Полуденное солнце било через кружевные занавески в окна гостиной лондонского дома Синклейра, рисуя причудливые узоры на шахматной доске. Девлин смотрел на шахматные фигуры, пытаясь сосредоточиться на следующем ходе. После того как он два месяца провел в Аваллоне, его родители убедили его поехать в Англию.

Его родители. Не верилось собственным ушам, когда он называл Риса отцом, а Брайану — матерью. Ему безусловно нравилось то, что он был теперь частью их семьи.

У него было все, о чем он мечтал: дом, люди, которые заботились о нем, блестящее будущее, о котором он раньше и помыслить не мог. Но этого ему оказалось недостаточно. Никакие обретенные им блага не могли ослабить муки, которая одолевала его ночью, никакие блага не могли заполнить пустоту внутри него. Все, что он обрел, не стоило и десятой доли утерянного им.

Девлин был в Лондоне только три месяца и был удивлен тем, как быстро элита приняла его. Он готов был поклясться, что его не просто приняли, ему поклонялись. Имя Синклейров означало деньги, власть и положение в обществе. Пропавший наследник, граф, он был для них сенсацией, его хотели видеть во всех богатых домах, он был желанной добычей для всех матерей, у которых имелись дочери на выданье.

Три месяца. Он оказался в Лондоне как раз вовремя, чтобы увидеть последние следы снега и первые бутоны весны. Он посещал вечеринки, балы и званые обеды. Он ходил в театры, музеи и галереи. Оп ежедневно проезжал верхом по Гайд-парку. Но ни разу перед ним не мелькнуло личико Кейт.

Кейт. Она была в городе. Девлин знал, где она жила. Он проезжал мимо ее дверей столько раз, что его лошадь выучила дорогу к ее дому. Трехэтажный городской дом из белого камня в самом сердце Мейфэра, поистине замок. И каждый раз, когда он проезжал мимо этого большого каменного дома, он ловил себя на том, что смотрит на окна, как бедняк, тоскующий по принцессе, жаждущий хоть одним глазком посмотреть на нее.

Ему было нужно забыть ее.

Почему он по-прежнему грезил о ней ночами? Почему мысли о ней преследовали его каждую минуту? Почему, к черту, он не мог выкинуть ее из своей головы?

Он забудет ее.

Розовый аромат преследовал его. Сколько раз, уловив его в чьем-нибудь доме, он начинал метаться по залам в поисках Кейт, натыкаясь на незнакомых ему дам. Сколько раз он терзался сомнениями: правильно ли он сделал, изгнав ее из своей жизни? Сколько раз он жаждал вернуть ее. Неужели он лжет самому себе, полагая, что сможет обойтись без нее?

Нет, ему никогда ее не разлюбить.

— Ты сделаешь хоть один ход до обеда? Девлин нахмурился и посмотрел через шахматную доску на брата. Остин побрился, и теперь было видно, насколько они похожи. Девлин обнаружил, что у них вообще много общего, о чем он раньше и не подозревал. Он передвинул коня и откинулся на голубую парчу кресла, предвидя свое поражение еще до того, как Остин двинул своего слона.

— Мат. — Остин улыбнулся, эта улыбка заставила Девлина, к его неудовольствию, почувствовать, будто он смотрится в зеркало. — Ты выглядишь несколько затравленным. Вот что такое с непривычки угодить в выгодные женихи.

— Тебе удавалось попадать на вечеринки, где нет матерей, пытающихся сбагрить своих дочерей?

— Не слишком часто.

— Я не понимаю, как у тебя хватает терпения все это выносить.

— Не очень хватает, поэтому я не торчу много времени в высших лондонских кругах. — Остин тронул-одну из пешек, которые он захватил.

Горечь. Девлин слышал ее в голосе брата, горечь, рожденную опытом. Горечь. Девлин мог ощущать, как она течет по его венам, просачивается в каждую пору, разъедая все на своем пути, — пока не останется внутри него одна сплошная боль.

— Как ты определяешь, что женщина не ищет твоих богатств, твоего титула?

— Я думаю, уверенным нельзя быть никогда, хотя легенды говорят, что когда ты встречаешь свою Эдай-ну, близкого по духу человека, ты сразу это чувствуешь. Однажды я думал, что встретил ее. Но я ошибся. — Остин посмотрел на пешку, которую зажал между пальцами. — Иногда я пытаюсь представить, как бы мне жилось без титула, присоединенного к моему имени. — Он встретился взглядом с Девлином. — У тебя была возможность познать это.

