове.
В календаре летят события и даты.
Все тоньше жизни нить, что скручена в моток.
Но нежность красоты припомнишь вмиг, когда ты
Вдруг сделаешь тоски отчаянный глоток.
* * *
Не думай, что все впереди,
Не будь у иллюзий в плену.
Кислотные бродят дожди.
Жизнь клонится к вечному сну.
Ты учишься жить, не дыша,
Глотая безумную боль.
А в космосе тает душа,
Ты ей распадаться позволь.
Ты звезды беды сотвори
И вязь убивающих строк.
Пусть блеск искаженной зари
Войдет, нестерпимо жесток.
* * *
Пусть будет игрой для ума
Судьба, ты ее обмани…
Ведь лучше предвечная тьма,
Чем мерзкие, серые дни.
* * *
Нелепые будни, а праздники — хуже…
Все праздники — бездны для темной души.
Ты встанешь, как призрак, кошмаром разбужен,
Вплывешь в тишину, сотворишь миражи.
Над проклятым миром ночная прохлада
Покоя и грусти, надежды и сна.
Нельзя не придумать ни рая, ни ада.
Нельзя не припомнить беды имена.
Лицо раздробилось на две половины
На сотни частей развалилась Судьба.
Срывает тоски ледяные лавины
С вершины безумья ветров ворожба.
И эта больная планета — чужбина,
А Родины нету во веки веков.
Вот слов середина и снов сердцевина
И бледные тени друзей и врагов.
Пусть спрятаться негде от времени злого.
И светом распада сияет любовь.
Но ты усмехаешься снова и снова:
"Да здравствует хаос, сжигающий кровь!"
* * *
Непонимания стена глухая,
И жизни расщепляемая суть,
И полоса отчаянья лихая —
Все то, что называют словом: "Жуть".
И неизбежность остро ощущая,
Все ищешь знак возмездья в небесах.
Живешь, в себе надменность воплощая,
Скрывая одиночество в глазах.
Ты бродишь по тропинкам зоопарка,
Среди уничтожаемых зверей,
В пространстве, где почти по-адски жарко,
И хочешь мир пройти насквозь, скорей…
* * *
Нестерпимою болью пронзен,
Непонятной слепому уму.
Обреченной звездой изменен,
Вовлечен в запредельную тьму.
И тоска, что сидит в глубине
Бредит тонкой жестокой игрой.
И лицо твое, словно во сне,
Очень призрачно-жутко порой.
Слышен нервный загадочный звук —
Мир устал и сорвался на крик.
И в кольце наваждений и мук
Кто-то с грустной улыбкой возник.
И душа, ни жива ни мертва,
Наблюдает, как в тысячный раз
Бытие выпивают слова,
И свободно выходят из нас.
* * *
Ничего дороже нет на свете,
Странной тьмы кромешной,
И забвенья в легком силуэте
Что скользит неспешно.
Музыка уже глуха для слуха
Или режет воем.
Вот оно — твое безумье духа —
Снова под конвоем.
Ты пожал мне руку мимоходом
А в ладонях — холод.
Падает, прессуя год за годом
Бед тяжелый молот.
На просторе пыль да паутина,
Все слова как мусор.
И проста до ужаса картина
Для любого вкуса.
Нет порывов, грез и достижений,
И дыханье зыбко.
Вместо бесконечных возражений —
Горькая улыбка.
Лунный свет впущу в себя, быть может,
Звездный блеск, конечно.
И добавлю, до предсмертной дрожи,
Грустной тьмы кромешной.
* * *
Новая картина мироздания,
Вечная повсюду тишина.
Жалкая попытка оправдания
Жизни, что нелепа и смешна.
Я бреду сквозь пустоту растерянно,
Пряча душу в беспокойный бред.
Что-то очень важное утеряно
И путей назад похоже нет.
Мир спешит за разными эпохами,
Все меняя просто на ходу.
Отмечая выстрелами, вздохами
Радость, превращенную в беду.
Горькое мое уединение,
Сердце, что томится и болит.
И судьба, что часто под сомнением,
Нить души презреньем раскалит.
Только смотрит зло и иронически
Тень моя, что постоянно тут,
Среди всех банальных и трагических,
Обреченных умереть минут.
* * *
От ужаса становишься богаче,
И от тоски становишься спокойней:
Душа, что ничего уже не значит,
Идет себе в безумии на бойню.
Струится скука строчкой ироничной.
Ты вышел за пределы ожиданий.
И жизнь нечеловечески-логична
Все смотрит на тебя из темных зданий.
И ты не успеваешь удивиться,
Лишь можешь усмехнуться зло, небрежно.
А над тобою продолжает виться
Беда, что откровенно неизбежна.
Но с этой жизни нынче взятки гладки,
В эпоху самодурства и безвластья…
А ты играешь с ужасами в прятки,
Ты коллекционируешь несчастья.
* * *
Откуда нас с тобою извлекли
И бросили куда — нам непонятно.
Мы плаваем в задумчивой пыли,
Беседуя о чем-то так невнятно.
И времена таинственно идут,
Тебе и мне опять бросают вызов.
И тени нас по закоулкам ждут,
Они полны трагических сюрпризов.
И ты один, и я всегда один…
Пронзая толщу дней рапирой взгляда
Мы выявляем темный мир глубин,
И нестерпимо яркий свет распада!
* * *
Пару строк задумчивых черкни —
Вот она слепая благодать.
Нас коснулись проклятые дни,
Заставляя неизбежность ждать.
Самые жестокие слова,
Зло опять забавно мастерит.
И упрямо ноет голова,
И душа в огне судьбы горит.
Ничего не стоит угадать,
Как твоя зовется нынче смерть.
Падает проклятьем благодать,
Да на искореженную твердь.
* * *
Пленник мирового шума,
Пленник мирового гама,
Ты опять глядишь угрюмо:
Развернулась панорама
Торжествующего хама.
Пошлость вновь сменила платья,
Превратившись в вопли скуки,
В искаженные понятья,
В сумасшедшие науки,
И в бессмысленные муки.
Этот бред — есть тайна жизни?
Боже, как все это мелко!
Память о дурной отчизне
Злых часов стирает стрелка.
И задерганные люди
Бродят в сумраке трагично.
Жаждут слышать весть о чуде,
Но опять живут обычно…
Что ж, возмездье — иронично!
Тяжелы и беспокойны,
Дни и сны, стихи и проза
Так проходят наши войны,
Сквозь дурман речей и слезы
Снова чудится угроза.
Наше жалкое веселье
Станет вмиг большой бедою:
Злой, кровавою капелью,
Убивающей звездою.
* * *
Поверхность неба и земли
Легко сливаются в одно.
До звезд дойти мы не могли —
Нас просто нет уже давно.
Пройдя почти что полпути
Ты ощутил, что жизнь — кисель…
Ты нервы до конца взвинти:
Крути безумья карусель.
Невыразимая тоска,
Неназываемая боль.
Теней касается рука.
Ты тоже тенью быть изволь.
Беда становится тобой,
Ты воплощаешься в строке,
И дискутируешь с судьбой
На непонятном языке.
Для боли больше нет преград,
Удел надменен и суров:
Шагай в сияющий распад
Сквозь музыку иных миров.
Туда, где виден каждый миг,
Пространств, времен лихой изгиб…
Где в лабиринтах темных книг
Твой дух мятежный не погиб.
* * *
Палящее солнце дурных настроений,
Обычного ужаса яркие краски.
Среди неуклюжих, громадных строений,
Ненужной души обретаются сказки.
Дыханье полынью наполнено, тяжко…
Дурманят степные, тягучие травы.
И в пыльном пространстве, вся жизнь как натяжка:
Есть в музыке вечности поиск отравы.
И в радости, в горе — есть отзвук кошмара.
И мечется время — все в мире ломая…
Как много жестокого, адского жара:
Ты плавишься в нем, давней скуке внимая.
* * *
Ты смотришь в бессонные, долгие ночи,
Где тени живут, и не помнят о боли…
А жизнь все скрипит, и признаться не хочет,
В нелепости ей предназначенной роли.
* * *
Прочти нелепые слова
Что снова стынут на листе,
И тихо ноет голова
В почти что вечной пустоте.
Петля отчаянья прочна,
И как с тоской ни говори,
Жизнь утомительно-скучна,
Во тьме и в проблесках зари.
Всего лишь несколько шагов
По неизбежности пройди…
И, заглянув за грань веков,
Свою судьбу освободи.
* * *
Разнообразие скучного мира:
Мелкие люди, огромные вещи,
Так и становится душной квартира,
В клетке горящее сердце трепещет.
Плавятся мысли, стираются грани
Между отчаяньем, сном позабытым,
Тихими сказками воспоминаний
И отвратительно-тягостным бытом.