— О, да. Эго на многое открывает глаза.

Остин покатал пешку между пальцами, смотря на Девлина, как будто мог заглянуть прямо в душу брата.

— Когда ты находишь женщину, которую любишь и которая любит тебя, а не твои деньги, титул и положение в обществе, ты должен не выпускать ее из рук и молиться на нее. И так до конца своих дней.

Девлин стиснул в кулак ладонь, лежавшую на ручке кресла. За пять месяцев, которые Девлин прожил со своей семьей, только однажды Остин спросил его о Кейт. Наверное, потому, что Девлин ясно дал понять, что не желает обсуждать эту тему. А может, просто у них было много — других проблем. И самая главная — то, что ни сам ван Хорн, ни медальон не были найдены.

— Ну ладно, в следующий раз, как встретится тебе женщина, которая равнодушна к деньгам и титулу, обязательно познакомь. Мне было бы интересно на нее взглянуть.

— Но у некоторых женщин, представь, те же проблемы: за ними увиваются по тем же причинам, особенно если помимо денег и положения в обществе судьба даровала им красоту. — Остин почему-то очень внимательно разглядывал зажатую между пальцами пешку. Взять хотя бы этого глупца Ашеборо, так ему надменный его нос утерла некая наследница корабельной империи.

Девлин уже успел лицезреть герцога Ашеборо. Он так гордо все время вскидывал свой римский нос, что оставалось загадкой, как он не сшиб до сих пор никаких стульев или столов.

— Говорят, она не просто дала ему отставку, но и здорово над ним посмеялась. Однажды ночью он нанял струнный квартет, чтобы тот играл под окнами ее спальни. Эта красавица, не долго думая, вышла на балкон и окатила их водой, не забыв охладить и пылкого Ашеборо. Ее ничуть не останавливало то, что он стал герцогом. Деньги и титулы никогда ее не волновали. Ходят слухи, что она дала от ворот поворот половине аристократов Лондона и парочке знатных иностранцев.

Женщина, которую не интересуют титулы и деньги. Девлин посмотрел на узор, которым солнечный свет украсил шахматную доску. Груз, который лежал у него на сердце, стал еще тяжелее — он подумал о Кейт и о том, как бы он мечтал, чтобы и ее не волновала эта светская суета.

— Та, о которой ты говоришь, — настоящее сокровище.

— Не могу с тобой не согласиться. Красавица, умная, смелая. С такой женщиной любой ад покажется раем.

Внезапная догадка полоснула нервы Девлина, мучительное подозрение.

— Эта женщина замужем?

— Нет. — Остин откинулся на спинку и улыбаясь посмотрел на Девлина. — Хотя, как я слышал, собиралась.

— Ну что же ее остановило?

— Мужчина, которого она любила, бросил ее. Кажется, он предпочел стать любимцем лондонских высших кругов.

Жар подобрался от шеи к затылку. У Девлина покалывало в ушах.

— Я знаю его?

— Не уверен. — Остин снова принялся разглядывать пешку, которую еще держал в руке. — Думаю, ты знал его прежде. Может, тебе стоило бы возобновить ваше знакомство.

— А почему ты думаешь, , что эта женщина хотела выйти за него замуж?

Остин поднял голову и посмотрел Девлину глаза.

— Она сказала мне об этом в тот день, когда он пошел разведывать дорогу к одному древнему городу на вершине горы.

— Прежде чем мы… — Девлин уставился на брата, он видел, что тот говорит правду и сразу почувствовал себя так, как будто ему только что огласили смертный приговор. — Кейт говорила тебе, что собирается выйти за меня замуж?

— Она сказала, что начинает понимать, что значит любовь.

Девлин закрыл глаза, слова брата окутали его, словно саван.

— Она сказала, что не хочет жить без тебя.

— До того, как она узнала, — прошептал Девлин, еле справившись со слезами в горле.

— До того, как она узнала, что ты не только владелец казино. Видишь, она сумела рассмотреть человека за внешней его грубостью. Она полюбила его.

— Этот человек идиот, каких мало.

Кейт тронула краской один угол холста, вдыхая в бледный оттенок жизнь. Угасающее солнце пробивалось сквозь листья дуба, росшего за домом, и отбрасывало отблески на холст — свежая масляная краска сверкала. Хотя в саду уже распускались розы, наполняя теплый ветер ароматом, не их красота заставила ее взять в руки кисть. Она рисовала воспоминания. Воспоминания, которые не хотели покидать ее сердце.

Кейт услышала шаги на каменной дорожке. Это отец. Пора переодеваться к обеду. Есть ей совсем не хотелось, но придется себя пересилить. Она все делала через силу: через силу вставала утром, потом заставляла себя принимать ванну, одеваться… Немного увлечений, привычные обыденные ритуалы, чисто домашние заботы — вот все, что ей оставалось.

В душе она проклинала мужчину, который открыл ей, что в ее жизни может быть нечто более важное. Она проклинала его за то, что он научил ее любить и ненавидеть и страдать от глубокой неизлечимой раны. Она проклинала тот день, когда увидела Девлина Маккейна.

Три месяца Девлин был в Лондоне. Сначала она вскакивала каждое утро, уверенная, что он придет к ней, так голодный бродяга надеется на подаяние. Но только Остин пришел навестить ее, невыносимо было видеть его лицо и фигуру, так он был похож на Девлина.

Ежедневно газеты были полны рассказов о Девлине, пропавшем графе Хатерлейге, младшем сыне герцога Давентри, человека, который наследовал третий титул отца. Каждый день в колонке светских новостей сообщали, что такая-то и такая-то, возможно, вскоре будет его невестой. И каждый день все холоднее становилось у нее на душе. Ей казалось, что жизнь медленно вытекает из нее. От Кейт Витмор ничего не осталось. Пустая оболочка, которая еще продолжала существовать.

С этим пора кончать! Она не должна позволять этому человеку разрушать ее. Она не будет думать о Девлине Маккейне. Через две недели они с отцом уезжают в Египет. Там она полностью погрузится в работу. А больше ей ничего и не нужно. Пройдет какое-то время, и Девлин Маккейн превратится в поблекшее воспоминание.

Шаги затихли. В последние месяцы отец очень внимательно за ней наблюдал — видно, переживает за нее. Она принялась раскладывать кисти, ей было необходимо время, чтобы стряхнуть с себя отчаяние и нацепить на губы улыбку. Ну вот, теперь можно и обернуться. Слова, которые она намеревалась сказать отцу, замерли у нее на губах. Позади нее на дорожке стоял Девлин.

— Привет, профессор.

Он был невероятно красивым под этими угасающими лучами солнца. Ветерок растрепал его смоляные волосы, пряди упали на лоб. Он показался ей еще выше, еще стройнее. Черное пальто из великолепной шерсти отлично сидело на его широких плечах, бронзовую кожу оттеняли белоснежная шелковая сорочка и галстук.

Она едва не бросилась ему на шею, ее чуть снова не затянуло в этот водоворот чувств, чувств, которые почти погубили ее.

— Что ты здесь делаешь?

— Я хотел тебя видеть.

Он посмотрел на нее так, будто сравнивал ее с тем, что осталось в его памяти, окинув взглядом ее всю — от макушки головы, на которой торчал тугой пучок волос, до кончиков ее черных школярских туфель, выглядывавших из-под невзрачного голубого платья. Таким проницательным был этот взгляд, таким ласковым, что у нее побежали мурашки по коже — будто он снова дотронулся до ее обнаженной груди, бедер сильными своими пальцами.

Почему она не надела сегодня что-то другое? Она нервно теребила юбку. Почему именно сегодня она выглядит как засушенная старая дева? А, ну и черт с ним! Ей наплевать, что он думает о ней.

— Я не ношу твоего ребенка. Наверное, ты это хотел узнать.

Он выглядел огорошенным, — видно, мысль о ребенке никогда не приходила ему в голову, вот так-то. В то время как она столько дней провела в тревоге, и страшась и надеясь, надеясь на то, что в один прекрасный день даст жизнь его ребенку.

В конце концов она поняла, что он не оставил ей ничего. Кроме воспоминаний, которые мучили ее. Воспоминаний, которые заставляли ее по ночам сходить с ума без его теплого тела, дрожать от холодной реальности.

— Ну что, насмотрелся? Теперь можешь уходить. Его серебряно-голубые глаза лучились таким теплом, которое она уже не надеялась в них увидеть.

— Я скучал по тебе, Кейт.

Она отвернулась от него, почувствовав, что к глазам прихлынули слезы. Пожалей меня — хотелось крикнуть ей. Не заставляй меня страдать еще больше.

— Как я слышала, у тебя нет недостатка в общении.

— Ревнуешь? — спросил он, и она уловила улыбку в его голосе.