Все перемешано, поиск напрасен:
Неотделимо от радости горе.
Лик бесконечности странно-прекрасен.
Гасит желания вечности море.
Надо найти только "точку опоры",
Чтоб изменить подсознанья картины.
Чтоб освещали надменные взоры,
Падая в бездны, ночные глубины.
* * *
Распад поэтичен до боли,
Мир в хаос, похоже, влюблен,
И верен навязанной роли,
И в бездны начал устремлен.
Как вестники странных галактик,
Кружат неспокойные сны.
Колдует стратег или тактик
Над бредом ночной тишины,
Над бредом чуть слышного вздоха,
Пометив пространство крестом…
Вот-вот и свернется эпоха
Опавшим осенним листом.
* * *
С серебристой тоскою и денно, и нощно,
Я куда-то давно обреченно плыву.
Имена бормочу, и мелодией мощной
Восторгаюсь… И только затем и живу,
Чтобы видеть Вселенной запретные грани
И сжимать до предела свои времена.
И беседовать с тенью из воспоминаний,
Все о том, как погибла родная страна.
Чтобы верить в отчаянье просто и строго,
Осязая, как слезы прекрасны, горды…
Чтобы снова идти по обманным дорогам,
Заметая свои роковые следы.
* * *
С тоскою головокружительной
Сдружиться, может навсегда.
Глядит беда обворожительно
Сквозь утомленные года.
Летит судьба во тьме сверкающе,
Похожая на метеор,
Тревожа болью проникающей
Холодный, отрешенный взор.
И к миру больше нет презрения,
Когда, скитаясь там и тут,
Находишь смысла измерения,
Меж обессмысленных минут.
Мелькают мелкие желания,
Хотя они давно не в счет.
И жизнь твоя в воспоминания
Сомнабулически течет.
* * *
Святая боль на кончике пера,
Небытия сверкающий бокал.
И жизни тошнотворной мишура,
И времени безжалостный оскал.
Не пересечься с тихою весной,
В шкатулке сердца злые чудеса.
И ищет взгляд романтики иной:
Влечет потусторонняя краса!
И жгут неосторожные огни,
Космические странствия зовут,
И звезды, что душе твоей сродни,
Летят сквозь тьму задумчивых минут.
Ты веришь в обреченные слова,
Что в сумраке торжественно звенят.
В них вечного осколки волшебства:
Надежды и забвенья терпкий яд.
* * *
Сказки Вселенной и дно преисподней —
Космоса черного дивные сны.
Дышится ночью спокойней, свободней —
В жилах холодная кровь тишины.
Я прохожу незамеченным всюду,
И в пустоте запредельной грущу.
Я никогда тех миров не забуду,
Где, хоть нечасто, но все же гощу.
Мечутся жизни, как клочья тумана
И, распадясь, трепещут во тьме.
Это завязка большого романа?
Нет, это боль, что себе на уме.
Это агония странного духа,
Небытия совершенный провал.
Музыка, что непривычна для слуха,
И неприкаянных душ карнавал.
* * *
Спокойствие мертвого дома,
Эпохи больной чудеса.
И странная в теле истома.
И скука, что застит глаза.
Сознанье отчаянно злится,
Стремится скользнуть в никуда.
А время спешит удлиниться,
И свиться в колечки-года.
А вечность приходит украдкой,
Когда ее даже не ждешь.
И сердце дрожит над загадкой,
Не зная, что жизнь эта — ложь.
* * *
Среди обыденных дорог
Мне опостылевшей эпохи
Одни тоскующие вздохи,
Да ветер горестных тревог.
И даже новая весна
Мне представляется фальшивой
Ведь красотой банально-лживой
Она давно уже больна.
Перестаю в окно глядеть
Но знаю — призрачное рядом,
Что время наполняет ядом,
Что мне поможет умереть.
* * *
Стремится в дальние края
Душа, не ведая о важном…
И раны сходятся края
В каком-то ворохе бумажном.
Все представляется не так,
Как выглядит на самом деле…
Жизнь — совершеннейший пустяк,
Ее гримасы надоели.
В природе масса миражей,
Но дышится свободней, проще.
В ней нет нелепых витражей,
Но много красоты и мощи.
Осталось летопись вести,
Распада гибнущего века.
О, тьма Вселенной отомсти
Пустому сердцу человека.
* * *
Сюжет судьбы до дыр затерт,
Разорван на куски.
Глядит из глаз нелепый черт —
Двойник твоей тоски.