— Ничуть.-Кейт посмотрела на купальню для птиц, устроенную среди розовых кустов. Солнечный свет играл на голубой кафельной мозаике. Купальня была пуста. Кажется, до птиц никому не было дела. — Я похоронила все эти примитивные эмоции, которые тебе всегда так успешно удавалось разжигать в моей душе.

— Все?

Она посмотрела прямо на него.

— Все.

Он коснулся пальцами большой белой розы, которая раскачивалась на ветру около него. Он так вглядывался в ее лепестки, будто это был какой-то очень редкий сорт, а не обычная английская роза.

— Ты недолго пробыл в Аваллоне.

— Там ничто меня не держало.

Он погладил цветок пальцами, медленно, нежно, собирая лепестки в бутон, напоминая ей, как эти же пальцы скользили по ее телу. Почему он пришел? Месть? Чувство вины?

— Кажется, вы неплохо себя чувствуете в новой своей жизни, лорд Синклейр.

— Ты была права. — Он отвел взгляд от цветка. — Я должен был дать шанс моей семье. И для меня это был единственный шанс снова обрести покой.

Обретет ли его она, Кейт Витмор? Она посмотрела на увитую плющом стену, высившуюся в конце розового сада. Какие красные кирпичи, один к одному, без единой щелочки, они надежно отгораживают ее от мира.

— Жаль, конечно, что ты младший сын, тебе достался лишь титул графа, а Остин остался маркизом, и отцовский титул тоже он наследует.

— К черту все эти титулы.

— В самом деле? — произнесла она скептически. Он мгновение молчал. Она чувствовала, что он ждет, когда она посмотрит на него. Нет, этого он не дождется.

— Ты вспоминала меня, Кейт?

— Нет. Никогда. — Она солгала настолько убедительно, насколько могла. — А теперь, пожалуйста, уходи. Оставь меня.

— Я думаю о тебе. — Уголком глаза она видела, как он двинулся к ней. — Правда, я не могу забыть тебя.

— Да, я понимаю, ты, конечно, жил как монах, с тех пор как изгнал меня из своей жизни.

— Я сожалею о тех своих словах, Кейт.

Она сжала руками свою талию, увидев, что он подходит ближе. Его тепло коснулось ее тела, точно, весеннее солнце, ласкающее дремлющую розу.

— А я сожалею не только о словах.

— Да?

— Ты вряд ли поймешь. — Он был слишком близко, его тепло раздувало угольки чувств, которые еще теплились в ней, любовь и надежда боролись за жизнь, стремясь восстать, как феникс из пепла. Она не должна допустить этого.

— Твоя картина, на ней совсем не этот сад. — Он тронул пальцами локон, упавший на плечо, касаясь ее сквозь льняное платье. Тепло заструилось по ее жилам, пробуждая каждый нерв, завиваясь вокруг Грудей. — Очень знакомое место. Похоже на тот дикий рай, где я впервые обнял тебя и вкусил сладость твоего тела.

— Ты никогда не обнимал меня, лорд Синклейр. Ты никогда не прикасался ко мне. — Она отвела плечо, уклоняясь от него, хотя знала, что уже слишком поздно. В ней уже пульсировала сладкая боль, боль, которую мог унять только он. О, как она ненавидела его за эту власть! Которой он так беспощадно пользовался. — Девлин Маккейн, человек, которому я отдала себя и которого я любила, умер в джунглях.

— Нет, он не умер. Он блуждал долгое время, но наконец нашел дорогу домой. — Он наклонился и прижал губы к чувствительной впадинке за ее ухом, послав волну дрожи ее плечам. — Ты мой дом, Кейт.

— Что с тобой, лорд Синклейр! — Она повернулась к нему лицом, задев бедром мольберт, он упал, холст и краски рассыпались среди травы. — Не можешь найти женщину, которая бы согрела твою постель? Потому и решил все-таки прийти сюда?

— Я не могу найти женщину, которая согрела бы мое сердце. — Он положил теплые руки ей на плечи. — Вернись, Кейт. Я не могу без тебя.

Боль сжала ее сердце при его нежных словах. Помоги ей, Господь, она хотела верить ему, она хотела положить свое сердце к его ногам.

Он сделал еще шаг, сильные пальцы нежно вжались в плечо. Она должна уйти от него. Она должна! Он склонил голову, раздвинув губы, теплое дыхание скользнуло по ее щеке, сладкое, как ветер после теплого летнего дождя. Прошла вечность с тех пор, как она ощущала его губы Вечность с тех пор, как он обнимал ее, вечность с тех пор, как он зажигал огонь в ее венах Она хотела.