И время бродит меж ночей,
И предъявляет счет.
И бред безудержных речей
Все в тишину течет.
Все где-нибудь и как-нибудь,
Обыденно и зло.
И ежедневной стала жуть —
Простое ремесло.
У боли больше нет лица —
Есть маска и оскал.
Рукопожатье подлеца —
Как бытия провал.
Осталась на черновике
Всего лишь пара строф…
И жизнь, что ждет невдалеке —
Насмешка катастроф.
* * *
Ты живешь воздушными намеками
И во взор вбираешь только тьму.
По ночам беседуешь со строками,
Часто непонятными уму.
Ищешь ты кошмарам объяснение
В книгах, что хранятся тишиной.
Каждая надежда под сомнением:
Сердце бредит горькою виной.
Некто сотворил всю эту мистику
И смешал безумие с тоской.
И собрал судьбу твою по листику,
И подшил недрогнувшей рукой.
Вот они: уродливые здания,
Темные провалы, миражи…
Этот свет — есть сфера обитания,
Сон твоей отчаянной души.
* * *
Ты рвешься на части во все времена
Добро или зло не дает тебе спуску.
Ты пьешь всевозможные муки до дна,
И ужасы мира берешь на закуску.
В тебе воплощаются разные сны:
Тоска и кошмары, счастливые грезы,
И тени убитой тобою весны,
И ветреной вечности черные розы.
И тают холодные звезды в крови,
Нелепостям жизни бросающей вызов,
Встречающей боль бесполезной любви,
Каскадом безумных, жестоких сюрпризов.
И нехотя, словно не веря себе,
Ты мечешь забвения карты по кругу.
И вновь приближаешься к темной судьбе,
И вы улыбаетесь странно друг другу.
* * *
У грусти четырехугольной
Нет оправданий никогда.
И в ткани памяти застольной
Всегда присутствует беда.
Не понимая абсолютно
Метафизических причин,
Все дышишь музыкою смутной,
Да бредом странных величин.
И настроенья перепады
Рождают темные слова
А люди наважденьям рады,
Потокам злого волшебства,
Текущего с больною кровью
Одной пылающей рекой…
Что начинается любовью,
А завершается тоской.
* * *
Устав от жизни аллергической,
И от бессмыслицы устав,
Все метишь меткой иронической,
И вязким ароматом трав.
Душа опять забавно мечется,
Легко теряется в степи,
О неизбежное калечится…
Ей больно, ну а ты терпи…
Вот-вот окончится дыхание,
И ни за что не разгадать,
Зачем летят воспоминания
Туда, где смерти благодать?
* * *
Фокусник — вот твой последний сеанс,
Ты балансируешь вечно на грани:
Это твоей бесконечности транс,
Это фрагменты из воспоминаний.
Лечит-калечит тоска-красота,
(Или все страхи опять осмелели?..)
Вдруг успокоит дороги верста:
Зимние запахи заледенели.
И приближается тихо ничто,
Снегом безумия лезет за ворот.
Ты, как всегда, поправляешь пальто,
Хочешь сменить опостылевший город.
Но этой шутке не будет конца —
Здесь никогда не становится пусто!
Вот потому-то и бьются сердца
И превращаются в горечи сгусток.
* * *
Бег лучших слов останови:
Кругом пугающий разлад.
Все, что стояло на крови,
Сейчас соскальзывает в ад.
Дробятся лица, годы, сны,
Накатывают волны зла.
И ненавистны и смешны
Эпохи лживой зеркала.
Судьба нелепая бредет,
К себе притягивая боль…
Хотя ее в финале ждет
Забвенья мутный алкоголь.
* * *
Мне чудится, кажется, мнится,
Что весь этот сказочный блеск
С реальностью первой разнится —
Я чую иронии всплеск.
Я весь в ожиданьи подвоха
В своей искаженной душе:
Творит наважденья эпоха
На новом витке, вираже.
Все спрятано, связано, скрыто
И смешано с ложью речей.
Лицо мое скукой размыто
И пламенем черных ночей.
Я бредом кошмарным измотан,
И не удивляюсь, когда
Ко мне прикасается кто-то,
А сердце сжигает звезда.
И я по возможности прячусь
За спины своих двойников,
И в списках живущих лишь значусь,
Не ведая, кто я таков…
Кругом обреченные лица,
И идиотический быт…
И чудится, кажется, мнится,
Очерчена кем-то граница,
И проклят мой мир и забыт.