Это невозможно! Она не должна! Она не хотела, чтобы снова все встало с ног на голову, чтобы ее опять вывернули наизнанку, ни этот мужчина, ни любой другой. Она отвернулась, уворачиваясь от поцелуя, которого жаждала каждой клеточкой своего тела.

— Ты думал, что стоит тебе появиться здесь и я тут же брошусь к твоим ногам? — Она отшатнулась от него. — Убирайся! Я не хочу видеть тебя. — Он посмотрел на нее, в его глазах была боль, такую же боль она каждое утро видела в своем зеркале.

— Я понимаю, почему ты сердишься. — Он улыбнулся, и она сразу почувствовала, как тает ее решимость. — Я найду способ доказать тебе, как сильно я люблю тебя. Я люблю тебя, Кейт. Больше жизни.

Она уже слышала от него эти слова и раньше, и убедилась, как мало они значат для него.

— Я не хочу больше лжи. Я хочу только одного — чтобы меня оставили в покое.

— Я не лгу. Я хочу отдать тебе свое сердце. Когда он зашагал прочь, она отвернулась. Нет, она не будет смотреть ему вслед. Она не крикнет ему слов, которые заставят его вернуться. Она справится с этой слабостью.

Она бросила взгляд на картину, которая валялась на траве. Мокрые мазки масла сверкали в лучах угасающего солнца: узкий каскад воды, спадающий по черным камням в ручей; орхидеи, сорванные в джунглях, обступивших маленькую полянку, все забрызгано краской. Все разрушено.

Она готова была пожертвовать всеми своими мечтами ради этого мужчины. Она была готова изменить свою жизнь в угоду ему. Но он отшвырнул ее. Он думал, что она не лучше шлюшки и готова продать себя за деньги и титулы. Он так мало верил ей. И этого она не могла простить: неверия.

При звуке шагов на дороге она сделала глубокий вдох. Она не хотела сейчас никого видеть.

— Кети, что-нибудь случилось? — спросил Фредерик.

Она попыталась изобразить улыбку. Невозможно. Невозможно лгать.

— Зачем он опять ворвался в мою жизнь? Как раз когда я почти успокоилась, привыкла, что его нет рядом.

Отец подошел ближе. Он обнял ее за плечи и, развернув, прижал ее голову к своему плечу, окутывая ее запахом лавра. Вот так когда-то он утешал ее, когда она сидела у него на коленях, а он утирал ее слезы.

Но эта боль была сильнее, чем боль от царапины на коленке. И в его успокаивающих объятиях она пыталась сдержать слезы, которые не хотели повиноваться. Она знала, что слезами не смыть ее горя.

— Когда это моя маленькая девочка научилась лгать себе? — спросил он, гладя ее по руке. — Ты ведь знаешь, что никогда не забудешь этого мужчину. Он стал частью тебя.

— Нет, это неправда. — Кейт попыталась вдохнуть воздух в сжатые легкие.

— Он любит тебя, Кейт. — Он поцеловал ее в бровь. — И ты любишь его.

Она покачала головой.

— Попытайся понять, что случилось с ним на вершине той горы. Попытайся понять, какие чувства его обуревали, когда он отвернулся от тебя. Постарайся принять его обратно. Только тогда вы оба будете счастливы.

— Он не нужен мне. У меня есть работа, — прошептала она, ее голос растворился в чувствах, которые переполняли ее сердце. Она с трудом сглотнула, борясь с неутихшим желанием, которое она не могла укротить. — Я могу прожить и без него.

— Я знаю, что ты можешь, — сказал Фредерик, гладя ее по спине. — Но хочешь ли ты жить без него? Вот в чем вопрос.

— До чего трогательная сцена!

Этот голос показался Кейт пришедшим из кошмара. Этот голос заставил ее сердце бешено забиться от страха, от которого у нее перехватило дыхание. Они одновременно с отцом повернулись к призраку, который стоял около увитой плющом стены.

— Вы! — прошептала Кейт.

Ван Хорн улыбнулся и начал двигаться к ним навстречу, последние золотые лучи упали на его серебряные волосы.

— У вас такой вид, будто увидели призрака. Когда он подошел ближе, Кейт отшатнулась и, схватив отца за руку, замерла: ван Хорн нацелил пистолет в ее грудь.

— Однако же я вполне материален, мисс Витмор. — Ван Хорн улыбнулся, глаза его сверкали, как лед под солнцем. — И этот пистолет тоже настоящий, и пули, которыми я продырявлю вас и вашего отца, если вы не сделаете то, что я скажу.